теории

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Понятия лжи и обмана

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 21 февраля 2008 года; существенно переработано 25 декабря 2015 года.

Главные вопросы, фигурирующие в философских рассуждениях о лжи другим и обмане других (межличностный обман), можно поделить на два типа. Вопросы первого типа носят понятийный или концептуальный характер: как следует определять ложь, как следует определять обман, всегда ли ложь является формой обмана. Вопросы второго типа носят нормативный — если говорить точнее, моральный — характер: являются ли ложь и обман оспоримо или неоспоримо дурными с точки зрения морали; является ли ложь чем-то более дурным с моральной точки зрения, чем обман; в случае, если ложь и обман оспоримо дурны, имеются ли такие ситуации, где они морально допустимы или же морально обязательны. В настоящей статье мы рассмотрим лишь те вопросы, которые относятся к первому типу.

Традиционное определение лжи

Не существует общепринятого определения того, что значит лгать другим. Словарное определение лжи звучит следующим образом: «произвести ложное высказывание с намерением обмануть» (OED 1989). Однако во многих отношениях оно весьма проблематично. С одной стороны, оно слишком узкое, поскольку требует, чтобы высказывание с необходимостью было ложным. С другой стороны, оно слишком широкое, поскольку допускает, что лгать можно о чем-то, не связанном с предметом высказывания напрямую, а также что лгать можно и тому, кто, по убеждению говорящего, слушает его, но при этом не выступает непосредственным адресатом его высказывания.

Наиболее широко принятое определение лжи следующее:

Однако это определение ничего не говорит о том, кому адресуется ложь. Его можно переформулировать следующим образом:

(Л1) Лгать = адресовать другому лицу высказывание, в ложности которого убежден говорящий, с намерением вызвать у него убежденность в том, что это высказывание истинно.

Л1 — традиционное определение лжи. Согласно Л1, существует по меньшей мере четыре необходимых условия лжи. Во-первых, лицо должно производить некое высказывание (условие наличия высказывания). Во-вторых, говорящий должен верить, что его высказывание является ложным; иными словами, чтобы считаться ложью, высказывание должно быть неправдивым (условие неправдивости). В-третьих, требуется, чтобы такое неправдивое высказывание адресовалось другому лицу (условие наличия адресата). В-четвертых, лицо должно намереваться убедить другое лицо в истинности неправдивого высказывания (условие намерения обмануть адресата).

Эти четыре необходимых условия следует объяснить до того, как мы рассмотрим возражения против Л1 и попытаемся сформулировать другие определения.

Условие наличия высказывания

Согласно условию наличия высказывания, ложь требует, чтобы некое лицо производило высказывание. Для того, чтобы произвести высказывание, необходимо использовать конвенциональные знаки, или символы. Конвенциональные знаки, такие как буква «Ж» на двери туалета, противопоставляются естественным или каузальным знакам — индексам, — таким как сами входящие и выходящие из туалета женщины, а также знакам, которые означивают нечто через сходство — иконическим знакам, таким как фигура с треугольным платьем на двери туалета (ср. Гроций 1994, Pierce 1955, Grice 1989).

Таким образом, чтобы произвести высказывание, необходимо использовать язык. Общепринятое определение акта высказывания звучит так: «x говорит y, что p, = (1) x убежден, что существует такие выражение E и язык L, что одно из стандартных употреблений E в языке L состоит в выражении пропозиции p; (2) x произносит E с намерением внушить у убежденность в том, что он, x, намеревался произнести E в рамках подобного стандартного употребления» (Chisholm and Feehan 1977: 150).

Человек может производить высказывания с помощью американского жестового языка, дымовых сигналов, азбуки Морзе, семафорной азбуки и т.п., а также — с помощью телесных жестов, обладающих конвенционально принятыми значениями (напр., кивок головой в ответ на вопрос). Следовательно, лгать можно с помощью всех этих средств. Если все согласны в том, что человек не производит высказывание, когда носит парик, притворно улыбается, двигает конечностью и т.д., то отсюда следует, что человек не может лгать, делая такие вещи (Siegler 1966: 128). Если все согласны, что человек не делает высказывание, когда, например, носит обручальное кольцо, не будучи женатым, или носит полицейскую форму, не будучи полицейским, отсюда следует, что он не может лгать, делая подобные вещи.

В случае, если лицо не производит декларативное высказывание, но проклинает, произносит нечто «походя», восклицает, приказывает, увещевает, задает вопрос или говорит «привет», оно не может лгать в ходе совершения подобных вещей — при условии, что оно не производит ими высказывание (Green 2001: 163–164; но также см. Leonard 1959).

Ироническое высказывание, высказывание, которое входит в состав шутки или произведено актером, играющим в пьесе, высказывание внутри литературного произведения все равно остаются высказываниями. Выражаясь более формально, условие наличия высказывания, устанавливаемое Л1, подпадает под следующие три ограничения (Stokke 2013a: 41):

• 1. Если x производит высказывание, отсюда еще не следует, что х убежден в истинности своего высказывания.

• 2. Если х производит высказывание, отсюда еще не следует, что х намерен вызвать у своей аудитории убежденность в истинности своего высказывания.

• 3. Если х производит высказывание, отсюда еще не следует, что х намерен вызвать у своей аудитории убежденность в том, что х убежден в истинности своего высказывания.

Условие наличия высказывания следует отличать от другого мнимо необходимого условия, а именно условия наличия утверждения. Согласно Л1, наличие утверждения не является необходимым для лжи. Например, у Иня нет подруги, но он хочет, чтобы другие верили, что у него она есть. В ответ на вопрос своего друга Болина, который убежден, что Инь тайно с кем-то встречается, Инь производит ироническое высказывание «Да, верно, у меня есть подруга», намереваясь убедить Болина, что у него действительно есть подруга. Согласно Л1, эта «ироническая ложь» является ложью, хотя и не является утверждением.

По условию наличия высказывания, невозможно лгать, опуская высказывание (Mahon 2003; Griffiths 2004: 33). Так называемая «ложь по упущению» (lies of omission, или «пассивная ложь», Opie 1825) не есть ложь (Douglas 1976: 59; Dynel 2011: 154). Всякая ложь — это ложь по допущению (lies of commission). Человек может лгать, сохраняя «молчание», если «молчание» заранее признается всеми участниками коммуникации в качестве сигнала, равнозначного высказыванию (Fried 1978: 57). Однако такая ложь не была бы «ложью по упущению». Приведем в качестве примера дело «Народ против Меза» (People v. Meza 1987). В соответствии с калифорнийским Кодексом о доказательствах, высказыванием считается также «невербальное поведение человека, выступающее заменой устного или письменного вербального выражения». Так, на основании данного кодекса, молчание предполагаемого присяжного Эрика Луиса Меза или его отказ поднять руку в ответ на адресованный ему вопрос было принято «за отрицательный ответ, то есть за отрицательное высказывание» (People v. Meza 1987: 1647), и он был признан виновным в даче ложных показаний.

Отметим, что само по себе условие наличия высказывания не требует, чтобы высказывание было адресовано другому лицу, или даже чтобы оно выражалось устно или письменно. Внутренние высказывания самому себе суть тоже высказывания, и, если выполняются также и другие условия, они могут быть «внутренней ложью» (Кант 1994: 472–473).

Условие неправдивости

По условию неправдивости, для лжи требуется, чтобы некто производил неправдивое высказывание, то есть высказывание, в ложности которого он сам убежден. Отметим, что данное условие следует отличать от мнимо необходимого условия, в соответствии с которым производимое человеком высказывание должно быть ложным (Гроций 1994: 585–586; Krishna 1961: 146). Условие ложности не является необходимым условием лжи согласно Л1.

Правдивые высказывания могут быть ложными. Если Джордж говорит Хиллари (и в его намерения входит, чтобы Хилари поверила в истинность этого высказывания) «Враг владеет оружием массового поражения» и высказывание ложно, то в случае, если Джордж не верит в его ложность, он не лжет.

Неправдивые высказывания могут быть истинными. В коротком рассказе Жан-Поля Сартра «Стена», события которого происходят во время гражданской войны в Испании, охранники выпытают у приговоренного фашистами к смертной казни заключенного Пабло Иббиеты информацию о местонахождении его друга Рамона Гриса. Ошибочно полагая, что Грис прячется у своих двоюродных братьев, Пабло производит неправдивое высказывание «Он прячется на кладбище» (намереваясь при этом убедить своих дознавателей в его истинности). Случается так, что Грис действительно прячется на кладбище, и высказывание Пабло оказывается истинным. Гриса арестовывают на кладбище, а Иббиету освобождают (Сартр 2000; ср. Siegler 1966: 130). Согласно Л1, Иббиета солгал допрашивающим его тюремщикам, хотя сделанное им неправдивое высказывание было истинным, и он не обманул их относительно местонахождения Гриса (Isenberg 1973: 248; Mannison 1969: 138; Lindley: 1971; Kupfer 1982: 104; Faulkner 2013).

Если человек производит правдивое высказывание с намерением обмануть другого, то, согласно условию неправдивости, он не лжет. Например, Джон и Мэри встречаются, Валентино — бывший друг Мэри, и как-то раз «Джон спрашивает Мэри, „Видела ли ты Валентино на этой неделе“», а Мэри ему отвечает: «Валентино в последние две недели был болен мононуклеозом». В свою очередь, «Валентино действительно был болен мононуклеозом в последние две недели, но это также означает, что Мэри встречалась с Валентино накануне вечером» (Coleman and Kany 1981: 31). В данной ситуации Мэри не лжет Джону, даже если пытается его обмануть. Это называется хитростью (см. Schauer and Zeckhauser 2009; авторы работы неправомерно добавляют, что когда мы хитрим, успешным результатом нашего действия должен быть обман другого лица), ложной импликатурой (Adler 1997) или попыткой ввести в заблуждение (Saul 2012b, Webber 2013).

Помимо того, что хитрить не означает лгать, двойной блеф не является ложью даже согласно условию неправдивости. Если некто производит правдивое высказывание, пытаясь вызвать у своего адресата убежденность в ложности высказывания, то он не лжет. Рассмотрим анекдот о двух путешественниках, едущих на поезде из Москвы (говорят, что это был любимый анекдот Зигмунда Фрейда):

Трофим: Куда ты едешь?

Павел: Я еду в Пинск.

Трофим: Лжец! Ты говоришь, что едешь в Пинск, чтобы я поверил, что ты едешь в Минск. Но я знаю, что ты едешь в Пинск. (Cohen 2002: 238)

Павел не лжет Трофиму, поскольку адресованное им Трофиму высказывание является правдивым, даже если он намерен обмануть Трофима методом двойного блефа.

Одно из следствий условия неправдивости заключается в том, что если некто производит высказывание, которое он не считает ни истинным, ни ложным, то он не может лгать (Siegler 1966: 133; ср. Strawson 1952: 173). Как, например, в случае, когда человек, просящий деньги, говорит: «Все мои дети нуждаются в лечении», — но считает, что эта пропозиция ни истинна, ни ложна. Поскольку он бездетен, то он не лжет, даже если пытается обмануть других (Chisholm and Feehan 1977: 155–156; однако см. Siegler 1966: 135).

Вопрос о том, можно ли лгать с помощью метафоры, является спорным. Например, если садовник, вырастивший плохие помидоры, говорит «У нас помидоры из ушей сыплются», намереваясь при этом обмануть другого, заставив его поверить, что он собрал большой урожай, то это неправдивое высказывание, совершенное в целях обмана, как правило, не будет считаться ложью, поскольку оно метафорично (Saul 2012: 16). Тем не менее, по мнению ряда авторов, лгать можно и при помощи метафор (Adler 1997: 444n27; Griffiths 2004: 36; Dynel 2011: 149). Если буквально ложные метафорические высказывания могут быть как правдивыми, так и неправдивыми по убеждению говорящего, тогда обманщик-садовник, согласно Л1, лжет.

Условие наличия адресата

Согласно условию наличия адресата, ложь требует, чтобы человек, производя высказывание, обращался к другому лицу (или, грубо говоря, к тому, кого он считает другим лицом, поскольку говорящий может, например, ошибочно принять восковой манекен за другого человека и солгать ему). То есть ложь требует, чтобы человек адресовал свое высказывание другому человеку (Simpson 1992: 626). В соответствии с Л1, невозможно солгать «никому» (при том, что лгать можно и самому себе) и невозможно солгать кому-то, кто, по мнению говорящего, подслушивает разговор, но не является его адресатом. Например, если и Микки, и Дэнни верят, что агенты ФБР прослушивают их телефонный разговор, и Микки говорит Дэнни «Передача случится завтра в полночь» с намерением обмануть подслушивающего их агента, то Микки не лжет агенту ФРБ (это лишь «фиктивное раскрытие», см. Newey 1997: 115).

Согласно Л1, солгать можно и некой аудитории вообще. Лицо может солгать, опубликовав неправдивый репортаж о некоем событии (Кант 2000: 203), произведя неправдивое высказывание о возвращении налога, отправив неправдивое электронное письмо всем, кто находится в рассылке, или поместив неправдивое высказывание в журнальном объявлении или в телевизионной рекламе. Во всех этих случаях читатели, слушатели, зрители и т.д. выступают адресатами. 

Согласно условию наличия адресата, ложь с необходимостью подразумевает наличие того, кто, по мнению говорящего, способен понять его высказывание и на его основании сформировать некое убеждение. Невозможно солгать тому, кто не является человеком (золотая рыбка, собака, робот и т.д.), или не может понять адресованное ему высказывание (ребенок, безумец и т.д., а также те, кто не может понять язык, на котором изъясняется говорящий) по мнению говорящего. Можно солгать другим с помощью посредников, которые, однако, не являются людьми (напр., вводя ложные ответы на вопросы, которые задает банкомат).

Условие наличия намерения обмануть адресата

Согласно условию намерения обмануть адресата, ложь требует, чтобы лицо, адресующее другому неправдивое высказывание, обладало намерением убедить другое лицо в истинности неправдивого высказывания. Если мы производим ироническое высказывание, рассказываем анекдот, сочиняем рассказ, играем в пьесе и т.д., но не имеем при этом намерения убедить адресата в истинности неправдивого высказывания, мы не лжем (Morris 1976: 391).

Если х произносит неправдивое высказывание без намерения убедить y в истинности неправдивого высказывания, но желая убедить у в истинности чего-то иного, что х считает истиной, то, согласно Л1, х не лжет у. Одним из примеров таких необманчивых неправдивых высказываний служит вежливая неправда (Кант 2000: 27; Mahon 2003: 109). Например, слуга Игорь делает неправдивое заявление «Мадам нет дома» в адрес нежеланного посетителя Дамиана. Тем самым он намеревается убедить Дамиана не в истинности неправдивого заявления (ведь тогда Игорь бы лгал), но в том, что мадам не расположена сейчас его принять (в чем убежден сам Игорь). В таком случае, согласно Л1, Игорь не лжет Дамиану (Isenberg 1973: 256). Однако, чтобы Игорь имел намерение убедить Дамиана, что мадам не расположена его видеть, нужно, что Игорь был убежден, что Дамиан понимает высказывание «Мадам нет дома» правильным образом. 

Вежливая неправда может служить примером «фальсификаций, но не лжи», поскольку лицо «говорит ровно то, чего требует этикет» (Shiffrin 2014: 19). Коль скоро так говорилось о ситуациях, где некто производит неправдивое высказывание, «где вежливость требует некоего рода ремарки» и где другое лицо «довольно хорошо осведомлено о том, что высказывание ложно», это высказывание «не является настоящей ложью» (Coleman and Kay 1981: 29). Подобные высказывания следовало бы, скорее, считать случаями речи, соответствующей некоему кодексу. Другой пример необманчивого высказывания — «альтруистическая ложь» (Fallis 2009: 50; ср. Augustine 1952: 57): говорящий производит неправдивое высказывание в адрес лица, которое, по его мнению, не доверяет ему, чтобы убедить этого человека в том, что является истиной с точки зрения говорящего. Согласно Л1, это не является ложью. 

Эти необманчивые неправды не следует путать с ложью во спасение, то есть безобидной ложью (Bok 1978: 58; Sweetser 1987: 54; 52n73); или с ложью во имя общего блага (также именуемой социальной ложью), не вредящей общественной жизни, а, напротив, защищающей ее (Meibauer 2014: 152; Sweetser 1987: 54); или выдумками, то есть ложью, которая не имеет последствий и произносится с целью покрасоваться (Sweetser 1987: 54). Ложь во спасение, ложь во имя общественного блага и выдумки — все это примеры намеренного обмана, а значит, все они являются ложью в строгом смысле Л1 (Green 2001: 169). Например, «и в американской, и в эквадорской культуре ответ Якобо будет считаться ложью во спасение», а следовательно, и обманом, в случае, о котором лингвисты расспрашивали эквадорцев: «Тереза только что купила новое платье. Надевая его в первый раз, она спрашивает своего мужа Якобо: „Подходит ли оно мне?“ Якобо отвечает „Да“, даже если в действительности он считает, что ее платье ужасно и слишком узко» (Hardin 2010: 3207; ср. Dynel 2011: 160). Или возьмем другой пример: «Некоторые сочтут, что сказать умирающему те слова, которые успокоят его перед смертью, значит солгать во спасение» (Sweetser 1987: 54). Отметим, что и ложь во спасение, и ложь во имя общего блага следует отличать от «лжи, которую большинство сочтет оправданной в виду неких высших благ, которые она предположительно принесет, но которую нельзя было бы назвать ложью во спасение [или во имя общего блага], поскольку информационные последствия окажутся здесь слишком значительными (хотя и не выйдут за рамки морали)», такой как «солгать Гестапо о местонахождении еврея» (Sweetser 1987: 54).

Условие неправдивости подразумевает не просто то, что производящее неправдивое высказывание лицо намеревается убедить кого-либо в истинности неправдивого высказывания. Важно, чтобы в его истинность поверил именно адресат. Также дело не в том, что лицо намеревается убедить адресата в истинности высказывания, которое сам говорящий считает ложным: нет, говорящий намерен убедить адресата в истинности неправдивого высказывания, которое было обращено именно к этому адресату. Допустим, Максимилиан — глава мафиозного клана, а Алехандро — один из его приспешников, которого Максимилиан втайне для всех считает полицейским осведомителем. Максимилиан адресует Алехандро неправдивое высказывание «В моей организации нет стукачей». При этом в его намерения не входит, чтобы Алехандро поверил в истинность этого высказывания; напротив, тем самым он желает убедить Алехандро в том, что он, Максимилиан, убежден в истинности этих слов. В таком случае Максимилиан, согласно Л1, не лжет (Mahon 2008: 220). (Хотя Максимилиан, конечно, попытался обмануть Алехандро.) Данный вывод побудил ряд авторов пересмотреть Л1 и добавить к намерению обмануть дополнительные критерии.

Согласно условию неправдивости, для лжи достаточно, чтобы лицо, производящее неистинное высказывание, имело намерение, чтобы адресат поверил в истинность неправдивого высказывания; необязательно, чтобы адресат верил в истинность неправдивого высказывания. То есть ложь остается ложью, даже если ей не верят. Если Софи говорит Николь неправду — «Я не получила домашнее задание на сегодня», — намереваясь убедить ее в истинности этого высказывания, и если Николь не верит в его истинность, то Софи по-прежнему лжет. Потому что «солгать» — это вовсе не глагол достижения или глагол успеха [1], а сам акт лжи не является перлокутивным [2]. Имел ли место акт лжи или нет, не зависит от того, производит ли он определенную реакцию или состояние у адресата (Mannison 1969: 135; Wood 1973: 199; MacCormick 1983: 9n23; но также см. Reboul 1994). Как утверждалось: «Было бы очень странно полагать, что то, лжет ли человек или нет, зависит от убедительности говорящего или от доверчивости слушателя» (Shiffrin 2014: 13).

Однако, поскольку Л1 не требует наличия утверждения, то, согласно Л1, лгать можно и с помощью иронических высказываний, шуток, рассказов, реплик из пьесы и т.д., если человек, делающий неправдивое высказывание (так или иначе) намеревается убедить других в истинности его высказывания, как в примере с «иронической ложью», приведенном выше. То же применимо и к случаю, когда некто намеревается обмануть других с помощью шутки. Например, если мошенник Дэвид говорит в баре своей жертве Грегу: «Да, я миллиардер. Именно поэтому я сижу в этом притоне», — намереваясь убедить Грега в том, что он миллиардер, желающий инкогнито проскочить в бар, то эта «шутка-ложь», согласно Л1, является ложью. Если человек написал роман с тем, чтобы убедить аудиторию в истинности рассказанной им истории, в том, что она лишь замаскирована под роман, — делая вид, что это роман с ключом, — то такая «художественная ложь» окажется ложью по Л1. Если играющий в пьесе актер произносит неправдивое высказывание, намереваясь убедить аудиторию в его истинности, — допустим, он произносит реплику о том, что жить ему осталось недолго, желая, чтобы аудитория поверила, что он действительно умирает от какой-то болезни («возможно, представление представляет собой часть продуманного обмана, имеющего целью заставить аудиторию поверить, что отдельная реплика из пьесы действительно является истиной», Fallis 2009: 56) — то «актерская ложь» в соответствии с Л1 будет ложью.

Возражения против традиционного определения лжи

В отношении Л1 высказывались возражения двух типов. Возражения первого типа высказывались в адрес каждого необходимого условия по отдельности на основании того, что оно не необходимо для лжи. Согласно им, определение Л1 слишком узкое. Возражения второго типа высказывались в отношении четырех условий, в совокупности понимаемых как необходимые для лжи, на основании того, что для лжи необходим ряд дополнительных условий. В соответствии с данными возражениями, определение Л1 слишком широкое.

Условия не необходимы

Против условия высказывания Л1 возражали, что наличие высказывания не необходимо для лжи. «Лгать другим» может быть определено как «любая форма поведения, функция которого состоит в том, чтобы предоставить другим ложную информацию или лишить их истинной» (Smith 2004: 14) или как «успешная или неуспешная сознательная попытка без предостережения убедить другого в истинности того, что говорящий считает неистинным» (Vrij 2000: 6). И, самое важное, отсюда следует, что ложью может выступать простое умалчивание информации с намерением обмануть, не сопровождаемое каким бы то ни было высказыванием (Ekman 1985: 28; Scott 2006: 4). Выдвигающие данное возражение авторы приравнивают ложь к намеренному обману (Ekman 1985: 26).

Против условия неправдивости Л1 возражали, что наличие неправдивого высказывания не необходимо для лжи. Это возражение имеет множество вариантов. Ряд авторов утверждает, что любое высказывание, произведенное с намерением обмануть, является ложью, включая правдивые высказывания в целях обмана (Barnes 1994: 11; Davidson 1980: 88). Ложь следует определять как «любое обманчивое высказанное сообщение» (Bok 1978: 13). Другие авторы, основываясь на теории коммуникативных импликатур, предложенной Г.П. Грайсом (Grice 1989: 39), утверждают, что тот, кто производит правдивое высказывание, но при этом в рамках данной коммуникации имплицирует высказывание, которое он считает ложным, лжет (Meibauer 2011: 285; 2014a) [3]. Важно, чтобы такая «неправдивая импликатура» (Dynel 2011: 159–160) «намеренно помещалась в высказывание» (Adler 1997: 446).

В-третьих, есть те, кто утверждают, что возможна также «ироническая» (Simpson 1992: 631), или непрямая, ложь. Если говорящий производит ироническое неправдивое высказывание, тогда «посредством подобного предъявления себя как неискренне утверждающего нечто он представляет себя верящим» в обратное тому, что говорит, то есть демонстрирует «способность… производить косвенное утверждение» (Simpson 1992: 630). Если человек «неискренен в этом» и в действительности верит в истинность произносимого им вопреки своим попыткам убедить других, что он верит в обратное, то «он лжет (мы бы назвали это непрямой ложью)» (Simpson 1992: 630). Например, если человека, который слушает дурацкую поп-композицию на вечеринке, спрашивают, нравится ли ему эта музыка, и он иронически отвечает «Да, конечно, мне нравится такая музыка», то в случае, если он действительно любит подобную музыку, он лжет (ср. Dynel 2011: 148–149).

Против условия неправдивости также выдвигали следующее возражение: для лжи не необходимо, чтобы производящий высказывание считал его ложным; достаточно того, что он не верит в его истинность или верит, что оно скорее всего ложно (Carson 2006: 298; 2010: 18). Так, некоторые авторы утверждали, что «агностики, не верящие в истинность своих утверждений, но которые тем не менее произносят их без всякой оговорки, говорят ложь» (Shiffrin 2014: 13).

Против условия наличия адресата Л1 выдвигали следующее возражение: для лжи достаточно наличия неправдивого высказывания, даже если оно никому не адресуется — в том числе самому себе (Griffiths 2004: 31). Ложь в таком случае определяется как «сознательное выражение чего-то противоположного тому, во что мы верим» (Shibles 1985: 33). Также утверждалось, что лгать можно и третьему лицу, которому высказывание не адресуется. В общем, можно выделить случаи, где «слушающий разговор подслушивает незаметно для первого и второго лица» (подслушивание), случаи, где «говорящий говорит своему собеседнику р, тогда как слушающий, осознавая присутствие других сторон, слушает и знает, что первая и вторая стороны знают, что он подслушивает… хотя высказывание в действительности адресуется собеседнику» (вмешательство в чужие дела), случаи, подобные вмешательству в чужие дела за исключением того, что «высказывание также адресуется подслушивающему [который знает, что они знают, что он подслушивает]» (раскрытие), и случаи, подобные раскрытию «за исключением следующего обстоятельства: хотя первая и вторая стороны знают, что третье лицо их подслушивает, подслушивающий не знает, что им это известно» (фиктивное раскрытие) (Newey 1997: 115).

Даже если невозможно лгать перехватчику сообщения или тому, кто просто подслушивает, как в случае вторжения в чужие дела, лгать можно в случаях фиктивного раскрытия — в том примере, где Микки говорит Дэнни «Передача случится завтра в полночь» с намерением обмануть подслушивающих агентов ФБР. Возможно даже лгать в случае раскрытия. В фильме «Козерог-1» (Capricorn One, 1978) о ложном приземлении на Марс есть следующая сцена: во время общения по национальному телевидению между астронавтами, находящимися в «космосе», и их женами в центре управления, за которым следят сотрудники НАСА, полковник Чарльз Брубейкер просит свою жену Кей сказать их сыну: «Когда я вернусь, я снова отвезу его в Йосемитский парк, как прошлым летом». На самом деле прошлым летом он отвозил сына в другое место (Флэтбуш, где снимался фильм), и об этом знала его жена. Согласно этому возражению, Брубейкер лжет сотрудникам НАСА о том, что он делал прошлым летом, хотя они и не являются его адресатом.

Против условия наличия адресата выдвигалось еще одно возражение: лгать можно также животному, роботу и т.д., равно как и тому, что лишь кажется другим лицом — например, если владелец дома, вставая посреди ночи и проверяя, стоит ли под лестницей грабитель, кричит: «Я сейчас принесу винтовку», — хотя в действительности у него нет винтовки (Chisholm and Feehan 1977: 157).

Против условия наличия намерения обмануть адресата Л1 выдвигали следующее возражение: даже если для лжи требуется наличие намерения обмануть адресата, совсем необязательно, чтобы это намерение касалось содержания неправдивого высказывания; намерение может состоять в том, чтобы обмануть адресата по поводу убежденности говорящего в предмете высказывания — особенно убежденности в том, что неправдивое утверждение является истинным (Chisholm and Feehan 1977: 152; Williams 2002: 74; Reboul 1994: 294; Mahon 2008: 220; Tollefsen 2014: 24).

Есть по меньшей мере два способа уточнить Л1 в ответ на данное возражение. Во-первых, можно сказать, что для лжи важнее всего намерение обмануть слушателя относительно убежденности говорящего в истинности неправдивого высказывания: «х произносит предложение, „S“, где „S“ означает, что р, и, делая это, x или выражает свою убежденность, что р, или имеет намерение, чтобы его адресат поверил, что х верит, что р» (Williams 2002: 74), и «говорящий верит, что р ложно» (Williams 2002: 96–97). Следовательно, Л1 может быть модифицировано так:

(Л2) Лгать = говорить (производить высказывание) другому лицу, что р, где р, по мнению говорящего, ложно, намереваясь при этом убедить другое лицо, что говорящий верит, что р истинно (ср. Williams 2002: 74, 96–97).

Или же можно включить в Л1 оба намерения: 

(Л3) Лгать = произвести высказывание, в ложности которого убежден говорящий (адресуя его другому лицу), намереваясь при этом сделать так, чтобы другое лицо поверило в истинность данного высказывания и/или в то, что говорящий убежден в его истинности (Mahon 2008: 227–228).

Против условия наличия намерения выдвигали еще одно возражение: не необходимо, чтобы намерение обмануть адресата затрагивало именно содержание неправдивого высказывания или то, что говорящий сам о нем думает. Достаточно намерения обмануть другого относительно некоторого предмета. То есть достаточно, чтобы говорящий намеревался убедить слушающего в истинности чего-то, что говорящий считает ложным. Отметим, что для авторов, которые приводят данное возражение, ложью становится любой обман, содержащий неправдивые высказывания. Если это возражение объединить с замечанием о том, что ложь может быть направлена на третью сторону (как в случае с раскрытием, обычным или фиктивным), Л1 можно скорректировать следующим образом:

(Л4) Лгать = произвести высказывание, в ложности которого убежден говорящий, в присутствии другого лица или же того, кто, по убеждению говорящего, его слышит, с намерением, чтобы некое другое лицо — адресат или лицо, которое, по убеждению говорящего, его слышит — поверило в истинность высказывания, в ложности которого убежден говорящий (Newey 1997: 100).

Против подобного условия выдвигали следующее возражение: хотя существует «необходимая связь между ложью и обманом», тем не менее данное намерение следует понимать просто как намерение оказаться возможным обманщиком другого лица, что, в сущности, совпадает с намерением «скрыть информацию» от другого лица (Lackey 2013: 5–7). Согласно этому возражению, сокрытие сведений, понятое как их утаивание или же замалчивание, считается обманом другого лица. Следовательно, Л1 может быть видоизменено так: 

(Л5) х лжет у, если и только если (1) х говорит у, что р, (2) x верит, что р ложно, и (3) x имеет намерение обмануть у, говоря, что р (Lackey 2013: 237).

И наконец, условие наличия намерения обмануть адресата обвиняли в его не-необходимости (Shibles 1985: 33; Kemp and Sullivan 1993: 153; Griffiths 2004: 31; Carson et al. 1982; Carson 1988, 2006, 2010; Sorensen 2007, 2010, 2011; Fallis 2009, 2010, 2012, 2015; Saul 2012a, 2012b; Stokke 2013a, 2013b, 2014; Shiffrin 2014). Если приведенный к присяге свидетель на судебном процессе, где рассматривается дело о жестоком преступлении, дает под запись неправдивые показания — например, чтобы не быть убитым обвиняемым или его подельниками — не имея при этом намерения, чтобы кто бы то ни было поверил в истинность его свидетельства (ни присяжные, ни судья, ни адвокаты, ни журналисты, освещающие процесс, ни те, кто просто присутствует на заседании, ни читатели репортажей в газете и т.д.), то свидетель все равно лжет (однако см. Jones 1986). Такая необманчивая ложь, в соответствии с данным возражением, все равно является ложью (тем не менее, см. Lackey 2013, где утверждается, что такая ложь представляет собой намеренный обман, и Fallis 2015, где утверждается обратное).

В совокупности условия недостаточны

Некоторые возражали, что Л1 недостаточно для лжи, поскольку для лжи также необходимо, чтобы неправдивые высказывания были ложными (Coleman and Kay 1981: 28; OED: 1989; Moore 2000). Таково условие неистинности для лжи (см. Grimaltos and Rosell forthcoming). Большинство авторов, выдвигающих данное возражение, считает, что условие неистинности дополняет Л1 и еще больше сужает это определение (см., напр., Coleman and Kay 1981). Другие комментаторы полагают, что условие неистинности входит в состав другого определения лжи и сужает данное определение (Carson 2006: 284; 2010: 17; Saul 2012b: 6).

Согласно ряду авторов, Л1 недостаточно для лжи, поскольку для лжи также необходимо наличие намерения убедить другое лицо, что говорящий убежден в истинности данного высказывания (Frankfurt 1999: 96; Simpson 1992: 625; Faulkner 2007: 527). Если Гарри адресует Майклу неправдивое высказывание «У меня в кармане нет сдачи», но при этом намеревается убедить его, что сам верит в истинность высказывания, то Гарри не лжет Майклу, даже если намерен убедить Майкла в его истинности (Frankfurt 1986: 85; 1999: 96). Это дополнительное условие сужает Л1 еще больше, поскольку из него следует, что в приведенном выше примере Максимилиан не лжет Алехандро.

И наконец, Л1 называли неудовлетворительным, поскольку для лжи необходимо неправдивое утверждение, а не просто неправдивое высказывание (условие наличия утверждения). Согласно этому возражению, человек не лжет, когда производит обманчивое неправдивое ироническое высказывание («ироническая ложь»), рассказывает обманчивую неправдивую шутку («шуточная ложь»), сочиняет обманчивый неправдимый рассказ («художественная ложь»), играет на сцене обманчивым неправдивым образом («актерская ложь»), поскольку ни в одном из этих случаев он не делает утверждение. Большинство комментаторов, выдвигающих данное возражение, считают, что условие наличия утверждения дополняет Л1 и делает его еще уже (Chisholm and Feehan 1977, Fried 1978, Simpson 1992, Williams 2002, Faulkner 2007). Другие считают, что условие утверждения является частью другого определения лжи и сужает именно его (Sorensen 2007, Fallis 2009, Stokke 2013a).

Наиболее важное возражение в адрес Л1 состоит в том, что ложь не требует наличия намерения обмануть. Оно привело к расколу среди тех, кто занимается определением лжи.

Десепционизм vs. нон-десепционизм

В литературе по определениям лжи существуют две позиции: десепционизм и нон-десепционизм (Mahon 2014). Принадлежащие первой группе авторы — десепционисты — считают, что для лжи требуется наличие намерения обмануть другого. Среди них можно выделить: сторонников простого десепционизма, считающих необходимым наличие неправдивого высказывания наряду с намерением обмануть; сторонников сложного десепционизма, считающих необходимым наличие неистинного утверждения и намерения обмануть через подрыв доверия или веры; сторонников морального десепционизма, считающих необходимым наличие неистинного высказывания и намерения обмануть, а также нарушения моральных прав других людей или нанесения морального вреда. Авторы, которые принадлежат второй группе, нон-десепционисты, считают, что для лжи не необходимо намерение обмануть. Они считают традиционное определение и неверным, и недостаточным. Их можно далее разделить на сторонников простого нон-десепционизма, которые полагают, что для лжи достаточно наличия неправдивого высказывания, и сторонников сложного нон-десепционизма, считающих, что ложь требует наличия еще одного фактора помимо неправдивого высказывания. Некоторые сторонники сложного нон-десепционизма считают необходимым, чтобы лицо гарантировало (warranting) другому истинность предмета своего высказывания, а другие полагают, что ложь требует неправдивых утверждений.

Простой десепционизм

В ряды сторонников простого десепционизма входят те, кто отстаивают Л1 (Isenberg 1973, Primoratz 1984), а также те, кто отстаивают его уточненные версии: Л2 (Williams 2002), Л3 (Mahon 2008), Л4 (Newey 1997) и Л5 (Lackey 2013). Для некоторых сторонников простого десепционизма ложь требует наличия неправдивых высказываний и намерения обмануть другого, но она не требует наличия утверждения или нарушения доверия либо веры.

Сложный десепционизм

Сторонники сложного десепционизма считают, что помимо наличия намерения обмануть ложь требует наличия неправдивого утверждения, равно как и нарушения доверия или веры. С точки зрения Родерика Чизолма и Томаса Фихана, человек утверждает нечто другому только в том случае, если он, производя в присутствии другого лица высказывание, верит при этом, что условия их коммуникации позволяют другому обоснованно верить как в то, что говорящий убежден в истинности своего высказывания, так и в то, что говорящий намеревается убедить другого, что сам убежден в истинности своего высказывания: «х утверждает y, что р, = х говорит у, что р, и делает это при условиях, которые, по его убеждению, дают основания у верить, что он, х, не только принимает р, но также намерен каузально способствовать тому, чтобы у поверил, что он, х, принимает р» (Chisholm and Feehan 1977: 152).

Ложь — это неправдивое утверждение, то есть говорящий верит, что его высказывание неистинно или ложно:

 …х врет у = имеется такая пропозиция р, что (1) либо х верит, что р не истинно, либо х верит, что р ложно, и (2) х утверждает у, что р. (Chisholm and Feehan 1977: 152)

В случае лжи говорящий пытается заставить случающего поверить в ложь. Однако, отметим, что эта ложь (как правило) не является тем, что высказывает говорящий. Скорее, говорящий пытается заставить слушающего поверить в то, что он верит в истинность своего высказывания. Это намерение обмануть во лжи — хотя, строго говоря, обман здесь только предвидится, а не выступает предметом намерения («В сущности, согласно этому определению, вы лжете лишь в том случае, если ожидаете, что вы успешно обманете некое лицо относительно того, во что вы верите», Fallis 2009: 45).

Говорящий также пытается внушить слушающему ложное убеждение относительно своих убеждений «особым образом — заставляя слушающего ему доверять» (Chisholm and Feehan 1977: 149). Перед нами нарушение доверия или веры во лжи: «Ложь, в отличие от других типов обмана, в сущности своей является подрывом веры» (Chisholm and Feehan 1977: 153). Их определение лжи можно сформулировать так: 

(Л6) Лгать = (1) адресовать другому человеку высказывание, которое говорящий считает ложным или неистинным; (2) верить, что при сложившихся условиях другой человек может обоснованно поверить, что говорящий убежден в истинности своего высказывания; (3) верить, что при данных условиях другой человек может обоснованно верить, что лицо, производящее высказывание, намерено казуально способствовать тому, чтобы другое лицо поверило, что производящий высказывание верит в его истинность (Chisholm and Feehan 1977; ср. Guenin 2005).

Согласно Л6, невозможно лгать, если говорящий верит, что при сложившихся условиях слушающий не может обоснованно поверить, что говорящий производит правдивое высказывание. Кант приводит пример, где вор хватает жертву за горло и спрашивает, где она прячет деньги. Если жертва производит неистинное высказывание «у меня нет денег», то это, согласно Канту, не ложь, «так как другой знает, что… у него нет никакого права требовать от меня правды» (Кант 2000: 203; однако см. Mahon 2009). Чизолм и Фихан считают, что жертва не делает утверждения и, следовательно, не лжет, учитывая ее убежденность в том, что вор не может обоснованно верить, будто жертва говорит правду (Chisholm and Feehan 1977: 154–155; однако в Strudler 2009 приводится аргумент, согласно которому грабитель может посчитать, что жертве можно доверять, пускай и в малой мере, поскольку жертва стремится избежать насилия; ср. Strudler 2005, 2010).

Чарльз Фрид соглашается с тем, что ложь требует утверждения и подрыва доверия, но отрицает Л1: он утверждает, что жертва в примере Канта может лгать грабителю (Fried 1978: 55n1). Согласно точке зрения Фрида, акт утверждения включает в себя производство высказывания и намерение вызвать убежденность в истинности данного высказывания с помощью имплицитных «гарантии», «обещания или заверения, что высказывание истинно» (Fried 1978: 57). Когда некто делает утверждение, он намерен «склонить к убеждению — и скорее не к убеждению, основанному на сведениях, которые подтверждают высказывание, а к убеждению, основанному на вере в высказывание» (Fried 1978, 56). Ложь — это неправдивое высказывание. Говорящий намерен вызвать в слушающем убеждение в истинности высказывания, в ложности которого сам убежден. Следовательно, ложь включает в себя намерение обмануть. Говорящий также имплицитно предоставляет гарантию или обещает слушающему, что произведенное им высказывание истинно. Следовательно, говорящий неискренне заверяет его или нарушает обещание — «во лжи обещание дается и нарушается в один и тот же момент» — и каждая ложь включает в себя «подрыв доверия» (Fried 1978: 67).

Фридовское определение лжи можно переформулировать следующим образом (изменив его так, чтобы охватить те случаи, где говорящий лишь намеревается обмануть относительно того, в чем он убежден):

(Л7) Лгать = (1) адресовать высказывание, в ложности которого ты убежден, другому лицу; (2) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило в истинность высказывания [и в то, что говорящий убежден в истинности высказывания] [либо чтобы другое лицо поверило, что говорящий убежден в истинности высказывания]; (3) имплицитно заверить другое лицо в истинности высказывания; (4) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило в истинность высказывания [и что говорящий верит в истинность высказывания] [либо чтобы другое лицо поверило, что говорящий убежден в истинности высказывания] на основании имплицитного заверения (Fried 1978).

Дэвид Симпсон также полагает, что ложь требует наличия утверждения и подрыва доверия. Когда мы нечто утверждаем, «мы демонстрируем свою убежденность в чем-то, вместе с тем (и тем самым) вызывая (хотя и необязательно успешно) веру в это нечто у того лица», к которому мы обращаем свое утверждение (Simpson 1992: 625). «Призывая довериться нам, мы прибегаем к „демонстрации искренности“, с помощью которой „мы пытаемся показать… как нашу убежденность в некоторой пропозиции, так и наше намерение дать другим понять, что мы верим в истинность пропозиции“» (Simpson 1992: 625). Ложь — это «неискреннее утверждение» в том смысле, что «убеждение, которое должен иметь тот, кто нечто утверждает, у него отсутствует» (Simpson 1992: 625). Отсюда следует, что тот, кто лжет, стремится обмануть слушающего тремя способами. Первый способ: «…в наше намерение входит, чтобы некто ошибся относительно некоторого предмета в соответствии с тем, как мы видим суть дела» (Simpson 1992: 624). Это и есть «первичное обманное намерение» (Simpson 1992: 624). Второй: мы намереваемся обмануть другое лицо «относительно нашего убеждения об этом предмете… Мы не лжем об этом убеждении, однако мы намерены обмануть относительно него» (Simpson 1992: 624). В наше намерение входит обман другого человека (по поводу какого бы то ни было предмета), и обман этот должен основываться на его убежденности касательно нашей веры в этот предмет. В конечном итоге тот, кто лжет, «будучи неискренним, пытается вызвать у нас доверие» (Simpson 1992: 625). Мы намереваемся, чтобы другие были обмануты путем неискреннего призыва к доверию. В других формах намеренного обмана, которые не являются ложью, мы не пытается обмануть «с помощью доверия, вызванного демонстрацией нашей искренности» (Simpson 1992: 626). Именно это делает ложь чем-то особенным: «…она включает в себя определенного рода предательство» (Simpson 1992: 626).

Коль скоро возможно лгать, не имея первичного обманного намерения, определение Симпсона следует скорректировать следующим образом: 

(Л8) Лгать = (1) говорить (то есть производить высказывание) другому лицу; (2) не верить в истинность высказывания; (3) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило: (а) что это высказывание истинно и что говорящий убежден в его истинности [или (б) что говорящий убежден в истинности высказывания]; (4) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило: (в) что говорящий намерен убедить другое лицо в истинности высказывания; (г) что говорящий намерен убедить другого в том, что он верит в истинность своего высказывания; (5) вызвать у другого лица доверие, показав ему, что говорящий считает высказывание истинным, с помощью «демонстрации искренности»; (6) намеревается внушить другому лицу веру в (а) или (б) на основании (5). (Simpson 1992)

Пол Фолкнер полагает, что ложь с необходимостью включает в себя говорение кому-то чего-то, что с необходимостью включает в себя стремление вызвать доверие. Он проводит различие между говорением и актом утверждения с тем, чтобы заявить: в определенных случаях то, что подразумевается в моем утверждении, «достаточно ясно, чтобы заключить, что я сказал именно это» (Faulkner 2013: 3102), даже если я не утверждал это. Он определяет говорение следующим образом: «x говорит у, что р, если и только если (1) х намерен вызвать в у убежденность в том, что р, и (2) х намерен, чтобы у поверил, что р, поскольку у признает, что (1)» (Faulkner 2013: 3103). Когда человек говорит нечто другому лицу, в его намерение входит, чтобы слушающий поверил тому, что он высказывает или подразумевает, однако произойти это должно на основании того, что «у [слушающий] верит x [говорящему]» (Faulkner 2013: 3102). Отсюда следует, что говорение «осуществляется через внушение аудитории доверия» (Faulkner 2013: 3103). Когда человек лжет, в его намерение входит, чтобы слушающий поверил в истинность того, что он высказывает или подразумевает, основываясь на доверии к нему: «Когда человек лжет, его намерение состоит в том, чтобы его аудитория приняла его ложь не на основании независимых свидетельств, но лишь на том основании, что он это говорит. Его мотивация состоит в следующем: предъявляя свое утверждение в качестве искреннего, он таким образом удостоверяется, что аудитория воспримет его намерение — убедить ее в истинности p — в качестве основания для веры в p (Faulkner, 2007, 527). Ложь — это неправдивое говорение. Говорящий убежден, что утверждаемое или подразумеваемое им является ложным, и в его намерение входит, чтобы слушающий поверил в истинность его высказывания; в его намерение входит, чтобы слушающий поверил, что он этого желает, и он желает, чтобы это стало основанием для того, чтобы слушающий поверил в истинность того, что им высказывается или подразумевается: «…высказывание U, которое х адресует у, ложно, если и только если (1) в высказывании U х говорит у, что р, и (2) х верит, что р ложно» (Faulkner 2013: 3103).

Предлагаемое Фолкнером определение лжи также нуждается в корректировке, чтобы оно смогло охватить те случаи, где говорящий лишь намерен обмануть относительно того, в чем сам убежден: 

(Л9) Лгать = (1) произносить некоторую пропозицию, обращаясь к другому лицу; (2) быть убежденным, что эта пропозиция ложна; (3) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило, что эта пропозиция истинна и что говорящий верит в ее истинность [или чтобы другое лицо поверило, что говорящий убежден в истинности пропозиции]; (4) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило, что говорящий желает, чтобы другое лицо поверило в истинность пропозиции; (5) иметь намерение, чтобы другое лицо поверило, что пропозиция является истинной и что говорящий верит в ее истинность [или чтобы другое лицо поверило, что говорящий верит в истинность пропозиции] на основании того, что говорящий желает, чтобы другое лицо поверило в истинность пропозиции. (Faulkner 2007, 2013)

В сложных десепционистских определениях лжи подразумевается, что в определенных случаях мнимой лжи ложь в действительности отсутствует, поскольку в них не фигурируют утверждения. Рассмотрим следующий случай попытки разыграть двойной блеф, основываясь на доверии (Newey 1997: 98). Сара со своим сообщником Чарли хочет сыграть на доверии Эндрю. Она хочет, чтобы Эндрю купил акции Cadbury. Она решает обмануть Эндрю, заставив его поверить, что Kraft планирует сделать предложение о поглощении Cadbury. Сара знает, что Эндрю не доверяет ей. Если она скажет ему, что Kraft планирует сделать предложение о поглощении Cadbury, он не поверит ей. Если она скажет ему, что предложения о поглощении не будет, пытаясь совершить двойной блеф, он может поверить в обратное тому, что она говорит, и он будет обманут. Но этот простой двойной блеф слишком рискован. Так что Сара делает так, чтобы Чарли, которому Эндрю доверяет, солгал ему о том, что Kraft собирается начать поглощение Cadbury. Сара также подговаривает Чарли сказать Эндрю, что она убеждена в ложности того, что Kraft собирается начать процесс поглощения Cadbury. Затем Сара идет к Эндрю и говорит ему: «Kraft собирается начать поглощение Cadbury». У нее нет намерения, чтобы Андрю поверил в то, что она убеждена, будто Kraft собирается поглотить Cadbury. Однако в ее намерение входит, чтобы он поверил, что она ошибается и что в действительности Kraft собирается начать процесс поглощения Cadbury. В результате Эндрю будет обманут.

Согласно Л6, Л7, Л8 и Л9, Сара не лжет, потому что она ничего не утверждает. Согласно Симпсон, например, Сара лишь «притворяется, чтобы вызвать доверие» (Simpson 1992: 628), а не вызывает доверие. В подобном случае говорящий «намерен сделать вид, будто он убежден в том, во что не верит» (Simpson 1992: 628). Чтобы солгать, «человек должен притворяться искренне, но также действовать с намерением, чтобы другой поверил в его искренность — в противном случае человек притворяется, что лжет, однако не лжет» (Simpson 1992, 629). Сара просто притворяется, что лжет Эндрю, чтобы обмануть его. 

Другой случай мнимой лжи, которая не является ложью согласно определению лжи сложного десепционизма, — это тройной блеф. Представим еще более хитрого Павла из приведенного выше примера, который отвечает не верящему ему Трофиму, что он едет в «Пинск». В действительности он едет в Минск, но говорит, что он едет в «Пинск», чтобы Трофим поверил, что он пытается совершить двойной блеф. Если это сработает, Трофим ответит ему: «Лжец! Ты говоришь, что ты едешь в Пинск, чтобы заставить меня поверить, что ты едешь в Минск. Но в действительно ты сейчас едешь в Пинск». Согласно Л6, Л7, Л8 и Л9, Павел не лжет Трофиму. Он притворяется, что пытается обмануть Трофима с помощью двойного блефа, чтобы в действительности попытаться обмануть его с помощью тройного блефа. Ни на каком из этапов он не пытается вызвать доверие и не предает его.

Моральный десепционизм

Приверженцы морального десепционизма считают, что в дополнение к произведению неправдивого высказывания и намерению обмануть ложь требует нарушения морального права другого или нанесения ему моральной несправедливости.

Согласно Чизолму и Фихану, всякая ложь есть нарушение права того, к кому она обращена, поскольку «предполагается, что, если лицо х утверждает пропозицию р другому лицу у, то у имеет право ожидать, что х и сам верит в р. И предполагается, что х знает или по меньшей мере должен знать, что, если он утверждает р в адрес у, будучи при этом убежден, что р неистинно, он нарушает это право у» (Chisholm and Feehan 1977: 153; переменные изменены для единообразия). Тем не менее в свое определение лжи они не включают утверждение, что ложь требует нарушение права другого лица. Согласно большинству философов, утверждение о том, что ложь представляет собой (оспоримо или же неоспоримо) нечто морально дурное, — это «синтетическое суждение, а не аналитическое» (Kemp and Sullivan 1993: 153). Однако ряд философов полагает, что «ложь» — насыщенный этический термин, который одновременно описывает тип действия и дает ему отрицательную моральную оценку (Williams 1985, 140). Для некоторых философов «неправомерность лжи… заключена в самом ее определении» (Kemp and Sullivan 1993: 153). Для них утверждение о безнравственности лжи (оспоримой или же нет) тавтологично (Margolis 1962).

Согласно Гуго Гроцию, «узкое понятие» лжи будет включать в себя «противоречие с существующим и сохраняющим свое действие правом» лица, которому солгали, а именно с правом на «свободу суждения» (Гроций 1994: 587). Можно лгать лишь тому, кто обладает правом на свободу суждения. Следовательно, приводимое Гроцием определение лжи (с соответствующими поправками) звучит так: 

(Л10) Лгать = обращаться к другому с ложным (по убеждению) высказыванием, намереваясь внушить ему веру в истинность высказывания (и/или в то, что говорящий верит в истинность высказывания), нарушая право данного лица на свободу суждения. (Гроций 1994)

Согласно Л10, нельзя лгать, например, «ребенку или безумному», поскольку у них отсутствует право на свободу суждения (Гроций 1994: 587). Нельзя лгать тому, кто дал «прямое согласие» на то, чтобы ему говорили неправду, поскольку он отказался от права на свободу суждения об этих предметах (Гроций 1994: 589). Нельзя лгать кому-то, кто посредством «молчаливого согласия» или «иным подобным предполагаемым способом [дать согласие]» отказался от права осуществлять свободу суждения о некотором предмете «из-за проистекшей от того некоторой пользы», такой как в случае, когда «не виновен тот, кто утешает больного друга мнимой надеждой» (Гроций 1994: 588). Более того, «начальствующему свойственно, если ему принадлежит верховное право над всеми правами других этим правом воспользоваться ради блага как собственного, так и государственного», поэтому его слова нельзя считать ложью (Гроций 1994: 589). Право осуществлять свободу суждения также может быть приостановлено в случаях, когда на кону стоит «жизнь невинного или что-нибудь подобное» или когда «невозможно иначе отвратить другого от совершения бесчестного деяния» (Гроций 1994: 589). В этом случае лицо утрачивает свое право, и «говорить неправду лицам, подобным грабителям, которым не положено говорить истину, не значит лгать» (Bok 1978: 14).

Алан Донаган также включает в свое определение лжи моральные условия (внося в него поправки так, чтобы охватить случаи, в которых говорящий лишь намеревается обмануть другого относительно своих убеждений):

(Л11) Лгать = свободно адресовать полностью ответственному и разумному лицу высказывание, в ложности которого убежден говорящий, с намерением заставить его поверить в истинность высказывания [и/или поверить в то, что говорящий верит в истинность высказывания]. (Donagan 1977)

Согласно Л11, невозможно лгать «детям, безумцам или тем, чей разум ослаб в виду возраста или болезни» (Donagan 1977: 89), поскольку они не являются полностью ответственными и разумными лицами. Также невозможно лгать «потенциальному убийце, который угрожает вашей жизни, и вы не солжете, если не скажете ему, где прячется его потенциальная жертва» (Donagan 1977: 89), а также во всех случаях принуждения (например, в случае, когда выступающий на суде опасается за свою жизнь или когда жертва находится во власти грабителя), поскольку высказывания, сделанные в подобных обстоятельствах, произведены не свободно.

На это возражали, что придерживающиеся данной позиции сторонники морального десепционизма предлагают чрезмерно узкие и ограниченные определения лжи (Bok 1978). Несомненно, например, что мы можем лгать предполагаемому убийце независимо от того, непозволительно это, как скажут некоторые деонтологи-абсолютисты (Augustine 1952; Aquinas 1972, ср. MacIntyre 1995b; Kant 1996, ср. Mahon 2006; Newman 1880, Geach 1977, Betz 1985, Pruss 1999, Tollefsen 2014), или позволительно (т.е. опционально или обязательно), как скажут консеквенциалисты или умеренные деонтологи (Constant 1964, Mill 1863, Sidgwick 1981, Bok 1978, MacIntyre 1995a; ср. Kagan 1998).

Также выдвигалось возражение, что определения, предлагаемые сторонниками морального десепционизма, слишком попустительские с точки зрения морали (Kemp and Sullivan 1993: 158–159). Полагая, что определенные обманчивые неправдивые высказывания, адресованные другим, являются не-ложью, они считают допустимым совершать такие действия, которые в других обстоятельствах подверглись бы моральному осуждению. В общем, даже те философы, которые считают, что всякая ложь несет в себе негативную составляющую (хотя ее можно не принимать во внимание), и кто, следовательно, считает, что ложь оспоримо морально дурна, не включают морально необходимые условия в свои определения лжи (Bok 1978, Kupfer 1982; ср. Wiles 1988).

Нон-десепционизм

Сторонники нон-десепционизма считают, что намерение обмануть не является необходимой составляющей лжи.

Для тех, кто придерживается простого нон-десепционизма (Augustine 1952, ср. Griffiths 2003: 31; Aquinas 1952, Shibles 1985), ложь есть не более чем производство неправдивых высказываний. Например, согласно Фоме Аквинскому, шуточная ложь является ложью. Современные философы не отстаивают подобную позицию. 

Для сторонников сложного нон-десепционизма наличия неправдивых высказываний недостаточно для лжи. Чтобы отличить ложь от шуток, иронии, театральной игры и т.п., следует ввести дополнительное условие. Для некоторых сторонников сложного нон-десепционизма таким условием служит предоставление гарантии истинности неправдивого высказывания. Для других сторонников сложного нон-десепционизма этим условием выступает наличие утверждения. 

Томас Карсон считает, что лгать возможно также с помощью адресованного другому лицу ложного и неправдивого высказывания без намерения обмануть его, коль скоро высказывание производится в ситуации, где человек «ручается за истинность» высказывания (и он не убежден, что он не гарантирует истинность высказывания) или намерен гарантировать истинность высказывания: 

(Л12) Лицо х лжет другому лицу у, если и только если (1) x адресует у ложное высказывание р, (2) x верит, что р ложно или вероятно ложно (или, например, х не верит, что р истинно), (3) x говорит, что р, в ситуации, где х, произнося нечто, тем самым гарантирует у, что р истинно, и (4) x не считает, что он не гарантирует истинность того, что он говорит у. (Carson 2006: 298; 2010: 30)

(Л13) Лицо х лжет другому лицу у, если и только если (1) x адресует у ложное высказывание р, (2) х верит, что р ложно или вероятно ложно (или, например, не верит, что р истинно), и (3) x намерен гарантировать у истинность р. (Carson 2010: 37)

Карсон включает условие ложности в оба определения. Однако он готов скорректировать оба определения, чтобы отказаться от необходимости условия ложности (Carson 2010: 39). Он также полагает, что условие неправдивости не является в достаточной мере строгим, поскольку, если говорящий всего-навсего «не убежден» в истинности своего высказывания (но не убежден, что оно ложно) или же убежден в его вероятной ложности (но не убежден, что оно ложно), то он лжет.

Карсон приводит два примера необманчивой лжи. В первом из них провинившийся студент говорит декану колледжа, что не жульничал на экзамене, и не имеет при этом намерения заставить декана поверить ему (поскольку «он прожженный парень, и ему доставляет удовольствие думать, что декан на самом деле знает о его виновности»), потому что студент знает, что в правилах декана — не наказывать студентов за жульничество, покуда студент не признается в нем сам. Во втором примере свидетель дает неправдивые (или ложные) показания относительно обвиняемого (и сведения, подтверждающие вину ответчика, имеют перевес), не намереваясь при этом, чтобы кто бы то ни было поверил в его показания, в целях избежать мести с стороны обвиняемого и/или его приспешников (Carson 2006: 289; 2010: 21). Ни студент, ни свидетель не лгут согласно определениям лжи, которые выдвигаются сторонниками простого десепционизма (Л1, Л2, Л3, Л4 и Л5), сложного десепционизма (Л6, Л7, Л8 и Л9) (ср. Simpson 1992: 631) или морального десепционизма (Л10, Л11). Согласно же Л12 и Л13, оба из них лгут, поскольку каждый из них, производя высказывание, ручается за его истинность, даже если никто из них не намерен обмануть адресата. 

Согласно некоторым комментаторам, у свидетеля и студента все же имелось намерение обмануть адресата (Meibauer 2011: 282; 2014a: 105). Также утверждалось, что они обманывали, даже если у них не было намерения заставить кого-то поверить в истинность их неправдивых высказываний (Lackey 2013; но см. Fallis 2015). Однако также озвучивалось мнение, что они нарушили гарантию истинности своих высказываний и, следовательно, солгали согласно Л12 и Л13. В примере со свидетелем один из аргументов будет состоять в том, что высказывание было произведено под принуждением и «совершенные под принуждением речевые акты не являются по-настоящему ассерторическими [т.е. утвердительными]» (Leland 2013: 3; ср. Kenyon 2010). «В случае угрозы насильственной смерти простой факт того, что говорящий находится под присягой, не является достаточным для создания обстоятельств, в которых обычно можно гарантировать истину» (Leland 2013: 4). Другой аргумент состоит в том, что свидетель и студент не гарантируют истинность своего высказывания, поскольку убеждены, что их аудитория убеждена в неправдивости их речей. 

Карсон говорил, что «если некто гарантирует истинность своего высказывания, то он обещает или ручается, будь то эксплицитно [т.е. прямо] или имплицитно [т.е. косвенно], что он говорит истину» (Carson 2010: 26), и «гарантия истинности высказывания предполагает, что высказывание используется для того, чтобы вызвать в других веру или повлиять на нее. Нет смысла гарантировать истину чего-то, к чему говорящий не хочет вызвать доверие» (Carson 2010: 36). В результате получается, что лгать значит подрывать доверие: «Лгать, с моей точки зрения, означает предлагать другим поверить в слова и положиться на них, гарантируя истинность сказанного, но в то же время предавать это доверие, производя ложное высказывание, в истинность которого вы не верите» (Carson 2010: 34). Сочетание гарантии истинности высказывания и подрыва доверия сделало бы определение Карсона похожим на определение сторонников сложного десепционизма, таких как Чизолм и Фихан. И оно приводило бы к тем же самым выводам. Например, относительно переговорщиков Карсон говорит следующее: 

В США принято и само собой разумеется, что люди осознанно делают ложные заявления в ходе переговоров. Такие высказывания являются ложью согласно стандартному словарному определению лжи — они представляют собой намеренно ложные высказывания, содержащие намерение обмануть других. Однако, учитывая мое первое определение лжи [Л12], здесь не будет никакой лжи, покуда лицо, ведущее переговоры, не гарантирует истину им сказанного… Представим, что переговоры ведут два «прожженных» циничных переговорщика, для которых ложно заявить о своих намерениях — обычное дело, и они не возражают, что другие совершают то же самое в их отношении. Каждых из них признает, что другой является циничным переговорщиком, и каждый осознает тот факт, что другой это знает. В таком случае никто не гарантирует истинность высказываний о минимальной и максимальной цене. (Carson 2010: 191)

Если переговорщик адресует неправдивое высказывание «Это самое большее, что я могу предложить» другому переговорщику, тогда, коль скоро переговорщик убежден, что другой убежден, что он производит неправдивое высказывание, он не может иметь намерения гарантировать истину высказывания, и/или контекст (переговоров) таков, что он не гарантирует истинность высказывания. В результате, согласно Л12, переговорщик не лжет. Точно также он не лжет согласно Л13, если по меньшей мере истинно, что ты не можешь «иметь намерение сделать что-то, на успех чего ты не рассчитываешь» (Fallis 2009: 43n48; ср. Newey 1997: 96–97).

Похоже, что то же самое можно сказать о студенте и свидетеле. Если студент убежден, что декану прекрасно известно, что он виновен, и если свидетель убежден, что присяжные и прочие уже знают, что ответчик виновен, то, как кажется, никто из них не может гарантировать истинность своего высказывания — и/или контекст их высказываний таков, что гарантировать истинность своего высказывания невозможно. Если это так, то, согласно Л12 и Л13, никто из них не лжет. Об определении лжи, которое приводят сторонники сложного десепционизма, Чизолм и Фихан, Карсон говорит, что «оно приводит к очень странному и неприемлемому результату, то есть выходит, что нечестный человек, о качествах которого всем известно, не может лгать людям, которые, как он знает, не верят ему» (Carson 2010: 23). Однако похоже, что определение Карсона приводит к тому же выводу.

Дженифер Сол считает, что лгать можно и без намерения кого-либо обмануть. Она предлагает модифицированную версию Л12, которая сочетает условие наличия контекста, позволяющего гарантировать истину, и условие неверия говорящего в то, что он не гарантирует истину, в едином условии убежденности говорящего в том, что он находится в рамках контекста, в котором гарантируется истина:

(Л14) Если говорящий не является жертвой лингвистической ошибки/малапропизма либо метафоры, гиперболы или иронии, то он лжет, если и только если (1) он говорит, что р; (2) он убежден, что р ложно; (3) он полагает, что находится в рамках контекста, в котором гарантируется истина. (Saul 2012: 3)

Согласно Сол, невозможно лгать, если человек не верит, что он находится в ситуации, в которой гарантируется истина. Сол приводит случай мнимой лжи в тоталитарном государстве: «Это случай, когда тоталитарное государство требует высказываний. Эти высказывания предложений, поддерживающих государство, которые совершают люди, не верящие в них, людям, которые не верят им. Каждый знает, что то, что говорится, — ложь, а также что оно говорится только потому, что этого требует государство. <…> Разумно предположить, что коль скоро каждый принужден производить такие ложные высказывания и каждый знает, что они ложны, то они больше не являются ложью» (Saul 2012: 9). Сол добавляет, что «случай с людьми, живущими в тоталитарном государстве и совершающими высказывания в пользу государства, более трудный (каким он и должен быть). Неясно, находятся ли они в ситуации, где гарантируется истина» (Saul 2012: 11). Если говорящий адресует слушателю неправдивое высказывание, и «все знают, что то, что говорится — ложь», то есть если говорящий знает, что слушающему известно, что говорящий произносит неправду, то говорящий не считает, что он находится в ситуации, где гарантируется истина. Согласно Л14, говорящий не лжет. Однако спорно, что в случаях студента и свидетеля, о которых мы говорили выше, «все знают, что то, что говорится — ложь», и, следовательно, что говорящий убежден, что не находится в ситуации, где можно гарантировать истину. Если же это так, то, согласно Л14, ни студент, ни свидетель не лгут.

Рой Соренсен соглашается с Карсоном в том, что ложь не требует намерения обмануть и что не существует необманчивой «наглой» лжи (Sorensen 2007) и «лжи, о которой всем известно» (Sorensen 2010). Однако он отвергает Л12, поскольку в нем предполагается, что человек не может лгать, когда все знают о ложности его высказывания: «Определение Карсона не делает его менее узким. Понятие гарантии не обладает достаточной широтой, чтобы объяснить, как возможно лгать в ситуации, где все знают, что высказывание ложно. Человек может гарантировать р, только если р может быть истинно. Когда все знают о ложности р, ни один из тех, кто разделяет это общее знание, не может гарантировать истинность р, поскольку р эпистемически невозможно» (Carson 2007: 254). Согласно Соренсену, переговорщик, произносящий «ложь, которая позволяет лучше согласовать действия покупателя и продавца», произносит наглую ложь (Sorensen 2007: 262). 

Соренсен определяет ложь следующим образом: «Лгать — значит утверждать то, во что не веришь» (Sorensen 2007: 256). Условием говорения лжи выступает акт утверждения. Соренсен различает утверждения и не-утверждения согласно критерию «узкого правдоподобия»: «Если мы ограничиваем ложь до утверждения, она должна иметь узкое правдоподобие. Так, утверждению может поверить только тот, кто имеет к нему доступ. Это то зерно истины, которое содержится в утверждении „для лжи требуется намерение обмануть“. Наглая ложь показывает, что утверждение не должно удовлетворять требование широкого правдоподобия, то есть достоверности, релевантной совокупным сведениям» (Sorensen 2007: 255).

Соренсен в качестве примера утверждений и, соответственно, лжи приводит два примера. Слуга маэстро говорит звонящей по телефону женщине, что звуки, которая она слышит, — это не звуки игры маэстро и что слуга просто «чистит клавиши пианино». Доктор в иракском госпитале во время войны в Ираке говорит журналисту, видящему в палате пациентов в униформе: «Я не вижу никакой униформы» (Sorensen 2007: 253). Однако было бы спорно утверждать, что слуга и доктор делают утверждения, следовательно, лгут (ср. Keiser 2015). Такие утверждения не выражают убежденность говорящего и не пытаются каким-либо образом убедить адресата, поскольку все знают, что они ложны (ср. Williams 2002: 74). И как было сказано: «Соренсен не определяет, что значит утверждать пропозицию, и не предлагает соответствующие условия акта (необходимые и достаточные)… В той степени, в какой он не дает полного анализа понятия утверждения, его определение лжи остается неясным» (Carson 2010: 36). Можно возразить Соренсену, что «высказывания, о которых идет речь, не являются утверждениями» (Keiser 2015: 12) и, следовательно, согласно его же подходу, не являются ложью.

Дон Фаллис соглашается, что лгать можно и без намерения обмануть. Он также отстаивает условие утверждения: «…вы лжете, когда вы утверждаете нечто, что считаете ложным» (Fallis 2009: 33). По его словам, вы утверждаете нечто в том случае, когда вы производите высказывание и убеждены, что находитесь в ситуации, где действует норма коммуникации Грайса: «Не говори то, в ложности чего ты убежден». Его определение лжи, таким образом, будет следующим: 

 Вы лжете х, если и только если (1) вы говорите х, что р, (2) вы верите, что вы производите это высказывание в ситуации, где действует следующая разговорная норма: «Не делаете высказывания, в ложности которых вы убеждены», — и (3) вы убеждены, что р ложно. (Fallis 2009: 34)

Примеры, оспаривающие данное определение (Pruss 2012, Faulkner 2013, Stokke 2013a) заставили Фаллиса внести в свое определение следующие правки, которые их учитывают: 

(Л15) Вы лжете, если и только если вы говорите, что р, вы убеждены, что р ложно (или, по меньшей мере, что р будет ложно, если вам удастся донести до слушателя, что p), и вы намереваетесь нарушить норму коммуникации, запрещающую говорить ложь, сообщая, что р. (Fallis 2012: 569)

(Л16) Вы лжете, если и только если вы говорите, что р, и вы верите, что р ложно (или по меньшей мере р будет ложно, если вам удастся сообщить, что р), и у вас есть намерение сообщить нечто ложное через сообщение, что р. (Fallis 2012: 569)

И в Л15, и в Л16 укладывается следующий контрпример к предыдущему определению: «…когда Марк Антоний сказал римскому народу „Брут — благородный человек“… граждане Рима знают, что (а) Антоний не верит, что Брут был благородным человеком, что (б) Антоний следовал норме, запрещающей говорить вещи, которые говорящий считает ложными, и что (в) Антоний до сих пор был готов участвовать в коммуникации ради всеобщей выгоды. Таким образом, они были вынуждены заключить, что Антоний пренебрег нормой, чтобы сообщить нечто иное по сравнению с буквальным высказыванием. В действительности лучшее объяснение его высказывания будет состоять в утверждении, что он хотел сообщить в точности обратное тому, что буквально сказал» (Fallis 2012: 567). Поскольку Антоний, произнося фразу «Брут — благородный человек», не имел намерения нарушить норму коммуникации, запрещающую сообщать нечто, что говорящий считает ложным (в данном случае то, что Брут — благородный человек), или, если проще, поскольку у него не было намерения в своем неправдивом высказывании сообщить нечто ложное, то следует, что Антоний не лжет. Однако рассмотрим другой случай. Против виновного свидетеля Тони имеется неопровержимое доказательство. Он говорит «я не делал этого», не имея намерения, чтобы кто-либо ему поверил. Говоря такую фразу, он тем не менее намеревается нарушить норму коммуникации, запрещающую сообщать нечто, что говорящий считает ложью (что он этого не делал), или, иными словами, в своем неправдивом высказывании он намеревается сообщить нечто, что сам считает ложным, даже если и не имеет намерения убедить кого-либо.

Некоторые авторы оспаривали утверждение, что не-обманывающие лжецы в своих неправдивых высказываниях не имеют намерения сообщить нечто, по их мнению являющееся ложным. По их словам, в действительности они даже могут иметь намерение сообщить в рамках своих неправдивых высказываний нечто, что сами считают истинным (Dynel 2011: 151). Фэллис отрицает утверждение, что не-обманывающие лжецы не имеют намерения сообщить что-либо, что сами считают ложным, даже если они имеют намерение сообщить нечто, что сами считают истинным: 

Наглые лжецы могут желать сообщить нечто истинное. Например, Тони мог пытаться сообщить полиции, что они так и не сумеют ни в чем его обвинить. Но это не значит, что он, нарушая норму, не имел также намерения сообщить нечто ложное. Он хочет, чтобы то, что он в действительности сказал, было понято и принято в целях коммуникации. Дело обстоит не так, как если бы «Я не делал этого» было просто эвфемизмом для «Вам не удастся взять меня живьем, копы!» (Fallis 2012: 572n24)

Однако в случае вежливых неправд вроде «Мадам нет дома» неправдивое высказывание является просто эвфемизмом: «Например, слова „ее нет дома“, сказанные слугой или родственником у двери, стали просто эвфемизмом для нерасположенности и ненастроенности кого-то видеть» (Isenberg 1973: 256). В случае вежливых неправд, похоже, у говорящего нет намерения сообщить нечто, что он считает ложным. В случае со слугой, который говорит звонящей женщине «Я просто настраиваю клавиши пианино», в случае иракского доктора, говорящего журналисту «Я не вижу никакой униформы», а также переговорщика, говорящего другому переговорщику «Это самое большее, что я могу предложить», или человека, живущего в тоталитарном государстве и производящего высказывания в его пользу, — во всех указанных случаях, судя по всему, также нет намерения сообщить нечто, что говорящий считает ложным. Если это так, то мы имеем довод в пользу утверждения, что у не-обманывающих лжецов нет намерения в своих высказываниях сообщить нечто, что они считают ложным, и, следовательно, они не лгут согласно Л15 или Л16. 

Андрес Стокк также согласен, что можно лгать без намерения обмануть. Он также отстаивает условие утверждения для лжи: «…вы лжете, когда утверждаете нечто, что вы считаете ложным» (Stokke 2013a: 33). Согласно Стокку, «утверждать, что р, значит говорить, что р, и тем самым предлагать сделать р общим основанием» (Stokke 2013a, 47). Пропозиция р становится общим основанием среди некой группы, если «все члены группы соглашаются (в целях коммуникации), что р, и все верят, что все верят, что все принимают р и т.д.» (Stokke 2013a: 49, цит. Stalnaker 2002: 716). Итак, Стокк определяет ложь следующим образом:

 (Л17) х лжет у, если и только если… х говорит у, что р, и… х предлагает считать р общим основанием, и… х верит, что р ложно. (Stokke 2013a: 49)

Когда человек произносит ироническое неправдивое высказывание, он не предлагает сделать общим основанием пропозицию, которую он считает ложной (напр., «Брут — благородный человек») (Stokke 2013a: 50). Однако в случае не-обманывающего лжеца говорящий не предлагает сделать общим основанием пропозицию, которую он считает ложной (напр., «Я не жульничал») (Stokke 2013a: 52). В случае необманчивой лжи все знают, что говорящий лжет (считая, что он лжет), однако это вовсе не меняет то обстоятельство, что говорящий предлагает сделать общим основанием то, что он считает ложным.

Действительно, даже если то, что считается истиной, изначально является общим основанием, до того, как говорящий предложит сделать общим основанием то, что считается ложью, подобный не-обманывающий лжец все еще предлагает «своим высказыванием изменить общее основание» (Stokke 2013a: 54). К примеру, в случае студента и декана «студент хочет, чтобы он и декан вместе приняли, что он не списывал» (Stokke 2013a: 54).

Можно было бы заявить, что, когда речь заходит о необманчивой лжи, предлагаемое Стокком определение утверждения, а вместе с ним и Л17 сталкиваются с дилеммой. В случае необманчивой лжи говорящий предлагает сделать общим основанием пропозицию, которую сам считает ложной, но предложить сделать нечто общим основанием — либо слишком слабый жест, чтобы его можно было посчитать утверждением, либо же, напротив, достаточно сильный, но тогда нельзя сказать, что говорящий предлагает сделать общим основанием пропозицию, которую он считает ложной.

Стокк рассматривает следующий пример Сталнакера. Гость говорит другому гостю на вечеринке: «Человек, пьющий мартини, — философ», — и два гостя переходят на разговор о философе, когда всем известно, что напиток, о котором идет речь, — не мартини. Об этом примере Сталкнер говорит: «…возможно, говорящие признают, что напиток — не мартини, но они признают, что обе стороны соглашаются, что этот напиток — мартини. Их притворство будет рациональным, если принятие ложной пропозиции является действенным способом сообщить нечто истинное» (Stalnaker 2002: 718). Однако если предложение сделать общим основанием пропозицию, которую говорящий считает ложной, может означать участие в рамках и поддержание «притворства», вероятно, в целях сообщить нечто правдивое, то неясно, следует ли считать данное предложение актом утверждения (ср. Keiser 2015). Следовательно, возможно, что не-обманывающий лжец, предлагая сделать общим основанием пропозицию, которую считает ложной, не делает утверждение. Однако это означает, что он не врет согласно Л17. Либо же, наоборот, если предложение сделать общим основанием пропозицию, которую он считает ложной, означает нечто большее, например, что говорящий намерен или желает, чтобы он или его слушатель «взаимно приняли» пропозицию, которую считают ложной, тогда неясно, есть ли у не-обманывающего лжеца соответствующее намерение или желание. Если это верно, то не-обманывающие лжецы являются лжецами согласно Л17. 

Традиционное определение обмана

Словарное определение обмана звучит так: «обманывать — значит вызывать убежденность в чем-то ложном» (OED 1989). Однако подобное определение проблематично (Barnes 1997, Mahon 2007, Carson 2010). Главная проблема состоит в том, что оно слишком широкое. Если ему следовать, то обманом может оказаться простая видимость, как в случае, когда объект под определенным углом освещения кажется красным (Faulkner 2013). Более того, данное определение допускает, что можно неумышленно обманывать других. Так, Стеффи верит, что в пятницу будет доклад о Дэвиде Льюисе и христианах, она говорит Полу, что «в пятницу будет доклад о Льюисе и христианах». Если в результате Пол верит, что в пятницу будет доклад о Клайве Стейплзе Льюисе и христианах, то Стеффи обманула Пола. Возможны также случаи, когда люди ошибочно обманывают других. Допустим, Стеффи ошибочно думает, что в пятницу не будет философского доклада. Если она говорит Полу, что его не будет, и он верит ей, то Стеффи обманула Пола. 

Хотя ряд авторов считает, что обман может быть неумышленным или ошибочным (Demos 1960, Fuller 1976, Chisholm and Feehan 1977, Adler 1997, Gert 2005), многие философы утверждали, что это невозможно (Linsky 1970, van Horne 1981, Barnes 1997, Carson 2010, Saul 2012, Faulkner 2013). По их мнению, обман, равно как и ложь, подразумевает намерение. Они употребляют выражение «ввести заблуждение» в отношении случаев, когда некто либо намеренно, либо ненамеренно вызывает у другого ложное убеждение (Carson 2010: 47).

Исправленная версия словарного определения, которая не допускает ни неумышленного, ни ошибочного обмана, выглядит так: 

(О1) Обманывать = намеренно вызывать у других ложное убеждение, о ложности которого знает говорящий или в ложности которого он убежден.

 О1 можно считать традиционным определением обмана по меньшей мере в случае обмана других (Baron 1988: 444n2). В отличие от «солгать», «обмануть» подразумевает достижение цели — это глагол успеха (Райл 1999: 135). Акт обмана не является таковым, пока не достигнут определенный результат. Согласно О1, результатом служит внушение другому ложного убеждения. Отметим, что, согласно О1, обманывать можно не только других людей; понятие обмана применимо ко всем существам, способным иметь те или иные убеждения, например (возможно), шимпанзе, собакам или детям.

К обману неприменимо условие высказывания. Обманывать можно не только с помощью лжи, но также с помощью естественных или каузальных знаков (индексов). Например, я могу упаковывать багаж, делая при этом вид, что собираюсь в отпуск, с целью поймать вора (Кант 2000: 202). Обманывать можно с помощью знаков, основанных на подобии (иконических знаков), например, ставя смайлик под новостью, которая в действительности вызывает грусть. Наконец, можно обманывать с помощью нелингвистических конвенциональных знаков (символов), например, носить обручальное кольцо, не будучи женатым, или носить полицейскую форму, не будучи полицейским. Человек может обманывать, посылая проклятия, вставляя ремарку или восклицая, приказывая или увещевая, задавая вопрос, говоря «привет» и т.д. Также можно обманывать, опуская определенные высказывания или сохраняя молчание.

К обману неприменимо и условие неправдивости. Можно обманывать, совершая правдивое и истинное высказывание, которое намеренно подразумевает ложность. В таком случае обман будет хитростью. Примером хитрости является высказывание «Никаких неподобающих отношений не было», с помощью которого Билл Клинтон намеревался убедить аудиторию, что неподобающих отношений не было вовсе (Saul 2012: 30). Другой пример — обращаться к известному человеку по имени с намерением заставить других поверить, что он является вашим близким другом. Или бронировать столик в ресторане или отеле, указывая перед фамилией «доктор» с намерением заставить других поверить, что вы являетесь врачом (который, как правило, более состоятелен, чем научный работник), а не научным работником (который обычно менее богат, чем врач) (Schauer and Zeckhauser 2009: 44).

Если Павел правдиво и истинно говорит Трофиму, что он едет в Пинск, и в его намерение входит, чтобы не доверяющий ему Трофим поверил в ложь о том, что Павел едет в Минск, а в результате Трофим верит в ложь, согласно которой Павел едет в Минск, то Павел обманывает Трофима (двойной блеф). Также можно обманывать с помощью правдивых высказываний, не являющихся утверждениями, например, с помощью шутки, иронического высказывания и даже произнесенной на сцене реплики, если говорящий имел намерение кого-либо обмануть. Допустим, меня спросили, украл ли я деньги, и я ответил в ироническом тоне: «Да, конечно, я их украл». При этом я и впрямь их украл, и ответил так с целью убедить остальных в том, что я их не крал. Если в конечном итоге мне поверили, то я обманул других посредством правдивого высказывания (неясно, следует ли считать такие случаи «ложного говорения правды» (Frank 2009: 57) случаями хитрости).

К обману также неприменимо условие наличия адресата. Можно обманывать не только адресата, но и подслушивающего, как в случае фиктивного раскрытия (напр., обманывать агентов ФБР, зная, что они подслушивают телефонный разговор) или просто раскрытия (напр., обманывать сотрудников НАСА, открыто слушающих разговор между астронавтами и их женами, как в фильме «Козерог-1»). Также можно обманывать адресата относительно предмета, который не является содержанием произведенного высказывания (напр., совершать правдивое высказывание, но при этом подделывать акцент).

Возражения против традиционного определения обмана

Против О1 можно выдвинуть ряд возражений. Одно из них будет звучать так: необязательно, чтобы обманщик пытался заставить другого поверить в то, что он (в действительности) считает ложью: «…если я намеренно вызываю у тебя веру в то, что р, где р ложно, и я не верю ни в то, что р истинно, ни в то, что р ложно» (Carson 2010: 48). Это все равно будет обманом (van Frassen 1988, Barnes 1997; ср. Shiffrin 2014: 13). Например, Майкл не имеет никаких убеждений по поводу состояния моста, но при этом убеждает Гертруду, что мост безопасен. Если мост оказывается ненадежен, то Майкл обманывает Гертруду относительно безопасности моста (van Frassen 1988: 124). Или, предположим, что Алиса помещает ненастоящего кролика в сад Эвелин, где уединенно живет кролик, чтобы обеспечить веру Эвелин в то, что она (так или иначе) видит в саду кролика. Эвелин видит ненастоящего кролика и звонит Алисе по телефону, говоря ей: «Я вижу кролика в моем саду!» В таком случае Алиса обманула Эвелин, даже если она не могла быть убеждена или не могла знать, что Эвелин видит не настоящего кролика, а поддельного (Barnes 1997: 11). Хотя это возражение против О1 необязательно должно убеждать нас (Mahon 2007: 191–192), скорректированное определение обмана другого человека, которое бы учитывало это возражение, будет звучать следующим образом: 

(О2) Лицо х обманывает другое лицо у, если и только если х намеренно внушает у веру в р, когда р ложно, и х не верит, что р истинно. (Carson 2010: 48)

Наиболее часто высказываемое возражение в адрес О1 заключается в том, что нет никакой необходимости, чтобы обманщик намеренно внушал другому лицу новую убежденность в чем-то, что является ложью. Хотя эта форма обмана, согласно которой лицо намеренно провоцирует «изменение состояния: от „не быть обманутым“ к „быть обманутым“» (Chisholm and Feehan 1977: 144), является наиболее распространенной, она тем не менее не является единственной. Можно обманывать другого, заставляя его продолжать верить в ложь (Fuller 1976: 21; Chisholm and Feehan 1977: 144; Mahon 2007: 189–190; Carson 2010: 50; Shiffrin 2014: 19). Это происходит в случаях, где «без соответствующего действия» обманщика лицо «утратит или откажется» от веры в нечто ложное (Chisholm and Feehan 1977: 144) или по меньшей мере обретет более высокие шансы утратить ложное убеждение. Скорректированное определение обмана другого лица, которое бы учитывало это возражение, звучало бы так: 

(О3) Лицо х обманывает лицо у, если и только если х намеренно заставляет поверить (или продолжать верить) у, что р, когда р ложно, и х знает или верит, что р ложно. (Carson 2010: 50)

Еще одно возражение против О1 (а также О2 и О3) состоит в том, что для обмана недостаточно, чтобы человек намеренно внушал другому убежденность в чем-то ложном, о ложности чего он знает или в ложности чего убежден. Здесь необходимо, чтобы человек внушил убежденность в чем-то ложном с помощью сведений, и такие сведения должны быть приведены им с целью внушить другому убежденность в чем-то ложном (Linsky 1970: 163; Fuller 1976: 23; Schmitt 1988: 185; Barnes 1997: 14; Mahon 2007). Если Эндрю намеренно склоняет Бена к (ложной) вере в существование вампиров в Англии с помощью, например, операции на его мозге, электрошока или наркотиков, то Эндрю не обманывает Бена относительно существования вампиров Англии. Точно так же, если Эндрю провоцирует у Бена ложную веру в существование вампиров в Англии, давая ему прочесть книгу с целью продемонстрировать, что в Англии действительно живут вампиры, то Эндрю не обманывает Бена относительно того, что в Англии живут вампиры. Однако если Эндрю пишет книгу с целью продемонстрировать, что в Англии живут вампиры, и Бен читает эту книгу, после чего начинает верить, что в Англии живут вампиры, то Эндрю обманывает Бена относительно существования вампиров в Англии (Fuller 1976). Скорректированное определение обмана другого лица, которое учитывает данное возражение, будет звучать следующим образом: 

(О4) Обманывать = намеренно заставлять другого поверить (или продолжать верить) в нечто ложное, веря или зная при этом, что оно ложно, с помощью ложных сведений, на основании которых другое лицо поверит (или продолжит верить) в нечто ложное. (Mahon 2007: 189–190)

Все определения обмана, которые мы приводили выше, считаются определениями позитивного обмана, в рамках которого человека «заставляют восполнить сумму своих ложных верований» или где человека склоняют продолжать верить в нечто ложное (Chisholm and Feehan 1977: 144). Еще одно возражение против О1 (а также О2, О3 и О4) будет звучать так: обман необязательно должен вызывать новую веру или склонять другое лицо продолжать верить в нечто ложное. Можно обманывать другого человека, заставляя его отказаться верить во что-то истинное или не позволяя ему поверить во что-то истинное. Оба эти случая представляют собой пример негативного обмана. Обмануть в этом отрицательном смысле значит «заставить человека отказаться от веры в нечто истинное» или помешать ему поверить в нечто истинное (Chisholm and Feehan 1977: 143–144). Например, если я намеренно отвлекаю человека, склонного безвозвратно все забывать, если его отвлекают, чтобы он нечто безвозвратно забыл, и в результате этот человек безвозвратно теряет (правдивое) воспоминание, то следует говорить, что я отнял у него веру в нечто истинное. (В научной фантастике тот же результат может быть достигнут применением стирающего память устройства, — например, нейрализатора из фильма 1997 года «Люди в черном».) Точно так же, если я скрываю от кого-то газетный раздел с целью не допустить, чтобы он узнал некоторую новость, вроде новости о землетрясении в другом государстве, которое обошлось без жертв, то обо мне можно сказать, что я помешал человеку получить истинное убеждение относительно далекого землетрясения. Скорректированное определение обмана других лиц, учитывающее это возражение, будет звучать так:

(О5) Обманывать = намеренно вызывать в другом ложную веру, или заставлять его продолжать верить во что-то ложное, или отнимать у него веру в нечто истинное, или не допускать, чтобы он приобрел веру в нечто истинное.

Однако это возражение против О1 (а также О2, О3 и О4) необязательно должно убеждать нас. На него можно, в свою очередь, возразить, что негативный обман вообще не является обманом. Кроме всего прочего, человек не прибрел ложную веру или не продолжил поддерживать ложное верование. Мы можем сказать, что не допустить приобретения истинного верования — значит удерживать человека в невежестве или держать «во тьме», а не обманывать (Mahon 2007: 187–188; ср. Carson 2010: 53). Состояние невежества не тождественно состоянию заблуждения. Человек может не знать название столицы Эстонии (Таллин); однако такое незнание отличается от ошибочного верования, согласно которому столицей Эстонии является Рига. Аналогично, хотя такая ситуация встречается не столь часто, удерживать человека в невежестве относительно некоторой вещи — не то же самое, что обманывать, по крайней мере если результатом действия не будет ложное верование. Например, в научно-фантастическом фильме 2004 года «Вечное сияние чистого разума» люди обращаются в фирму «Лакуна», чтобы стереть у себя воспоминания о прошлых отношениях, а также о том, что они прошли данную процедуру. Сотрудники «Лакуны» заставляют забыть своих клиентов определенные вещи или делают их незнающими. Поступая таким образом, они не обманывают их. Чизолм и Фихан допускали, что Августин и Фома Аквинский «не называли „обманом“» «сокрытие истины» (Chisholm and Feehan 1977: 187).

Согласно О5, под понятие обмана подпадают лишь случаи обмана посредством действия или «допущения» (Chisholm and Feehan 1977: 143–144). Согласно Чизолму и Фихану, обманывать можно и с помощью бездействия или «упущения» (Chisholm and Feehan 1977: 143–144). Можно позволить лицу приобрести ложное верование, сохранить его, отказаться от истинного верования либо позволить лицу и далее не иметь истинного верования. Например, можно позволить другому прочесть новость из газеты и приобрести верование, о ложности которого человеку известно (напр., позволить прочесть другому новость о том, что генеральный директор вашей компании увольняется из-за проблем со здоровьем, тогда как вам известно, что его вынудили уволиться из-за плохого управления фондами). Также можно позволить человеку упорствовать в своем ложном веровании, не пытаясь исправить данное верование (напр., не пытаясь убедить ребенка, что Санта Клауса не существует). Или, например, можно позволить человеку забыть истинное воспоминание, не воспрепятствовав отвлечению его внимания, и можно позволить человеку продолжать сохранять неведение о случившемся в другой стране землетрясении. Согласно Чизолму и Фихану, возможно обманывать с помощью как допущения, так и упущения. Скорректированное определение обмана другого лица, учитывающее это возражение, будет звучать так: 

(О6) Обманывать = (1) намеренно подводить лицо к принятию либо сохранению ложного верования, либо к потере истинного верования, или мешать приобрести истинное верование, или (2) намеренно позволять лицу приобрести либо сохранить ложное верование, либо утратить истинное верование, или не приобрести истинное верование.

В конечном итоге в рамках О6 обманом считаются только намеренные действия или упущения. Однако, согласно Чизолму и Фихану, обман может быть ненамеренным. Скорректированное определение обмана другого лица, учитывающее это возражение, будет звучать так: 

(О7) Обманывать = (1) склонять другого принять либо сохранить ложное убеждение, либо отказаться от истинного, или помешать ему обрести истинное убеждение, или (2) позволять другому приобрести либо сохранить ложное убеждение, либо отказаться от истинного убеждения, или допустить, чтобы ему помешали прибрести истинное убеждение. (Chisholm and Feehan 1977: 145)

Возражение против О5, согласно которому негативный обман не выступает обманом, также справедливо в отношении О6 и О7.

Примечания переводчика и редактора

1. Глаголы достижения (англ. achievement verbs), глаголы успеха (англ. success verbs), — в терминологии аналитического философа Гилберта Райла: глаголы, которые «означают не только совершение какого-то действия, но и достижение благодаря ему определенного результата» (Райл 1999: 135).

2. Перлокутивный акт (перлокуция, от лат. per-, ‘посредством’ и англ. locution, ‘оборот речи’) — речевой акт, подразумевающий намеренное воздействие на адресата с целью достижения некоторого результата. Так, произнесение предостережения «собака лает» представляет собой перлокуцию, поскольку оно приводит к выводу «в ту сторону идти не стоит».

3. Импликатура (от лат. implicatio, ‘связь, переплетение’) — небуквальная составляющая значения текста, присутствующая в нем в скрытом виде, в отличие от экспликатуры (от лат. explicatio, ‘разъяснение, разматывание’), выраженной в нем явно. Адресат текста сам должен сделать вывод о присутствующей в нем импликатуре. Герберт Пол Грайс различал два вида импликатур — конвенциональные (привязанные к правилам словоупотребления) и коммуникативные (предполагающие, что говорящие так или иначе разделяют общие правила общения, будь то писаные или неписаные, применительно к данному контексту, напр., «правила» иронии).

Библиография

На русском языке

Гроций Г. (1994) О праве войны и мира. М.: Ладомир, 1994.

Кант И. (1994) Метафизика нравов // Соч.: В 8 тт. М.: Чоро. Т. 6. С. 224–544.

—–. (2000) Лекции по этике. М.: Республика.

Райл Г. (1999) Понятие сознания. М.: Идея-Пресс.

Сартр Ж.-П. (2000) Стена // Он же. Тошнота. Стена. М.: АСТ; Харьков: Фолио. С. 219–239.

На английском языке

Adler, J., 1997. ‘Lying, deceiving, or falsely implicating’, Journal of Philosophy, 94: 435–452.

Aquinas, T., ‘Question 110: Lying’, in Summa Theologiae (Volume 41: Virtues of Justice in the Human Community), New York: McGraw-Hill, 1972.

Augustine, ‘On Lying,’ M. S. Muldowney (trans.) (51–110), and ‘Against Lying,’ H. B. Jaffee (trans.) (121–179), in R. J. Deferrari (ed.) Fathers of the Church (Volume 16: Treatises on Various Subjects), New York: Fathers of the Church, 1952.

Baron, M., 1988. ‘What Is Wrong with Self-Deception?’, in B. P. McLaughlin and A. Oksenberg Rorty (eds.), Perspectives on Self-Deception, Berkeley: University of California Press, 431–449.

Barnes, A., 1997. Seeing through self-deception, Cambridge: Cambridge University Press.

Barnes, J. A., 1994. A Pack of Lies: Towards A Sociology of Lying, Cambridge: Cambridge University Press.

Betz, J., 1985. ‘Sissela Bok on the Analogy of Deception and Violence,’ Journal of Value Inquiry, 19: 217–224.

Bok, S., 1978. Lying: Moral Choice in Public and Private Life, New York: Random House.

–––, 1998. ‘Truthfulness’, in Routledge Encyclopedia of Philosophy, New York: Routledge, 480–485.

Bronston v. United States, 409 U.S. 352 (1973).

Carson, T. L. 1988. ‘On the Definition of Lying: A reply to Jones and revisions,’ Journal of Business Ethics, 7: 509–514.

–––, 2006. ‘The Definition of Lying,’ Noûs, 40: 284–306.

Carson, T. L., R. E. Wokutch, and K. F. Murrmann, 1982. ‘Bluffing in Labor Negotiations: Legal and Ethical Issues,’ Journal of Business Ethics, 1: 13–22.

Chisholm, R. M., and T. D. Feehan, 1977. ‘The intent to deceive,’ Journal of Philosophy, 74: 143–159.

Cohen, G. A., 2002. ‘Deeper Into Bullshit,’ in Contours of Agency: Essays on Themes from Harry Frankfurt, (eds.) S. Buss and L. Overton. Cambridge: MIT Press. 321–339.

Coleman, L. and P. Kay, 1981. ‘Prototype Semantics: The English Verb ‘lie,’’ Language, 57: 26–44.

Constant, B., 1964. Des réactions politiques, in O. P. di Borgo (ed.), Écrits et discours politiques, Paris: Pauvert.

Davidson, D., 1980. ‘Deception and Division,’ in J. Elster (ed.), The Multiple Self, Cambridge: Cambridge University Press, 79–92

Demos, R., 1960. ‘Lying to Oneself,’ Journal of Philosophy, 57: 588–595.

Donagan, A., 1977. A Theory of Morality, Chicago: Chicago University Press.

–––, 1986. ‘Comment on Wheeler,’ Ethics, 96: 876–877.

Douglas, J., 1976. Investigative Social Research: Individual and Team Field Research, Beverly Hills: Sage Publications.

Dynel, M., 2011. ‘A Web of Deceit: A Neo-Gricean View on Types of Verbal Deception,’ International Review of Pragmatics, 3: 139–167.

Ekman, P., 1985. Telling Lies: Clues to Deceit in the Marketplace, Marriage, and Politics, New York: W.W. Norton.

Fallis, D., 2009. ‘What is Lying?,’ Journal of Philosophy, 106: 29–56.

–––, 2010. ‘Lying and Deception,’ Philosophers’ Imprint, 10: 1–22

–––, 2012. ‘Lying as a Violation of Grice’s First Maxim of Quality,’ Dialectica, 66: 563–581.

–––, 2013. ‘Davidson was Almost Right about Lying,’ Australasian Journal of Philosophy, 91: 337–353.

–––, 2015. ‘Are Bald-Faced Lies Deceptive After All?’ Ratio, 28: 81–96.

Faulkner, P., 2007. ‘What is Wrong with Lying?,’ Philosophy and Phenomenological Research, 75: 524–547.

–––, 2013. ‘Lying and Deceit,’ in International Encyclopedia of Ethics, Hugh Lafollette (ed.), Hoboken, NJ: Wiley-Blackwell, 3101-3109.

Feehan, T. D., 1988. ‘Augustine on Lying and Deception,’ Augustinian Studies, 19: 131–139.

Frank, M. G., 2009. ‘Thoughts, Feelings, and Deception,’ in B. Harrington, (ed.), Deception: From Ancient Empires to Internet Dating, Stanford: Stanford University Press, 55–73.

Frankfurt, H. G., 1986. ‘On Bullshit,’ Raritan, 6: 81–100.

–––, 1999. ‘The Faintest Passion,’ in Necessity, Volition and Love, Cambridge: Cambridge University Press, 95-107.

–––, 2002. ‘Reply to G. A. Cohen,’ in Contours of Agency: Essays on Themes from Harry Frankfurt, Cambridge: MIT Press, 340–344.

Fried, C., 1978. Right and Wrong, Cambridge: Harvard University Press.

Fuller, G., 1976. ‘Other-Deception,’ The Southwestern Journal of Philosophy, 7: 21–31.

Geach, P., 1977. The Virtues, Cambridge: Cambridge University Press.

Gert, B., 2005. Morality: Its Nature and Justification, 6th edition, Oxford: Oxford University Press.

Green, S. P., 2001. ‘Lying, Misleading, and Falsely Denying: How Moral Concepts Inform the Law of Perjury, Fraud, and False Statements,’ Hastings Law Journal, 53: 157–212.

Grice, H. P., 1989. Studies in the Ways of Words, Cambridge: Harvard University Press.

Griffiths, P. J., 2004. Lying: An Augustinian Theology of Duplicity, Grand Rapids: Brazos Press.

Guenin, L. M., 2005. ‘Intellectual Honesty,’ Synthese, 145: 177–232.

Hardin, K. J., 2010. ‘The Spanish notion of Lie: Revisiting Coleman and Kay,’ Journal of Pragmatics, 42: 3199–3213.

Isenberg, A., 1973. ‘Deontology and the Ethics of Lying,’ in Aesthetics and Theory of Criticism: Selected Essays of Arnold Isenberg, Chicago: University of Chicago Press, 1973. 245–264.

Jones, G., 1986. ‘Lying and intentions,’ Journal of Business Ethics, 5: 347–349.

Kagan, S., 1998. Normative Ethics, Boulder: Westview Press.

Keiser, J., 2015. ‘Bald-faced lies: how to make a move in a language game without making a move in a conversation’, Philosophical Studies, 1–17.

Kemp, K. W. and T. Sullivan, 1993. ‘Speaking Falsely and Telling Lies’, in Proceedings of the American Catholic Philosophical Association, 67: 151–170.

Krishna, D., 1961. ‘‘Lying’ and the Compleat Robot’, The British Journal of the Philosophy of Science, 12: 146–149.

Kupfer, J., 1982. ‘The Moral Presumption Against Lying,’ Review of Metaphysics, 36: 103–126.

Lackey, J., 2013. ‘Lies and deception: an unhappy divorce,’ Analysis, 73: 236–248.

Leland, P., 2015. ‘Rational responsibility and the assertoric character of bald-faced lies,’ Analysis, 75: 550–554.

Leonard, H. S., 1959. ‘Interrogatives, Imperatives, Truth, Falsity and Lies’, Philosophy of Science, 26: 172–186.

Lindley, T. F., 1971. ‘Lying and Falsity’, Australasian Journal of Philosophy, 49: 152–157.

Linsky, L., 1963. ‘Deception’, Inquiry, 6: 157–169.

MacCormick, N., 1983. ‘What Is Wrong With Deceit?,’ Sydney Law Review, 10: 5–19.

MacIntyre, A., 1995a. ‘Truthfulness, Lies, and Moral Philosophers: What Can We Learn from Mill and Kant?’, in The Tanner Lectures on Human Values, Salt Lake City: University of Utah Press, 16: 307–361.

–––, 1995b. ‘Lying,’ in T. Honderich (ed.), The Oxford Companion to Philosophy, Oxford: Oxford University Press, 515.

Mahon, J. E., 2003. ‘Kant on Lies, Candour and Reticence,’ Kantian Review, 7: 101–133.

–––, 2006. ‘Kant and the Perfect Duty to Others Not to Lie,’ British Journal for the History of Philosophy, 14: 653–685.

–––, 2007. ‘A Definition of Deceiving,’ International Journal of Applied Philosophy, 21: 181–194.

–––, 2008. ‘Two Definitions of Lying,’ International Journal of Applied Philosophy, 22: 211–230.

–––, 2009. ‘The Truth About Kant On Lies,’ in Clancy Martin (ed.), The Philosophy of Deception, New York: Oxford, 201–224.

–––, 2014. ‘History of Deception: 1950 to the Present,’ Encyclopedia of Deception, New York: Sage, 618–619.

Mannison, D. S., 1969. ‘Lying and Lies,’ Australasian Journal of Philosophy, 47: 132–144.

Margolis, J., 1962. ‘“Lying Is Wrong” and “Lying Is Not Always Wrong,”’ Philosophy and Phenomenological Research, 23: 414–418.

Meibauer, J., 2005. ‘Lying and falsely implicating,’ Journal of Pragmatics, 37: 1373–1399

–––, 2011. ‘On lying: intentionality, implicature, and imprecision,’ Intercultural Pragmatics, 8: 277–292.

–––, 2014a. Lying at the Semantics-Pragmatics Interface, Berlin: De Gruyter.

–––, 2014b. ‘A lie that's told with bad intent: Lying and implicit content,’ Belgian Journal of Linguistics, 28: 97–118.

Mill, J. S., 1863. Utilitarianism, London: Parker, Son and Bourne.

Moore, J. G., 2000. ‘Did Clinton lie?’, Analysis, 60: 250–254.

Morris, J., 1976. ‘Can computers ever lie?’, Philosophy Forum, 14: 389–401.

Newey, G., 1997. ‘Political Lying: A Defense’, Public Affairs Quarterly, 11: 93–116.

Newman, J. H., 1880. Apologia Pro Vita Sua (A Defense of One's Life), M. J. Svaglic (ed.), Oxford: Clarendon Press.

O’Neil, C., 2012. ‘Lying, Trust, and Gratitude,’ Philosophy & Public Affairs, 40: 301–333.

Opie, A., 1825. Illustrations of Lying in All Its Branches, London: Longman, Hurst, Rees, Orme, Brown and Green.

Oxford English Dictionary, 1989. Oxford: Clarendon Press.

People v. Meza, 188 Cal. App. 3d. 1631 (1987).

Peirce, C. S., 1955. ‘Logic as Semiotic: The Theory of Signs,’ in Justus Buchler (ed.), Philosophical Writings of Peirce, New York: Dover Publications, 98–119.

Primoratz, I., 1984. ‘Lying and the “Methods of Ethics,”’ International Studies in Philosophy, 16: 35–57.

Pruss, A., 1999. ‘Lying and speaking your interlocutor’s language,’ The Thomist, 63: 439–453.

–––, 2012. ‘Sincerely asserting what you do not believe,’ Australasian Journal of Philosophy, 90: 541–546.

Reboul, A., 1994. ‘The description of lies in speech act theory,’ in H. Parret (ed.), Pretending to Communicate, Berlin: De Gruyter, 292–298.

Rotenstreich, N., 1956. ‘On Lying,’ Revue Internationale de Philosophie, 10: 415–437.

Russow, L-M., 1986. ‘Deception: A Philosophical Perspective,’ in R. W. Mitchell and N. S. Thompson (eds.) Deception: Perspectives on Human and Non-Human Deceit, Albany: SUNY Press, 41–52.

Saul, J., 2000. ‘Did Clinton say something false?,’ Analysis, 60: 255–257.

–––, 2012a. ‘Just Go Ahead and Lie,’ Analysis, 72: 3–9.

–––, 2012b. Lying, Misleading, and What Is Said, Oxford: Oxford University Press.

Schauer, F. and Zeckhauser, R., 2009, ‘Paltering,’ in B. Harrington (ed.), Deception: From Ancient Empires to Internet Dating, Stanford: Stanford University Press, pp. 38–54.

Schmitt, F. F., 1988. ‘Epistemic Dimensions of Self-Deception,’ in B. McLaughlin and A. O. Rorty (eds.), Perspectives on Self-Deception, Berkeley: University of California Press, 183–204.

Scott, G. G., 2006. The Truth About Lying, Lincoln, NE: ASJA Press.

Shibles, W., 1985. Lying: A Critical Analysis, Whitewater, Wisconsin: The Language Press.

Shiffrin, S. V., 2014. Speech Matters, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Sidgwick, H., The Methods of Ethics (7th edition), Indianapolis: Hackett, 1981.

Siegler, F. A., 1966. ‘Lying,’ American Philosophical Quarterly, 3: 128–136.

Simpson, D., 1992. ‘Lying, Liars and Language,’ Philosophy and Phenomenological Research, 52: 623–639.

Smith, D. L., 2004. Why We Lie: The Evolutionary Roots of Deception and the Unconscious Mind, New York: St. Martin's Press.

Solan, L. M. and Tiersma, P. M., 2005. Speaking of Crime: The Language of Criminal Justice, Chicago: University of Chicago Press.

Sorensen, R., 2007. ‘Bald-Faced Lies! Lying Without The Intent To Deceive,’ Pacific Philosophical Quarterly, 88: 251–264.

–––, 2010. ‘Knowledge-lies,’ Analysis, 70: 608–615.

Stalnaker, R., 2002. ‘Common Ground,’ Linguistics and Philosophy, 25: 701–721.

State v. Rosillo, 282 N.W. 2d 872 (Minn. 1979).

Stokke, A., 2013a. ‘Lying and Asserting,’ Journal of Philosophy, 110: 33–60.

–––, 2013b. ‘Lying, Deceiving, and Misleading,’ Philosophy Compass, 8: 348–359.

–––, 2014. ‘Insincerity,’ Noûs, 48: 496–520.

Strawson, P. F., 1952. Introduction to Logical Theory, London: Methuen.

Strudler, A., 2005. ‘Deception Unraveled,’ The Journal of Philosophy, 102: 458–473.

–––, 2009. ‘Deception and Trust,’ in Clancy Martin (ed.), The Philosophy of Deception, Oxford: Oxford University Press, 139–152.

–––, 2010. ‘The Distinctive Wrong in Lying,’ Ethical Theory and Moral Practice, 13: 171–179.

Sweetser, E. E., 1987. ‘The definition of lie: An examination of the folk models underlying a semantic prototype,’ in D. Holland and N. Quinn (eds.) Cultural Models in Language and Thought, Cambridge: Cambridge University Press, 3–66.

Tollefsen, C. O., 2014. Lying and Christian Ethics, Cambridge: Cambridge University Press.

Van Fraassen, B. C., 1988. ‘The Peculiar Effects of Love and Desire,’ in B. McLaughlin and A. O. Rorty (eds.), Perspectives on Self-Deception, Berkeley: University of California Press, pp. 124–156.

Van Horne, W. A., 1981. ‘Prolegomena to a Theory of Deception,’ Philosophy and Phenomenological Research, 42: 171–182.

Webber, J., 2013. ‘Liar!,’ Analysis, 73: 651–659.

Vrij, A., 2000. Detecting Lies and Deceit, Chichester: Wiley.

Wiles, A. M., 1988. ‘Lying: Its Inconstant Value,’ Southern Journal of Philosophy, 26: 275–284.

Williams, B., 1985. Ethics and the Limits of Philosophy, Cambridge: Harvard University Press.

–––, 2002. Truth and Truthfulness: An Essay in Genealogy, Princeton: Princeton University Press.

Wood, D., 1973. ‘Honesty,’ in A. Montefiore (ed.), Philosophy and Personal Relations: An Anglo-French Study, London: Routledge, 192–218.