концепции

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Секс и сексуальность

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 5 июля 2018 года.

На протяжении истории западной философии тема секса освещалась мало, а если и освещалась, то не в лучших красках: Платон недооценивал секс, утверждая, что он должен вести к чему-то высшему или лучшему («Федр», «Пир»), Аристотель едва упоминал о нем, а христианские философы осуждали его: Августин утверждал, что его удовольствия опасны, потому что могут овладеть нами, и разрешал секс только для продолжения рода («Град Божий»: кн. 14; «О браке и вожделении»), в то время как Фома Аквинский ограничивал его допустимость супружескими актами, служащими продолжению рода («Сумма против язычников» III.2; «Сумма теологии» IIa-IIae). Иммануил Кант («Лекции по этике») считал сексуальность единственной склонностью, которая не может удовлетворить категорический императив, а Жан-Поль Сартр утверждал, что сексуальное желание направлено на захват свободы другого (1943: ч. III, гл. 3). Маркиз де Сад (своего рода философ) впал в противоположную крайность, прославляя все виды сексуальных действий, включая изнасилование (1993 [1795]; 2001 [1785]; 2010 [1795]. Только в нынешнее время философы, начиная с Бертрана Рассела (2004 [1929]) и вместе с Зигмундом Фрейдом (2017 [1905]), стали относиться к сексу как к чему-то хорошему (см. короткую, но отличную главу об истории этого отношения в Soble 2006 и 2008: ch. 2; см. также Belliotti 1993: pt. I).

Секс поднимает захватывающие проблемы. Сексуальное желание, укорененное в нашей анатомии, пронизанное нашей интенциональностью и (в нормальном случае) направленное на других людей, является сложным и не ограничивается определенными брачными периодами. Получаемое с его помощью удовольствие обладает властью и разрушило много жизней. Мужчины и женщины, по-видимому, по-разному выказывают желания и испытывают сексуальное влечение (напр., мужчины гораздо чаще, чем женщины, смотрят порнографию, занимаются сексом с проститутками, часто посещают стрип-клубы и имеют фетиши [Buss 2016, особ. chs. 2–3; Laumann et al. 1994, особ. pt. II; Margolis 2004, особ. chs. 1–3; Symons 1979, особ. chs. 1 и7]). Почему так сложилось — предмет дискуссионный (Soble 2008: ch. 10; Wertheimer 2003: ch. 3), но эти вопросы делают крайне важным понимание сексуального желания, удовольствия, сексуальных активности и предпочтений, а также изучение моральных аспектов секса.

Концептуальные вопросы

Сексуальное желание

В отношении сексуального желания выделяются четыре широких направления для рассуждений: (1) является ли оно просто биологическим влечением или интенциональным ментальным состоянием; (2) как его следует определять; (3) безвредно ли оно; и (4) допускает ли оно извращенные формы. (Я обсуждаю четвертый вопрос в третьем разделе.)

«Сексуальное желание» — это «желание соприкоснуться с телом другого человека и получить от этого удовольствие» (Goldman 1977: 268). Или «сексуальное желание» — это «желание определенных телесных удовольствий» (Primoratz 1999: 46; см также Soble 1991: 139–151; 1996: 83). С точки зрения первого определения, если X испытывает сексуальное желание, то X желает прикосновения к телу другого человека (Y) и сексуального удовольствия, получаемого от этого прикосновения. Во втором определении избегается концептуальная вовлеченность другого человека, сексуальное желание понимается как желание сексуальных удовольствий — и точка. Сюда относятся случаи, когда желание не связано с прикосновением к чужому телу: например, мастурбация, вуайеризм и эксгибиционизм.

Такие воззрения разделяют идею, согласно которой сексуальное желание — это желание грубых телесных удовольствий, что может подразумевать, что сексуальное желание — это просто биологический аппетит. В таком случае можно выдвинуть возражение, что они неверно характеризуют природу сексуального желания, которое вместо этого следует понимать как интенциональное во всех отношениях (Morgan 2003b). Поэтому всякий раз, когда X сексуально желает кого-то или чего-то, X делает это таким образом: X желает Y, потому что нечто в Y привлекает X. Даже когда X желает анонимного секса, X желает «удовольствия анонимного секса» (Morgan 2003b).

Хотя интенциональный взгляд не должен настаивать на понятийном требовании другого человека, его наиболее распространенным воплощением является идея о том, что сексуальное желание является межличностным — а именно, сексуальное желание субъекта всегда стремится к удовлетворению с другим человеком. Быть нормальным человеком означает иметь межличностные отношения, и сексуальное желание не является исключением; оно должно иметь надлежащее направление и включать «организацию и направление животных побуждений к межличностной цели и межличностному удовлетворению» (Scruton 1986: 289). По одной из версий, сексуальное желание включает в себя несколько уровней осознания: X желает Y, желает, чтобы Y желал X, желает возбуждения желанием, которое Y испытывает к X, и т.д. (Nagel 1969). По другой версии, сексуальное желание должно быть направлено на любовь (Scruton 1986: 339; ср. Giles 2008: ch. 3). Однако оба эти варианта могут вызвать сомнения, поскольку они накладывают нормативный взгляд на сексуальное желание и диктуют его цель (напр., любовь) поверх описательного взгляда на него как на межличностное отношение, в то время как проблема заключается в формулировке нормативно нейтрального межличностного взгляда. Другие подобные взгляды отягощают сексуальное желание слишком большой долей интерперсональности (Russon 2017).

Но связан ли взгляд на сексуальное желание с точки зрения удовольствия лишь с пониманием сексуального желания как простого побуждения? Возможно, нет. Например, если X хочет мастурбировать, X не ведет себя как мартовский кот, отдаваясь слепому инстинкту; X может думать: «Хочу получить удовольствие от ощущений, которые получу, стимулируя свой клитор любимым вибратором, во время фантазии о сексе с соседом». Другими словами, «сексуальное желание может быть направленным или избирательным и одновременно физическим» (Goldman 1977: 279).

Интенциональная точка зрения правдоподобна в том смысле, что сексуальное желание может быть довольно многогранным и что его многогранность плохо улавливается (или вообще не улавливается) с той точки зрения, которая основана на удовольствии, учитывая, что человеческая ментальность наполняет наши самые базовые побуждения и аппетиты. Но то, насколько интенциональная точка зрения расходится с точкой зрения удовольствия, зависит от наших целей. Если последняя предназначена для того, чтобы охватить «сущность» явления, то обе они совместимы друг с другом; если же наша цель — подробное описание глубины, сложности и разнообразия явления, то точка зрения удовольствия оказывается недостаточной. Учитывая, что определения обычно не предназначены для передачи сложности того, что они определяют, мы не должны ожидать, что определение сексуального желания станет полномасштабной теорией сексуального желания, в то время как мы будем согласны с тем, что это многогранный феномен.

Действительно, в зависимости от того, как оно изложено, оно может быть неверно.

Например, если представление об удовольствии концептуально связывает сексуальное желание с сексуальным удовольствием, получаемым от прикосновения другого человека, оно было бы дуалистичным и тем самым неправдоподобно бы представило многие сексуальные желания как несексуальные, например, определенные желания мастурбации, вуайеризм и эксгибиционизм. Более того, прикосновение к телу другого человека подразумевает, что желания зоофилии несексуальны. Некрофилические желания также будут несексуальными, если слово «человек» относится к живому человеку. Недуалистическое определение — «для телесных удовольствий — и точка» — избегает таких последствий (см. Soble 1991 и более поздние издания эссе, последнее — 2013a; Halwani 2018b: ch. 5).

Даже недуалистический взгляд на удовольствие может столкнуться с трудностями, вытекающими из понимания желания посредством того, что оно требует для удовлетворения (сексуальное удовольствие). Одной из проблем является трудность в определении «сексуального удовольствия» (см. ниже), а именно такое определение необходимо, чтобы взгляд был полным. Но могут возникнуть и другие проблемы. Во-первых, не все сексуальные желания направлены на сексуальное удовольствие: пара может заниматься сексом прежде всего затем, чтобы зачать ребенка, пускай даже сам акт доставляет удовольствие (Jacobsen 2017: см также 1993). Во-вторых, наши сексуальные партнеры были бы в принципе не нужны, если бы существовали другие способы достижения удовольствия. Это возражение — что мы используем наших сексуальных партнеров как простые инструменты — не морального, но онтологического плана.

  Поскольку люди обычно предпочитают мастурбации секс с другим человеком, сексуальное желание существует не только для сексуального удовольствия (Jacobsen 2017: 33).

Учитывая, что взгляд на удовольствие понимает сексуальное желание через объект (удовольствия), мы можем описать его как «основанный на объекте». Альтернативой является «функциональный подход», который определяет «сексуальное желание» посредством «сексуального возбуждения» (Jacobsen 2017). Сексуальное возбуждение — это состояние, в котором мы находимся, когда испытываем эрекцию, увлажнение вагины, покраснение лица и «покалывание мочек ушей» (Jacobsen 2017: 35; ср. Shaffer 1978). Поскольку это состояние доставляет удовольствие, мы часто вызываем его в себе: мы думаем о сексе, чтобы быть сексуально возбужденными (Jacobsen 2017: 34–35). Тогда «сексуальное желание»:

это желание субъектом чего-то — какой-то деятельности, личности или объекта — в силу того воздействия, которое оно должно оказывать на собственные состояния сексуального возбуждения субъекта. (Jacobsen 2017: 36)

Данный подход основан на характеристиках в том смысле, что в момент времени t я желаю кого-то в силу, скажем, удовольствия, которое приносит мне его голос, но в момент t + 1 я желаю его в силу сексуального удовольствия, которое приносит мне его тело. Это позволяет данному подходу не ограничиваться ложной бинарностью моего желания, чтобы некто или был сексуальным, или не был, — проблемой, с которой может столкнуться подход, основанный на объекте.

Однако взгляд, основанный на характеристиках, переводит ответственность на другого: либо «сексуальное возбуждение» означает то, что мы обычно подразумеваем под «сексуальным желанием» (примеры возбуждения — эрекция, увлажнение вагины — могут одинаково хорошо служить примерами желания), либо нет. В первом случае нам все равно потребовалось бы определение «сексуального возбуждения», так же как нам нужно было определение «сексуального желания». Во втором нам потребовалось бы объяснить, что такое «сексуальное возбуждение», потому что теперь оно не означает того, что мы думали: если оно не то же самое, что сексуальное желание, то что же перед нами? Обращение к эрекции и увлажненности не годится, потому что можно спросить: «Почему они не являются состояниями сексуального желания?» Таким образом, определение «сексуального желания» через сексуальное возбуждение может быть убедительным только в том случае, если мы можем понять «сексуальное возбуждение» независимо от «сексуального желания» (Halwani 2018b: 170–171).

Возражения против объектных взглядов заслуживают тщательного изучения. Во-первых, даже если целью сексуального желания является сексуальное удовольствие (при условии, что мы не предполагаем, что сексуальное удовольствие одинаково в разных контекстах, а именно таким предположением взгляд, основанный на характеристиках, обременяет взгляд, основанный на объекте), использование руки может не заменить секс с другим человеком. Во-вторых, пускай супружеская пара в примере хочет заниматься сексом из репродуктивных побуждений, это отнюдь не значит, что их сексуальное желание (если оно существует в данном случае) возникает не ради получения удовольствия. Люди могут заниматься сексом из несексуальных побуждений (большинство проституток), но как только мы постулируем мотив сексуального желания, мотив удовольствия также присутствует. Намерения людей относительно несексуальных целей в сексуальном акте не могут избавиться от желания удовольствия; сексуальное желание обладает независимостью, которая не может быть (метафизически) уничтожена интенциями или несексуальными мотивами (см. Dent 1984: ch. 2; см. также Hamilton 2001: ch. 9; Webber 2009).

Речь идет о взглядах христианских философов (напр., Августин и Фома Аквинский), Платона, Канта и Шопенгауэра [1910 (1819): гл. 44], а среди современных философов секса — Алана Собла, чьи взгляды в работах Soble 2013b и 2017b во многом указывают на то, что он также является пессимистом. Пессимизму противостоит оптимизм, который рассматривает сексуальное желание как в целом благотворное и как объединяющее людей. Им руководствуются подавляющее большинство философов секса, например, Рассел 2004 (1929): passim; Swinger 2001: passim; и Nussbaum 1995, 1998, хотя оптимизм и признает, что оно может быть морально проблематичным (Morgan 2003a). Таким образом, спор между пессимистами и оптимистами касается не того, может ли сексуальное желание быть морально проблематичным, а того, является ли оно таковым по своей природе (Soble, c Halwani 2017: 5–8).

Сексуальный пессимизм может быть глубоким. Одна из его разновидностей состоит в том, что сексуальное влечение относится к чужому телу как «органическая целостность в ситуации с сознанием на горизонте» (Сартр 2000 [1943]: 401). Сексуальное желание стремится захватить человека во всей его полноте через его тело. Для этого человек должен сделать себя чистой плотью, позволяя сексуальному желанию «замутить» его или ее сознание (Сартр 2000 [1943]: 401). Таким образом, «я делаюсь плотью в присутствии другого, чтобы присвоить плоть другого» (Сартр 2000 [1943]: 403). Другая версия глубокого пессимизма рассматривает сексуальное желание как половое влечение к половым частям или телу другого человека, а не к его «труду и услугам» (Кант 2000: 154; см. также 1965 [1797]: 6:424–6:427; ниже я обсуждаю моральные импликации этого взгляда). Сексуальное желание отбрасывает человечность другого и делает его плоть целью. Это не означает, что желая Y, X был бы так же счастлив с трупом Y или с Y без сознания, как с Y живым (как заявляют Shrage и Stewart [2015: 6]); ибо для X мертвый Y вовсе не является заменой живого Y. Отсюда также не следует, что во время секса X относится к Y как к объекту, не имеющему собственных желаний или интересов. Вместо этого X рассматривает его интересы просто как инструмент для удовлетворения сексуальных желаний X (Halwani 2018b: ch. 8, Soble 2013b, 2017b; см. также Herman 1993; O'Neill 1985; Papadaki 2007). Феноменология сексуального желания, по-видимому, поддерживает вышеприведенные взгляды, согласно которым X, сексуально желая Y, привлекается телесными, физическими атрибутами Y.

Оптимисты согласны с тем, что внимание сосредоточено на теле, но не видят в этом проблемы. Секс интимно и приятно сближает двух (или более) людей. Это сила добра, устанавливающая доверие и укрепляющая человеческие связи. В отличие от аппетита,

сексуальный интерес… [является]… межличностной чувствительностью, которая позволяет нам наслаждаться умом и характером других людей, а также их плотью… секс может рассматриваться как инстинктивное средство, посредством которого люди реагируют друг на друга через свои тела. (Singer 1984: 382; см. также Goldman 1977: 282–283; Рассел 2004 [1929: passim])

Сексуальная активность

Трудно дать определение «сексуальному акту», особенно когда тесно связанные понятия (напр., «сексуальная активность» и «заниматься сексом») не имеют одинакового объема: два человека, полностью одетые, целующиеся и трущиеся друг о друга, вовлечены в сексуальную активность, но неясно, занимаются ли они сексом или у них сексуальный акт. Самостоятельная мастурбация считается сексуальной активностью и сексуальным актом, но не занятием сексом. Два человека, беседующие в режиме онлайн с целью доведения до оргазма, занимаются сексуальной активностью, но явно не занимаются сексом и не вступают в сексуальный акт. Существует несколько критериев для определения «сексуальной активности», включая «сексуальное поведение», «сексуальное намерение», «сексуальное желание» и «сексуальное удовольствие» (Soble 1996: ch. 3).

Иногда поведение действительно говорит нам, является ли акт сексуальным: если два человека вступают в половой акт на сцене, для аудитории их акт является сексуальным, даже если они не желают этого, потому что половой акт является обычным сексуальным актом. Но иногда поведение само по себе мало что говорит нам: когда врач вводит палец в анус пациента-мужчины, мы отнюдь не видим, является ли акт сексуальным. В самом деле, нам, возможно, нужно сначала узнать, является ли акт сексуальным, чтобы узнать, является ли поведение сексуальным. Поведение не может быть единственным способом определения «сексуального акта»; аналогично для критерия контакта гениталий (Soble 1996: ch. 3).

Критерием сексуального удовольствия является другой участник (Gray 1978). Возможно, акт является сексуальным, если он включает в себя или вызывает сексуальное удовольствие. Если два человека, не раздеваясь, целуются, трутся и теребят друг друга, все время испытывая сексуальное удовольствие, то их акт является сексуальным.

Рассмотрим пример мужчины, который видит кого-то на улице и «в результате чувствует приступ сексуального удовольствия» (Soble 1996: 130). Наличие сексуального удовольствия в этом случае недостаточно для того, чтобы переживание мужчины было сексуальным актом (возможно, если мужчина продолжает смотреть, то переживание становится сексуальным актом из-за намерения мужчины смотреть дальше; Soble 1996: 130).

Другой критерий — намерение, или интенция, хотя нам нужно выяснить, на что оно направлено. Один разумный вариант — это «намерение вызвать сексуальное удовольствие в себе или в другом». Но в этом нет необходимости: два человека, вступившие в половую связь для продолжения рода, вступают в сексуальный акт. Опыт сексуального удовольствия, если таковой имеется, является побочным продуктом действия (Soble 1996: 132). Этот критерий также недостаточен. Предположим, что X сексуально дразнит Y, раздеваясь перед Y. Тогда X, по-видимому, намеревается произвести сексуальное удовольствие в Y, но то, что они делают, не является сексуальным актом (Soble 1996: 132).

Очевидным критерием для определения «сексуального акта» является сексуальное желание:

сексуальное желание — это желание контакта с телом другого человека и удовольствия, которое данный контакт производит; сексуальная деятельность — это деятельность, которая стремится удовлетворить такое желание субъекта. (Goldman 1977: 268)

«Сексуальный акт» (или «деятельность», по Гольдман) — это деятельность, которая «стремится удовлетворить» сексуальное желание.

Определение звучит правдоподобно: что еще является сексуальным актом, если не такой акт, который удовлетворяет или «нацелен на» удовлетворение сексуального желания? Но оно сталкивается с противоположными примерами. Проститутка, которая делает минет мужчине, делает это (как правило) не для того, чтобы удовлетворить или исполнить свое сексуальное желание, а чтобы заработать деньги. И этот поступок не направлен на исполнение ее желания, потому что у нее может его не быть.

Если оно означает «желание больше не ощущается в данный момент» или «желание ушло», то удовлетворения сексуального желания не будет достаточно. Холодный душ, сильное снотворное или даже просто сосредоточение на чем-то другом могут избавить от сексуального желания, но данные действия не являются сексуальными. Если «удовлетворение сексуального желания» означает «желание достигает своей цели» (то есть сексуального удовлетворения), то удовлетворение сексуального желания посредством определенной деятельности будет достаточным для того, чтобы активность была сексуальной, но определение становится замкнутым (Soble 2013a). Получается нечто вроде этого: «сексуальная активность — это такая деятельность, которая удовлетворяет сексуальное желание посредством сексуальной активности». Таким образом, критерий сексуального влечения не позволяет дать определения «сексуальному акту».

Трудно дать определение «сексуальному акту» исходя из приведенных выше критериев. Одна из важнейших причин может заключаться в том, что то, что мы обычно считаем сексуальным актом, не зависит от одного критерия: поведения, намерений, контакта с частями тела и т.д. — все они играют определенную роль в зависимости от контекста. Другой причиной может быть то, что существует много понятий, тесно связанных друг с другом, которые тем не менее обычно означают разные вещи. «Заниматься сексом» или «заниматься любовью» почти всегда относятся к сексуальной активности, по крайней мере еще с одним человеком, тогда как «совершать сексуальный акт (или деятельность)» и «иметь сексуальный опыт» не имеют такого отношения и не являются общими выражениями. Таким образом, определение этих понятий является сложным, если мы хотим, чтобы определения согласовывались с общим языковым употреблением, или если мы полагаемся на такое употребление, чтобы сформулировать определения. Что еще более тревожно, если нам нужно определить эти понятия с целью разобраться в практических, моральных и юридических вопросах, разрыв между ними и обыденным языком должен заставить нас остановиться.

Сексуальное удовольствие

«Удовольствие» неоднозначно: оно может означать «физическое ощущение» или «наслаждение». Первое имеет телесное расположение (напр., почесывание зуда). Второе — нет, как когда человек получает удовольствие от решения головоломки или лежания под солнцем (это может быть удовольствие, получаемое от ощущения наслаждения, напр., удовольствие от ощущения почесывания зуда). «Удовольствие» может также относиться к чувству, которое ощущается во всем теле, но не имеет определенного телесного местоположения, например, грусть или восторг. Оно также может относиться к отношению, к «быть довольным чем-то» — убеждению, что то, чем доволен человек, хорошо (Goldman 2016: 83–90).

Все четыре понятия могут иметь отношение к сексу, но важны именно первые три, и одна из причин заключается в том, что каждое из них может быть типом сексуального удовольствия, в то время как четвертое понятие — о сексуальном. Удовольствие оргазма является очевидным примером первого, наслаждение сексуальной активностью — это обычный опыт, который испытывают люди, и человек может быть в восторге от того, что у него был отличный секс. Более того, один или несколько участников акта могут испытывать удовольствие-как-ощущение, но не наслаждаться самой деятельностью. Можно испытать приятные ощущения от секса и наслаждаться этим актом, но потом почувствовать отвращение. Таким образом, можно увидеть, как каждое удовольствие имеет свою противоположность: человек может испытывать болезненные ощущения во время сексуального акта (напр., при анальном проникновении), он может терпеть сексуальный акт (не наслаждаться им), и он может чувствовать тошноту от сексуальных действий.

Хотя оргазм не исчерпывает удовольствий секса, в идее, что удовольствие от оргазма уникально, есть толика правды. Как ощущение оно уникально в том, как оно ощущается, и в своей интенсивности. Более того, оно контрастирует с другими чувственными удовольствиями в том смысле, что оно ощущается одинаково в различных контекстах, в то время как у других это не так. Например, ощущение того, что тебе лижут ухо, как таковое не является приятным и зависит от того, кто, по вашему мнению, его лижет. Но ощущение оргазма не похоже на это — что делает оргазм удовольствием, которое пересекает социальные слои, телесным ощущением, не опосредованным социальными смыслами или концепциями; «черта женского оргазма [является] физиологической чертой или рефлексом, а не социальной чертой» (Lloyd 2005: 48). Конечно, его значение может различаться в культурном отношении.

Если удовольствие от оргазма уникально, почему люди обычно предпочитают секс с кем-то другим мастурбации, учитывая, что мастурбация вызывает оргазмы, часто более интенсивные, чем секс с партнером? Это показывает, что оргазм — не единственное удовольствие, которое ищут в сексуальной активности, а не то, что его удовольствие не уникально. Прикосновения, обоняние, поцелуи и лизание, например, являются другими целями сексуального желания (Soble 1996: 85–86). Мы можем даже утверждать, что люди предпочитают удовольствие оргазма путем достижения этих других целей.

Обсуждение сексуального удовольствия важно как само по себе, так и для определения «сексуального желания» и «сексуальной активности»:

Сексуальная активность может быть… определена как деятельность, направленная на удовлетворение сексуального желания, в то время как сексуальное желание достаточно определено как желание определенных телесных удовольствий, и точка. (Primoratz 1999: 46)

«Сексуальная активность» в конечном счете определяется в терминах «сексуального удовольствия» через «сексуальное желание». Но какие телесные удовольствия имеются в виду? Один ответ — удовольствие как ощущение: те, которые «переживаются в сексуальных частях тела, то есть в гениталиях и других частях, которые служат половыми признаками» (Primoratz 1999: 46). В более общем плане, с учетом сексуального удовольствия, достигаемого не только при помощи гениталий, оно представляет собой вид телесного удовольствия, испытываемого в сексуальных частях тела или по крайней мере связанного с этими частями таким образом, что если оно ассоциировано с возбуждением, то возбуждение происходит в этих частях. (Primoratz 1999: 46)

Чтобы отличить сексуальный поцелуй от несексуального, мы спрашиваем, какой из них связан с возбуждением, и мы понимаем понятие возбуждения как сущностно связанное с сексуальными частями тела.

Поскольку вышеприведенный взгляд опирается исключительно на сексуальное удовольствие как ощущение, то в конечном счете следует понимать два других типа в терминах удовольствия-как-ощущения. То есть сексуальным удовольствие-как-наслаждение делает его связь с возбуждением. Это означает, что «чувственное удовольствие является более фундаментальным, когда речь заходит о сексе» (Goldman 2016: 95). Хотя в несексуальных контекстах мы не занимаемся деятельностью из-за ее чувственных удовольствий, мы занимаемся сексом ради сексуального удовольствия как ощущения.

В большинстве видов деятельности удовольствие и деятельность переплетаются — мы не смотрим фильм, а затем чувствуем удовольствие. Вместо этого мы наслаждаемся фильмом во время его просмотра. Удовольствия в данном случае — это удовольствия-как-наслаждения. С сексом дело обстоит иначе из-за удовольствия-как-ощущения, а именно оргазма. Сексуальное удовольствие-как-наслаждение следует за сексуальным удовольствием-как-ощущением, и оно часто достигает кульминации в оргазме, результате, который приходит в конце деятельности (хотя оргазм как конец различается у мужчин и женщин). Тогда мы можем понять, почему некоторые выдающиеся философы считали умеренность и невоздержанность телесными желаниями, удовлетворяемыми, в частности, через прикосновение (Аристотель, «Никомахова этика», 1118а–1118b).

Более того, сексуальное удовольствие, по-видимому, является основным мотивом сексуальной активности: хотя сексуальная активность имеет другие цели (Meston and Buss 2007), мало кто будет заниматься сексом просто для тренировки, для повышения своего имиджа или мести, и хотя многие люди будут заниматься сексом только для продолжения рода, размножение снизится, если секс не будет приятным. Тогда кажется, что сексуальное удовольствие обеспечивает основной мотив для сексуальной активности, который лежит в основе множества других мотивов.

Бабочки, которые мы ощущаем в животе при мысли о сексе, появляются из-за ожидания чувственного удовольствия, которое вызывает и наслаждение сексуальным актом. Сексуальное удовольствие, особенно как-ощущение, выступает в качестве основной мотивации для занятия сексом, и это понятие дает нам хороший способ определения «сексуальной активности» и «сексуального желания».

В философии секса спорным является вопрос о том, как упорядочиваются тройственные понятия «сексуального желания», «сексуальной активности» и «сексуального удовольствия», когда речь заходит об их концептуальном анализе. Какое понятие является первичным (Jacobsen 2006)?

Сексуальные предпочтения и ориентация

Сексуальная ориентация обычно понимается как постоянное сексуальное предпочтение, которое человек выказывает в отношении мужчин, женщин или их вместе. Это основное предпочтение, в отличие, скажем, от предпочтения, выказываемого блондинкам или размеру ягодиц. Причем речь идет об организующем предпочтении: на нем строятся и другие сексуальные предпочтения (Stein 1999: ch. 2). Фут-фетишист — это прежде всего либо гей, гетеро или би, а потом уже фут-фетишист, хотя вопрос существования сексуальных ориентаций для частей тела (или объектов) независимо от гендера или пола части тела человека (Stein 1999: ch. 2; Wilkerson 2013) является эмпирическим.

Простые сексуальные предпочтения в отношении людей, объектов, действий и сексуальных позиций сильно разнятся, вероятно, потому, что они являются результатом индивидуальной истории человека и доступных социальных и культурных вариантов (об этом разнообразии см. Love 1992). Учитывая их разнообразие, неизбежно, что некоторые предпочтения считаются извращенными (напр., копрофилия), некоторые аморальными (напр., педофилия), а некоторые и теми, и другими. Но с рядом предпочтений ситуация не так очевидна, например, с сексуальными предпочтениями по отношению к представителям определенных рас или этнических групп. Возможно, предпочтение, которое X отдает азиатским женщинам невинно в той же степени, что и предпочтение им высоких людей. Но это может также указывать на этическую ошибку, если, скажем, его вдохновляют расистские стереотипы (Halwani 2017b; Zheng 2016).

• (1) Она предполагает три основные ориентации: гомосексуалы, гетеросексуалы и бисексуалы.

• (2) Она включает пол или гендер человека, обладающего ориентацией, как существенный элемент ориентации; то, что Х гомосексуален, означает, что Х имеет тот же пол/гендер, что и цель ориентации.

• (3) Между полом и гендером существует двусмысленность: натурала привлекает пол или гендер женщины? (Тот же вопрос возникает и в отношении человека с ориентацией.)

• (4) Она предполагает бинарность пола/гендера обеих сторон, исключая людей, которые существуют вне бинарности.

• (5) Между сексуальным и эмоциональным влечением существует неоднозначность: если мужчина испытывает эмоциональное влечение к другим мужчинам, означает ли это, что он гей или кто-то еще?

• (6) Она умалчивает о том, что считается основными компонентами ориентации: поведение, желания или фантазии?

• (7) Она предполагает кросстемпоральное и кросскультурное существование трех сексуальных ориентаций: в России XV века были гомосексуалы и гомосексуалки, как и в Северной Америке XXI века, хотя и с поправкой на культурные различия.

(См. Corvino 2006a, Dembroff 2017.) Приведем их критику.

(1) Нет никаких веских оснований полагать, что существует только три сексуальные ориентации. Многих мужчин привлекают люди с женскими признаками выше пояса, но мужскими признаками ниже (пенис). Какова их ориентация? Многих мужчин также привлекают как юноши, так и женщины — это верно для многих культур по всему миру, как в прошлом, так и в настоящем. Они все бисексуалы? Возможно также, что некоторых мужчин привлекают подростки, как девочки, так и мальчики. Существует ли тогда сексуальная ориентация для предпочтения подростков? А зоофилия грозит неограниченным расширением числа сексуальных ориентаций: настоящие зоофилы, которые давно хотят заниматься сексом с нечеловеческими животными, — будут иметь столько сексуальных ориентаций, сколько существует различных типов животных, которые их привлекают (Wilkerson 2013).

(2) Неясно, почему пол/гендер человека с ориентацией должен входить в концепцию сексуальной ориентации. Согласно популярной идее, если ранее гетеросексуальный мужчина в настоящее время является женщиной (после перехода), то теперь они будут лесбиянкой (если предполагать, что их сексуальные желания в отношении женщин не меняются). Но если мы опустим собственный гендер человека, сексуальная ориентация человека останется той же самой. Возможно, это было бы лучше с точки зрения политики и морали (Dembroff 2017).

(3) Недостаток различия между полом и гендером затрудняет классификацию подобных случаев: X влечет к Y, которая анатомически является мужчиной (пол), но представляет себя как женщину (гендер). Предположим, что пол и гендер Х мужские. Затем, независимо от того, утверждаем ли мы, что X гей или натурал, мы сталкиваемся с препятствиями: если X гей, X не будет испытывать влечения к кому-то, кто выглядит как женщина. Если бы X был гетеросексуалом, то X не привлек бы кого-то анатомически мужского пола. Популярная концепция ориентации оставляет такие случаи вне классификации (Corvino 2006a; Wilkerson 2013).

(4) С предыдущим пунктом связано то, что популярное понимание сексуальной ориентации предполагает бинарную концепцию пола/гендера, хотя и такую, которая может включать трансперсон. Гетеросексуальная женщина — это женщина, цис- или транс-, которая испытывает влечение к мужчинам (цис- или транс-). Таким образом, нет места для людей, которые являются гендерфлюидными или чья гендерная или половая идентификации существуют вне бинарной системы (Dembroff 2017).

(5) Как Американская психологическая ассоциация, так и Кампания за права человека понимают «сексуальную ориентацию» как включающую эмоциональное влечение. Определение, данное первой, гласит:

Сексуальная ориентация — это устойчивая модель эмоционального, романтического и/или сексуального влечения к мужчинам, женщинам или обоим полам. (АПА, Introduction: Sexual Orientation and Homosexuality)

Таким образом, по мнению АПА мужчина будет натуралом, если он испытывает эмоциональное (не романтическое и не сексуальное) влечение к женщине. Тем не менее возможно, что он все же испытывает сексуальное влечение к мужчинам, что приводит к концептуальным проблемам.

Хотя добавление романтических влечений вполне правдоподобно, учитывая, что они включают в себя сексуальное измерение (Dembroff 2017).

(6) Популярная концепция сексуальной ориентации не настолько примитивна, чтобы полагаться исключительно на поведение, но она умалчивает о том, на что мы должны полагаться. Желания и фантазии — очевидные кандидаты на роль ориентиров. И тем не менее возникающие желания отнюдь не являются хорошим руководством по сексуальной ориентации. Так, пастух может сексуально желать секса с овцой, но он необязательно зоофил, даже если его желание появляется не раз. Дэвид — натурал — может желать орального секса от другого мужчины (Тома) или других мужчин. Обращение к «устойчивой модели», как в определении АПА, может не сработать, если условия, при которых Дэвид желает орального секса от других мужчин, повторятся. Другая информация, например, противоречащая фактам о том, что человек будет делать в таких-то и таких-то условиях (напр., «идеальные условия» Stein 1999: ch. 2), необходима — если Дэвид в идеальных условиях предпочитает женский рот мужскому, то он натурал. Но формулировать эти условия очень сложно. Что если Дэвиду нравится, как Том занимается оральным сексом? Дэвид, возможно, при определенных условиях все же выберет Тома (Corvino 2006a; ср. Díaz-León forthcoming).

В конце концов, желание Дэвида, которое тот испытывает по отношению к Тому — это своего рода фантазия (Storms 1980). Это может снова подтолкнуть нас к идеальным условиям, к различению чьих-то реальных и «поддельных» фантазий. Или мы можем полагаться на первоначальные сексуальные импульсы — то, что сексуально бросается в глаза кому-то, без особых раздумий: Дэвид действительно желает воспользоваться оральными навыками Тома, но сексуальное внимание Дэвида привлекают женщины, а не мужчины.

(7) Философы и историки секса условно делятся на социальных конструктивистов и эссенциалистов. Слабый социальный конструктивизм утверждает, что понятия «гомосексуальность», «гетеросексуальность», «естественная сексуальность» и подобные ограничены определенным временным периодом и географическим регионом. Эта версия слабая, потому что она касается только концептуализации сексуальности: гомосексуалы могли быть и в Древней Греции, но древние греки не думали о них, используя понятие «гомосексуал». Сильный социальный конструктивизм — в большей степени в соответствии со взглядами Мишеля Фуко (1996) — утверждает, что само существование гомосексуальных и гетеросексуальных ориентаций географически и временно ограниченно; наши понятия «гомосексуал» и «гетеросексуал» не относятся ни к чему, когда используются для обозначения других времен и регионов. Эссенциалисты утверждают, что гомосексуалы, гетеросексуалы и бисексуалы существовали в разные времена и в разных культурах (см. Card 1995: ch. 3; Corvino 1997: pt. III; Corvino 2006b; De Cecco 1981; Mohr 1992: ch. 7; Stein 1992, 1999: ch. 4; Wilkerson 2013).

Неужели все древние афиняне, занимавшиеся сексом с мальчиками и женщинами, были бисексуалами? Возможно, но тогда почему в таких социальных конфигурациях мы находим перевес бисексуальных мужчин? Если не все они бисексуалы, то кто же они? Ни «гомосексуал», ни «гетеросексуал» не являются адекватными понятиями. Возможно, тогда у таких мужчин была совершенно иная сексуальная ориентация. В связи с этим эссенциализм должен быть универсально истинным, чтобы он вообще был истинным, ибо если он исключает некоторые культуры и эпохи, то он признает истину социального конструктивизма. Но если он верен для каждой отдельной культуры, то это будет очень сильный тезис, и потребность в доказательствах становится все более насущной. Тогда, возможно, верна некоторая версия социального конструктивизма. Наши сексуальные желания биологически достаточно жестки, чтобы быть нацеленными в основном на представителей нашего вида, но не настолько жестки, чтобы отражать только три основные сексуальные ориентации, хотя социальный конструктивизм должен специальным образом приспособить эволюционную биологию, «направляющую» нас на продолжение рода (Halperin 1990: ch. 1).

Сексуальная идентичность

Понятие «идентичность» — философское минное поле: идентичность может быть описательной или нормативной; публичной или личной; обладать объяснительной силой или инертной на практике. Различие между приписыванием идентичности от первого лица и от третьего помогает нам увидеть это. Когда Эми утверждает, что она лесбиянка, во-первых, она может описывать себя (информируя кого-то о том, кто она есть). Во-вторых, она может отстаивать политическую или культурную позицию, особенно если идентичность, о которой идет речь, находится под угрозой со стороны властей («я лесбиянка», произнесенное как способ сопротивления угнетению). В-третьих, она может иметь смысл для себя или для других: «Я лесбиянка» помогает Эми видеть себя или других более четко. Третьи лица могут сделать то же самое утверждение об Эми любым из этих способов.

Эми может принять идентичность лесбиянки, быть безразличной к ней или отвергнуть ее, и она может использовать ее (или нет), чтобы понять себя. Она может не отождествлять себя со своей гомосексуальностью, потому что это неважно для нее, потому что она не находит привлекательными образ жизни геев и лесбиянок, потому что она не очень высокого мнения о них, потому что она стыдится, потому что она религиозна и т.д. Это допускает здоровые разногласия с решениями Эми. И Марсия, гетеросексуальная женщина, может быть неправа, утверждая свою гетеросексуальную идентичность в климате, в котором угнетаются гомосексуалы, так же как человек может быть неправ, утверждая свою белую идентичность в расистском обществе, допуская разногласия с собой (см. Alcoff 2006, особ. pt. I; Appiah 2005: ch. 3; Halwani 2006; Lance & Tanesini 2000; Ozturk 2017; Wilkerson 2007).

Нормативные вопросы

Хороший и плохой секс

«Хороший секс» и «плохой секс» могут относиться к моральному, приятному, эстетическому, практическому, юридическому аспектам и, что особенно важно в связи с сексом, естественности (Soble, с Halwani 2017: 8–16). Неясно, что такое эстетический секс (это требует философского исследования), но применение некоторых общих эстетических понятий, таких как «единство», «связность» и «полнота» — понятий, используемых при определении эстетического опыта (Beardsley 1982: chs. 1, 5, 16; ср. Levine 2006; Singer 2001: ch. 5) — может быть полезно: сексуальный акт может быть полным, связным и единым.

Другие понятия, такие как «красота» и ее противоположности (напр., «тусклость», «монотонность», «отвратительное», «пресное») также могут быть релевантными, хотя вопрос в том, сохраняют ли они свой эстетический смысл применительно к сексу. Последнее утверждение также относится, если не более, к «удовольствию»: существует ли такое понятие, как эстетическое удовольствие, и может ли оно быть свойством сексуальных актов?

Секс также может быть хорошим или плохим с прагматической или практической точки зрения. Политик, который занимается «секстингом», может разрушить свою карьеру, при незащищенном анальном сексе есть риск заразиться ВИЧ, при сексе без контрацепции возможна беременность (если она нежелательна), а секс на публике может привести к аресту.

Я отбрасываю эстетические, практические и юридические соображения, хотя многие вопросы, которые подпадают под них, также являются моральными (напр., беременность и ЗППП).

«Хороший секс» очевиднее всего относится к приятному сексу. Сексуальный акт может быть хорошим или плохим в зависимости от количества и интенсивности доставляемого им удовольствия или боли (Vannoy 1980: ch. 3). Мы должны иметь в виду различные смыслы «удовольствия», которые могут вступить в игру, хотя удовольствие-как-ощущение и удовольствие-как-наслаждение имеют решающее значение, потому что в них смысл секса и потому что их противоположности, неприятные вещи могут быть довольно плохими. Представьте себе сексуальный опыт женщины, вынужденной выйти замуж за человека, которого она считает непривлекательным, даже отвратительным. Такие негативные эмоции являются решающей причиной, по которой согласие необходимо. Обратите также внимание на то, как негативные оценки граничат с моралью: отвратительный сексуальный опыт одновременно болезнен и, возможно, из-за этого оставляет неприятный моральный привкус.

Секс и мораль

Сексуальная активность либо нравственно допустима, либо недопустима. Философы единодушны в том, что для моральной допустимости секса необходимо осознанное и добровольное согласие, хотя есть и авторы, придерживающиеся иного мнения; в свою очередь, достаточность согласия также спорна (см. ниже).

(1) Существуют ли сексуальные акты, которые хороши в каком-то более позитивном смысле?

(2) Существуют ли сексуальные обязательства — моральные обязательства заниматься сексуальной деятельностью?

(3) Существуют ли сверхобязательные сексуальные действия?

Ответ на (1) кажется положительным.

Каждое совместимо с действием, являющимся не чем иным, как «банальным трахом», и каждый совершается исходя из мотива, который является дополнительным к сексуальному желанию или заменяет его, и ни одна из возможностей не уменьшает блага самого акта. Так, действие, вызванное сексуальным желанием, может уменьшить его благость, если сексуальное желание объективирует (см. ниже). Следовательно, сексуальные акты могут быть морально оценены как хорошие вне допустимости в силу согласия участников. Дальнейшие вопросы касаются связи сексуального желания с добродетелями и пороками (особенно с умеренностью и невоздержанностью), а также того, как добродетельный (и порочный) субъект относится к сексу, включая то, как он действует в сексуальном плане и что мотивирует такие действия (Halwani 2003: ch. 3, 2018a, 2018b: ch. 7; Morgan 2003a).

(2) В отношениях существуют явные случаи сексуальных обязательств (хотя обязательства, скорее всего, несовершенны), поскольку сексуальная активность является ожидаемым и решающим аспектом отношений (в особенности моногамных). Обратите внимание, что обычно угроза причинить вред кому-то, если он не занимается сексом, является неверной с точки зрения морали, но угрозы прекратить отношения, если другая сторона не занимается сексом («займись сексом со мной, или я расстанусь с тобой»), не являются очевидно неверными, что также указывает на существование сексуальных обязательств (Anderson 2013; Soble 2017a; Wertheimer 2003: ch. 12).

Трудный вопрос заключается в том, существуют ли сексуальные обязательства вне таких отношений. Если занятие сексом является основной потребностью, возможно, правдоподобные случаи включают в себя заботу о здоровье, облегчающую сексуальные потребности пациента. Даже если не обязанность, то такие действия могут быть классифицированы как сверхобязательные (Soble 2017a: 453-54; см. ниже). Эти случаи правдоподобны только в том случае, если сексуальные потребности являются базовыми и если определенные профессионалы имеют обязанности по их удовлетворению. Можно утверждать, что хотя в рамках обычного понятия «медицинский работник» (напр., медсестра) таких обязанностей не существует, общество должно создать категорию специалистов для удовлетворения этих потребностей — если они действительно являются базовыми.

Тем не менее сексуальные обязательства могут существовать вне профессиональных ролей, основанных на общих обязанностях благожелательности — забота о чьих-то сексуальных потребностях будет похожа на заботу о чьем-то голоде (Soble 2017a: 454–55). Но кто должен выполнять эти обязательства? Во что обойдется их исполнение (достаточно ли мастурбировать в интересах получателя удовольствия)? Имеет ли значение гендер и сексуальная ориентация сторон? Это трудные вопросы, но они имеют свои параллели в несексуальных областях — кто должен выполнять обязательство кормить голодающих? Достаточно ли тарелки вареного риса или требуются более сложные блюда?

Но они могут быть и не совсем параллельными. Степень, до которой сексуальные потребности человека удовлетворяются должным образом, в некоторой степени зависит от его сексуальных желаний и предпочтений: потребности гетеросексуального мужчины могут не удовлетворяться гомосексуалом, а гетеросексуальные женщины, удовлетворяющие сексуальные потребности мужчин, вызывают беспокойство, если учесть сексизм и гендерное угнетение. Более того, если сексуальная потребность X не может быть удовлетворена мастурбацией X, то вопрос того, как удовлетворить ее, становится насущным. Существует также вопрос о том, как определить степень сексуальной потребности, чтобы увидеть, порождает ли она обязательство.

Педофилы, например, могут быть обязаны изменить свои предпочтения, а не просто воздерживаться от действий в соответствии с ними. Другие примеры включают обязательства изменить свои предпочтения (или их отсутствие), скажем, для представителей определенной расы, этнической группы, возрастной группы, типа телосложения и т.д. Однако они более спорны, потому что неясно, чем такие предпочтения плохи с самого начала (Halwani 2017b; Zheng 2016), и некоторые из них могут находится не под нашим контролем, в отличие от других (предпочтение цвета кожи по сравнению с возрастной группой).

(3) Сверхобязательное действие допустимо, но не обязательно, направлено на пользу реципиенту, предполагает или, вероятно, предполагает «значительное уменьшение интересов или блага субъекта… или действие является рискованным, значительно, а не тривиально», и таково, что субъект знает или действительно убежден в этом заранее (Soble 2017a: 452; убеждение субъекта должно быть истинным; ложное убеждение в том, что действие является рискованным, может лишить его сверхобязательности).

Хотя включение риска является спорным — можно представить себе действия, которые приносят большую пользу другому без риска для субъекта и которые не являются обязательными — правдоподобно его допустить, поскольку оно объясняет, почему субъект, а не только действие, заслуживает одобрения (Heyd 2015). Каковы риски для субъекта в случае сексуального сверхобязательства? Риск забеременеть — это одно, риск заболеть серьезными (или не очень серьезными) заболеваниями — это другое. Но подумайте: X влечет к Z и он хочет заняться сексом с Z, которого X встретил в баре. По какой-то причине секс является для Z важнейшей потребностью, и X это знает. X также знает, что если X будет заниматься сексом с Z, есть серьезный риск, что Y, партнер X, обнаружит и расторгнет отношения с X, отношения, которые X ценит. Тем не менее X занимается сексом с Z (и получает от этого удовольствие). Это удовлетворяет условиям для сверхобязательности, но сомнительно, что X совершает сверхобязательное действие. Наличие сексуального желания и перспектива сексуального наслаждения понижают степень обязательства, если не полностью сводят ее на нет. Данный пример не сходен с другими случаями сверхобязательства, в которых не существует никакого дополнительного мотива к желанию помочь кому-то. В нем X намеревается принести пользу Z, но также и хочет получить удовольствие от сексуального акта. Это может повлиять на статус сверхобязательности.

Степень сверхобязательства возрастает прямо пропорционально степени нежелательности. Как бы ужасно это ни звучало, это соответствует типу случаев, которые приходят на ум при мысли о сверхобязательстве: секс с наименее физически желанной персоной. Но здесь есть место для субъективности: молодой гей, которого не привлекают другие молодые люди, счел бы секс с ними нежелательным, поэтому секс с одним из них по доброте душевной был бы в его случае сверхобязательством.

Похожа ли сексуальная активность на любую другую в том смысле, что к ней применимы те же самые моральные правила?

Никакое поведение, в противном случае аморальное, не должно быть оправдано в силу того, что это сексуальное поведение, и ничто в сексе не является аморальным, если оно не осуждается правилами, которые применяются также и в других контекстах. (Goldman 1977: 280)

Данное утверждение верно на общем уровне, потому что те же самые общие моральные черты (напр., вред) влияют на сексуальные акты. Но оно может быть ложно на более конкретных уровнях: сексуальное нарушение границ тела путем пениса или объекта делает это нарушение отчетливым. Это связано с тем, как человек переживает сексуальные телесные нарушения, тем самым делая сексуальное согласие важнейшим моральным аспектом сексуальных отношений (Wertheimer 2003: 107–112). Более того, если Кант прав, объективирующая природа сексуального желания делает его уникальным. Если приверженцы этики добродетели правы, действия могут быть правильными и неправильными, потому что они сексуально умеренны и невоздержанны: совращение мужа бывшего босса является местью либо невоздержанностью в зависимости от мотива (Carr 2007; Halwani 2018a, 2018b; Piers 1999). Специфика секса может быть объяснена укорененностью сексуального желания в биологии и его направленностью на тела других людей (Dent 1984: ch. 2 и passim).

Согласие

Согласие имеет решающее значение, потому что: (а) оно превращает неправильный в иных условиях акт в допустимый (хотя и необязательно в хороший); (б) в контексте гетеросексуального секса мужчины и женщины могут существенно отличаться, когда речь заходит о сексе; (в) сексуальное насилие обычно воспринимается как очень вредное (Wertheimer 2003: passim).

Среди философов существует общее мнение о том, что действительное или подлинное согласие (далее «согласие») всех участников сексуального акта необходимо и достаточно для моральной допустимости сексуального акта (Archard 1998; Mappes 1987; Miller & Wertheimer 2010; Primoratz 2001; Wertheimer 2003; но см. Pateman 1988), хотя в чем состоит действительное согласие — вопрос сложный (ему посвящена работа Wertheimer 2003). Однако достаточность согласия может быть поставлена под сомнение. Если, например, сексуальное желание по своей природе объективирует, как это имеет место с точки зрения Канта, то согласия сторон недостаточно — они соглашаются на неправильное действие (см. ниже).

Другая причина для отказа от достаточности согласия проистекает из некоторых представлений о том, что такое супружеский секс. Теория нового естественного права рассматривает только супружеский секс — и она понимает под ним сексуальные акты между женатыми партнерами, которые делают это из специфического мотива благости брака (хотя неясно, что это означает) — секс, являющийся морально допустимым (даже хорошим). В ее основе лежит взгляд на брак как основное благо (вслед за Фомой Аквинским) и рассмотрение супружеских сексуальных актов в качестве репродуктивных и объединяющих (единение двоих в телесном общении). Таким образом, хотя согласие на сексуальный акт необходимо, его недостаточно: секс должен совершаться из мотива блага брака (Finnis 1993; George 2003; George & Bradley 1995; Lee & George 1997).

Два важных возражения против теории нового естественного права заключаются в том, что (1) взгляд на брак является одновременно незащищенным и неправдоподобным: связь между воспроизводством или биологическим союзом «два в одном» и моральностью секса неясна, и (2) неясно, почему другие блага (сексуальное удовольствие) не могут также считаться основными (Koppelman 2008; см. Также Biggar & Black 2000).

Помимо брака еще одной такой областью является любовь. Точка зрения, ограничивающая секс любовью, не должна также настаивать на браке, на любви только между двумя партнерами или на том, чтобы они были разного пола/гендера. Она требует только присутствия любви. Другие версии требуют только привязанности или взаимоуважительных отношений (Hampton 1999; Nussbaum 1995). С такой точки зрения, случайный секс по обоюдному согласию между двумя незнакомцами недопустим.

Но почему такие факторы должны присутствовать для допустимости секса? Одна из главных причин заключается в том, что секс в каком-то смысле морально опасен, поэтому необходимо нечто, чтобы минимизировать или ослабить эту опасность. Секс может заставить нас относиться к нашим сексуальным партнерам как к объектам, а сила секса может заставить нас заниматься сексом с неправильными людьми, в неправильных обстоятельствах и т.д. Любовь или уважительные отношения минимизируют эти риски (Nussbaum 1995).

Но если секс объективирует, любовь или уважительные отношения могут не предотвратить эту объективацию; любовники или партнеры в отношениях в конечном итоге объективируют друг друга (Soble 2017b). Более того, если секс имеет такую власть или так отупляет, пребывание в отношениях не может сделать эту власть менее сильной: партнеры вскоре начинают присматриваться к людям вне отношений. Аргумент должен предполагать, что пребывание в отношениях выключает сексуальное желание других людей. Однако это маловероятно, учитывая, что в долгосрочных отношениях может в конечном итоге наступить «смерть в спальне». Существует также мнение, что отношения не ускользают от власти желания: люди часто занимаются сексом друг с другом до начала отношений.

Вторая причина, по которой согласия недостаточно, — это вред.

Это мнение может казаться правдоподобным, особенно когда речь заходит о женщинах, учитывая, что многие женщины занимаются сексом по обоюдному согласию, но мотивированы несексуальными желаниями, такими как нежелание приводить своего партнера в плохое настроение. Вред носит психологический характер, особенно для их независимости (West 1995). Тем самым подразумевается, что проститутки испытывают вред из-за их согласия на нежелательный секс, что неправдоподобно. Однако, даже если конкретные формулировки данной точки зрения неправдоподобны (напр., у West; см. Soble 1996: 37–39, Wertheimer 2003: passim), это не отменяет утверждения о том, что если сексуальная активность наносит вред одной или нескольким из согласных сторон, то такая активность является неправильной. Изложенный таким образом аргумент звучит правдоподобно: нет никаких веских оснований отрицать, что вредные сексуальные акты неправильны в этом отношении. Можно возразить, что этот аргумент является патерналистским, потому что из него следует, что людям нельзя заниматься сексом, когда секс вреден (Soble 1996: 37–39). Это возражение справедливо в том смысле, что вредный секс дает участникам повод им не заниматься, хотя его нельзя использовать для утверждения, что социальные или правовые силы должны препятствовать такому действию.

Третий тип размышления опирается на добродетели и пороки. Рассмотрим следующие примеры.

●        (1) Студент предлагает своему учителю секс в обмен за высокую оценку (учитель соглашается).

●        (2) Парень занимается сексом с другим парнем во время поминок (ни один из них не имеет прямого отношения к умершему человеку).

●        (3) Лиза ненавидит и все же желает Нэнси; она хочет сексуально унизить ее; Нэнси знает это, но желает Лизу, и ей все равно. Они занимаются сексом, во время которого Лиза осыпает словесными оскорблениями дрожащую от желания Нэнси.

●        (4) Омар — красивый гей, который любит заниматься сексом со многими парнями, чтобы потешить самолюбие. В конце дня, выбившийся из сил, он соглашается на седьмой перепихон, поскольку парень очень привлекателен. Он говорит парню: «Сегодня ты у меня седьмой, так что я, возможно, не очень бодр». Парень говорит: «На самом деле это возбуждает».

●        (5) Изабель не желает секса со своим бойфрендом, но занимается им, потому что она не хочет иметь дела с его плохим настроением (он не оскорбляет ее, но привык добиваться своего), хотя она знает, что ей не нужно соглашаться на секс каждый раз, когда он этого хочет.

Речь идет о непрофессионализме, невоздержанности, злонамерении (и, возможно, жестокости и унижении; ср. Morgan 2003a), тщеславии и трусости соответственно. Опять же, согласия недостаточно для благости поступка, хотя, возможно, он является допустимым (в зависимости от серьезности вреда или порока).

Например, если рассматривать сексуальную активность и удовольствие как случайные, то в некоторых случаях согласие может оказаться ненужным (Benatar 2002). С точки зрения «случайного взгляда» на сексуальное удовольствие, сексуальное удовольствие подобно другим удовольствиям и может быть удовлетворено так же, как и они, при условии обычных моральных ограничений. Если это так, то либералы правы, защищая промискуитет и случайный секс как морально допустимые, но они могут быть неспособны объяснить неправильность педофилии и то, почему изнасилование так неправильно, как мы считаем, ведь если сексуальное удовольствие случайно, то трудно понять, почему педофилия неправильна и почему неправильность изнасилования так плоха; возможно, это было бы так же плохо, как заставить «кого-то съесть что-то» (Benatar 2002: 196). Утверждение, в соответствии с которым дети не могут дать согласие на секс и потому педофилия неправильна, предполагает, что сексуальное удовольствие является серьезным, иначе согласие детей не было бы необходимым. В самом деле, родитель может захотеть привить своему ребенку способность к сексуальному опыту, поэтому он может принуждать ребенка к сексу при случае, подобно тому, как родители принуждают своих детей к деятельности, которая считается для них хорошей (Benatar 2002: 195–196). Таким образом, согласие не всегда может быть необходимым. Короче говоря, если сексуальная активность тривиальна, сексуальное согласие не будет важным (или таким важным, как мы думаем).

Поскольку мы действительно считаем секс важным (только представьте, чтобы кто-нибудь говорил, будто инцест или секс с животными — это «круто», потому что секс тривиален), случайный взгляд на секс должен быть ошибочным. Но тогда промискуитет и случайный секс не могут быть легко защищены на либеральных основаниях, и взгляд на секс с позиции его значимости — согласно которому секс является серьезным вопросом — верен (Benatar 2002: 191–192). Поэтому если либерал хочет принять такой взгляд, то случайный секс должен быть огражден от моральной цензуры, как и промискуитет.

Предположим, что X — общительная перрсона, которая всегда рада гостям в доме X. Однажды X обнаруживает, что некоторые люди вошли в ее квартиру, чтобы развлечься. X оправданно чувствует, что было совершено вторжение, а стало быть, нарушение личных пространств является серьезным проступком. Если это верно в отношении квартиры, то еще более верно в отношении тела, тем более что сексуальное насилие обычно включает в себя введение чего-то в тело. Тем самым объясняетя, почему сексуальные надругательства переживаются как глубоко травмирующие (Wertheimer 2003: ch. 5). Секс важен, потому что он включает в себя вовлечение самого важного и личного пространства человека (ср. Brogaard 2015: 188–190).

Другая стратегия состоит в том, чтобы отвергнуть единственный взгляд на сексуальное удовольствие как на случайное или значительное и утверждать, что в зависимости от того, между кем происходит удовольствие, оно может быть или не быть случайным.

Таким образом, секс может быть случайным или беспорядочным, пока согласие обеспечено.

Объективация

Объективация — это извечный вопрос в философии секса. Она берет свое начало в моральной философии Канта, и многие феминистки используют ее язык для критики, например, порнографии, хотя в то время, как Кант был обеспокоен объективирующей природой сексуального желания, феминистки порицают не секс как таковой, а только секс в контексте патриархата, утверждая, что он включает сексуальную объективацию женщин мужчинами в определенных контекстах (см. ниже; некоторые утверждают, что весь гетеросексуальный секс при патриархате опасен, напр., Dworkin 1987). В самом деле, сексуальное желание может и не быть необходимым для утверждения, что женщина сексуально объективирована при патриархате: мужчине не нужно сексуально желать женщину, чтобы кэтколлить ее.

«Только» важно, потому что в противном случае нет никаких оснований для морального недовольства, учитывая, что мы часто относимся друг к другу как к объектам. Неясно, может ли объективация состоять из простого ментального отношения или в ней должно быть что-то от обращения (случай глазения интересен, потому что неясно, является ли это обращением или просто отношением). Некоторые философы (Papadaki 2017; Langton 2009; Nussbaum 1995) определяют «сексуальную объективацию» достаточно широко, чтобы включить простое отношение (другие, напр., LeMoncheck 1985: ch. 1, так не считают). Включение отношения вполне уместно, потому что объективация, по-видимому, включает в себя просто отношение и восприятие (напр., глазение или отношение, которое выражается при просмотре порнографии). В таком случае X сексуально объективирует Y, если и только если X рассматривает Y только как сексуальный объект.

Важность объективации проистекает из представления о людях как о чем-то большем, чем объекты (LeMoncheck 1985: ch. 1; Papadaki2017). Если человеческие существа, независимо от личных качеств, имеют повышенный моральный статус в силу наличия рациональности, достоинства, автономии или некоторого иного такого свойства, то сводить кого-то до более низкого уровня неправильно. Но насколько распространено реальное явление сексуальной объективации и насколько оно серьезно — это дополнительные вопросы. Кажется, нечасто можно встретить отношение к нашим сексуальным партнерам как к простым объектам каким-либо очевидным и тревожащим образом: мы не только осознаем их человечность, но и внимательны к ней. Действительно, среди различных способов объективации — инструментальности, отрицания автономии, инертности, взаимозаменяемости, насильственности, владения и отрицание субъективности (это список из работы Nussbaum 1995: 257; ср. Langton 2009: 228–229) — чаще всего встречается только инструментальность. Другие, например, владение и отрицание субъективности, кажутся редкими (Halwani 2017a). Явные случаи сексуальной объективации включают изнасилование на сексуальной почве и кэтколлинг.

Кантовская точка зрения состоит в том, что сексуальное желание объективирует по своей природе и делает невозможным для сексуальных партнеров удовлетворение категорического императива. Не менее проблематичным с этой точки зрения является самообъективация X — точнее, позволение ему или ей быть объективированной Y (Soble 2017b: 294–296). Действительно, самообъективация — это то, что делает взгляд кантианским (Soble 2017b). Она также отмечает еще одно различие с феминистским пониманием объективации.

Сексуальное желание объективирует по своей природе, потому что, когда X сексуально желает Y, X желает тела и частей тела Y, в особенноти сексуальных, что делает трудным, если не невозможным, рассматривать человечность Y (Кант 2000: 155). Только сексуальное желание среди наших склонностей направлено на человека как такового, а не на «труд и услуги» (Кант 2000: 154).

Почти в каждом взаимодействии друг с другом мы заинтересованы в какой-то способности, таланте или услуге, которую может выполнить другой, аспектами, тесно связанными с рациональностью другого. В этих случаях либо X желает не тела Y (но способностей, талантов или услуг Y), либо X желает тела, но в служении способностям Y. Только в связи с сексуальным желанием (и, как говорит Кант, в редком случае потребления плоти; Кант 2000: 154) X желает Y как тело, как объект. X хочет наслаждаться самой Y, а не ее красивым голосом, ее способностями к массажу и т.д. И если X желает способностей Y, то лишь ради телесности Y. Сексуальное желание превращает людей в объекты, обращая вспять наши нормальные отношения с их телами. Их тела становятся объектами, а не инструментами нашего внимания. Кант считал, что только брак может сделать объективацию терпимой, хотя его аргумент неправдоподобен (Кант 2000: 154; см. Soble 2013b, 2017b; Denis 2001; Wertheimer 2003: 130–135).

Таким образом, для допустимого секса недостаточно согласия, потому что согласие на секс — это согласие на объективацию, на что-то неправильное (Soble 2017b: 303–304). Точка зрения Канта указывает также, почему включение отношения в определение «сексуальной объективации» является правдоподобным: даже если X и Y хорошо обращаются друг с другом во время секса, они все еще рассматривают друг друга как простые сексуальные объекты.

Феноменология сексуального желания, по-видимому, подтверждает точку зрения Канта: «Тело другого, его или ее губы, бедра, ягодицы и пальцы ног желаются как возбуждающие части, отличные от человека» (Soble 2013b: 302). Во время хорошего сексуального акта (даже с любовником) люди в какой-то момент сосредотачиваются на ягодицах, половых органах, груди и т.д. (Vannoy 1980: 14). Взгляд Канта на то, что сексуальное желание и деятельность отличаются — возможно, даже уникальны — от других способов, которыми мы смотрим на других людей и взаимодействуем с ними, кажется правильным, и он поддерживает заключение о том, что сексуальное желание объективирует.

Таковой может быть гендерная особенность сексуального желания, более характерная для мужчин, чем для женщин, хотя на протяжении всей истории и особенно в современной массовой культуре женщины часто изображались сексуально ненасытными (см. Anderson & Struckman-Johnson 1998; Soble 2008: ch. 10). Конечно, сексуальные партнеры обычно соблюдают ограничения в том, как они относятся друг к другу: они не насилуют друг друга, не относятся друг к другу буквально как к объектам и т.д. именно потому, что они понимают, что они не могут относиться к людям таким образом. Таким образом, сексуальное желание действует в пределах моральных рамок допустимого.

Кантовская проблема объективации не может быть легко решена. Доказательство того, что объективация не является проблемой (Soble 2002: ch. 2), не решает вопроса, а просто выражает несогласие с Кантом. Утверждения, что участники сексуального акта, как правило, согласны на него (Mappes 1987), что объективация — это хорошо до тех пор, пока отношение уважительно (Nussbaum 1995), или что сексуальных партнеров заботят сексуальные потребности друг друга (Goldman 1977; Singer 1984: 382), не решают проблему, потому что ни одно не обращается к природе сексуального желания (Soble 2017b).

Два других варианта — принять проблему как проблему (но, возможно, свести ее к минимуму; Halwani 2017a) или утверждать, что сексуальное желание у людей не всегда объективирует. Это не просто идея, на которой настаивает интенциональный взгляд, в соответствии с которой сексуальное желание у человека является сложным (ведь кантовский взгляд на секс может вместить в себя этот тезис). Скорее, речь идет о такого рода утверждении:

…в сексе есть нечто гораздо большее, чем желание унизительно использовать чужое тело для своего эгоистичного удовольствия. Даже самые близкие к этому элементы сексуального желания сочетаются, по крайней мере у здоровых людей, с другими элементами человеческих эмоций, которые радикально трансформируют их смысл. (Wood 2008: 227)

Взгляд Канта, однако, также может быть совместим и с этим мнением. Например, X может сексуально желать Y, потому что Y, помимо всего прочего, является добрым человеком, так что X не желал бы Y в противном случае. Но как только X желает Y, X желает тела и частей тела Y. Сексуальное желание может быть эгоистичным, хотя и корениться в других элементах человеческих эмоций, и кантовский взгляд не должен ограничиваться упрощенным взглядом на сексуальное желание, наподобие того, что оно грубо эгоистично или всегда действует «унизительно»; секс с точки зрения Канта может быть внимательным к потребностям другого.

Чтобы добиться успеха, сексуальное желание должно быть наполнено здоровыми эмоциями, а не просто приставлено к ним, так что его природа меняется в определенных случаях.

С точки зрения Канта, не всякая сексуальная активность объективирует: любая сексуальная активность, не вытекающая из сексуального желания, может и не быть объективирующей. Даже в тех случаях, когда сексуальная активность объективирует, ее серьезность различна: при встречах по обоюдному согласию она заглушается другими моральными факторами, тогда как при изнасиловании (сексуально мотивированном) она очень серьезна, поскольку сексуальное желание является основным мотивом. (Мотив состоит не в том, чтобы сексуально объективировать кого-то — это бывает редко; вместо этого X рассматривает Y сексуально объективирующим образом.)

Мужчины испытывают сексуальное желание чаще и сильнее, чем женщины, хотя оба пола похожи в своем наслаждении сексуальной активностью (Symons 1979: 179). Таким образом, мужчины могут участвовать в большей сексуальной объективации, чем женщины, учитывая, что мужчины больше думают о сексе, больше глазеют на других и легче возбуждаются визуально. Поскольку во время половой жизни оба будут сексуально объективировать друг друга примерно в равной степени, мужчины будут сексуально объективировать женщин в целом больше, чем женщины мужчин. Мужчины также потребляют порнографию (гетеросексуальную и гомосексуальную) гораздо больше, чем женщины, поэтому они будут участвовать в гораздо большей сексуальной объективации, чем женщины (рассматривая людей на экране, рассматривая людей как простые сексуальные объекты и т.д.). Возможно, именно в этом смысле порнография позволяет женщинам (и мужчинам как объектам желания других мужчин) быть объективированными не столько в феминистском смысле, как я объясню далее.

Некоторые феминистки утверждают, что порнография объективирует женщин, дегуманизируя их, и она дегуманизирует их путем изображения женщин как простых сексуальных инструментов для мужчин (Hill 1987), путем изображения их удовольствия как удовольствия для мужчин (Longino 1980), путем одобрения такого обращения (Longino 1980; Eaton 2007) или трансляции сообщения о том, что все женщины такие (Garry 1978). Но эти тезисы кажутся неубедительными. Порнография показывает, как мужчины и женщины сексуально наслаждаются друг другом, и трудно доказать, что женское удовольствие изображается только для мужчин (можно также утверждать обратное), потому что сами сцены ничего нам не говорят. Кроме того, порнография, по-видимому, не транслирует сообщений о положении женщин, будь то изображенные женщины или женщины в целом. Такое сообщение лишает зрителя возможности воображать сцены так, как он хочет, тем самым подрывая собственную цель возбуждения зрителя (Soble 2002: ch. 1 и passim). Но порнография допускает сексуальную объективацию женщин, показывая их мужскому взгляду (то же самое верно и для мужчин в порнографии, хотя это взгляд зрителя-гея). Эта форма объективации кажется безобидной, пока она не связана с причинением вреда женщинам, как индивидуально, так и в целом (см. Coleman & Held 2014: Pt. I; Soble 1999).

Более глубокая форма объективации обнаруживается в представлении о том, что порнография плохим образом конструирует женскую сексуальность (MacKinnon 1993; Dworkin 1974, 1979). Она эротизирует патриархальные взгляды на женщин, так что сексуальное желание становится наполненным доминантностью (ср. Morgan 2003a). Сексуальные желания молодых мужчин, которые буднично потребляют потографию, становятся желаниями сексуального доминирования над женщинами. Женщины становятся социально сконструированными сексуальными существами для мужчин, так что мужчины желают их такими, какими изображает их порнография — нереальными существами: «объективация доходит до определения женственности, и однобокость доходит до определения взаимности» (MacKinnon 1993: 26; см. Mason-Grant 2004). Этот взгляд, однако, неправдоподобно пренебрегает биологией сексуального желания, предполагая, что сексуальное желание может быть полностью социально сконструировано. Более того, это эмпирическая точка зрения, но в ее поддержку не было собрано никаких надлежащих данных или свидетельств (Diorio 2006; Tarrant 2014).

Сексуальное желание, как мы видели, достаточно для объективации. Впрочем, в этом нет необходимости. Примерами служат мужчина, который кэтколлит женщину, чтобы почувствовать себя частью группы, а также режиссеры и монтажеры порнографии, которые, выбирая угол камеры и отснятый материал, помогают сексуально объективировать исполнителей, представляя их зрителю определенным образом; аналогичное рассуждение применимо, скажем, к владельцам борделей. Действительно, у самих женщин может быть мало вариантов, кроме как сексуально объективировать себя в обществе, которое главным образом считает женщин ценными, когда они сексуальны (Jütten 2016). Это может быть наиболее пагубной формой сексуальной объективации, поскольку социальные силы направляют или принуждают (не обязательно заставляют) женщин к принятию таких самоидентификаций или самопрезентаций, чтобы вести лучшую жизнь, хотя трудно определить, хороша ли она на самом деле.

В последнее время понятие «дериватизация» используется для изучения секса и сексуальных практик (Parker 2017; Wolf 2016).

Дериватизировать что-либо — значит изображать, представлять, понимать или подходить к существу исключительно или главным образом как к отражению, проекции или выражению идентичности другого существа, его желаний, страхов и т.д. Дериватизируемый субъект становится во всех отношениях сводимым к существованию дериватизирующего субъекта. (Cahill 2011: 32; см. также 2013)

Точки зрения дериватизации могла бы охватить некоторые главные феминистские проблемы с порнографией, а именно изображение женской сексуальности как отражения сексуальных желаний мужчин в отношении женщин. «Дериватизация» также может быть более точным понятием, чем «объективация», потому что последнее опирается на ошибочное представление о людях (что мы автономны и нетелесны), тогда как первое основано на реляционном представлении о людях (Cahill 2013).

Более того, «дериватизация», по-видимому, не охватывает все случаи (или все случаи одинаково хорошо). Представьте себе замкнутого гея, который пристает к женщине только для того, чтобы произвести впечатление на своих сверстников. Он объективирует ее, но, по-видимому, не дериватизирует. Если он отвечает, что эта конкретная женщина вызывает у него раздражение, потому что она представляет не его желания, а, скажем, желания общества о том, как должны выглядеть женщины, то, учитывая, что в любой сексуальной ситуации можно приписать дериватизацию той или иной стороне, «дериватизация» рискует оказаться пустым или слишком широким термином, чтобы служить объяснением чему бы то ни было.

Сексуальные извращения

Наиболее известным современным философским объяснением темы является основанный на психологии взгляд Томаса Нагеля на сексуальные извращения. «Естественное» сексуальное желание предполагает многоуровневое взаимное осознание двумя людьми друг друга: X воспринимает сексуальное возбуждение в Y, Y воспринимает возбуждение в X, а X воспринимает, что Y возбуждается от X, и т.д. (Nagel 1969: 10–12). Сексуальное желание является сложным в том смысле, что оно включает в себя сексуальное возбуждение X, вызванное Y, ощущение X сексуальным из-за возбуждения Y от X и т.д. на более высоких уровнях.

Поскольку этот взгляд находит естественность и извращенность в предпочтениях субъекта, сам сексуальный акт не должен отражать эту структуру; только желания должны обладать такой сложностью. Таким образом, было бы неверно обвинять его в не-сексуальности (Соломон 1974: 336) или оценивать его, приводя примеры несложных сексуальных актов (Kupfer 2016: 333).

Хотя эта точка зрения объясняет ряд извращений, таких как зоофилия, педофилия и «сношение с… неодушевленными предметами», потому что они «кажутся застрявшими на какой-то примитивной версии первой стадии сексуального чувства» (Nagel 1969: 14), она приводит к контринтуитивным результатам: мастурбация не очень хорошо согласуется с ней в зависимости от того, настаивает ли эта точка зрения на восприятии фактического (а не воображаемого) воплощения желания в другом человеке (Soble 2013a: 85–87). Она также не понимает, как обычно функционируют перверсии: копрофил обычно не желает секса с фекалиями, но включает фекалии в свой сексуальный акт с другим, что может включать многоуровневое восприятие. Более того, этот взгляд не отражает общих интуитивных представлений о естественном и извращенном сексе: он выходит за рамки правдоподобного представления о том, что возбуждение одного партнера усиливает возбуждение другого, и переходит к многослойному возбуждению — неинтуитивной идее. Подобные взгляды основываются на идее, что естественное сексуальное желание является межличностным, например, что оно достигает кульминации в любви (Scruton 1986: ch. 10) и что оно передает отношения и чувства (Solomon 1974; см. Halwani 2018b: ch.. 9 для обсуждения).

Непсихологическое объяснение сексуальных перверсий, более близкое к «народной» биологии, утверждает, что только воспроизводство позволяет нам отличать извращения от не-извращений (Ruddick 1984: 287; ср. Gray 1978). Из него не следует, что каждый акт должен быть репродуктивным, оно лишь подразумевает, что естественные сексуальные желания «могли бы привести к воспроизводству в нормальных физиологических условиях» (Ruddick 1984: 288). Таким образом, гетеросексуальная пара, имеющая половые сношения, но не намеревающаяся производить потомство, не занимается извращенным сексом: их желание такого рода, которое при «нормальных физиологических обстоятельствах» могло бы привести к размножению (Ruddick 1984: 288).

Однако этот взгляд может иметь неправдоподобные последствия. Любой, кто предпочитает (гетеросексуальный) оральный секс половому сношению, будет извращенцем. Более того, любая гетеросексуальная пара, включающая в свой половой акт фетиш-объекты, мочу, кал и т.д., была бы сексуально естественной (Primoratz 1999: ch. 6; Shaffer 1978). Действительно, копрофилия может потопить все вышеперечисленные объяснения: два человека, которые проявляют межличностные отношения в форме многоуровневых восприятий и которые имеют половые сношения репродуктивного типа, искренне коммуницируя здоровые эмоции, но используя фекалии в процессе, вопреки интуиции не будут считаться извращенцами ни по одному из вышеперечисленных объяснений.

Более того, понятие «извращение» может относиться ко многим вещам: аморальным, отвратительным, причудливым и биологически ненормальным, среди прочих. Использование только одного из них для определения «извращения», вероятно, потерпит неудачу. Возможно также, что методология обсуждения этого понятия несовершенна, поскольку она не учитывает социальную функцию понятия (Miller 2010). Таким образом, некоторые философы предложили избавиться от этого понятия в целом (Priest 1997; Primoratz 1999: ch. 6; Ruse 1988: 197–201). Однако недавно был предложен новый взгляд на него — с точки зрения сдерживания им «общей радости, взаимного исследования, самоутверждения и единения» (Kupfer 2016: 351). Но этот взгляд, похоже, слишком высоко ставит планку для того, что считается не извращенным.

Более того, она, скорее всего, будет психологической, описывая предпочтения заниматься сексом с определенными типами объектов, которые являются антижизненными, такими как отходы жизнедеятельности и трупы, и такими, которые являются биологически странными, такими как половые сношения между видами. Эволюционная биология и эволюционная психология должны будут сыграть решающую роль.

Ценность секса

Какова ценность секса? Насколько важна (или ценна!) эта ценность? Деторождение, любовь и удовольствие (как типы, а не токены) — очевидные ответы на первый вопрос. Секс обычно является способом продолжения рода, поэтому секс ценен постольку, поскольку он ценен. Но эта ценность инструментальна, и она обусловлена способностью технологии отделять деторождение от секса. Существует также антинатализм (Шопенгауэр 1910 [1851]; 1910 [1819]: гл. 46; Benatar 2006, 2015), из которого следует, что секс имеет отрицательную ценность в своем репродуктивном аспекте. Таким образом, ценность секса в плане продолжения рода весьма сомнительна.

Другая инструментальная ценность секса состоит в том, что сексуальное желание X к Y может (помочь) заставить X любить Y (Bertocci 1949: ch. 2). Здесь ценность секса зависит от любви, и, пускай это звучит странно, ценность романтической любви, особенно на ее ранних, страстных стадиях, не очевидна, учитывая ее негативное воздействие на любовника и других. Тем не менее, если секс ведет к устоявшейся стадии любви (через страстную любовь), он ценен для этого. Секс также может выражать любовь и привязанность к своему партнеру и укреплять их отношения (McKeever 2017, но см. Vannoy 1980: ch. 1). Но даже если это правда, все это все равно делает ценность секса зависимой и инструментальной для любви, тем более что они очень разные (Goldman 1977; Soble 2008: ch. 9; Vannoy 1980: особенно ch. 1).

Так насколько же ценно удовольствие от секса? Возможно, нам следует относиться к нашему аппетиту к сексу так же, как мы относимся к еде, чтобы не зацикливаться на ней (Рассел 2004 [1929]: 218). Но можем ли мы пойти дальше?

Люди тратят много времени на проекты и мероприятия, которые им нравятся или которые они считают стоящими. Некоторые делают это только тогда, когда позволяют время, работа или семья, а некоторые — большую часть времени (у них, скажем, есть независимые источники дохода). Писательство, стремление к голливудской или болливудской славе, игра в шахматы, плавание, путешествия и, конечно же, создание семьи — вот примеры. За исключением философских и притянутых за уши примеров бесполезных занятий (подсчет травинок, коллекционирование бутылочных крышек) большинство проектов и мероприятий имеют некоторую ценность. Возможно, некоторые проекты более стоящие, чем другие (хотя как это доказать нелегко), но почти все они имеют некоторую ценность, причем интеллектуальную, включая просмотр реалити-шоу или чтение бульварной литературы (Carroll 1998: esp. ch. 1 и 2).

Теперь рассмотрим X, чей жизненный проект — погоня за сексуальными удовольствиями. X говорит:

Я молод, умеренно хорош собой, и с помощью современных технологий (например, мобильных приложений) я могу легко сексуально сходиться с другими. Я наслаждаюсь сексом, и мне от этого хорошо. В промежутках между сексом я могу встречаться с друзьями, ходить в спортзал, в кино и т.д. Но мое глубочайшее наслаждение — мой жизненный план, если пользоваться философским жаргоном, — это стремление к удовольствиям секса.

Есть ли что-то, что мы можем сказать, чтобы доказать неправоту X, особенно если у X имеется талант к чему-то более важному? Возможно, мы можем утверждать, что заниматься сексом — занятие не такое достойное, как чтение русской литературы, но даже здесь мы находимся на ненадежной почве.

Можно возразить, что X не использует свои интеллектуальные способности. Но такое высказывание резко недооценивает опору на интеллект в сексуальных занятиях. С другой стороны, можно утверждать, что Х не использует интеллектуальные способности X в полной мере или теоретическим образом. Но тогда многие жизни перестали бы считаться хорошими. Можно возразить, что в жизни есть вещи поважнее, чем стремление к сексуальному удовольствию. Но X не обязан жить без друзей, семьи и других важных вещей, присутствующих в нормальной жизни. Можно возразить, что секс объективирует, поэтому неправильно ставить его в центр своей жизни. Но если человек не фанатичный кантианец, объективация, связанная с сексом, может быть искуплена другими факторами.

Можно утверждать, что сексуальное чувственное удовольствие «не будет в центре рационального жизненного плана» и что эти удовольствия «прерывисты и недолговечны», их ценность в конечном счете зависит «полностью от межличностных отношений, в которые они вписываются и которые составляют их контекст» (Goldman 2016: 98). Но непонятно, почему краткость и прерывистость удовольствий — это проблемы. Можно утверждать, что тот, кто предпочитает мастурбацию сексу с другими, «может отражать неспособность понять важность и ценность секса и сексуального удовольствия» (Scanlon 1998: 175) потому, что важность секса заключается в его выражении в отношениях с другими людьми (Скэнлон, по-видимому, не имеет в виду случайный или беспорядочный секс). Но X может иметь нежные сексуальные отношения с другими, дружбу и т.д. с разными людьми. Даже случайные связи имеют свои связующие аспекты. Наконец, можно утверждать, что секс «достигает такого уровня страсти», с которым «нет равных в других формах взаимодействия», так что, когда он происходит между любовниками,

он определяет наиболее значительный момент блага между двумя людьми, когда каждый достигает самого глубокого момента утверждения и удовлетворения, которое неразрывно связано с попыткой угодить другому. (Томас 1999: 59)

Но обратите внимание, что утверждение и удовлетворение здесь могут так же легко относиться к страстному сексу без любви.

Более того, разве быть поставщиком сексуального удовольствия не является важным и ценным атрибутом, которым нужно дорожить? Может быть, нам следует построить теорию человеческого достоинства, основанную на наших сексуальных способностях… вместо того, чтобы искать что-то «прекрасное» за пределами или выше сексуального. (Soble 2002: 58–59)

Если Х живет морально и если Х развивает какие-то таланты или хобби для тех дождливых дней (которые обязательно придут), когда Х перестанет быть сексуально желанным, а друзья Х заняты другими вещами, мы можем сказать Х: «Наслаждайся!»

Библиография

●        Августин, 2000. О Граде Божьем. М.: АСТ, Харвест, 2000.

●        Аристотель, 1983. Никомахова этика. // Соч.: В 4 т. М.: Мысль. Т. 1.

●        Кант, Иммануил, 1965 [1797]. Метафизика нравов в двух частях. // Соч.: В 6 т. М.: Мысль. Т. 4. Ч. 2.

●        –––, 2000. Лекции по этике. М.: Республика.

●        Платон, 1993. Пир // Соч.: В 4 т. М.: Мысль. Т. 2.

●        –––, 1993. Федр // Соч.: В 4 т. М.: Мысль. Т. 2.

●        Рассел, Бертран, 2004 [1929]. Брак и мораль. М.: Крафт+.

●        де Сад, маркиз, 1993 [1795]. Философия в будуаре, или Имморальные наставники. М.: Серебряный бор, 1993.

●        ––– 2001 [1785]. 120 дней Содома. М.: Geleos.

●        ––– 2010 [1795]. Жюстина, или Несчастья добродетели. М.: АСТ.

●        Сартр, Жан-Поль, 2000. Бытие и ничто. М.: Республика.

●        Фома Аквинский, 2000. Сумма против язычников. М.: Вестком.

●        Фома Аквинский, 2006. Сумма Теологии. Часть первая. Вопросы 1–64. М.: Савин С.А.

●        Фрейд, Зигмунд, 2017 [1905]. Три очерка по истории сексуальности. СПб,: Восточно-Европейский Институт Психоанализа.

●        Фуко, Мишель, 1996. Воля к истине:  по  ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь.

●        Шопенгауэр, Артур, 1910 [1851]. Дополнения к учению о страданиях мира // Полн. собр. соч. М. Т. III.

●        –––, 1910 [1819]. Мир как воля и представление // Полн. собр. соч. М. Т. I—II.

Нижеследующие антологии являются важнейшими источниками для тех, кто изучает философию секса. Я привожу их вместе с аббревиатурами, которые используются в остальной части библиографии.

●        DLI: Desire, Love, and Identity: Philosophy of Sex and Love, Gary Foster (ed.), Don Mills, Ontario: Oxford University Press, 2017.

●        The Philosophy of Sex: Contemporary Readings, Savage, MD: Rowman & Littlefield.

o    PoS2: second edition, Alan Soble (ed.), 1981.

o    PoS3: third edition, Alan Soble (ed.), 1997.

o    PoS4: fourth edition, Alan Soble (ed.), 2003.

o    PoS5: fifth edition, Alan Soble and Nicholas Power (eds), 2008.

o    PoS6: sixth edition, Nicholas Power, Raja Halwani, and Alan Soble (eds), 2013.

o    PoS7: seventh edition, Alan Soble, Raja Halwani, Jacob Held, and Sarah Hoffman (eds), 2017.

●        PPSL: Philosophical Perspectives on Sex & Love, Robert M. Stewart (ed.), New York and Oxford: Oxford University Press, 1995.

●        PSL: Philosophy: Sex and Love, James M. Petrik and Arthur Zucker (eds), Farmington Hills, MI: Macmillan Reference USA, 2016.

●        PSLR: Philosophy of Sex and Love: A Reader, Robert Trevas, Arthur Zucker, and Donald M. Borchert (eds), Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall, 1997.

●        Philosophy and Sex, Buffalo, NY: Prometheus Books.

o    PS2: second edition, Robert Baker and Frederick A. Elliston (eds), 1984.

o    PS3: third edition, Robert Baker, Kathleen J. Wininger, and Frederick A. Elliston (eds), 1998.

o    PS4: fourth edition, Robert Baker and Kathleen J. Wininger (eds), Amherst, NY: Prometheus Books, 2009.

●        SE: Sex and Ethics: Essays on Sexuality, Virtue, and the Good Life, Raja Halwani (ed.), Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2007.

●        Sex from Plato to Paglia: A Philosophical Encyclopedia, Alan Soble (ed.), Westport, CT: Greenwood Press, 2006.

o    SPP1: volume 1

o    SPP2: volume 2

●       Introduction: Sexual Orientation and Homosexuality, American Psychological Association website, accessed January 23, 2018.

Дополнительные источники:

●        Alcoff, Linda Martín, 2006, Visible Identities: Race, Gender, and the Self, Oxford and New York: Oxford University Press. doi:10.1093/0195137345.001.0001

●        Anderson, Scott, 2013, “On Sexual Obligation and Sexual Autonomy”, Hypatia, 28(1): 122–141. doi:10.1111/j.1527-2001.2012.01274.x

●        Anderson, Peter B. and Cindy Struckman-Johnson, (eds), 1998, Sexually Aggressive Women: Current Perspectives and Controversies, New York: The Guilford Press.

●        Appiah, Kwame Anthony, 2005, The Ethics of Identity, Princeton, NJ: Princeton University Press.

●        Archard, David, 1998, Sexual Consent, Boulder, CO: Westview Press.

●        Augustine, 419–420, On Marriage and Concupiscence, trans. Peter Holmes, London: Aeterna Press, 2014.

●        Beardsley, Monroe, 1982, The Aesthetic Point of View: Selected Essays, Michael J. Wreen and Donald M. Callen (eds), Ithaca, NY: Cornell University Press.

●        Belliotti, Raymond, 1993, Good Sex: Perspectives on Sexual Ethics, Lawrence, KS: University Press of Kansas.

●        Benatar, David, 2002, “Two Views of Sexual Ethics: Promiscuity, Pedophilia, and Rape”, Public Affairs Quarterly, 16(3): 191–201; reprinted in PoS5: 325–336; PoS6: 395–406; PoS7: 437–448.

●        –––, 2006, Better Never to Have Been: The Harm of Coming into Existence, Oxford: Oxford University Press. doi:10.1093/acprof:oso/9780199296422.001.0001

●        –––, 2015, “Anti-Natalism”, in Debating Procreation: Is It Wrong to Reproduce?, David Benatar and David Wasserman, Oxford: Oxford University Press, 11–132. doi:10.1093/acprof:oso/9780199333547.001.0001

●        Bertocci, Peter A., 1949, The Human Venture in Sex, Love, and Marriage, New York: Association Press.

●        Biggar, Nigel and Rufus Black (eds), 2000, The Revival of Natural Law: Philosophical, Ethical, and Theological Responses to the Finnis-Grisez School, Aldershot, UK: Ashgate.

●        Brogaard, Berit, 2015, On Romantic Love: Simple Truths about a Complex Emotion, Oxford: Oxford University Press.

●        Buss, David M., 2016, The Evolution of Desire: Strategies of Human Mating, revised edition, New York: Basic Books.

●        Cahill, Ann J., 2011, Overcoming Objectification: A Carnal Ethics, New York: Routledge.

●        –––, 2013, “Why ‘Derivatization’ Is Better than ‘Objectification’”, in PoS6: 335–357.

●        Card, Claudia, 1995, “Choosing Lesbianism”, in Lesbian Choices, New York: Columbia University Press, 47–57.

●        Carr, David, 2007, “On the Prospect of Chastity as a Contemporary Virtue”, in SE: 89–100.

●        Carroll, Noël, 1998, A Philosophy of Mass Art, Oxford: Clarendon Press.

●        Coleman, Lindsay and Jacob M. Held, (eds), 2014, The Philosophy of Pornography: Contemporary Perspectives, Lanham, MD: Rowman & Littlefield.

●        Corvino, John (ed.), 1997, Same Sex: Debating the Ethics, Science, and Culture of Homosexuality, Lanham, MD: Rowman & Littlefield.

●        –––, 2006a, “Orientation, Sexual”, in SPP2: 728–731.

●        –––, 2006b, “Social Constructionism”, in SPP2: 1026–1033.

●        De Cecco, John, 1981, “Definition and Meaning of Sexual Orientation”, Journal of Homosexuality, 6(4): 51–67.

●        Dembroff, Robin, 2017, “What Is Sexual Orientation?” in PoS7: 221–240.

●        Denis, Lara, 2001, “From Friendship to Marriage: Revising Kant”, Philosophy and Phenomenological Research, 63(1): 1–28. doi:10.2307/3071087

●        Dent, N.J.H., 1984, The Moral Psychology of the Virtues, Cambridge: Cambridge University Press.

●        Díaz-León, Esa, forthcoming, “Sexual Orientations: The Desire View”, in Feminist Philosophy of Mind, Jennifer McWeeny and K. Maitra (eds), New York: Oxford University Press.

●        Diorio, Joseph, 2006, “MacKinnon, Catharine”, in SPP2: 621–632.

●        Dworkin, Andrea, 1974, Woman Hating, New York: Penguin.

●        –––, 1979, Pornography: Men Possessing Women, New York: Penguin.

●        –––, 1987, Intercourse, New York: Free Press.

●        Eaton, A. W., 2007, “A Sensible Anti-Porn Feminism”, Ethics, 117(4): 674–715. doi:10.1086/519226

●        Finnis, John, 1993, “The Wrong of Homosexuality”, The New Republic, November 15, 1993, 12–13. Reprinted in PoS5, 135–140.

●        Garry, Ann, 1978, “Pornography and Respect for Women”, Social Theory and Practice, 4(4): 395–421. Reprinted in PSLR: 314–22; PS2: 312–26. [Revised version published as “Sex, Lies, and Pornography”, in Ethics in Practice, second edition, Hugh La Follette (ed.), Malden, MA: Blackwell, 2001, 344–355.] doi:10.5840/soctheorpract1978446

●        George, Robert P., 2003, “Neutrality, Equality, and ‘Same-Sex Marriage’”, in Marriage and Same-Sex Unions: A Debate, Lynn D. Wardle, Mark Strasser, William C. Duncan, and David Orgon Coolidge (eds), Westport, CT: Praeger, 119–131.

●        George, Robert P. and Gerard V. Bradley, 1995, “Marriage and the Liberal Imagination”, The Georgetown Law Journal, 84: 301–320. [George & Bradley 1995 available online]

●        Giles, James, 2008, The Nature of Sexual Desire, Lanham, MD: University Press of America.

●        Goldman, Alan H., 1977, “Plain Sex”, Philosophy and Public Affairs, 6(3): 267–287. Reprinted in PoS2: 73–92; PoS3: 39–55; PoS4: 39–55; PoS5: 55–73; PoS6: 57–75; PoS7: 53–71.

●        –––, 2016, “Pleasure”, in PSL: 79–101.

●        Gray, Robert, 1978, “Sex and Sexual Perversion”, Journal of Philosophy, 75(4): 189–199. Reprinted in PoS3: 57–66; PoS4: 57–66; PoS7: 73–84. doi:10.2307/2025658

●        Halperin, David, 1990, One Hundred Years of Homosexuality and Other Essays on Greek Love, London: Routledge.

●        Halwani, Raja, 2003, Virtuous Liaisons: Care, Love, Sex, and Virtue Ethics, Chicago: Open Court.

●        –––, 2006, “Prolegomena to Any Future Metaphysics of Sexual Identity: Recasting the Essentialism and Social Constructionism Debate”, in Identity Politics Reconsidered, Linda Martin Alcoff, Michael Hames-Garcia, Satya P. Mohanty, and Paula M. L. Moya (eds), Basingstoke, UK: Palgrave Macmillan, 209–227. doi:10.1057/9781403983398_14

●        –––, 2017a, “Casual Sex, Promiscuity, and Objectification”, in PoS7: 401–420. [Originally published as “On Fucking Around”, in PoS6: 441–460.]

●        –––, 2017b, “Racial Sexual Desires”, in PoS7: 181–199.

●        –––, 2018a, “Sexual Ethics”, in The Oxford Handbook of Virtue, Nancy E. Snow (ed.), New York: Oxford University Press, 680–699.

●        –––, 2018b, Philosophy of Love, Sex, and Marriage: An Introduction, second edition, New York: Routledge.

●        Hamilton, Christopher, 2001, Living Philosophy: Reflections on Life, Meaning, and Morality, Edinburgh: Edinburgh University Press.

●        Hampton, Jean, 1999, “Defining Wrong and Defining Rape”, in A Most Detestable Crime: New Philosophical Essays on Rape, Keith Burgess-Jackson (ed.), New York: Oxford University Press, 118–156.

●        Herman, Barbara, 1993, “Could It Be Worth Thinking about Kant on Sex and Marriage?” in A Mind of One’s Own: Feminist Essays on Reason and Objectivity, Louise M. Antony and Charlotte Witt, Boulder, CO: Westview Press, 49–67.

●        Heyd, David, 2015, “Supererogation”, The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2016/entries/supererogation/>.

●        Hill, Judith M., 1987, “Pornography and Degradation”, Hypatia, 2(2): 39–54. doi:10.1111/j.1527-2001.1987.tb01064.x

●        Jacobsen, Rockney, 1993, “Arousal and the Ends of Desire”, Philosophy and Phenomenological Research, 53(3): 617–632. doi:10.2307/2108083

●        –––, 2006, “Desire, Sexual”, in SPP1: 222–229.

●        –––, 2017, “Objects of Desire”, in DLI: 30–37.

●        Jütten, Timo, 2016, “Sexual Objectification”, Ethics, 127(1): 27–49. doi:10.1086/687331

●        Koppelman, Andrew, 2008, “Homosexuality and Infertility”, in PoS5: 141–154.

●        Kupfer, Joseph, 2016, “Sexual Perversion”, in PSL: 329–352.

●        Lance, Mark Norris and Alessandra Tanesini, 2000, “Identity Judgements, Queer Politics”, Radical Philosophy, 100: 42–51. [Lance and Tanesini available online]

●        Langton, Rae, 2009, “Autonomy-Denial in Objectification”, in his Sexual Solipsism: Philosophical Essays on Pornography and Objectification, Oxford: Oxford University Press, 223–240. doi:10.1093/acprof:oso/9780199247066.003.0011

●        Laumann, Edward O., John H. Gagnon, Robert T. Michael, and Stuart Michaels, 1994, The Social Organization of Sexuality: Sexual Practices in the United States, Chicago: University of Chicago Press.

●        Lee, Patrick and Robert P. George, 1997, “What Sex Can Be: Self-Alienation, Illusion, or One-Flesh Union”, The American Journal of Jurisprudence, 42(1): 135–157. doi:10.1093/ajj/42.1.135

●        LeMoncheck, Linda, 1985, Dehumanizing Women: Treating Persons as Sex Objects, Totowa, NJ: Rowman & Allanheld.

●        Levine, Michael, 2006, “Arts, Sex and the”, in SPP1: 62–74.

●        Lloyd, Elizabeth, 2005, The Case of the Female Orgasm: Bias in the Science of Evolution, Cambridge, MA: Harvard University Press.

●        Longino, Helen E., 1980, “Pornography, Oppression, and Freedom: A Closer Look”, in Take Back the Night: Women on Pornography, Laura Lederer (ed.), New York: William Morrow, 40–54.

●        Love, Brenda, 1992, Encyclopedia of Unusual Sex Practices, New York: Barricade Books.

●        MacKinnon, Catharine, 1993, Only Words, Cambridge, MA: Harvard University Press.

●        Mappes, Thomas, 1987, “Sexual Morality and the Concept of Using Another Person”, in Social Ethics: Morality and Social Policy, third edition, Thomas A. Mappes and James S. Zembaty (ed.), New York: McGraw-Hill, 248–262. Reprinted in PoS4: 207–223; PoS5: 229–247; PoS6: 271–289; PoS7: 273–291.

●        Margolis, Jonathan, 2004, O: The Intimate History of the Orgasm, New York: Grove Press.

●        Mason-Grant, Joan, 2004, Pornography Embodied: From Speech to Sexual Practice, Lanham, MD: Rowman & Littlefield.

●        McKeever, Natasha, 2017, “Is the Requirement of Sexual Exclusivity Consistent with Romantic Love?” Journal of Applied Philosophy, 34(3): 353–369. doi:10.1111/japp.12157

●        Meston, Cindy M. and David M. Buss, 2007, “Why Humans Have Sex”, Archives of Sexual Behavior, 36(4): 477–507. doi:10.1007/s10508-007-9175-2

●        Miller, Franklin and Alan Wertheimer, (eds), 2010, The Ethics of Consent: Theory and Practice, Oxford: Oxford University Press. doi:10.1093/acprof:oso/9780195335149.001.0001

●        Miller, Kristie, 2010, “On the Concept of Sexual Perversion”, The Philosophical Quarterly, 60(241): 808–830. doi:10.1111/j.1467-9213.2009.650.x

●        Mohr, Richard, 1992, Gay Ideas: Outing and Other Controversies, Boston: Beacon Press.

●        Morgan, Seiriol, 2003a, “Dark Desires”, Ethical Theory and Moral Practice, 6(4): 377–410. Reprinted in PoS7: 349–370. doi:10.1023/B:ETTA.0000004638.15926.1a

●        –––, 2003b, “Sex in the Head”, Journal of Applied Philosophy, 20(1): 1–16. Reprinted in PoS6: 101–122. doi:10.1111/1468-5930.00231

●        Nagel, Thomas, 1969, “Sexual Perversion”, Journal of Philosophy, 66(1): 5–17. Reprinted in PoS2: 39–51; PoS3: 9–29; PoS4: 9–20; PoS5: 31–43; PoS6: 33–45; PoS7: 39–52; PPSL: 105–112; PS2: 268–279; PS3: 326–336; PS4: 256–267. doi:10.2307/2024152

●        Nussbaum, Martha C., 1995, “Objectification”, Philosophy and Public Affairs, 24(4): 249–291. Reprinted (partially) in DLI: 91–97; PoS3: 283–321; PoS4: 381–419. doi:10.1111/j.1088-4963.1995.tb00032.x

●        –––, 1998, “‘Whether from Reason or Prejudice’: Taking Money from Bodily Services”, Journal of Legal Studies, 27(S2): 693–724. Reprinted in PoS5: 367–400; PoS6: 409–440. doi:10.1086/468040

●        O’Neill, Onora, 1985, “Between Consenting Adults”, Philosophy and Public Affairs, 14(3): 252–277.

●        Ozturk, Burkay, 2017, “The Negotiative Theory of Gender Identity and the Limits of First-Person Authority”, in PoS7: 139–159.

●        Papadaki, Evangelia, 2007, “Sexual Objectification: From Kant to Contemporary Feminism”, Contemporary Political Theory, 6(3): 330–348. doi:10.1057/palgrave.cpt.9300282

●        Papadaki, Lina (Evangelia), 2017, “Sexual Objectification”, in PoS7: 381–399.

●        Parker, Emily Ann, 2017, “Sexual Assault as Derivatization”, in DLI: 107–114.

●        Pateman, Carole, 1988, The Sexual Contract, Stanford: Stanford University Press.

●        Piers, Benn, 1999, “Is Sex Morally Special?” Journal of Applied Philosophy, 16(3): 235–245. doi:10.1111/1468-5930.00126

●        Priest, Graham, 1997, “Sexual Perversion”, Australasian Journal of Philosophy, 75(3): 360–372. doi:10.1080/00048409712347951

●        Primoratz, Igor, 1999, Ethics and Sex, London and New York: Routledge.

●        –––, 2001, “Sexual Morality: Is Consent Enough?” Ethical Theory and Moral Practice, 4(3): 201–218. doi:10.1023/A:1011878215852

●        Ruddick, Sara, 1984, “Better Sex”, in PS2: 280–299.

●        Ruse, Michael, 1988, Homosexuality, Oxford: Basil Blackwell.

●        Russon, John, 2017, “Why Sexuality Matters”, in DLI: 37–46.

●        Scanlon, T. M., 1998, What We Owe to Each Other, Cambridge, MA: Harvard University Press.

●        Scruton, Roger, 1986, Sexual Desire: A Moral Philosophy of the Erotic, New York: Free Press.

●        Shaffer, Jerome A., 1978, “Sexual Desire”, Journal of Philosophy, 75(4): 175–189. doi:10.2307/2025657

●        Shrage, Laurie and Robert Scott Stewart, 2015, Philosophizing about Sex, Peterborough, Ontario: Broadview Press.

●        Singer, Irving, 1984, The Nature of Love, Volume 2: Courtly and Romantic, second edition, Chicago: University of Chicago Press.

●        –––, 2001, Sex: A Philosophical Primer, Lanham, MD: Rowman & Littlefield.

●        Soble, Alan G., 1991, “Masturbation and Sexual Philosophy”, in PoS2: 133–157.

●        –––, 1996, Sexual Investigations, New York: New York University Press.

●        –––, 1999, “Bad Apples: Feminist Politics and Feminist Scholarship”, Philosophy of the Social Sciences, 29(3): 354–388. [Soble 1999 available online (different subtitle: The Influence of Politics on Scholarship)] doi:10.1177/004839319902900302

●        –––, 2002, Pornography, Sex, and Feminism, Amherst, NY: Prometheus Books.

●        –––, 2006, “Philosophy of Sex, Overview of”, in SPP2: 784–793.

●        –––, 2008, The Philosophy of Sex and Love, second edition, St. Paul, MN: Paragon House.

●        –––, 2013a, “On Jacking Off, Yet Again”, in PoS6: 77–99.

●        –––, 2013b, “Sexual Use”, in PoS6: 301–334. Revised in PoS7: 293–320.

●        –––, 2017a, “Gifts and Duties”, in PoS7: 449–464.

●        –––, 2017b, “Sexual Use”, in PoS7: 293–320.

●        Soble, Alan (with Raja Halwani), 2017, “Introduction: The Analytic Categories of the Philosophy of Sex”, in PoS7: 1–29.

●        Solomon, Robert C., 1974, “Sexual Paradigms”, Journal of Philosophy, 71(11): 336–345. Reprinted in PoS2: 53–62; PoS3: 21–29; PoS4: 21–29. doi:10.2307/2024875

●        Stein, Edward (ed.), 1992, Forms of Desire: Sexual Orientation and the Social Constructionist Controversy, New York: Routledge.

●        –––, 1999, The Mismeasure of Desire: The Science, Theory, and Ethics of Sexual Orientation, Oxford and New York: Oxford University Press.

●        Storms, Michael D., 1980, “Theories of Sexual Orientation”, Journal of Personality and Social Psychology, 38(5): 783–792. doi:10.1037/0022-3514.38.5.783

●        Symons, Donald, 1979, The Evolution of Human Sexuality, New York: Oxford University Press.

●        Tarrant, Shira, 2014, “Truth Claims about Porn: When Dogma and Data Collide”, in Coleman and Held 2014: 35–52.

●        Thomas, Laurence M., 1999, “The Good Society and Sexual Orientation”, in Sexual Orientation & Human Rights, by Laurence M. Thomas and Michael E.. Levin, Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 1–78.

●        Vannoy, Russell, 1980, Sex without Love: A Philosophical Exploration, Buffalo, NY: Prometheus Books.

●        Webber, Jonathan, 2009, “Sex”, Philosophy, 84(2): 233–250. doi:10.1017/S0031819109000205

●        Wertheimer, Alan, 2003, Consent to Sexual Relations, Cambridge: Cambridge University Press. doi:10.1017/CBO9780511610011

●        West, Robin, 1995, “The Harms of Consensual Sex”, The American Philosophical Association Newsletters, 94(2): 52–55. Reprinted in PoS3: 263–268; PoS4: 317–322; PoS5: 317–324; PoS6: 387–394; PoS7: 371–379.

●        Wilkerson, William, 2007, Ambiguity and Sexuality: A Theory of Sexual Identity, Basingstoke, Eng.: Palgrave Macmillan.

●        –––, 2013, “What Is ‘Sexual Orientation’?” in PoS6: 195–214.

●        Wolf, Allison B., 2016, “A Hookup of Her Own”, International Journal of Applied Philosophy, 30(2): 191–200. doi:10.5840/ijap201712678

●        Wood, Allen W., 2008, Kantian Ethics, New York: Cambridge University Press. doi:10.1017/CBO9780511809651

●        Zheng, Robin, 2016, “Why Yellow Fever Isn’t Flattering: A Case against Racial Fetishes”, Journal of the American Philosophical Association, 2(3): 400–419. doi:10.1017/apa.2016.25