диспуты

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Переживание и восприятие времени

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 28 августа 2000 г, содержательно переработано 6 апреля 2015 г.

Мы видим цвета, слышим звуки и ощущаем текстуру окружающих нас предметов. По-видимому, одни аспекты мира воспринимаются нами с помощью соответствующих органов чувств (senses), а другие — такие, например, как форма, — требуют работы сразу нескольких. Но какое чувство мы задействуем, воспринимая время? Оно определенно не привязано ни к одному конкретному органу восприятия. Более того, кажется странным утверждать, что мы видим, слышим или осязаем ход времени. На самом деле, даже если все наши чувства были бы на некоторое время лишены возможности функционировать, мы бы все равно заметили ход времени за счет изменяющейся конфигурации наших мыслей.

Возможно, у нас есть отдельная способность различать ход времени, отличная от основных пяти чувств. Но также может быть — и это кажется более вероятным, — что мы замечаем время за счет восприятия чего-то еще.

Но как именно это проиходит? Восприятие времени поднимает ряд интригующих вопросов. В частности, что мы имеем в виду, когда говорим, что мы воспринимаем время? В этой статье мы рассмотрим различные процессы, обусловливающие нашу способность осознавать время и влияющие на наше представление о том, что есть время на самом деле.

Мы неизбежно затронем психологию восприятия времени, но основная цель этой статьи — поднять некоторые философские проблемы; в частности, вопрос о том, как соотносятся аспекты нашего опыта с некоторыми метафизическими теориями относительно природы времени и каузальных{{1}} связей.

Что такое «восприятие времени»?

Само словосочетание «восприятие времени» дает повод для возражений. Поскольку время — это нечто отличное от событий, мы воспринимаем не время как таковое, а перемены или события, происходящие во времени. Однако можно возразить, что мы воспринимаем не только сами события, но и временны́е отношения между ними. Мы без колебаний говорим, что воспринимаем расстояния и другие пространственные отношения между объектами (я вижу стрекозу, парящую над поверхностью воды). Точно так же, кажется естественным говорить и о восприятии одного события как следующего за другим (раскат грома, следующий за вспышкой молнии), хотя даже здесь мы сталкиваемся с трудностями. Ведь то, что мы воспринимаем, мы воспринимаем как настоящее — как нечто, происходящее прямо сейчас. Можем ли мы воспринимать отношение между двумя событиями, не воспринимая при этом сами события?

Если нет, то может показаться, что мы воспринимаем оба события как настоящее, и в этом случае мы должны воспринимать их как одновременные, а вовсе не как последовательные. Таким образом, представление о событиях, происходящих одно за другим, содержит в себе парадокс, хотя возможно, что он имеет вполне незамысловатое решение. Когда мы воспринимаем B как происходящее после А, мы, несомненно, уже перестали воспринимать А. В этом случае А — это лишь объект в нашей памяти.

Таким образом, если бы мы хотели говорить о «восприятии» в узком смысле, исключая элемент памяти, нам пришлось бы сказать, что мы все-таки не воспринимаем B как следующее за А. Но в рамках этой статьи мы будем понимать «восприятие» более широко, включая в него бо́льший диапазон переживаний времени, подразумевающих работу органов чувств. В этом широком смысле мы воспринимаем множество временны́х аспектов мира. Мы начнем с их перечисления, а затем рассмотрим различные объяснения их возможности.

Типы переживания времени

Согласно Эрнсту Пёпелю, существует ряд «базовых переживаний времени» (Ernst Pöppel, 1978) или, иначе говоря, фундаментальных аспектов нашего опыта времени. Среди них можно выделить переживания (I) длительности, (II) неодновременности, (III) последовательности, (IV) прошлого и настоящего (V) изменения, включая сам ход времени. Может показаться, что переживание неодновременности — это то же самое, что и переживание последовательности. Однако по-видимому, когда два события происходят очень близко во времени, мы можем осознавать, что они произошли в разное время, не имея возможности сказать, какое из них было первым (см.: Hirsh, Sharrick, 1961).

Также можно подумать, что восприятие последовательности можно объяснить как переживание различия между прошлым и настоящим. Здесь, несомненно, прослеживаются определенные связи, но спорен сам вопрос о том, является ли переживание времен (tenses) — т.е. переживание события как прошлого или настоящего — более фундаментальным, чем переживание последовательности, или же наоборот; и существует ли вообще переживание прошлого или настоящего. Этот вопрос будет поднят ниже. И, наконец, мы, скорее всего, обнаружим связь между восприятием временно́го порядка (time order) и восприятием движения, если последнее понимать просто как восприятие последовательности положений объекта в пространстве. Это еще один спорный вопрос, который мы затронем ниже.

Длительность

Одно из самых первых и самых известных рассуждений о природе переживания времени можно найти в автобиографической «Исповеди» Августина Блаженного. Августин родился в Нумидии (современный Алжир) в 354 году н. э., преподавал риторику в Карфагене и Милане, в 395 году стал епископом Гиппона. Отвергнув христианство в молодости, он в конце концов принял его в возрасте 32 лет. Умер в 430 году н. э. В XI книге «Исповеди» содержится обширное и увлекательное исследование времени и вопроса об отношении времени и Бога. В тексте Августин затрагивает следующую проблему: когда мы говорим, что некое событие или временно́й интервал коротки или долги, что именно мы описываем как краткое или долгое? Это не может быть то, что прошло, так как оно уже прекратило свое существование, а несуществующее не может иметь в настоящем никаких свойств, включая, например, свойство быть долгим. Но также речь не может идти и о настоящем, так как у настоящего нет длительности (о причинах, по которым настоящее следует рассматривать как не имеющее длительности, см. раздел об ускользающем настоящем, ниже). В любом случае, пока событие еще происходит, нельзя оценить его продолжительность.

Августин предлагал для этой загадки следующее решение: то, что мы измеряем, когда говорим о продолжительности события или интервала времени, находится в нашей памяти. Из этого он делает радикальный вывод о том, что прошлое и будущее существуют лишь в нашем уме. Несмотря на то, что мы не готовы последовать за Августином и его идеей о зависимом от ума характере времени до конца, мы можем признать, что восприятие временно́й длительности тесно связано с памятью. Речь идет о некой особенности наших воспоминаний о событии (и, возможно, главным образом о его начале и окончании), которая позволяет нам сформировать представление о его продолжительности.

Этот процесс необязательно описывать как измерения чего-то, существующего исключительно в уме, как это делает Августин. По меньшей мере, можно утверждать, что мы измеряем само событие или сам интервал, независимые от нашего сознания, однако делаем это за счет некоего психологического процесса.

Что бы ни представлял собой этот процесс на самом деле, он, по-видимому, тесно связан со способностью, которую Уильям Фридман назвал «памятью о времени» (time memory), т.е. памятью о том, когда произошло то или иное событие (William Friedman,1990). В пользу тесной связи с памятью говорит следующее правдоподобное предположение: выводы о продолжительности события мы делаем (хотя и не сознательно) после того, как оно закончилось, основываясь на информации о том, как давно оно началось.

Таким образом, количественная по своей природе информация (например, «внезапный звук был очень коротким») выводится из временно́й информации о том, как давно в прошлом что-то произошло. Вопрос в том, как именно мы получаем эту временну́ю информацию, прямым или косвенным путем. Это противопоставление можно проиллюстрировать с помощью двух моделей временно́й памяти, предложенных Фридманом.

Первую он называет моделью силы следа (strength model): если существует такое явление, как след в памяти, сохраняющийся с течением времени, то мы можем оценить возраст воспоминания (и, таким образом, то, как давно произошло соответствующее событие) по силе этого следа. Чем дальше в прошлом событие, тем слабее след. Модель силы следа предлагает простой и ясный инструмент оценки продолжительности события. К сожалению, она вступает в конфликт со знакомым нам всем свойством наших переживаний: иногда воспоминания о недавних событиях тают быстрее, чем некоторые более отдаленные воспоминания, особенно яркие (например, редкие посещения пугающего родственника в детстве).

Альтернативное объяснение временно́й памяти представлено моделью соотнесения (inference model). Согласно этой модели, время события определяется не просто за счет какого-то аспекта воспоминаний о нем, но выводится на основании информации о связях между ним и другими событиями, дата или время которых известны.

Модель соотнесения может быть достаточно правдоподобна, когда речь идет об отдаленных событиях, но гораздо меньше подходит для недавних. Кроме того, она подразумевает довольно сложный когнитивный процесс, возможный для человека, но маловероятный в случае других животных (non-human animals) — например, крыс. Как показали исследования инструментального научения с использованием парадигмы «свободного оперантного обусловливания», крысы способны довольно точно отмерять отрезки времени продолжительностью до минуты. По условиям эксперимента, инструментальный ответ (например, нажатие на педаль) отсрочит удар электрическим током на конкретный промежуток времени (интервал ответ-стимул, О-С), например, на 40 секунд. Со временем, скорость ответа со стороны крыс начинает соответствовать О-С интервалу, и вероятность нажатия на педаль возрастает к концу интервала (дискуссию по этому и схожим экспериментам см.: Makintosh, 1983) .

Сложно избежать вывода, что условным стимулом здесь выступает само течение времени, и что крысы — если использовать антропоцентрические термины — способны успешно оценивать промежутки времени. Для этого случая модель силы следа кажется более оправданной, чем модель соотнесения.

Ускользающее настоящее

Термин «ускользающее настоящее» (specious present) был впервые использован психологом Э.Р. Клеем{{2}}, однако известен прежде всего благодаря Уильяму Джеймсу, одному из основателей современной [экспериментальной] психологии. Джеймс родился в 1842 году, умер в 1910 году, был профессором философии в Гарвардском университете. Его определение ускользающего настоящего звучит следующим образом: «Прототипом любого мыслимого времени является ускользающее настоящее, короткий отрезок времени (duration), ощущаемый нами непосредственно и непрерывно»{{3}} (James, 1890). Как долго длится это ускользающее настоящее? В той же работе Джеймс пишет: «Мы постоянно осознаем определенную длительность — ускользающее настоящее — от нескольких секунд до, вероятно, не более минуты, и эта длительность (содержание которой воспринимается как имеющее более раннюю и более позднюю часть) и есть первичное восприятие времени». Эта удивительная неопределенность в оценке продолжительности ускользающего настоящего наводит на мысль, что в довольно расплывчатой формулировке Джеймса скрыто более одного определения. 

Эта неоднозначность имеет два источника. Во-первых, неясно, относится ли понятие «ускользающего настоящего» к объекту переживания, а именно к отрезку времени, или же к тому, каким образом этот объект нам дан [в сознании]. Во-вторых, не определено, как нам следует интерпретировать словосочетание «непосредственно ощущается». Формулировка Джеймса предполагает, что ускользающее настоящее и есть сама длительность (отрезок времени), выбранная в качестве объекта определенного типа опыта. Однако выражение «непосредственно ощущается» допускает ряд непротиворечивых трактовок. В связи с этим, мы могли бы определить ускользающее настоящее как:

• 1. объем краткосрочной памяти;

• 2. длительность, которая воспринимается не как длительность, а как нечто мгновенное;

• 3. длительность, которая воспринимается непосредственно, т.е. не в результате восприятия ряда других — возможно, мгновенных — ощущений;

• 4. длительность, которая воспринимается одновременно как длящаяся во времени и как настоящее.

Если Джеймс подразумевает определение (1), это объяснило бы его предположение о том, что ускользающее настоящее может длиться до минуты. Однако нельзя сказать, что это определение связано именно с переживанием настоящего, так как мы без сомнения можем удерживать нечто в краткосрочной памяти, относя его при этом к прошлому. Джеймс, возможно, размышлял о тех случаях, когда мы слушаем предложение: если бы мы каким-то образом не удерживали в сознании все слова, мы были бы неспособны понять предложение в целом. Однако очевидно, что слова не переживаются нами как одновременные, потому что в этом случае результатом стала бы неразборчивая путаница звуков. Определение (2) может быть проиллюстрировано знакомым нам явлением: некоторые движения столь быстры, что мы видим их как размытое пятно, как это происходит, например, когда мы смотрим на вентилятор. То, что на самом деле происходит в разные моменты времени, выглядит так, будто происходит в одно мгновение. Однако это не то, что обычно подразумевается под «ускользающим настоящим». Определение (3) встречается в литературе (см., например, Kelly, 2005), но не очевидно, что именно его имел в виду Джеймс; его интересовала феноменология восприятия времени, тогда как вопрос о непосредственном или опосредованном характере восприятии временно́го отрезка не представляется вопросом феноменологическим (кроме того, как отмечает Келли, нам может показаться странным утверждение, что уже минувшая часть отрезка времени могла бы восприниматься непосредственно).

Нам остается вариант (4): длительность, которая воспринимается одновременно как длящаяся во времени и как настоящее. Это «настоящее» нашего опыта «ускользает» в том смысле, что в отличие от объективного настоящего (если оно существует — см. раздел Метафизика восприятия времени), оно представляет собой отрезок времени, а не мгновение, не имеющее длительности. Реальное или объективное настоящее не может иметь длительности в связи с тем, что, как показал Августин, временной отрезок любой продолжительности делится на более ранние и более поздние части. Поэтому если любая часть временно́го отрезка — это настоящее, то другая его часть будет прошлым или будущим.

Но возможно ли воспринимать нечто длящееся как настоящее? Если мы слышим короткую музыкальную фразу, мы склонны считать, что слышим её в настоящем, но в то же время — так как это именно фраза, а не один аккорд, — мы также слышим ноты как следующие одна за другой и, соответственно, как распределенные на временно́м отрезке. Если этот пример не кажется достаточно убедительным, подумайте о восприятии движения. Как пишет Броад (Broad, 1923), «видеть движение секундной стрелки — совсем не то же самое, что «увидеть», что сдвинулась часовая». Нельзя сказать, что мы видим текущее положение секундной стрелки и помним, где она была секунду назад — мы лишь видим её движение. Это приводит нас к следующему рассуждению:

(1) То, что мы воспринимаем, мы воспринимаем как настоящее.

(2) Мы воспринимаем движение.

(3) Движение происходит на протяжении отрезка времени.

Поэтому: То, что мы воспринимаем как настоящее, происходит на протяжении отрезка времени.

И тем не менее, ощущение парадокса сохраняется. Если последовательные этапы движения (или музыкальной фразы, или любых других доступных нашему восприятию изменений) воспринимаются как настоящее, то, очевидно, они воспринимаются как протекающие одновременно. Но если они воспринимаются как одновременные, то движение должно казаться размытым пятном, как это и происходит в тех случаях, когда движение слишком быстро, чтобы уловить его. Тот факт, что [в подобных случаях] мы не видим движения как такового, указывает на то, что [на самом деле] последовательные этапы движения мы видим не как одновременные, а значит и не воспринимаем их как настоящее. Но как, в таком случае, мы можем объяснить различие, на которое обращает наше внимание Броад?

Выйти из этого тупика можно, предположив, что восприятие движения (и любого другого изменения) представляет собой два весьма различных процесса. Один из них состоит в восприятии последовательных состояний как последовательных — например, в случае с разными положениями секундной стрелки. Другой процесс — восприятие движения самого по себе. Этот второй тип восприятия, который, возможно, задействует более примитивную систему, чем первый, не подразумевает распознавания более ранних и более поздних этапов движения (Le Poidevin, 2007, глава 5). 

Прошлое, настоящее и ход времени

Предыдущий раздел демонстрирует, как важно различать восприятие настоящего и восприятие чего-либо как настоящего. Мы можем воспринимать как настоящее события, которые произошли в прошлом. Действительно, учитывая конечную скорость передачи как света, так и звука (и конечную скорость передачи информации от рецепторов к мозгу), мы, по-видимому, воспринимаем только то, что уже является прошлым. Однако само по себе это не объясняет нам, что значит воспринимать что-то как настоящее, а не как прошлое. Точно так же это не может объяснить самую поразительную черту нашего переживания чего-либо как настоящего, а именно его постоянное изменение. Ход (или кажущийся ход) времени — самая поразительная особенность этого переживания, и любое объяснение восприятия времени должно принимать во внимание этот аспект нашего опыта.

Рассмотрим одну из попыток такого объяснения. Прежде всего, нужно прояснить, почему наше переживание времени имеет ограничения, несвойственные нашему опыту пространства. Мы можем воспринимать объекты, находящиеся в различных положениях в пространстве относительно нас: близко, далеко, слева или справа, сверху или снизу, и т.д. Наш опыт пространства не ограничивается непосредственной близостью (хотя, конечно, он ограничен в том смысле, что достаточно удаленные объекты просто не видны нам). Но что касается времени, то хотя мы и воспринимаем прошлое, мы воспринимаем его не как прошлое, а как настоящее.

Более того, наш опыт не только кажется имеющим временны́е ограничения, он и в самом деле ограничен: во-первых, мы не воспринимаем будущее, а во-вторых, восприятие текущих, преходящих событий (transient events) не длится еще долго после того, как информация о них достигла наших органов чувств. Конечно, существует очень простой ответ на вопрос, почему мы не воспринимаем будущее, а именно принцип каузальности. Коротко говоря, причины всегда предшествуют их следствиям, а восприятие — это каузальный процесс, так как воспринимать что-либо означает быть причинно обусловленным этим чем-либо. Именно поэтому мы можем воспринимать лишь уже произошедшие события, но никогда те, что еще только произойдут. Это объясняет одно из темпоральных{{4}} ограничений нашего опыта. Как быть со вторым?

Кажется, нет никакой логической причины, почему мы не можем непосредственно переживать отдаленное прошлое. Мы можем обратиться к принципу, согласно которому темпоральное дальнодействие невозможно, и поэтому нечто в отдаленном прошлом может каузально повлиять на нас лишь опосредованно, через более недавние события. Однако это объяснение недостаточно.

Мы можем различить удаленное от нас дерево только благодаря его воздействию на то, что находится в непосредственной близости от нас (отраженный от дерева свет попадает на сетчатку наших глаз), но сторонники наивного реализма в отношении восприятия (direct realist theory of perception) не считают, что этот факт несовместим с их позицией. Мы по-прежнему видим дерево, говорят они, а не какой-то более приближенный к нам объект. В таком случае, возможно, нам имеет смысл поискать другую стратегию [аргументации], как, например, следующая, апеллирующая к биологическим соображениям: чтобы эффективно действовать в этом мире, мы должны безошибочно представлять себе положение дел в каждый данный момент.

Если бы наши представления о происходящем были постоянно просрочены, в то время как мы продолжали бы действовать, мы бы оказались под угрозой практически немедленного вымирания. Нам, однако, повезло в том, что хотя мы и воспринимаем лишь прошлое, это, в большинстве случаев, очень недавнее прошлое, так как скорости передачи света и звука хотя и конечны, но и чрезвычайно велики. Более того, хотя окружающий мир непрерывно меняется, в большинстве случаев эти изменения происходят со скоростью, которая значительно ниже, чем та, с которой информация от внешних объектов достигает нас.

Поэтому, когда мы формируем наши представления о происходящем в окружающем мире, в массе своей они достаточно точны (более подробно эту аргументацию см.: Butterfield, 1984). Однако после того, как входящая информация была зарегистрирована, она должна быть перенесена в память, освобождая место для новой, актуальной информации. Дело в том, что хотя изменения окружающей среды могут происходить медленно относительно скорости света или звука, они всё же происходят, и мы не можем позволить себе в один и тот же момент обрабатывать противоречивую информацию.

Таким образом, наша эффективность зависит от способности не задерживаться (наподобие замедленной киносъемки) на переживании положения дел после того, как входящая информация о нем была поглощена. Эволюция позаботилась о том, чтобы мы не переживали ничего, кроме очень недалекого прошлого (за исключением тех моментов, когда мы смотрим на небеса).

Воспринимать нечто как настоящее означает просто воспринимать это: нам нет необходимости предполагать в нашем опыте такой дополнительный аспект, как «переживание настоящести» (experience of presentness). Из этого следует, что «восприятия прошедшести» (perception of pastness) тоже не может быть. Кроме того, если бы прошлое было чем-то, что мы могли бы воспринимать как таковое, то мы бы воспринимали таким образом всё, так как каждое событие является прошлым по отношению к тому моменту, в котором его воспринимаем мы. Но даже если мы никогда ничего не воспринимаем как прошлое (одновременно с восприятием самого события), мы могли бы, не выходя за рамки разумного, говорить о «переживании прошедшести» в более широком смысле: как о переживании, возникающем, когда что-то заканчивается.

Поэтому нам необходимо ввести какой-то дополнительный маркер, дающий знать, что событие, о котором мы вспоминаем, относится к прошлому. Альтернативное объяснение, не отсылающее ни к каким феноменологическим аспектам памяти, состоит в том, что сами воспоминания имеют свойство располагать нас к формированию представлений в прошлом времени (past-tensed beliefs), и что именно за счет этого события представляются нам относящимися к прошлому.

Это могло бы объяснить ту особенность нашего опыта, что мы всегда переживаем себя как находящихся во времени, в (ускользающем) настоящем. И так как содержание этого опыта постоянно меняется, наше положение во времени также изменяется. Однако остается и другая загадка. Изменение нашего опыта — не то же самое, что опыт изменений. Мы хотели бы знать не только что означает воспринимать одно событие вслед за другим, но и что значит воспринимать событие как происходящее вслед за другим. Лишь в этом случае мы сможем понять наше переживание хода времени. Поэтому мы переходим к проблеме восприятия временно́го порядка.

Временно́й порядок

Каким образом мы распознаем предшествование (precedence) в череде событий? Соблазнительно простой ответ заключается в том, что восприятие предшествования — это лишь ощущение, которое возникает в случае предшествования, точно так же как ощущение красного возникает при виде чего-либо красного. Хью Меллор разбирает и отвергает подобную аргументацию (Hugh Mellor, 1998) по следующей причине: если бы это было верным объяснением, то мы были бы не в состоянии отличить отношение х раньше у от отношения х позже у, так как всякий раз, когда имеет место одно из этих отношений, то имеет место и другое. Но так как мы, без сомнения, способны различать эти два случая, дело не просто в восприятии отношения, но и в восприятии relata{{5}}. Однако само по себе восприятие relata тоже не может быть достаточным для распознавания отношения предшествования. Вернемся к мысли Броада о секундной и часовой стрелке. Сперва мы воспринимаем часовую стрелку в одном положении, например, на 3:00, а чуть позже мы воспринимаем ее в другом положении, указывающую на 3:30. Таким образом, у меня есть два восприятия, одно получено позднее другого. Я также, возможно, осознаю временно́е отношение между двумя положениями стрелки. Тем не менее, я не воспринимаю это отношение, в том смысле, что я не вижу, как движется стрелка. И наоборот, в случае с секундной стрелкой я вижу, как она движется от одного положения к другому: я вижу её последовательные положения как последовательные.

Меллор предлагает считать, что я воспринимаю х как предшествующий у за счет того, что мое восприятие х причинно обусловливает мое восприятие у. В то время как я вижу секундную стрелку в одном положении, в моей краткосрочной памяти имеется образ (или информация в какой-то другой форме) непосредственно предшествовавшего ему положения, и этот образ влияет на мое текущее восприятие. В результате я воспринимаю движение. Воспринимаемая мной последовательность различных положений стрелки не обязательно соответствует их реальной последовательности во времени, но она будет такой же, как каузальный порядок восприятий этих положений.

Так как причины всегда предшествуют своим следствиям, воспринимаемый мной временно́й порядок подразумевает соответствующую временну́ю последовательность восприятий. Барри Дэйнтон (Dainton, 2001) оспорил это утверждение, заявив, что если подобное объяснение верно, у нас не должно быть возможности помнить восприятие предшествования, так как мы помним лишь то, что действительно воспринимаем. Однако, кажется, нет никаких причин считать, что лишь потому, что восприятие предшествования может задействовать краткосрочную память, его нельзя считать подлинным восприятием.

Между восприятием цвета и восприятием временно́й последовательности есть и другая ложная аналогия. То, что мы воспринимаем в случае с цветом, имеет определенное пространственно-временно́е положение. Отношение предшествования, напротив, не имеет очевидного [пространственно-временно́го] положения. Однако причины [всегда] локализованы , и поэтому восприятие предшествования сложнее примирить с причинной теорией восприятия, чем восприятие цвета (Le Poidevin, 2004, 2007).

По сути, идея Меллора состоит в том, что наш мозг представляет (represents) время с помощью времени: упорядоченные во времени события представлены схожим образом упорядоченными во времени переживаниями. Это делает восприятие времени уникальным способом репрезентации (например, мозг не представляет разделенные в пространстве объекты с помощью разделенных в пространстве восприятий; или, скажем, оранжевые предметы с помощью оранжевых восприятий). Но почему время должно быть уникально в этом отношении? В других носителях информации время может быть представлено пространственно (как в мультипликации, графиках или аналоговых часах) или нумерически (как в календарях и цифровых часах). Так что, мозг, возможно, способен представлять время другими способами. Есть и другая причина предполагать, что в распоряжении мозга имеются иные инструменты: должна быть возможность представить время и в памяти (я помню и то, что а было до b, и свое переживание того, как я наблюдал, что а произошло раньше b), и в намерении (я планирую сделать F после того, как сделаю G); однако «репрезентация времени с помощью времени» Меллора не предлагает никакого очевидного способа выполнить эти условия.

Согласно модели Меллора, механизм, позволяющий воспринимать временно́й порядок, чувствителен ко времени, когда происходит восприятие, но безразличен к содержанию (к тому, что именно воспринимается). Дэниел Деннет (Dennett, 1991) предлагает другую модель, в которой этот процесс, напротив, независим от времени, но чувствителен cодержанию. Например, мозг может сделать вывод о временно́й последовательности, исходя из того, какая из цепочек событий имеет смысл с точки зрения каузальной связи между этими событиями. Модель Деннета способна объяснить довольно загадочные случаи «обратного хода времени» (backwards time referral), когда воспринимаемый порядок не соответствует последовательности восприятий, и это одно из преимуществ модели (дискуссию относительно случаев «обратного хода времени» см.: Dennet, 199; а также попытку примирить их с объяснением Меллора см.: Roache, 1999)

Метафизика восприятия времени

Описывая различные аспекты восприятия времени, мы неизменно пользуемся концептами, которые, как нам кажется, соответствуют чему-то объективно существующему в мире: прошлое, временно́й порядок, причинная обусловленность, изменение, ход времени и т.д. Однако для многих авторов одним из самых важных уроков философии становится открытие, что между нашими представлениями о мире и самим миром даже на весьма абстрактном уровне может существовать разрыв или даже пропасть (будет справедливым добавить, что для других авторов это именно тот урок, который философия не преподает). Философия времени — не исключение. Действительно любопытно, сколь многие философы придерживаются точки зрения, согласно которой время или некоторые из его аспектов нереальны, несмотря на видимость реальности. В этом заключительном разделе мы рассмотрим, как три метафизических спора о природе нашего мира соотносятся с представлениями о восприятии времени.

Первый дискуссионный вопрос касается реальности времен (tenses), то есть нашего деления времени на прошлое, настоящее и будущее. Действительно ли время делится подобным образом? Ускользает ли то, что сейчас является настоящим, все дальше и дальше в прошлое? Или же этот образ всего-навсего отражает нашу человеческую перспективу, а в реальности нет никакого привилегированного, уникального момента — настоящего, а есть лишь упорядоченная серия моментов? А-теоретики утверждают, что наш привычный образ мира как существующего во времени (прошлом, настоящем, будущем), отражает действительность, и что ход времени — объективный факт. B-теоретики это отрицают (термины A-theory и B-theory производны от предложенного МакТаггартом (McTaggart, 1908) различия между двумя способами, которыми события могут быть упорядочены во времени: либо как А-серии — т.е. в перспективе прошлого, настоящего и будущего, либо как B-серии — т.е. в соответствии с тем, происходят ли они раньше, позже или одновременно с другими событиями). С точки зрения B-теоретиков, к объективным временны́м фактам относятся только те, что касаются отношений предшествования и одновременности между событиями (мы оставляем здесь за скобками осложнения, связанные со специальной теорией относительности, так как B-теория — а, возможно, и А-теория — может быть переформулирована в совместимых с ней терминах). B-теоретики не отрицают, что наши представления временно́го характера (например, что сейчас идет холодный фронт, или что свадьба Салли была два года назад) могут быть верны, но настаивают, что верными их делает не фактическая принадлежность события к прошлому, настоящему или будущему, а вневременные факты, относящиеся к предшествованию и одновременности (см. Mellor 1998, Oaklander and Smith 1994). Например, согласно одной из версий B-теории, мое мнение о том, что сейчас идет холодный фронт, верно потому, что прохождение фронта происходит одновременно с тем, как я формирую это мнение. Однако перед таким «вневременным теоретиком» (tensless theorist) встает очень серьезная проблема, а именно необходимость объяснить, почему, если хода времени в реальности не существует, оно представляется нам идущим. Чем, с точки зрения B-теории, обусловлено наше переживание хода времени?

Рассмотренные выше трактовки темпоральных ограничений нашего опыта, а также переживаний временно́го порядка не опирались явным образом на понятия А-теории, связанные с прошлым, настоящим и будущим (tensed notions). Факты, к которым мы обращались, выглядят как чисто «B-теоретические»: причины всегда предшествуют своим следствиям; изменения, как правило, происходят медленно относительно скорости передачи света и звука; наши способности к обработке информации ограничены; между воспоминаниями и переживаниями могут существовать каузальные связи.

Поэтому вполне возможно, что «вневременной теоретик» откажется от обязательства объяснять, почему нам кажется, что время идет. Однако остаются два повода для сомнения. Во-первых, возможно, что А-теоретик может дать более простое объяснение нашего опыта [времени]. Во-вторых, может оказаться, что факты B-серий зависят от фактов А-серий, так что, например, а и b одновременны именно в силу того, что оба имеют место в настоящем.

Ясно одно: не существует прямого аргумента от опыта к А-теории, так как переживаемое нами настоящее, имеющее временну́ю протяженность и связанное с прошлым, очень сильно отличается от объективного настоящего А-теории (cм. Prosser 2005, 2007, 2012).

Вторая метафизическая проблема, имеющая ключевое значение, также связана со спором между А и Б-теориями, а именно между презентистами и этерналистами. Первые утверждают, что существует только настоящее, в то время как вторые допускают, что все времена одинаково реальны (описание различных вариаций презентизма и проблем, с которыми они сталкиваются см.: Bourne 2006). Эти две полемики — между А-теорией и Б-теорией с одной стороны, и между презентизмом и этернализмом с другой — не точно совпадают друг с другом. Можно утверждать, что Б-теория остается в рамках этернализма, однако А-теоретики не обязательно поддерживают презентизм (хотя Борн и утверждает, что им следовало бы).

Каким образом это соотносится с восприятием? Согласно репрезентативной теории восприятия (indirect / representative theory of perception), мы воспринимаем внешние объекты лишь опосредованно, за счет восприятия неких промежуточных объектов — чувственных данных (sense data). Согласно теории прямого восприятия (direct theory of perception){{7}}, восприятие внешних объектов, напротив, не требует никакого посредничества. Далее, внешние объекты находятся от нас на разном расстоянии, и, поскольку свет и звук перемещаются с конечной скоростью, мы всегда воспринимаем только прошлые состояния объектов, как было замечено выше. В случае со звездами, от которых нас отделяют значительные расстояния, временной разрыв между моментом, когда свет покидает звезду и моментом нашего восприятия этого света может составлять много лет.

Презентисты утверждают, что прошлые состояния, события и объекты более не являются реальными. Но если всё, что мы воспринимаем во внешнем мире, относится к прошлому, то, по всей видимости, все объекты нашего восприятия (или, как минимум, воспринимаемые нами состояния этих объектов) нереальны. Сложно примирить это с теорией прямого восприятия. Таким образом, похоже, что презентисты придерживаются репрезентативной теории восприятия (см.: Power 2010, Le Poidevin 2015b).

Третья и последняя метафизическая проблема, которую мы обсудим в контексте восприятия времени, связана с каузальной асимметрией. Объяснение нашего чувства существования во времени, которое мы рассматривали в разделе Прошлое, настоящее и ход времени, опиралось на предположение, что причинно-следственная связь асимметрична. Мы исходили из предпосылки, что более поздние события не могут влиять на более ранние (независимый от нашего сознания факт), и именно поэтому мы не воспринимаем будущее, а только прошлое. Однако попытки обосновать саму каузальную ассимметрию с помощью, например, контрфактической зависимости (contrafactual dependence) или же в вероятностных терминах известны своей проблематичностью.

Сложности, возникающие при попытке свести каузальную асимметрию к другим [типам] асимметрии могут свидетельствовать о том, что причинно-следственная асимметрия является элементарной (primitive) и именно поэтому не поддается редукции. Мы можем сделать и другой вывод: возможно, ошибочны сами поиски независимого от мышления объяснения (mind-independent account). Допустим, каузальная связь сама по себе симметрична, однако некое свойство нашего психологического устройства (constitution) и отношений с миром приводит к тому, что каузальная связь представляется нам асимметричной. Такого каузального перспективизма придерживается Хью Прайс (Huw Price 1996).

Предположение, что каузальную асимметрию можно объяснить нашей психологической конституцией (аналогично тому, как мы понимаем природу вторичных качеств, таких как цвет) требует радикального отказа от наших привычных допущений. С другой стороны, привычное нам понимание ряда казалось бы объективных характеристик мира, таких как времена (tenses) или абсолютная одновременность, сталкивается с не меньшими трудностями.

Таким образом, если каузальная асимметрия действительно порождена нашим сознанием, то мы не можем опираться на нее при объяснении нашего переживания временно́й асимметрии — [качественной] разницы между прошлым и будущим.

Однако и факты восприятия сами по себе могут оказаться проблемой для перспективистского подхода в отношении каузальной асимметрии. Завершая разговор о восприятии времени, мы оставляем для сторонников каузального перспективизма следующую головоломку.

Рассмотрим каузально упорядоченную (но не направленную) последовательность: Φ-β-k

Если мы предполагаем, как того требует перспективизм, что каузальная связь сама по себе симметрична, то β находится в той же каузальной связи с Φ, что и с k. Однако, не будучи направленной, эта последовательность упорядочена в том смысле, что между предметами сохраняется каузальное отношение «между» (causal betweenness){{8}}. Таким образом, с точки зрения каузальности, β находится между Φ и k. Но тогда непонятно, каким образом перспективизм может объяснить, почему остается в силе следующий принцип:

Если β это опыт восприятия, то его объектами не могут являться и Φ, и k.

Этот принцип не протаскивает контрабандой допущение о каузальной асимметрии, чтобы поставить перспективизм под вопрос. Ведь уверждение, что если А переживается, как произошедшее до B, то А и B не могу быть пережиты как одновременные — это тривиальный факт о нашем восприятии времени. Другой несомненно объективный (хотя и нетривиальный) факт — то, что наше переживание А с точки зрения каузальных связей будет расположено между А и нашим переживанием B.

Таким образом, если перспективизм не может принять вызов и обосновать истинность приведенного выше принципа, то похоже, что наше переживание временно́й асимметрии требует (в той мере в которой оно имеет каузальное объяснение), чтобы каузальная связь была объективно асимметрична.

Каузальному перспективисту остается единственная стратегия: объяснить описанный выше принцип асимметрии, опираясь на какую-нибудь объективно существующую ассиметрию не каузальной природы. Прайс, например, допускает объективную термодинамическую асимметрию: упорядоченная серия состояний вселенной будет демонстрировать распределение, которое он называет термодинамическим градиентом, т.е. на одном краю серии энтропия будет ниже, чем на другом.

Однако нам следует сопротивляться искушению сказать, что энтропия возрастает: это было бы то же самое, что утверждать, что дорога идет вверх, а не вниз, без учета относительной природы таких характеристик, как «вверх». Может ли термодинамическая асимметрия служить основой объяснения направленности нашего восприятия [времени]? Размышления над этим вопросом мы оставляем читателю.

Библиография 

1. Augustine, St., Confessions, R.S. Pinecoffin (ed.), Harmondsworth: Penguin, 1961.
2. Bourne, Craig, 2006, A Future for Presentism, Oxford: Clarendon Press.
3. Broad, C.D., 1923, Scientific Thought, London: Routledge and Kegan Paul.
4. Butterfield, Jeremy, 1984, ‘Seeing the Present’, Mind, 93: 161–76; reprinted with corrections in R. Le Poidevin (ed.), Questions of Time and Tense, Oxford: Clarendon Press, 61–75.
5. Callendar, Craig, 2008, ‘The Common Now’, Philosophical Issues, 18: 339–61.
6. Campbell, John, 1994, Past, Space and Self, Cambridge, Mass.: MIT Press.
7. Clark, Andy, 1998, ‘Time and Mind’, Journal of Philosophy, 95: 354–76.
8. Dainton, Barry, 2000, Stream of Consciousness: unity and continuity in conscious experience, London: Routledge.
9. –––, 2001, Time and Space, Chesham: Acumen.
10. –––, 2013, ‘The Perception of Time’, in Heather Dyke and Adrian Bardon (eds.), A Companion to the Philosophy of Time, Oxford: Wiley-Blackwell, 389–409.
11. Dennett, Daniel, 1991, Consciousness Explained, London: Allen Lane.
12. Falk, Arthur, 2003, ‘Time plus the Whoosh and Whiz’, in A. Jokic and Q. Smith (eds.), Time, Tense and Reference, Cambride, Mass.: MIT Press.
13. Fotheringham, Heather, 1999, ‘How Long is the Present?’, Stoa, 1 (2): 56–65.
14. Friedman, William J., 1990, About Time: Inventing the Fourth Dimension, Cambridge, MA: MIT Press.
15. Gombrich, Ernst, 1964, ‘Moment and Movement in Art’, Journal of the Warburg and Courtauld Institutes, XXVII: 293–306.
16. Grush, Rick, 2003, ‘Brain Time and Phenomenal Time’, in Andrew Brook and Kathleen Akins (eds.), Cognition and the Brain: the philosophy and neuroscience movement, Cambridge: Cambridge University Press.
17. Hestevold, H. Scott, 1990, ‘Passage and the Presence of Experience’, Philosophy and Phenomenological Research, 50: 537–52; reprinted in Oaklander and Smith 1994, 328–43
18. Hirsh, I.J. and Sherrick, J.E., 1961, ‘Perceived Order in Different Sense Modalities’, Journal of Experimental Psychology, 62: 423–32.
19. Hoerl, Christoph, 1998, ‘The Perception of Time and the Notion of a Point of View’, European Journal of Philosophy, 6: 156–71.
20. Hoerl, Christoph and McCormack, Teresa (eds.), 2001, Time and Memory: Issues in Philosophy and Psychology, Oxford: Clarendon Press.
21. James, William, 1890, The Principles of Psychology, New York: Henry Holt.
22. Kelly, Sean D., 2005, ‘The Puzzle of Temporal Experience’, in Andrew Brook and Kathleen Akins (eds.), Cognition and the Brain: the philosophy and neuroscience movement, Cambridge: Cambridge University Press, 208–38.
23. Le Poidevin, Robin, 1997, ‘Time and the Static Image’, Philosophy, 72: 175–88.
24. –––, 1999, ‘Egocentric and Objective Time’, Proceedings of the Aristotelian Society, XCIX: 19–36.
25. –––, 2004, ‘ A Puzzle Concerning Time Perception ’, Synthese, 142: 109–42.
26. –––, 2007, The Images of Time: An Essay on Temporal Representation, Oxford: Oxford University Press
27. –––, 2015a, ‘ Stopped Clocks, Silent Telephones and Sense Data: some problems of time perception’, Topoi, 34: 241–8.
28. –––, 2015b, ‘Perception and Time’, in Mohan Matthen (ed.), Oxford Handbook of the Philosophy of Perception, Oxford: Wiley-Blackwell.
29. Mabbott, J.D., 1951, ‘Our Direct Experience of Time’, Mind, 60: 153–67.
30. Mackintosh, N.J., 1983, Conditioning and Associative Learning, Oxford: Clarendon Press.
31. Martin, M.G.F., 2001, ‘Out of the Past: episodic recall as retained acquaintance’, in Hoerl and McCormack 2001, 257–84.
32. Mayo, Bernard, 1950, ‘Is There a Sense of Duration?’, Mind, 59: 71–8.
33. Mellor, D.H., 1998, Real Time II, London: Routledge.
34. Mundle, C.W.K., 1966, ‘Augustine's Pervasive Error Concerning Time’, Philosophy, 41: 165–8.
35. Myers, Gerald, 1971, ‘James on Time Perception’, Philosophy of Science, 38: 353–60
36. Oaklander, L. Nathan, 1993, ‘On the Experience of Tenseless Time’, Journal of Philosophical Research, 18: 159–66; reprinted in Oaklander and Smith 1994, 344–50.
37. –––, 2002, ‘Presentism, Ontology and Temporal Experience’, in C. Callander (ed.), Time, Reality and Experience, Cambridge: Cambridge University Press.
38. Oaklander, L. Nathan, and Smith, Quentin (eds.), 1994, The New Theory of Time, New Haven: Yale University Press.
39. Odegard, D., 1978, ‘Phenomenal Time’, Ratio, 20: 116–22.
40. Ornstein, R.E., 1969, On the Experience of Time, Harmondsworth: Penguin.
41. Paul, L.A., 2010, ‘Temporal Experience’, Journal of Philosophy, 107 (2): 333–59.
42. Phillips, Ian, 2008, ‘Perceiving Temporal Properties’, European Journal of Philosophy, 18 (2): 176–202.
43. Plumer, Gilbert, 1985, ‘The Myth of the Specious Present’, Mind, 94: 19–35.
44. –––, 1987, ‘Detecting Temporalities’, Philosophy and Phenomenological Research, 47: 451–60.
45. Pöppel, Ernst, 1978, ‘Time Perception’, in Richard Held et al. (eds.), Handbook of Sensory Physiology, Vol. VIII: Perception, Berlin: Springer-Verlag.
46. Power, Sean, 2010, ‘Complex Experience, Relativity and Abandoning Simultaneity’, Journal of Consciousness Studies. 17: 231–56.
47. Price, Huw, 1996, Time's Arrow and Archimedes' Point: New Directions in the Physics of Time, Oxford: Oxford University Press.
48. Prosser, Simon, 2005, ‘Cognitive Dynamics and Indexicals’, Mind and Language, 20: 369–91.
49. –––, 2007, ‘Could We Experience the Passage of Time?’, Ratio, 20 (1): 75–90.
50. –––, 2011, ‘Why Does Time Seem to Pass?’, Philosophy and Phenomenological Research, 85 (1): 92–116.
51. Roache, Rebecca, 1999, ‘Mellor and Dennett on the Perception of Temporal Order’, Philosophical Quarterly, 49: 231–38.
52. Russell, Bertrand, 1915, ‘On the Experience of Time’, Monist, 25: 212–33.
53. –––, 1921, The Analysis of Mind, London: George Allen and Unwin.
54. Skow, Brad, 2011 ‘Experience and the Passage of Time’, Philosophical Perspectives, 25 (1): 359–87.
55. Smith, Quentin, 1988, ‘The Phenomenology of A-Time’, Diálogos, 52: 143–53; reprinted in Oaklander and Smith 1994, 351–9.
56. Walsh, W.H., 1967, ‘Kant on the Perception of Time’, Monist, 51: 376–96.
57. Williams, Clifford, 1992, ‘The Phenomenology of B-Time’, Southern Journal of Philosophy, 30: 123-37; reprinted in Oaklander and Smith 1994, 360–72.