входрегистрация
философытеорииконцепциидиспутыновое времяматематикафизика
Поделиться статьей в социальных сетях:

Позитивная и негативная свобода

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 27 февраля 2003 года; содержательно переработано 5 мая 2012 года

Негативная свобода — это отсутствие препятствий, барьеров или ограничений для действия. Степень негативной свободы индивида определяется тем, насколько он свободен действовать в этом негативном смысле. Обладать позитивной свободой значит мочь совершать такие действия — или фактически совершать действия, — посредством которых индивид осуществляет контроль над своей жизнью и реализовывает свои главные цели. Если негативную свободу обычно считают достоянием индивидуального агента, то позитивную иногда приписывают группам или индивидам, рассматриваемым преимущественно в качестве членов этих групп.

Различение негативного и позитивного смысла понятия «свобода» восходит, по меньшей мере, к Канту. Однако именно Исайя Берлин в 50-е и 60-е годы ХХ века тщательно его исследовал и впоследствии отстаивал. Дискуссии о позитивной и негативной свободе обычно имею место в политической и социальной философии. Они не тождественны философским рассуждениям о свободной воле, хотя иногда и связаны с ними. Рассуждения о природе позитивной свободы, однако, зачастую частично совпадают с рассуждениями о природе автономии.

Как утверждал Берлин, негативная и позитивная свобода — это не просто два разных вида свободы. Их можно рассматривать как соперничающие, противоположные интерпретации одной политической идеи. Коль скоро лишь немногие открыто провозглашают себя противниками свободы, способы интерпретации и определения этого термина могут иметь важные политические последствия. Политический либерализм предполагает негативное определение свободы: либералы обычно утверждают, что если мы отдаем предпочтение индивидуальной свободе, мы должны строго ограничивать деятельность государства. Критики либерализма часто оспаривают это утверждение, критикуя негативное определение свободы: они утверждают, что стремление к свободе, понятой как самореализация или самоопределение (человека или группы людей), может потребовать такого рода государственного вмешательства, которое либералы обычно не допускают.

Многие авторы предпочитают говорить о позитивной и негативной свободе (freedom), используя термин «freedom», а не «liberty». Это различие носит лишь стилистический характер, и данные термины в политической и социальной философии обычно взаимозаменяемы. Хотя некоторые исследовали пытались различать эти два английских термина (Pitkin 1988; Williams 2001; Dworkin 2011), они, в целом, в этом не преуспели. Равно эти термины нельзя перевести на другие европейские языки, где существует лишь один термин латинского или немецкого происхождения (liberté, Freiheit), тогда как в английском их два.

Два понимания свободы

Представьте, что вы находитесь за рулем автомобиля, едете по городу и приближаетесь к развилке. Вы поворачиваете налево, но никто не принуждал вас поворачивать налево или направо. Далее вы приближаетесь к перекрестку. Вы поворачиваете направо, но никто не мешал вам повернуть налево или продолжать движение прямо. Загруженность дороги незначительная, и вам не нужно изменять маршрут из-за объезда или перекрытия улицы полицией. Итак, создается впечатление, что вы как водитель совершенно свободны. Но эта картина может в корне измениться, если мы примем во внимание, что причина, по которой вы повернули сначала налево, а затем направо, кроется в том, что вы — заядлый курильщик и вам отчаянно захотелось забежать в табачный магазин, пока он не закрылся. Вместо того, чтобы вести, вы сами являетесь ведомым, поскольку ваше желание закурить заставляет вас неконтролируемо повернуть руль сначала налево, а затем направо. Более того, вы совершенно ясно осознаете, что ваш поворот направо на перекрестке означает, что вы, наверное, опоздаете на поезд, который должен был отвезти вас на очень важную встречу. Вы мечтаете освободиться от этого нерационального желания, которое не только угрожает продолжительности вашей жизни, но также мешает вам делать то, что, как вы считаете, вы должны делать.В знаменитом эссе, впервые опубликованном в 1958-м году, Исайя Берлин назвал эти два понятия свободы негативным и позитивным соответственно (Берлин, Два понимания свободы, 2014 *). Причина использования этих терминов состоит в том, что в первом случае свобода выступает лишь отсутствием чего-либо (напр., препятствий, барьеров, ограничений или вмешательства со стороны других людей), а во втором случае она, как кажется, требует присутствия чего-либо (напр., контроля, господства над самим собой, самоопределения или самореализации). По словам Берлина, мы используем негативное понятие свободы, когда пытаемся ответить на вопрос: «Велико ли пространство, в рамках которого человек или группа людей может делать что угодно или быть таким, каким хочет быть, без вмешательства других?» При этом мы используем позитивное понятие, когда пытаемся ответить на вопрос: «Что, или кто, является источником контроля или вмешательства, который может заставить кого-то делать то, а не это, или быть таким, а не другим?» (Берлин 2014: 125, пер. измен.). Различие между этими двумя понятиями полезно рассмотреть в свете различия между внешними и внутренними для агента факторами. Если теоретиков негативной свободы главным образом интересует то, в какой степени индивиды или группы индивидов подвергаются вмешательству извне, то теоретики позитивной свободы больше сконцентрированы на внутренних факторах, влияющих на степень автономии действий индивидов или групп. Учитывая эту разницу, можно было бы заключить, что политический философ должен интересоваться исключительно негативной свободы, а внимание к позитивной свободе скорее свойственно психологии или индивидуальной морали, чем политическим и социальным институтам. Однако такой вывод был бы поспешным, поскольку среди самых горячо обсуждаемых вопросов в политической философии имеются следующие: Является ли понятие позитивной свободы политическим понятием? Могут ли отдельные лица или группы лиц достигнуть позитивной свободы посредством политического действия? Может ли государство предоставлять своим гражданам позитивную свободу? И, если может, желательно ли это для государства? Классические тексты, принадлежащие истории западной политической мысли, расходятся в ответах на эти вопросы. Обычно утверждается, что теоретики классической либеральной традиции, включая Констана, Гумбольдта, Спенсера и Милля, отвечают на этот вопрос отрицательно, следовательно, их называют сторонниками негативной политической свободы. Считается также, что критики данной традиции, вроде Руссо, Гегеля, Маркса и Томаса Хилла Грина, отвечают на этот вопрос положительно, следовательно, их называют сторонниками позитивной свободы. Часто полагали, что в своей политической форме позитивная свобода с необходимостью достигается лишь коллективно. Возможно, самый очевидный пример здесь — это теория свободы Руссо, согласно которой индивидуальная свобода достигается через участие в осуществлении коллективного контроля над внутренними делами сообщества в соответствии с «общей волей». Говоря проще, демократическое общество — это свободное общество, поскольку оно способно к самоопределению, и что член этого общества свободен в той степени, в какой он участвует в данном демократическом процессе. Но понятие позитивной свободы иногда применяется и к индивидам как таковым. Например, иногда говорят, что правительству следует стремиться активно создавать условия, необходимые для того, чтобы люди смогли стать самодостаточными или достичь самореализации.

С другой стороны, негативное понятие свободы наиболее широко применяется в либеральной апологии конституционных прав и свобод, присущих либерально-демократическим обществам, включая свободу передвижения, свободу вероисповедания и свободу слова, а также в спорах против патерналистского или моралистского вмешательства государства. Также оно часто используется при защите права на частную собственность, хотя некоторые не соглашались с утверждением, что частная собственность с необходимостью увеличивает негативную свободу (Cohen 1991, 1995).

После Берлина наиболее широко цитируемые и разработанные исследования негативного понятия свободы предложили Хайек (Hayek 1960), Дэй (Day 1971), Оппенхайм (Oppenheim 1981), Миллер (Miller 1983) и Штайнер (Steiner 1994). Среди наиболее значительных современных работ, анализирующих позитивное понятие свободы, значатся работы Милна (Milne 1968), Гиббса (Gibbs 1976), Чарльза Тэйлора (Тэйлор 1979) и Кристмана (Christman 1991, 2005). 

Этот пример предлагает нам два противоположных способа понимания свободы. С одной стороны, можно понимать свободу как отсутствие препятствий, имеющих для агента внешний характер. Вы свободны, если никто не мешает вам делать то, что вы могли бы захотеть сделать. В приведенном выше примере вы оказываетесь, в этом смысле, свободным. С другой стороны, свободу можно понимать как способность агента осуществлять контроль. Свобода требует самоопределения, иными словами, способности контролировать собственную судьбу в собственных интересах. Если следовать такому смыслу понятия свободы, то в нашем примере вы оказываетесь несвободным: вы не контролируете собственную судьбу, поскольку вам не удается контролировать желание, от которого вы бы сами хотели избавиться и которое мешает вам реализовать то, что вы считаете своими истинными интересами. Можно сказать, что, тогда как согласно первому толкованию свобода просто относится к количеству дверей, открытых перед агентом, то согласно второму толкованию свобода скорее относится к вхождению в правильные двери по правильным причинам.

Парадокс позитивной свободы

Многие либералы, включая Берлина, предполагали, что позитивная свобода таит в себе опасность авторитаризма. Рассмотрим судьбу постоянного и угнетаемого меньшинства. Поскольку члены этого меньшинства участвуют в демократическом процессе, организованном по принципу правления большинства, мы можем сказать, что они свободны постольку, поскольку являются членами общества, контролирующего свои собственные дела. Но при этом они подвергаются угнетению, а это значит, что они, разумеется, несвободны. Более того, чтобы контролировать свои дела, обществу не обязательно быть демократическим. Вместо этого можно принять органицистскую концепцию общества, в соответствии с которой коллектив понимается как живой организм. Человек может верить, что, если организовать членов общества в соответствии с определенным рациональным планом, разработанным его мудрыми правителями (которые, если расширить нашу метафору, являются мозгом этого организма), то этот организм будет действовать исключительно рационально и контролировать только себя. В таком случае даже большинство может быть угнетаемо во имя свободы. Подобные оправдания угнетения во имя свободы — это не просто продукты либерального воображения, поскольку существуют печально известные исторические примеры, когда подобными оправданиями пользовались авторитарные политические лидеры. Берлин, будучи либералом и работая в период Холодной войны, был глубоко взволнован тем, что, по всей видимости, благородный идеал свободы, понятой как самоопределение или самореализация, был настолько искажен и извращен тоталитарными диктаторами XX века (главный пример здесь — правители Советского Союза), что они смогли объявить, что именно они, а не лидеры либерального Запада, являются настоящими борцами за свободу. По мнению Берлина, опасный путь, ведущий к этому парадоксальному выводу, начинается с идеи о расколотом «Я». Вот ее иллюстрация: курильщик из нашей истории дает нам ясный пример расколотого Я, поскольку он — одновременно то Я, которое желает попасть на важную встречу, и то Я, которое желает добраться до табачного магазина. И эти два желания противоречат друг другу. Теперь мы можем правдоподобно расширить эту историю, добавив, что одно из этих двух Я, а именно то, которое желает попасть на встречу, стоит выше другого Я. Таким образом, Я, желающее попасть на встречу, — это «высшее» Я, а Я, желающее закурить, — «низшее». Высшее Я — это рациональное, рефлексирующее Я, способное на моральные поступки и берущее на себя ответственность за свои действия. Это — настоящее Я, поскольку рациональная рефлексия и моральная ответственность — свойства человека, отличающие его от животного. С другой стороны, низшее Я — это Я страстей, неразумных желаний и нерациональных импульсов. Человек свободен, когда его высшее, рациональное Я контролирует низшее, когда он не является рабом своих страстей или своего лишь эмпирического Я. Следующий шаг по этой скользкой дорожке — принятие утверждения о том, что некоторые люди более рациональны, чем другие, следовательно, могут лучше знать, в чем именно состоят их рациональные интересы и интересы других людей. Это позволяет им утверждать, что, заставляя людей, менее рациональных, чем они сами, делать рациональные вещи, таким образом реализуя их истинное Я, они фактически освобождают их от их лишь эмпирических желаний. В некоторых случаях, полагает Берлин, сторонник позитивной свободы предпримет дополнительный шаг, выдвинув идею о том, что Я больше индивида, что оно представлено органическим социальным «целым»: «племенем, расой, церковью, государством, огромным сообществом живых, мертвых и еще не рожденных» (Берлин 2014: 138).

Истинные интересы индивида следует отождествлять с интересами этого единого целого, и каждого индивида можно и нужно принуждать следовать этим интересам, поскольку, если они будут столь же мудры и рациональны, как и те, кто их принуждает, они не будут сопротивляться принуждению.«Встав на эту точку зрения, — говорит Берлин, — я могу игнорировать реальные желания людей и обществ, бесчинствовать, угнетать, мучить их во имя и от имени их «подлинного» Я в твердой уверенности, что какая-то настоящая цель… должна быть тождественной их свободе» (Берлин 2014: 138-139).Сторонники негативной свободы стараются оборвать линию этого рассуждения на первом же этапе, отрицая существование какой-либо необходимой связи между свободой человека и его желаниями.

Поскольку человек свободен в той степени, в какой перед его действиями не стоят внешние преграды, они утверждают, что человек может быть свободен делать то, что он не хочет делать. Если быть свободным означало бы не иметь препятствий для реализации своих желаний, то человек мог бы (опять же, парадоксально) стать менее несвободным, просто желая меньше из того, что он несвободен совершить. Человек мог бы стать свободным, просто смирившись со своим положением.

Совершенно смирившийся раб совершенно свободен реализовать все свои желания. Тем не менее мы склонны считать, что рабство противоположно свободе.

В более общем смысле свободу не следует путать со счастьем, поскольку по логике вещей ничто не может помешать свободному человеку чувствовать себя несчастным или несвободному человеку чувствовать себя счастливым. Счастливый человек может чувствовать себя свободным, но действительно ли он свободен — это совсем другой вопрос (Day 1970). Теоретики негативной свободы склонны утверждать не то, что обладать свободой значит не иметь препятствий для реализации своих желаний, но то, что обладать свободой значит не иметь препятствий для всего того, что человек только может пожелать сделать.

Некоторые теоретики позитивной свободы парируют этот удар и утверждают, что смирившийся раб и в самом деле свободен, то есть что для обретения свободы необходимо научиться не столько управлять определенными эмпирическими желаниями, сколько избавиться от них.

Иными словами, нужно отказаться от максимального количества желаний.

Как утверждает Берлин, если я поранил ногу, «есть два способа освободиться от боли. Можно рану залечить. Но если лечение слишком трудное и сомнительное, есть другой способ. Я могу избавиться от раны, отрезав ногу» (Берлин 2014: 141, пер. измен.). Эта стратегия освобождения взята на вооружение аскетами, стоиками и буддистскими мудрецами. Она подразумевает «удаление в свою секту» (душу или ноуменальное Я), где человек невосприимчив ко всем внешним воздействиям. Но такое состояние, даже если оно достижимо, является вовсе не тем, что либералы хотели бы называть свободой, поскольку здесь снова возникает риск сокрытия значимых форм принуждения. В конце концов, уйти в себя, представляя, будто бы я не нуждаюсь в земных благах или удовольствиях, в которых мне было отказано, зачастую означает примириться с чрезмерными внешними ограничениями в обществе. Более того, устранение желаний может также оказаться следствием внешнего воздействия, например, промывания мозгов, которое мы едва ли хотим назвать реализацией свободы.

Поскольку понятие негативной свободы сосредоточено на внешней сфере, в которой люди взаимодействуют между собой, создается впечатление, что оно лучше защищает нас от опасностей патернализма и авторитаризма, которые осознавал Берлин. Способствовать негативной свободе означает способствовать установлению такой сферы действия, где человек суверенен, где он способен преследовать собственные цели, подчиняясь лишь единственному ограничению — уважению свободы других. Гумбольдт и Милль, будучи сторонниками негативной свободы, сравнивали развитие личности с развитием растения: людям, как и растениям, нужно позволить расти, то есть полностью развить их собственные способности в соответствии с их собственной внутренней логикой. Личностный рост — это не то, что может быть дано индивиду извне, а нечто, что должно приходить изнутри.

Две попытки создать третий путь

Однако критики утверждали, что описанный Гумбольдтом и Миллем идеал соответствует скорее позитивному понятию свободы, нежели негативному. Они утверждают, что позитивная свобода состоит именно в описанном росте индивида: свободный индивид – это такой индивид, который развивается, определяет и изменяет свои собственные желания и интересы автономно и изнутри. Это не свобода в смысле простого отсутствие препятствий, но свобода как автономия или самореализация. Почему мы должны считать, что простое отсутствие вмешательства со стороны государства гарантирует подобный рост? Разве нет некоего третьего пути между крайностями тоталитаризма и минимального государства классического либерализма? Неких не патерналистских, не авторитарных средств для активного содействия позитивной свободе в упомянутом выше смысле?

Многие авторы, позднее писавшие о позитивной свободе, в своих рассуждениях исходили из неудовлетворенности идеалом негативной свободы, осознавая при этом те возможные злоупотребления позитивной свободой, которые так яростно обличал Берлин. Джон Кристман (Christman 1991), например, утверждал, что позитивная свобода относится к способу формирования желаний: к вопросу о том, формируются ли они в результате рациональной рефлексии обо всех доступных возможностях или же в результате давления, манипуляции или невежества. К чему она, по его мнению, не относится, так это к содержанию желаний индивида. Содействие позитивной свободе не обязательно подразумевает утверждение о том, что существует лишь один правильный ответ на вопрос, как человеку следует жить; равно содействие позитивной свободе не требует, чтобы общество принуждало своих членов соответствовать установленным образцам поведения. Рассмотрим пример мусульманки, заявляющей о своем желании исповедовать фундаменталистские учения, которым следует ее семья и общество, в котором она живет. По мнению Кристмана, эта женщина не обладает позитивной свободой, если ее желание подчиняться было каким-либо образом навязано ей через внушение, манипуляцию или обман. С другой стороны, она обладает позитивной свободой, если пришла к своему желанию, будучи осведомлена о других разумных возможностях, рационально их взвесив и оценив. 

Даже если эта женщина, как кажется, предпочитает рабское поведение, ее желания не обязательно подразумевают увеличение или ограничение свободы, поскольку свобода относится не к содержанию ее желаний, но к способам их формирования. С этой точки зрения, принуждение ее к одним действиям, а не к другим, никогда не может сделать ее более свободной, и берлиновского парадокса позитивной свободы, судя по всему, можно избежать.

Однако нам еще предстоит понять, что именно может сделать государство с практической точки зрения для содействия позитивной свободе, как ее понимает Кристман, не вторгаясь при этом в сферу негативной свободы какого бы то ни было индивида. Конфликт между двумя идеалами, как кажется, выдерживает его альтернативный анализ, пусть даже и в более мягкой форме. Хотя и не принуждая индивидов к определенным образцам поведения, государство, заинтересованное в поощрении автономии (как ее понимает Кристман), возможно, все еще предполагает наличие значительного пространства для вмешательства, имеющего информационный и образовательный характер, и которое осуществляется, вероятно, через субсидирование определенных видов деятельности (с целью поощрения разнообразия подлинных возможностей выбора) и их финансирование из собранных налогов. Либералы, занимая антипатерналистскую позицию, могут критиковать такие вмешательства, утверждая, что подобные меры потребуют от государства расходовать имеющиеся ресурсы на те цели, которые гетерономные индивиды, если бы им позволили сделать собственный выбор, могли бы отвергнуть. Некоторые либералы сделают исключение для образования детей (для развития у них широких взглядов и рациональной рефлексии). Но даже здесь другие либералы им возразят, что право на негативную свободу включает в себя право человека решать, как ему следует обучать его детей. Прочие теоретики свободы остались ближе к негативному понятию свободы, но при этом пытались выйти за его пределы, утверждая, что свобода – это не просто наличие сферы невмешательства, но наличие определенных условий, гарантирующих невмешательство (см. Петтит 2016, 2001 и Скиннер 2006, 2002). Данные условия могут подразумевать наличие демократической конституции и ряда гарантий от государственного произвола, а также наличие гражданских добродетелей. Как добавляет Берлин, с точки зрения негативной свободы человек свободен даже в том случае, если он живет в тоталитарном государстве, пока диктатор по какой-либо прихоти не вмешивается в его дела (см. также Hayek 1960). Нет никакой необходимой связи между негативной свободой и какой-либо особой формой государственного правления. Согласно альтернативной точки зрения, кратко обрисованной здесь, я свободен, только если живу в таком обществе, где политические институты гарантируют независимость каждого гражданина от произвола государственной власти. Квентин Скиннер назвал такой взгляд на свободу «неоримским», объединяя взгляды на свободу древних римлян и ряда мыслителей Ренессанса и раннего Нового времени. Филип Петтит назвал тот же взгляд «республиканским», и именно это название стало преобладать в современной литературе (Weinstock and Nadeau 2004; Larmore 2004; Laborde and Maynor 2008). Республиканскую свободу можно понимать как своего рода статус – быть свободным человеком означает обладать правами и привилегиями, сопряженными со статусом республиканского гражданства, тогда как образцом несвободного человека является раб. Свобода – это не просто невмешательство, ведь раб тоже может располагать очень большой степенью невмешательства по прихоти своего господина. Что делает его несвободным — так это его статус, предполагающий, что в его дела могут вмешательства в любую минуту. Даже если раб пользуется невмешательством, он является, как назвал это Петтит, «доминируемым», поскольку он постоянно подпадает под произвол со стороны своего господина. Следовательно, современные республиканцы утверждают, что их понимание свободы весьма отличается негативного. Как мы уже видели, можно пользоваться невмешательством при отсутствии не-доминирования. Напротив, по мнению Петтита, индивид может пользоваться не-доминированием даже в случае вмешательства, пока данное вмешательство сдерживается республиканскими структурами власти в его интересах. Свободе враждебна только произвольная власть, а не власть как таковая. С другой стороны, республиканская свобода также отличается и от позитивной свободы, как ее представляет и критикует Берлин. Во-первых, республиканская свобода состоит не в добродетельном политическом участии; скорее, здесь предполагается, что такое участие инструментально связано со свободой как не-доминированием. Во-вторых, республиканское понятие свободы не может привести к чему-то похожему на то угнетение, которого боялся Берлин, поскольку такая свобода привержена не-доминированию и уже встроенным в него либерально-демократическим институтам. Однако нам еще предстоит разобраться, окончательно ли республиканское понятие свободы порывает с негативной свободой, или же сторонники республиканской свободы просто-напросто не предоставили основательных аргументов в поддержку идеи о том, что содействовать негативной свободе, обдуманно и долговременно, лучше всего с помощью одних, а не других политических институтов. Если необходимая связь между негативной свободой и демократической формой правления отсутствует, то тем не менее между ними может быть прочная эмпирическая корреляция. Ян Картер (Ian Carter 1999, 2008), Мэтью Крамер (Matthew H. Kramer 2003, 2008) и Роберт Гудин с Френком Джексоном (Robert Goodin and Frank Jackson 2007) утверждали, в соответствии с этой линией рассуждения, что республиканскую политику лучше всего отстаивать на основании стандартного идеала негативной свободы, нежели чем на основании концептуального противостояния этому идеалу. Важная предпосылка этого аргумента заключается в том, что степень негативной свободы индивида частично зависит от вероятности, с которой он будет ограничен в выполнении будущих действий или серий действий. Люди, подчиненные произвольной власти, могут казаться менее свободными в негативном смысле, даже если они фактически не страдают от вмешательства, потому что вероятность их страдания от ограничений всегда выше (ceteris paribus [при прочих равных условиях], с точки зрения эмпирического факта), чем она могла бы быть, если бы они не находились в подчинении у произвольной власти. В ответ на это Петтит (2008a, 2008b) и Скиннер (2008) настаивали, что для свободы агента значение имеет только невозможность безнаказанного вмешательства со стороны, а не невероятность такого вмешательства. Авторы большинства недавних исследований политической и социальной свободы концентрировались на приведенном выше споре о различиях между республиканским и либеральным (т.е. негативным) понятием свободы. Критику республиканской концепции, основанную на трудах Картера и Крамера (или которая в иных формах симпатизирует им), можно найти в работах Бруина (Bruin 2009), Ланга (Lang 2012) и Шнайдермана (Shnayderman 2012). Сам Петтит продолжил совершенствовать свою позицию и в дальнейшем обсуждал ее связь с позицией Берлина (Pettit 2011). Собственная концепция Берлина негативной свободы, по словам Петтита, занимает по природе своей нестабильное положение между более ограничительным взглядом Томаса Гоббса и более широким взглядом на свободу как на не-доминирование. Тот анализ свободы, который провел Петтит, также вдохновил дальнейшие исследования самого доминирования, самое известное из которых предложил Франк Ловетт: в анализе Ловетта доминирование предстает дескриптивным понятием, а справедливость — минимизацией доминирования (Lovett 2010).

Единое понятие свободы: свобода как трехчастное отношение

Два понимания свободы, которые определил Берлин, расходятся в вопросе о том, какое именное понятие свободы в наибольшей степени заслуживает называться свободой. Разве этот факт не указывает на наличие некоего более фундаментального согласия между двумя пониманиями свободы? Каким образом, в конце концов, сторонники различных пониманий свободы могли бы быть уверены, что их несогласие есть несогласие по поводу определения свободы, если бы они не считали, что в некотором смысле говорят об одном и том же? В своей влиятельной статье американский философ права Джеральд Маккаллум (Gerald MacCallum 1967) предложил следующий ответ: фактически существует только одно базовое понятие свободы, относительного которого сходятся обе стороны спора. В чем так называемые негативные и позитивные теоретики расходятся между собой — так это в вопросе об интерпретации этого единого понятия свободы. На самом деле, по мнению Маккаллума, существует огромное множество различных возможных интерпретаций свободы, и только искусственная дихотомия Берлина заставила нас мыслить свободу через эту двойственность.

Маккаллум определяет базовое понятие свободы (понятие, с которым все соглашаются) следующим образом: субъект, или агент, свободен (от определенных ограничений, или препятствий) делать определенные вещи или становиться тем, кем он хочет. Таким образом, свобода — это трехчастное отношение, иными словами, отношение между тремя переменными: агентом, определенными препятствиями и определенными поступками или становлениями агента. Любое высказывание о свободе или несвободе можно поместить в данную форму, определяя, что именно свободно или несвободно, от чего оно свободно или несвободно, и что агент свободен или несвободен делать или чем становиться. Если мы поступим таким образом, то любое утверждение о наличии или отсутствии свободы в данной ситуации будет определенным предположением о том, что считается агентом, что считается препятствием, или ограничением, свободы и что считается целью, относительно возможности реализации которой мы можем судить о свободе или несвободе агента.

Определение свободы как трехчастного отношения впервые было выдвинуто в очень влиятельной работе Феликса Оппенхайма в 1950-1960-е гг. Оппенхайм осознал, что важное значение «свободы» в контексте политической и социальной философии — это отношение между двумя агентами и конкретным (сдерживаемым или беспрепятственным) действием. Данное понятие свободы, однако, все еще было негативным в смысле Берлина. Заслуга Маккаллума состояла в том, что он обобщил эту трехчастную структуру, теперь она могла охватывать все возможные утверждения о свободе, будь то в негативной или позитивной ее разновидности. В схеме Маккаллума, в отличие от схемы Оппенхайма, интерпретация каждой из трех переменных остается открытой. Иными словами, Маккаллум занял метатеоретическую позицию: он разработал теорию о различиях между тремя типами теоретиков свободы.

Чтобы проиллюстрировать точку зрения Маккаллума, вернемся к примеру с курильщиком, едущем в табачный магазин. Говоря о нем как о свободном или несвободном, мы выдвигаем предположения о каждой из трех переменных Маккаллума. Если мы скажем, что водитель свободен, то мы, вероятно, будем иметь в виду, что агент (являющийся эмпирическим Я водителя) свободен от внешних (физических или юридических) препятствий делать то, что он мог бы захотеть сделать. Если, с другой стороны, мы скажем, что водитель несвободен, то мы, вероятно, будем иметь в виду, что агент (который суть высшее, или рациональное, Я водителя) оказался несвободен из-за внутренних, психологических ограничений выполнить некий рациональный, подлинный или благонамеренный план. Обратим внимание, что в обоих утверждениях присутствует положительный и отрицательный элемент: каждое утверждение о свободе предполагает оба мнения: и что свобода есть свобода от чего-либо (например, от препятствий), и что свобода является свободой делать что-либо или стать каким-либо. Таким образом, различие между «свободой от» и «свободой для» является ложным, и утверждать, что те, кто считают водителя свободным, используют негативное понятие свободы, а те, кто считают водителя несвободным, используют позитивное понятие свободы, — значило бы вводить в заблуждение. В чем эти два лагеря расходятся между собой, так это в способе интерпретации каждой из трех переменных трехчастной схемы. Если выражаться более точно, мы можем видеть, что они расходятся в вопросе о том, какой объем (extension) следует приписать каждой их переменных.

Таким образом, те, кого Берлин помещает в «негативный» лагерь, обычно наделяют понятие агента таким же объёмом, каким оно обладает и в обыденном дискурсе: они склонны рассматривать агента как индивидуальное человеческое существо со всеми эмпирическими убеждениями и желаниями этого индивида. С другой стороны, те, кто находится в так называемом «позитивном» лагере, часто отходят от обыденного понятия, в одном смысле представляя агента более широко, а в другом смысле — менее широко. Они наделяют понятие агента бо́льшим объёмом, чем в обыденном дискурсе, в тех случаях, когда они отождествляют истинные желания и цели агента с желаниями и целями некоего коллектива, членом которого он является. И они уменьшают объём понятия агента по сравнению с его объёмом в обыденном дискурсе в тех случаях, когда они отождествляют истинного агента только с подмножеством его эмпирических убеждений и желаний — т.е. с рациональными, аутентичными или добродетельными. Во-вторых, те теоретики, которых Берлин относил к «позитивному» лагерю, склонны более широко трактовать препятствующие свободе факторы, чем теоретики из «негативного» лагеря: первые предлагают более широкий набор факторов, чем вторые, поскольку сторонники негативной свободы склонны полагать, что свободе могут препятствовать только внешние факторы, тогда как сторонники позитивной свободы также допускают, что человек может быть ограничен внутренними факторами, такими как иррациональные желания, страхи или невежество. И, в-третьих, те теоретики, которых Берлин относил к «позитивному» лагерю, склонны более узко трактовать цель, достигнуть которой человек может быть свободен или несвободен. У сторонников позитивной свободы набор соответствующих целей уже, чем у сторонников негативной свободы, поскольку, как мы уже видели, они склонны ограничивать соответствующий набор действий или состояний до рациональных, аутентичных или добродетельных, а сторонники негативной свободы склонны расширять эту переменную: в их случае она охватывает любые действия или состояния, которые агент может пожелать.

В анализе Маккаллума нет простой дихотомии позитивной и негативной свободы; скорее, мы должны признать существование целого спектра возможных толкований и «концепций» единого понятия свободы. И действительно, как утверждает Маккаллум, и как, похоже, имплицитно признает Берлин, определенное число классических авторов нельзя однозначно отнести к тому или иному лагерю. Например, Джон Локк обычно считается одним из отцов классического либерализма и, следовательно, решительным сторонником негативного понятия свободы. И действительно, он ясно утверждает, что «свобода состоит в том, чтобы не испытывать ограничения и насилия со стороны других». Но он также говорит, что свободу не следует путать с «разрешением», и что «вряд ли заслуживает названия тюремной ограды то, что охраняет нас от болот и пропастей» (Второй трактат о правлении, пар. 6 и 57). Когда Локк говорит о препятствиях перед свободой, которую Берлин назвал бы негативной, он, как кажется, следует маккалумовской трактовке третьей переменной трехчастной схемы, трактовке, которую Берлин назвал бы позитивной, включая в эту переменную только те действия, которые не являются аморальными (свобода — не дозволение), и те, которые соответствуют интересам агента (я не несвободен, если мне препятствуют упасть в болото). Некоторые современные либертарианцы предположили определения свободы, имеющие аналогичную моральную нагрузку (напр., Нозик 1974; Rothbard 1982). Кажется, это подтвердило бы утверждение Маккаллума о том, что концептуально и исторически неверно разделять теоретиков свободы на два лагеря — «негативный» либеральный лагерь и «позитивный» нелиберальный. 

Анализ ограничений: их типы и источники

Чтобы проиллюстрировать спектр интерпретаций понятия свободы, который был открыт благодаря анализу Маккаллума, давайте теперь внимательнее рассмотрим вторую переменную трехчастной схемы — ограничения свободы. Сторонники негативных концепций свободы обычно вносят в перечень ограничений свободы лишь те, которые устанавливаются другими агентами. С точки зрения тех исследователей, которые воспринимают ограничения свободы подобным образом, я несвободен только в той степени, в какой другие люди мешают мне совершить определенные действия. Если я ограничен естественными причинами, например, наследственными физическими недостатками, инфекцией или определенными климатическими условиями, я, возможно, неспособен совершить определенные действия, но я не могу говорить, что по этой причине я несвободен их совершить. Пытаясь разделить естественные и социальные препятствия, мы неминуемо наталкиваемся на серые зоны. Важный пример здесь — это препятствия, созданные безличными экономическими силами.

Таким образом, если вы запираете меня в моем доме, я буду одновременно неспособен и несвободен из него выйти. Но если я неспособен выйти из дома из-за лишившей меня сил болезни или из-за того, что снежный сугроб заблокировал выход, я тем не менее свободен (или, по крайней мере, не несвободен) из него выйти. Сторонники этой теории объясняют причину такого ограничения перечня соответствующих препятствий своим пониманием свободы как социального отношения — отношения между людьми (см. Oppenheim 1961; Miller 1983; Steiner 1983; Kristjánsson 1996; Kramer 2003). Свобода как несоциальное отношение, по их мнению, — это скорее забота инженеров и медиков, чем политических и социальных философов.

Делают ли людей экономические ограничения, включая рецессию, нищету и безработицу, лишь неспособными или также несвободными? Один из способов найти четкий ответ — еще больше сузить понятие ограничения и сказать, что только часть установленных другими людьми ограничений считается ограничением свободы, а именно те, что установлены намеренно. В этом случае безличные экономические силы, приведенные в действие ненамеренно, не ограничивают свободу людей, даже если они несомненно делают многих людей неспособными совершить множество различных действий.

Данную точку зрения разделяли многие либертарианцы, ориентированные на рынок, включая Фридриха фон Хайека (1960, 1982), согласно которому свобода есть отсутствие принуждения, где быть принуждаемым означает страдать от произвола со стороны других людей. (Обратим внимание на довольно удивительное сходство этой концепции свободы с республиканской концепцией, которую мы обсуждали ранее в 3-м разделе). С другой стороны, критики либертарианства обычно определяют ограничения свободы шире, включая туда не только намеренно установленные препятствия, но также установленные ненамеренно, ответственность за которые все-таки может понести тот или иной человек (для Миллера и Кристьянссона это означает моральную ответственность, для Оппенхайма и Крамера — каузальную ответственность), или действительные препятствия, созданные каким-либо образом (см. Crocker 1980; Cohen 1988; Sen 1992; Van Parijs 1995).

Таким образом, социалисты и эгалитаристы склонны утверждать, что бедняки в капиталистическом обществе несвободны как таковые или менее свободны, чем богачи, в отличие от либертарианцев, которые склонны утверждать, что бедняки в капиталистическом обществе не менее свободны, чем богачи. Эгалитаристы обычно (хотя не всегда) более широко, чем либертарианцы, определяют понятие ограничения свободы. Хотя это мнение необязательно предполагает то, что Берлин назвал бы позитивным понятием свободы, эгалитаристы часто называют свою трактовку позитивной, чтобы указать на то, что свобода требует наличия возможностей или, согласно Амартии Сену, «способностей» (Sen 1985, 1988, 1992). (Важные исключения из этой эгалитарной тенденции расширять соответствующий перечень препятствий, см. в работах Уолдрона (Waldron 1993) и Коэна (Cohen 2011), которые в полемических целях демонстрируют, что относительная бедность в действительности эмпирически неотделима от физических препятствий, привнесенных другими агентами, и пропорциональна им).

Мы уже видели, что сторонники негативной концепции свободы склонны считать препятствиями для свободы только те препятствия, которые являются внешними по отношению к агенту.

Однако обратим внимание, что термин «внешний» в данном контексте является довольно двусмысленным, поскольку может обозначать и место источника препятствия, и место самого препятствия. Препятствия, которые считаются внутренними в смысле своего места, включают в себя такие психологические феномены, как невежество, иррациональные желания, иллюзии или фобии.

Подобные ограничения могут возникнуть из-за различных причин: например, из-за генетической предрасположенности, или же их могут намеренно установить другие, как в случае с внушением или манипуляцией. В первом случае мы имеем дело с внутренним ограничением, вызванным естественными причинами. Во втором — с внутренним ограничением, намеренно привнесенным другим человеческим агентом.

В целом, мы теперь видим, что существуют фактически два разных измерения, в соответствии с которыми понятие ограничения может оказаться шире или уже.

Первое измерение — это измерение источника ограничения, иными словами, собственно того, что накладывает ограничение на свободу. Например, мы уже видели, что некоторые исследователи считают ограничениями свободы лишь те препятствия, которые устанавливаются действиями людей, другие включают сюда также препятствия, вызванные естественными причинами.

Второе измерение — это измерение типа ограничения, где типы ограничений включают типы внутренних ограничений, которые мы обозначили выше, но также и различные типы ограничений, находящиеся вне агента, такие как физические преграды, делающие действие невозможным; препятствия, которые делают выполнение действий более или менее затруднительными; и также те издержки, которые связаны с выполнением (более или менее затруднительного) действия. Эти два измерения (типы и источники) логически независимы друг от друга. Учитывая эту независимость, теоретически возможно объединить узкое толкование источников ограничения с широким толкованием того, какие типы препятствий считаются ограничениями, порождающими несвободу, и наоборот.

В результате остается неясным, должны ли теоретики, которых обычно относят к «негативному» лагерю, отрицать существование внутренних ограничений свободы (см. Kramer 2003; Garnett 2007). Чтобы проиллюстрировать независимость двух измерений (типов и источников), рассмотрим случай неортодоксального либертарианца Гиллеля Штайнера (Hillel Steiner 1974–5, 1994).

С одной стороны, Штайнер гораздо шире, чем Хайек, рассматривает возможные источники ограничений свободы: он не ограничивает набор подобных источников намеренными поступками людей, но включает в него все виды причин действий людей, намеренно ли люди создают эти причины или ненамеренно, можно ли возложить на людей моральную ответственность за них или нельзя. При этом Штайнер полагал, что любое сужение перечня подобных неестественных источников может быть лишь произвольным и быть вызвано более или менее сознательным идеологическим искажением. С другой стороны, Штайнер, в сравнении с Хайеком, сужает перечень типов препятствий, которые могут быть названы ограничением свободы.

По мнению Штайнера, агент несвободен совершить какие-либо действия лишь в том случае, когда он физически не может совершить это действие. Любое расширение второй переменной трехчастной формулы (ограничения действия), предполагающее включение других типов препятствий, например, издержек, возникающих в связи с угрозой принуждения, обязательно вовлекло бы за собой, по его мнению, ссылку на желания агента, а мы видели, что в глазах либералов, принадлежащих к «негативному» лагерю, между свободой и желанием агента нет необходимой связи.

Рассмотрим угрозу «Кошелек или жизнь!». Она не лишает вас возможности отказаться отдавать деньги, она только лишь заставляет вас намного меньше желать совершить отказ. Если вы решите не отдавать деньги, вам придется заплатить цену за это решение — свою жизнь. Это будет считаться ограничением вашей свободы, потому что угроза сделает физически невозможными многие действия с вашей стороны. Но эту несвободу создает не произнесение угрозы, и вы не являетесь несвободным до осуществления санкции, описанной в угрозе. По этой причине Штайнер исключает угрозы — а вместе с ними и прочие типы навязанных издержек — из перечня препятствий, которые считаются ограничивающими свободу. Данная концепция восходит к теории Гоббса (Левиафан, главы 14 и 21), и ее сторонники часто называют ее «чисто» негативной (M. Taylor 1982; Steiner 1994; Carter and Kramer 2008), чтобы отличить ее от таких «нечистых» негативных концепций, которые хотя бы минимально ссылаются на убеждения, желания и ценности агента.

Можно подумать, что штайнеровская интерпретация отношений между свободой и угрозами даже с либеральной точки зрения влечет за собой парадоксальные выводы. Многие законы, которые, как обычно считается, ограничивают негативную свободу, не препятствуют людям выполнять запрещенные действия физически, но удерживают от них угрозой наказания. Должны ли мы тогда сказать, что эти законы не ограничивают негативную свободу тех, кто им подчиняется? Решение этой задачи может состоять в утверждении, что, хотя закон против совершения определенного действия, х, не устраняет свободу совершить х, он тем не менее делает физически невозможными определенные комбинации действий, которые включают совершение х и совершение тех действий, которые были бы предотвращены наказанием. Существует ограничение совокупной негативной свободы человека — т.е. сокращение совокупного количества доступных ему комбинаций действий, — даже если человек не утрачивает свободу совершать определенные действия, взятые по отдельности (Carter 1999). 

Совокупная свобода

Понятие совокупной свободы, по-видимому, играет важную роль как в нашем повседневном общении, так и в языке современной политической философии. Однако только недавно философы перестали концентрироваться исключительно на значении свободы определенного типа — свободы совершать то или иное действие или быть тем или иным — и стали задаваться вопросом, насколько осмысленны дескриптивные утверждения о том, что один человек или общество свободнее, чем другие, или же либеральные нормативные утверждения о том, что свободу следует максимизировать или что люди должны обладать равной свободой, или что каждый человек имеет право на некий минимальный уровень свободы. Осмысленность подобных утверждений зависит от возможности измерить степени совокупной свободы, или относительно, или абсолютно. Однако теоретики расходятся во мнениях относительно значимости понятия совокупной свободы. Для некоторых либертарианцев и либеральных эгалитаристов свобода ценна сама по себе. Это предполагает, что лучше больше свободы, чем меньше (как минимум ceteris paribus [при прочих равных условиях]), и что свобода — одно из тех благ, которые либеральное общество должно определенным образом распределять между индивидами. Для других либеральных теоретиков, включая Рональда Дворкина (2008, 2011) и позднего Ролза (1991), свобода ценна не сама по себе, и все утверждения о максимальной или равной свободе следует понимать не как буквальное указание на количественное благо под названием «свобода», но как туманные ссылки на соответствие перечню определенных свобод или типов свобод, выбранных на основании неких иных ценностей, а не на основании свободы самой по себе. В целом, понятие совокупной свободы интересует только первую группу теоретиков. Теоретические проблемы, возникающие при измерении совокупной свободы, включают в себя вопрос о том, как отличить, посчитать и взвесить доступные агенту действия, а также вопрос о сравнении и измерении различных типов (но не обязательно различных источников) ограничений свободы (например, физических препятствий, наказуемости, угрозы и манипуляции). Как же мы должны понимать утверждение, что количество опций, доступных человеку, увеличилось? Следует ли все опции считать одинаковыми в контексте степеней свободы или же их следует измерять в соответствии с их значимостью относительно прочих ценностей? И как мы должны сравнивать несвободу, созданную физической невозможностью действия, например, с несвободой, созданной трудностями, высокой ценой или наказуемостью действия? Только сравнивая эти различные типы действий и ограничений, мы сможем сравнивать совокупную степень свободы индивидов. Эти проблемы уже обсуждались, с разной долей оптимизма, не только политическими философами, но также исследователями социального выбора, заинтересованными в поиске основанной на идее свободы альтернативы стандартной утилитарной или «велфаристской»** точке зрения, доминирующей в их дисциплине (напр., Pattanaik and Xu 1991, 1998; Hees 2000; Sen 2002; Sugden 1998, 2003; Bavetta 2004; Bavetta и Navarra 2012). Теория Маккаллума особенно хорошо подходит для прояснения этих вопросов. По этой причине теоретики, работающие над измерением свободы, не склонны придавать большое значение различию между позитивной и негативной свободой. С учетом сказанного, большинство из них (напр., Штайнер, Картер, Крамер, Сен, Сагден) рассматривают свободу как доступность опций. И свобода как доступность опций является однозначно негативной в смысле Берлина по меньшей мере там, где встречаются два условия. Первое условие: то, что может считаться источником преграды, создающей несвободу, ограничивается до действий других агентов, так что естественные или созданные самим агентом препятствия не включаются в число ограничивающих свободу. Второе условие: действия, которые агент свободен или несвободен совершить, измеряются неким нейтральным образом, так что агент не считается свободнее просто потому, что доступные ему опции более ценны или благоприятны для его самореализации. Среди упомянутых выше исследователей только Штайнер явным образом принимает оба условия. Сен отвергает оба условия, несмотря на неприятие чего бы то ни было, похожего на позитивную свободу в смысле Берлина.

Полезно ли все еще это различие?

Мы начали с простого различия между двумя понятиями свободы и дошли до признания того, что свободу можно определять любым количеством методов в зависимости от нашей интерпретации трех переменных: агента, ограничений и целей. Однако, несмотря на полезность трехчастной формулы Маккаллума и ее сильное влияние на аналитических философов, различие Берлина продолжает доминировать в подавляющем числе дискуссий о значении политической и социальной свободы. Имеют ли эти бесконечные ссылки на позитивную и негативную свободу прочное философское основание?

Можно утверждать, что теория Маккаллума не полностью охватывает различные возможные концепции свободы. В особенности, можно сказать, что концепция господства над самим собой, или самоопределения, предполагает наличие контроля, которое не умещается в маккалумское истолкование свободы как трехчастного отношения. Трехчастное отношение Маккаллума указывает лишь возможности. Если, с другой стороны, рассматривать свободу как самоопределение, на ум приходит концепция свободы как реализации в противовес концепции свободы как возможности (такое различие впервые обозначил Чарльз Тейлор (2013)). Если понимать свободу согласно концепции реализации, то она будет состоять не просто в возможности выполнения определенных действий (т.е. в отсутствии ограничений для их выполнения), но в фактическом выполнении определенных действий определенными способами, например, в реализации своего истинного Я или в действии, совершенном на основании рациональных и информированных решений. Идею свободы как отсутствия ограничений на реализацию поставленных целей можно подвергнуть критике, поскольку она не охватывает концепцию свободы как реализации, т.к. последняя не ссылается на отсутствие ограничений.

Однако, эта идея о том, что разделение позитивной и негативной свободы совпадает с разделением на концепцию свободы как реализации и концепцию свободы как возможности, была недавно подвергнута сомнению Эриком Нельсоном (Nelson 2005). Как указывает Нельсон, большинство теоретиков, которых традиционно относят к «позитивному» лагерю (например, Грин или Бозанкет), не проводят различие между свободой как отсутствием ограничений и свободой как свободой совершать определенные действия или становиться кем-либо. Для таких теоретиков свобода есть отсутствие любых типов ограничений на реализацию истинного Я (они максимально широко трактуют ограничения свободы), и отсутствие всех факторов, которые могли бы помешать действию х, проще говоря, свобода эквивалентна реализации х. Иными словами, если мне ничего не мешает совершить x, — если у меня есть все средства совершить х, и если у меня есть желание совершить х, а также нет иррационального или иного желания не совершать х, — то я совершаю х. Аналогичный способ обозначить различие между такими «позитивными» теоретиками свободы и так называемыми «негативными» теоретиками свободы — посмотреть, насколько подробно они описывают действие х. Те, кто поддерживает «узкую концепцию» ограничений, описывают действие х с низкой степенью подробности (х можно проиллюстрировать примером реализации какого-либо действия из большого перечня вариантов). Те, кто поддерживает «широкую концепцию» ограничений, описывают х с высокой степенью подробности (х можно проиллюстрировать лишь примером реализации определенной опции или одной опции из короткого перечня опций).

То, что, возможно, еще остается от этого различия — так это грубая категоризация различных толкований свободы, которая служит для обозначения степени их соответствия классической либеральной традиции. И правда, существует определенное семейное сходство между концепциями, которые, как обычно полагают, подпадают под одно из двух понятий свободы Берлина, и одним из решающих факторов в определении этого семейного сходства — степени заинтересованности исследователя в понятии Я. Те исследователи, которые поддерживают позитивное понимание свободы, полагают, вопросы о природе и источниках убеждений, желаний и ценностей человека вполне актуальны для определения свободы человека, сторонники же негативного понимания свободы, сохраняющие преданность классической либеральной традиции, склонны рассматривать возникновение подобных вопросов как своего рода признак стремления нарушить достоинство или целостность агента. Сторонники позитивной свободы проявляют позитивный интерес к убеждениям, желаниям и ценностям агента, тогда как сторонники негативной свободы рекомендуют избегать подобных вопросов.

Примечания

* Два понимания свободы» — инаугурационная лекция Берлина, прочитанная им при вступлении в должность Чичелийского профессора Оксфордского Университета. Второе и третье издания были опубликованы в 1969 и 2002 годах соответственно. Информацию об историческом и философском контенте этого эссе см. у Риккарди (Ricciardi 2007). Среди тех, чьи идеи повлияли на концепцию Берлина, необходимо упомянуть Томаса Хилла Грина (1895) и Бернарда Бозанкете (1899), которые прояснили, в чем состоит польза различия между позитивной и негативной свободой, и чьи сочинения широко изучались в Оксфорде в период юности Берлина. Риккарди также указывает, что это различие встречается в сочинении оксфордского современника Берлина Джона Пламенаца (1938) и что книга Guido de Ruggiero's Storia del liberalismo europeo (1925), на всем протяжении которой исследуется данное различие, была, вероятно, известна Берлину в английском переводе Р. Дж. Коллингвуда. Еще одно исследование, предшествующее работе Берлина, принадлежало Норберто Боббио (1955), но оно, по всей видимости, не оказало на него никакого влияния.

Примечания редактора

** В широком смысле «велфаризм» — комплекс идей и политических стратегий, связанных с государством всеобщего благоденствия. В более узком смысле велфаризм является формой консеквенциалистской этики. Согласно Амартии Сену, «велфаризм» предполагает, что наша оценка определенного положения дел должна основываться исключительно на количестве соответствующих индивидуальных полезностей, которыми индивиды обладают при данном положении дел. Желательность некоего положения дел также следует рассматривать как возрастающую функцию от количества соответствующих индивидуальных полезностей. Велфаризм также предполагает, что если два состояния идентичны в терминах индивидуальной полезности, то их следует считать идентичными независимо от различия в характеристиках, не связанных с полезностями. (см. Sen A. Utilitarianism and Welfarism // The Journal of Philosophy, Vol. 76, No. 9 (Sep., 1979), pp. 463-489.)

Библиография

Берлин И. (2014) Два понимания свободы // Философия свободы. Европа. 2-е изд. / Предисловие А. Эткинда. – М.: Новое литературное обозрение. – С. 122-181.

Гоббс Т. (2016) Левиафан / пер. с англ. А. Гутерман, С. Автократов, В. Хайцев; вступ. ст. А. Ф. Филиппов. – М.: РИПОЛ классик. – 672 С. – (Философия власти с Александром Филипповым).

Дворкин Р. (2004) О правах всерьез / Пер. с англ.; Ред. Л. Б. Макеева. — М.: «Российская политическая  энциклопедия» (РОССПЭН). - 392 С.

Локк Дж. (2009) Два трактата о правлении / Пер. с английского. Ред. и состав., автор вступ. статьи и примеч.

А. Л. Субботин. – М.: «Канон +» РООИ «Реабилитация». – 400 С.

Нозик Р. (2008) Анархия, государство и утопия / Пер. с англ. Б. Пинскера под ред. Ю. Кузнецова и А. Куряева. – М.: ИРИСЭН. — 424 С. (Серия «Политическая наука»)

Петтит Ф. (2016) Республиканизм. Теория свободы и государственного правления [Текст] / пер. с англ. А.

Яковлева; предисл. А. Павлова. – М.: Изд-во Института Гайдара. – 488 С.

Ролз Дж. (2010) Теория справедливости: Пер. с англ. / Науч. ред. и предисл. В. В. Целищева. Изд. 2-е. — М.: Издательство ЛКИ. — 536 С.

Скиннер К. (2006) Свобода до либерализма / пер. с англ. А. В. Магуна; науч. ред. О. В. Хархордин. — СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге. — 120 С.

Тейлор Ч. (2013) Что не так с негативной свободой? // Логос. 2013. № 2 (92). С. 187–207.

Хайек Ф. (2018) Конституция свободы / Пер. с англ. Б. Пинскера. – М.: Новое издательство. – С. 526. (Серия «Библиотека свободы»)

Вводная литература

Feinberg, J., 1973, Social Philosophy, New Jersey: Prentice-Hall, ch. 1 [article-length general introduction].

Flickschuh, K., 2007, Freedom. Contemporary Liberal Perspectives, Cambridge: Polity [introduction to Berlin and

MacCallum together with analysis of the conceptions of freedom of Nozick, Steiner, Dworkin and Raz].

Carter, I., Kramer, M. H. and Steiner, H. (eds.), 2007, Freedom: A Philosophical Anthology, Oxford: Blackwell [large number of excerpts from all the major contemporary contributions to the interpretation of freedom, with editorial introductions. The first of its nine sections is specifically on positive vs negative liberty].

Gray, T., 1991, Freedom, London: Macmillan [comprehensive book-length introduction].

Kukathas, C., 1993, Liberty, in R. Goodin and P. Pettit (eds.), A Companion to Contemporary Political Philosophy, Oxford: Blackwell [article-length general introduction].

Pelczynski, Z. and Gray, J. (eds.), 1984, Conceptions of Liberty in Political Philosophy, London: Athlone Press [collection of essays on single authors, mostly historical].

Miller, D. (ed.), 1991, Liberty, Oxford: Oxford University Press. 2nd ed., The Liberty Reader, Boulder, CO: Paradigm Publishers, 2006 [representative collection of contemporary essays, including Berlin and his critics, with editorial introduction and a guide to further reading].

Plant, R., 1991, Modern Political Thought, Oxford: Blackwell, ch 1 [article-length general introduction].

Schmidtz, D. (ed.), 2017, The Oxford Handbook of Freedom, New York: Oxford University Press [collection of up-to-date essays by major contemporary authors].

Прочая литература

Arneson, R. J., 1985, ‘Feedom and Desire’, Canadian Journal of Philosophy, 3: 425–48.

Baum, B. and Nichols, R. (eds.), 2013, Isaiah Berlin and the Politics of Freedom. “Two Concepts of Liberty” 50 Years Later, London: Routledge.

Bavetta, S., 2004, ‘Measuring Freedom of Choice: An Alternative View of a Recent Literature’, Social Choice and Welfare, 22: 29–48.

Bavetta, S. and Navarra, P., 2012, The Economics of Freedom. Theory, Measurement, and Policy Implications, New York: Cambridge University Press.

Bavetta, S., Navarra, P. and Maimone, D., 2014, Freedom and the Pursuit of Happiness. An Economic and Political Perspective, New York: Cambridge University Press.

Berlin, I., 1978, ‘From Hope and Fear Set Free’, in I. Berlin, Concepts and Categories. Philosophical Essays, ed. H. Hardy, London: Hogarth Press; Oxford: Oxford University Press, 1980. Reprinted in Berlin 2002.

–––, 2002, Liberty, ed. H. Hardy, Oxford: Oxford University Press, 2002.

Bobbio, N., 1955, ‘La libertà dei moderni comparata a quella dei posteri’, in N. Bobbio, Politica e cultura, Turin: Einaudi.

Bosanquet, B., 1899, The Philosophical Theory of the State, London: Macmillan.

Breen, K. and McBride, C. (eds.), 2015, ‘Freedom and Domination: Exploring Republican Freedom’, Special Issue of Critical Review of International Social and Political Philosophy, 18: 349–485.

Bruin, B. de, 2009, ‘Liberal and Republican Freedom’, Journal of Political Philosophy, 17: 418–39.

Carter, I., 1999, A Measure of Freedom, Oxford: Oxford University Press.

–––, 2004, ‘Choice, Freedom and Freedom of Choice’, Social Choice and Welfare, 22: 61–81.

–––, 2008, ‘How are Power and Unfreedom Related?’, in Laborde and Maynor 2008.

–––, 2011a, ‘Respect and the Basis of Equality’, Ethics, 121: 538–71.

–––, 2011b, ‘The Myth of "Merely Formal Freedom"’, Journal of Political Philosophy, 19: 486–95, Reprinted in S. Cahn and R. B. Talisse (eds.), Political Philosophy in the Twenty-first Century. Essential Essays, Boulder CO.: Westview Press, 2013.

–––, 2015, ‘Value-freeness and Value-neutrality in the Analysis of Political Concepts’, in D. Sobel, P. Vallentyne and S. Wall (eds.), Oxford Studies in Political Philosophy (Volume 1), 279–305.

Carter, I. and Kramer, M. H., 2008, ‘How Changes in One's Preferences Can Affect One's Freedom (and How They Cannot): A Reply to Dowding and van Hees’, Economics and Philosophy, 2008.

Christman, J., 1991, ‘Liberalism and Individual Positive Freedom’, Ethics, 101: 343–59.

–––, 2005, ‘Saving Positive Freedom’, Political Theory, 33: 79–88.

–––, 2009, The Politics of Persons. Individual Autonomy and Socio-historical Selves, Cambridge: Cambridge University Press.

Christman, J. (ed.), 1989, The Inner Citadel: Essays on Individual Autonomy, Oxford: Oxford University Press.

Cohen, G. A., 1988, History, Labour and Freedom: Themes from Marx, Oxford: Clarendon Press.

–––, 1991, Capitalism, Freedom and the Proletariat, in Miller 1991.

–––, 1995, Self-Ownership, Freedom and Equality, Cambridge: Cambridge University Press.

–––, 2011, ‘Freedom and Money’, in G. A. Cohen, On the Currency of Egalitarian Justice and Other Essays in Political Philosophy, ed. M. Otsuka, Princeton NJ: Princeton University Press.

Cohen, M., 1960, ‘Berlin and the Liberal Tradition’, Philosophical Quarterly, 10, pp. 216–27.

Crocker, L., 1980, Positive Liberty, London: Nijhoff.

Day, J. P., 1970, ‘On Liberty and the Real Will’, Philosophy, 45: 177–92, reprinted in Day 1987.

–––, 1987, Liberty and Justice, London: Croom Helm.

De Wispelaere, J. and Casassas, D., 2014, ‘A Life of One's Own: Republican Freedom and Disability’, Disability and Society, 29: 402–16.

Dimova-Cookson, M., 2003, ‘A New Scheme of Positive and Negative Freedom: Reconstructing T. H. Green on Freedom’, Political Theory, 31: 508–32.

Dowding, K. and van Hees, M., 2007, ‘Counterfactual Success and Negative Freedom’, Economics and Philosophy, 23: 141–162.

Dworkin, G., 1988, The Theory and Practice of Autonomy, Cambridge: Cambridge University Press.

Dworkin, R., 2011, Justice for Hedgehogs, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Flathman, R., 1987, The Philosophy and Politics of Freedom, Chicago: Chicago University Press.

Garnett, M., 2007, ‘Ignorance, Incompetence and the Concept of Liberty’, Journal of Political Philosophy, 15: 428–46.

–––, 2016, ‘Value-neutrality and the Ranking of Opportunity Sets’, Economics and Philosophy, 32: 99–119.

Gibbs, B., 1976, Freedom and Liberation, London: Chatto and Windus.

Goodin, R. E. and Jackson, F., 2007, ‘Freedom from Fear’, Philosophy and Public Affairs, 35: 249–65

Gorr, M., 1989, Coercion, Freedom and Exploitation, New York: Peter Lang.

Grant, C., 2013, ‘Freedom and Oppression’, Politics, Philosophy and Economics, 12: 413–25.

Gray, J., 1980, ‘On Negative and Positive Liberty’, Political Studies, 28: 507–26.

–––, 1995, Isaiah Berlin, London: HarperCollins.

Green, T. H., 1895, Lectures on the Principles of Political Obligation, London: Longmans, Green.

Hayek, F. A. 1982, Law, Legislation and Liberty, London: Routledge.

Hees, M. van, 2000, Legal Reductionism and Freedom, Dordrecht: Kluwer.

Hindricks, F., 2008, ‘The Freedom of Collective Agents’, Journal of Political Philosophy, 16: 165–83.

Hirschmann, N. J., 2003, The Subject of Liberty: Toward a Feminist Theory of Freedom, Princeton NJ: Princeton University Press.

Kramer, M. H., 2003, The Quality of Freedom, Oxford: Oxford University Press. –––, 2008, ‘Liberty and Domination’, in Laborde and Maynor 2008.

Kristjánsson, K., 1996, Social Freedom: The Responsibility View, Cambridge: Cambridge University Press.

Laborde, C. and Maynor, J. (eds.), 2008, Republicanism and Political Theory, Oxford: Blackwell.

Lang, G., 2012, ‘Invigilating Republican Liberty’, Philosophical Quarterly, 62: 273–93.

Larmore, C., 2004, ‘Liberal and Republican Conceptions of Freedom’, in Weinstock and Nadeau 2004.

Lovett, F., 2010, A General Theory of Domination and Justivce, Oxford: Oxford University Press.

List, C. and Valentini, L., 2016, ‘Freedom as Independence’, Ethics, 126: 1043–74.

MacCallum, G. C. Jr., 1967, ‘Negative and Positive Freedom’, Philosophical Review, 76: 312–34, reprinted in Miller 1991.

Macpherson, C. B., 1973, Berlin's Division of Liberty, in C. B. Macpherson, Democratic Theory: Essays in Retrieval, Oxford: Clarendon Press.

Miller, D., 1983, ‘Constraints on Freedom’, Ethics, 94: 66–86. Partial reprint in 2nd ed. of Miller 1991.

Milne, A. J. M., 1968, Freedom and Rights, London: George Allen and Unwin.

Morriss, P., 2012, ‘What is Freedom if it is Not Power?’, Theoria, 59: 1–25.

Nelson, E., 2005, ‘Liberty: One Concept Too Many?’, Political Theory, 33: 58–78.

Oppenheim, F. E., 1961, Dimensions of Freedom: An Analysis, New York: St. Martin's Press.

–––, 1981, Political Conceps: A Reconstruction, Oxford, Blackwell.

Pansardi, P., 2012, ‘Power and Freedom: Opposite or Equivalent Concepts?’, Theoria, 59: 26–44.

Pattanaik, P. and Xu, Y., 1990, ‘On Ranking Opportunity Sets in Terms of Freedom of Choice’, Recherches Economiques de Louvain, 56: 383–90.

–––, 1998, ‘On Preference and Freedom’, Theory and Decision, 44: 173–98.

Pettit, P., 2001, A Theory of Freedom, Cambridge: Polity Press.

–––, 2008a, ‘Freedom and Probability. A Comment on Goodin and Jackson’, Philosophy and Public Affairs, 36: 206–20.

–––, 2008b, ‘Republican Freedom: Three Axioms, Four Theorems’, in Laborde and Maynor 2008.

–––, 2011, ‘The Instability of Freedom as Non-Interference. The Case of Isaiah Berlin’, Ethics, 121: 693–716.

–––, 2012, On the People's Terms. A Republican Theory and Model of Democracy, Cambridge: Cambridge University Press.

–––, 2014, Just Freedom. A Moral Compass for a Complex World, New York: Norton.

Pitkin, H., 1988, ‘Are Freedom and Liberty Twins?’, Political Theory, 16: 523–52.

Plamenatz, J., 1938, Consent, Freedom and Political Obligation, London: Oxford University Press.

Rawls, J., 1991, Political Liberalism, New York: Columbia University Press.

Ricciardi, M., 2007, ‘Berlin on Liberty’, in G. Crowder and H. Hardy (eds.), The One and the Many. Reading Isaiah Berlin, Amherst NY: Prometheus Books.

Rothbard, M. N., 1982, The Ethics of Liberty, Atlantic Highlands: Humanities Press.

Ruggiero, G. de, 1925, Storia del liberalismo europeo, Bari: Laterza, English R. G. Collingwood, The History of European Liberalism, London: Oxford University Press 1927.

Sen, A., 1985, ‘Well-being, Agency and Freedom’, Journal of Philosophy, 82: 169–221. –––, 1988, ‘Freedom of Choice: Concept and Content’, European Economic Review, 32: 269–94.

–––, 1992, Inequality Reexamined, Oxford: Oxford University Press.

–––, 2002, Rationality and Freedom, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Schmidt, A., 2015, ‘Why Animals have an Interest in Freedom’, Historical Social Research, 40: 92–109.

Sharon, A., 2016, ‘Domination and the Rule of Law’, in D. Sobel, P. Vallentyne and S. Wall (eds.), Oxford Studies in Political Philosophy (Volume 2), New York: Oxford University Press.

–––, forthcoming, ‘Abilities and the Sources of Unfreedom’, Ethics, 126.

Shnayderman, R., 2012, ‘Liberal vs. Republican Notions of Freedom’, Political Studies, 60: 44–58.

–––, 2013, ‘Social Freedom, Moral Responsibility, Actions and Omissions’, Philosophical Quarterly, 63: 716–39.

–––, 2016, ‘Ian Carter's Non-evaluative Theory of Freedom and Diversity. A Critique’, Social Choice and Welfare, 46: 39–55.

Skinner, Q., 2002, ‘A Third Concept of Liberty’, Proceedings of the British Academy, 117(237): 237–68.

–––, 2008, ‘Freedom as the Absence of Arbitrary Power’, in Laborde and Maynor 2008.

Steiner, H., 1974–5, ‘Individual Liberty’, Proceedings of the Aristotelian Society, 75: 33–50, reprinted in Miller 1991.

–––, 1983, ‘How Free: Computing Personal Liberty’, in A. Phillips Griffiths, Of Liberty, Cambridge: Cambridge University Press.

–––, 1994, An Essay on Rights, Oxford: Blackwell.

–––, 2001, ‘Freedom and Bivalence’, in Carter and Ricciardi 2001.

Sugden, R., 1998, ‘The Metric of Opportunity’, Economics and Philosophy, 14: 307–337.

–––, 2003, ‘Opportunity as a Space for Individuality: its Value, and the Impossibility of Measuring it’, Ethics, 113(4): 783–809.

–––, 2006, ‘What We Desire, What We Have Reason to Desire, Whatever We Might Desire: Mill and Sen on the Value of Opportunity’, Utilitas, 18: 33–51.

Taylor, M., 1982, Community, Anarchy and Liberty, Cambridge: Cambridge University Press.

Van Parijs, P., 1995, Real Freedom for All, Oxford: Oxford University Press.

Waldron, J., 1993, ‘Homelessness and the Issue of Freedom’, in J. Waldron, Liberal Rights. Collected Papers 1981–1991, Cambridge: Cambridge University Press.

Weinstock, D. and Nadeau, C. (eds.), 2004, Republicanism: History, Theory and Practice, London: Frank Cass.

Wendt, F., 2011, ‘Slaves, Prisoners, and Republican Freedom’, Res Publica, 17: 175–92.

Williams, B., 2001, ‘From Freedom to Liberty: The Construction of a Political Value’, Philosophy and Public Affairs, 30: 3–26.

Young, R., 1986, Autonomy. Beyond Negative and Positive Liberty, New York: St. Martin's Press.

Zimmerman, D., 2002, ‘Taking Liberties: the Perils of "Moralizing" Freedom and Coercion in Social Theory and Practice’, Social Theory and Practice, 28: 577–609.

Поделиться статьей в социальных сетях: