входрегистрация
философытеорииконцепциидиспутыновое времяматематикафизика
Поделиться статьей в социальных сетях:

Плюралистские теории истины

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 5 марта 2012 года; содержательно переработано 19 марта 2013 года.

Зачастую отмечают, что убедительность теорий истины варьируется, порой весьма широко, в зависимости от различных контекстов или дискурсивных областей. По этой причине внутренние проблемы каждой такой теории начинают проявляться при попытках провести чрезмерные обобщения этих теорий. Кажется естественным предполагать, что по этой причине не все (повествовательные) предложения во всех контекстах являются истинными в одном и том же смысле. Предложения в областях математики, химии, политики, гастрономии, моральные высказывания, шутки могут быть истинными в различных смыслах — если и когда они вовсе являются таковыми. «Плюрализм относительно истины» глаcит, что существует более одного смысла, в котором предложение может быть истинным.

Алетический плюрализм относительно истины: плюрализм свойств

Сила

Плюралистский тезис о множественных возможностях быть истинным, как правило, интерпретируют как равносильный утверждению о том, что существует более одного свойства истинности. Однако эта базовая интерпретация, согласно которой

(1) существует более чем одно свойство истинности,

совместима как с умеренными, так и с более радикальными вариациями. Согласно умеренной версии плюрализма, по крайней мере один тип истинности среди множества других является общепринятым:

(2) существует более одного свойства истинности, некоторые из которых присущи всем истинным предложениям.

С другой стороны, согласно сильной версии плюрализма, такого общего или универсального типа истинности не существует:

(3) существует более одного свойства истинности, ни одно из которых не присуще всем истинным предложениям.

Сужая плюралистическое понимание истины таким образом, мы получаем некоторые важные следствия. Во-первых, обе версии плюрализма входят в конфликт с сильной версией монистической трактовки истины:

(4) существует ровно одно свойство истинности, присущее всем истинным предложениям.

Во-вторых, умеренный (но не крайний) плюрализм совместим с умеренной версией монистической трактовки истины:

(5) существует одно свойство, присущее всем истинным предложениям.

(2) и (5) совместимы, поскольку (5) не исключает возможности того, что свойство истинности, присущее всем истинным предложениям, может быть единственным среди всего множества свойств истинности, которые допускают сторонники умеренной версии плюрализма (те, кто придерживается тезиса (2)). Только сильная версия плюрализма, выраженная в тезисе (3), подразумевает, что мы должны отрицать утверждение о том, что все истинные предложения являются таковыми в одном и том же смысле. Таким образом, умеренные плюралисты и умеренные монисты могут в принципе найти друг с другом общий язык.

Связанные разновидности плюрализма и смежные позиции

Нередко плюралистическую трактовку истины путают с различными другими тезисами, связанными со смежными концептуальными, прагматическими, языковыми и семантическими явлениями. Каждый их этих тезисов указывает на множественный характер различных аспектов сущностей, подлежащих анализу (explanandum, definiendum и т.д.). Например, с лингвистической точки зрения, мы можем полагать, что существует множество различных предикатов истинности (Wright 1992; Tappolet 1997; Lynch 2000; Pedersen 2006, 2010). С точки зрения семантики, мы можем утверждать, что такие алетические термины, как «истинный», обладают несколькими значениями (Pratt 1908; Tarski 1944; Kölbel 2008; Wright 2010). С когнитивной или концептуальной точки зрения, можно говорить о многообразии понятий или определенных способов концептуализации истины (Künne 2003; ср. Lynch 2006).

Параметры или измерения предполагают, что плюрализм сам по себе вовсе является не единичной, монолитной теорией (см. также Sher 1998; Wright 2013).

 Всякая вполне развитая разновидность плюралистической концепции истины, по всей видимости, будет придерживаться определенных представлений по крайней мере относительно некоторых из этих явлений (тем не менее едва ли они вытекали бы из такой концепции; мы вполне могли бы встретить, к примеру, сторонника алетического плюрализма, который мог бы не придерживаться лингвистического плюрализма касательно предикатов истинности или таких понятий, как факт или действительность).

Так или иначе, утверждения об этих или иных явлениях следует отличать от плюралистической трактовки истины в том смысле, в каком она истолковывается здесь.

Аналогичным образом, плюралистский подход к истине следует отличать от нескольких смежных позиций, таких как субъективизм, контекстуализм, релятивизм или даже нигилизм относительно истины. Например, мы можем допускать некоторую форму субъективистской трактовки истины, оставаясь при этом агностиками в связи с вопросом о множестве способов, посредством которых мы можем утверждать истинность. Или, опять же, мы можем вполне последовательно полагать, что существует ровно один способ бытия истинным, который везде и всегда зависит от контекста. Не будет также непоследовательным занять одновременно плюралистскую позицию и абсолютистскую или любую другую антирелятивистскую точку зрения относительно истины.

Например, мы можем утверждать, что каждый из различных модусов истинности выполняется абсолютным образом — если выполняется вовсе (Wright 1992). С другой стороны, можно было бы развивать компатибилисткую точку зрения, в которой предполагается по крайней мере два понимания истины — абсолютное и относительное (Joachim 1905) или дефляционистское и субстантивистское (Kölbel 2013). Подобные точки зрения с необходимостью были бы плюралистическими. Время от времени плюралистов смешивают с различными группами так называемых «нигилистов», «антагонистов» и «циников», и их даже связывают с подходом к истине, называемым «все сойдет» (Williams 2002). Однако любая версия плюрализма несовместима с любой точкой зрения, отрицающей истинностные свойства — например, с нигилизмом или некоторыми формами номинализма.

Алетический плюрализм, инфляционизм и дефляционизм

Перечисленные выше разновидности плюрализма совместимы с дальнейшими различными рассмотрениями плюралистических идей касательно истины. В частности, плюралисты могут (но необязательно должны) полагать, что истинностные свойства представляют собой простые одноместные предикаты, коль скоро одноместные концепции истины ортогональны монистическим воззрениям. Тем не менее большинство плюралистов сходятся в представлении о том, что истина является субстантивным свойством и принимают эту идею в качестве отправной точки, исходя из которой они формулируют свои воззрения.

Свойство является субстантивным только тогда, когда в его природе содержится более, чем дано в нашем понятии данного свойства. Парадигмальным примером субстантивного свойства является свойство «быть водой». Здесь речь, скорее, идет о природе воды — например, свойство состоять из молекул Н2О — нежели о том, что содержится в нашем понятии воды (бесцветная жидкость без запаха, которая течет из кранов, заполняет озера и т.п.).

Проблема субстантивности связана с одной из важнейших проблем в дискуссиях вокруг истины: разрыв между дефляционными теориями истины и противостоящими им инфляционными концепциями (Horwich 1990; Dodd 2002; Künne 2003).

Как правило, разделение между дефляционистами и инфляционистами проводится в вопросе о субстантивности свойства истинности. Инфляционисты полагают, что истина является субстантивным свойством, в то время как дефляционисты это отрицают. Еще точнее, можно сказать, что дефляционисты и инфляционисты расходятся в отношении следующего утверждения:

(6) существует некоторое свойство F (когерентность, соответствие и т.п.), такое что всякое предложение, будучи истинным, является таковым благодаря F — и данный факт оказывается непрозрачным в представлении об истине.

Инфляционисты согласны с тезисом (6). По их мнению, в понятии истины не усматривается то, что свойство быть истинным зависит от того, обладает ли предмет еще некоторым другим свойством (когерентность, соответствие и т.д.). За счет этого истинность оказывается субстантивным свойством. Дефляционисты, с другой стороны, отрицают тезис (6), поскольку они придерживаются мнения, что об истине нужно знать только то, что усматривается в ее понятии — что, по мнению дефляционистов, исчерпывается схемой раскавычивания («p» истинно, если и только если р) или каким-то аналогичным принципом.

Дефляционисты также склонны отрицать более сильное утверждение относительно объяснительной роли истины:

(7) F необходимо и достаточно для объяснения истинности любого истинного предложения р.

С другой стороны, сторонники инфляционизма, как правило, принимают тезисы (6) и (7).

Возможно, сильную и умеренную версии плюрализма лучше всего понимать как разновидности нетрадиционной инфляционной теории. Плюралисты соглашаются с инфляционистами в том, что касается (6) и (7), таким образом, их позиции можно считать инфляционистскими. И все же традиционные инфляционные теории в большинстве своем являются монистическими. Они различаются в том, какое свойство F — когерентность, тождество, соответствие и т.п. — является определяющим для истины, однако они согласны в том, что такое свойство является единственным:

(8) существует единственное свойство F, и истина заключается в единственном свойстве F.

Монистическое допущение, сформулированное в (8), равносильно утверждению, что «быть истинным» можно в лишь в одном смысле. Так как плюрализм противостоит этому утверждению, его следует считать нетрадиционной концепцией.

Обоснование плюрализма: проблема области применения

Как правило, обосновывая свой протест против тезиса (8), плюралисты начинают с того, что представляют его как утверждение об инвариантной природе истины во всех областях дискурса (Acton 1935; Wright 1992, 1996; Lynch 2000, 2001). Интерпретируемое таким образом, это утверждение оказывается противоречащим следующим соображениям:

(9) приемлемость того или иного свойства F, выдвигаемого инфляционистами, варьируется в зависимости от различных областей дискурса.

Например, некоторые теории (скажем, корреспондентные теории истины) кажутся интуитивно убедительными, когда мы применяем их к истинам, связанным с лестницами, сковородками и прочими предметами обихода. Однако эти теории кажутся куда менее убедительными, когда мы говорим об истинах, связанных с юмором, модой, этическими нормами, числами, юридическими актами и т.п. И наоборот, теории, которые кажутся приемлемыми применительно к законодательным, юмористическим или математическим истинам (например, теории, допускающие, что природа истины заключается в когерентности), кажутся не столь убедительными, когда речь идет об истинах в эмпирическом мире.

Плюралисты, как правило, согласны с тем, что традиционные инфляционные теории истинности применимы для анализа истины через некоторое субстантивное свойство F. И все же проблема с их монистическими допущениями заключается в обобщении: данное свойство F может быть необходимым и достаточным, чтобы объяснить, почему высказывания о некоторых предметах являются истинными, но никакое отдельное свойство не будет необходимо для того, чтобы объяснить, почему р истинно для всех предложений р, каким бы ни был их предмет. Следовательно, неспособность этих теорий расширить область применимости за пределы некоторого набора отдельных областей дискурса, для которых они интуитивно приемлемы, бросает тень на их притязания на роль субстантивного свойства F. За этой проблемой закрепилось несколько названий, однако наибольшую известность она приобрела как the scope problem, «проблема области применимости» (Lynch 2004c, 2009; ср. Sher 1998).

Ответ плюралистов на проблему области применимости первым делом предполагает отказ от тезиса (8) и его замещение на следующее утверждение:

(10) истинность заключается в нескольких свойствах F1,…,Fn.

Под (10) плюралисты подразумевают, что природа истины не состоит в единственном свойстве F, которое должно быть инвариантным во всех областях дискурса; скорее, истинные предложения в различных областях дискурса могут опираться на различные свойства среди множества различных свойств F1,…,Fn, конституирующих природу истины.

Идею истины, основанную на различных свойствах F1,…Fn, можно далее развить с помощью аналогии. Возьмем к примеру воду. Как правило, мы думаем или говорим, что нечто является водой, как если бы это был один предмет, который может существовать в различных состояниях, но тем не менее ему присуще одно единственное свойство (Н2О). Однако было бы ошибкой заранее устанавливать необходимость монистической позиции в отношении воды, так как природе воды, как нам теперь известно, свойственно изменяться в большей мере, нежели мы могли бы изначально интуитивно полагать. Изотопное распределение воды позволяет различным молекулярным структурам включать в себя молекулы гидроксония (Н3О), оксид дейтерия (D2O) и так называемую «полутяжелую воду» (HDO). Или же возьмем, к примеру, сахар, природа которого включает глюкозу, фруктозу, лактозу, целлюлозу и некоторые другие схожие углеводы.

 С точки зрения плюрализма, истина в этом смысле также может быть описана как множество более базовых свойств.

Таким образом, одна из причин всерьез отнестись к плюралистической концепции истины состоит в том, что она предлагает решение для целого ряда проблем. Отбрасывая подход «подогнать под одну гребенку», плюралисты формулируют теорию, универсальность которой обеспечивается принятием множества различных свойств F1,…n, благодаря которым предложения оказываются истинными в различных областях дискурса. Вторая и связанная с этим причина состоит в том, что эта точка зрения предположительно должна быть объяснительной. Вариативность в природе истины должна в свою очередь объяснять, почему различные теории истины не одинаково применимы к разным областям дискурса, то есть почему в одних областях дискурса они дескриптивно адекватны и приемлемы, а в других — нет. С точки зрения плюралистов, существование различных видов истины является следствием неединообразной природы самой истины. Соответственно, мы можем лучше понимать таксономические различия среди истин, если мы сформулируем дескриптивные модели, описывающие то, как природа истины может варьироваться между этими таксонами.

Основные версии плюрализма

Стратегии, основанные на расхожих представлениях

Многие плюралисты последовали примеру Райта (Wright 1992), предположив, что согласованность с общими местами, или расхожими представлениями (platitudes), как ничто другое характеризует поведение и содержание истинностных предикатов. Опираясь на ряд следствий из того, как различия истинностных предикатов связаны с различиями между истинностными свойствами, это допущение выдвигает основанную на расхожих представлениях стратегию, которая предполагает множество различных способов быть истинным. В целом можно сказать, что стратегия опирается на расхожие представления, если она нацелена на то, чтобы показать, что определенный набор расхожих представлений р1,…рn является достаточным для понимания analysandum и explanandum. Под «расхожими представлениями» философы, как правило, подразумевают некоторые непротиворечивые выражения о данном предмете или области. Помимо этого представления о том, что еще следует считать расхожими представлениями, сильно расходятся.

Дискурсивный плюрализм/минимализм

Дискурсивный плюрализм — достаточно широко известная версия плюрализма, опирающегося на расхожие представления. Простейшая версия этой позиции выдвигает следующие четыре утверждения.

Во-первых, дискурс так или иначе демонстрирует некие естественные разделения, а следовательно, в нем можно выделить различные устойчивые области D1,…Dn.

Во-вторых, расхожие представления, на которых основывается некоторая область Di, могут отличаться от расхожих представлений, на которые опирается Dj.

В-третьих, для всякой пары (Di, Dj) совместимость с другими расхожими представлениями, обслуживающими всякую область дискурса, в принципе, могут вытекать во вполне определенное число истинностных предикатов (ti, tj). Наконец, вполне определенное число истинностных предикатов описывает различные модусы истинности.

Дискурсивный плюрализм часто связывают с именем Криспина Райта (Wright 1992, 1996, 2001), хотя похожей позиции придерживаются и другие авторы (см., напр., Putnam 1994: 515). Райт утверждал, что дискурсивный плюрализм опирается на то, что он называет «минимализмом». Согласно минимализму, соответствие между схемой раскавычивания и операциональными высказываниями —

(11) «p» истинно, если и только если р.

(12) истинно, что р, если и только если р.

как и других «базовых» расхожих представлений, является и необходимым, и достаточным условием для того, чтобы некоторый элемент ti можно было определить как выражающий понятие, достойное имени ИСТИНА (Wright 1992: 34–35).

Райт предположил, что базовые расхожие представления, которые, как правило, выполняют роль искусственных формальных или синтаксических ограничений, делятся на два подкласса — те, что связывают истину с утверждением («прозрачность»),

(13) Утверждать — значит представлять как истиннное.

(14) Всякое отношение к пропозиции является отношением к ее истинности.

и те, что связывают истину с логическими операциями («вкладывание»),

(15) Всякому содержанию, которое имеет истинностное значение (truth-apt), соответствует отрицание, которое также имеет истинностное значение.

(16) Обладание истинностным значением (aptitude for truth) сохраняется при базовых логических операциях (дизъюнкция, конъюнкция и т.д.).

Любой подобный термин, соответствующий этим базовым расхожим представлениям, вне зависимости от области дискурса считается тем, что Райт называл «легковесным» или «минимальным» истинностным предикатом. И все же утверждение, что некоторый t является минимальным истинностным предикатом, совместимо, как утверждает Райт, с идеей о различной природе истины в зависимости от различных областей дискурса (Wright 2001: 752).

Райт (Wright 2001) также предположил, что легковесные истинностные предикаты стремятся к соответствию пяти дополнительным подклассам расхожих представлений, включая те, что связывают истину с действительностью («соответствие») и вечность («устойчивость»):

(17) Быть истинным для предложения значит соответствовать действительности.

(18) Истинные предложения точно отражают то, как обстоят дела.

(19) Быть истинным — значит «говорить, как есть».

(20) Если предложение истинно в какой-то момент времени, значит оно истинно всегда.

(21) Все, что можно утверждать в качестве истины, может утверждаться как таковое в любой момент времени.

А также включая те, что отделяют истину от эпистемического состояния («непрозрачность»), обоснования («контраст») и степени скалярности («абсолютность»):

(22) Положение мыслящего субъекта может быть таковым, что некоторая истина может находиться за пределами его понимания.

(23) Некоторые истины могут навсегда остаться неизвестными.

(24) Некоторые истины могут быть принципиально непознаваемы.

(25) Предложение может быть истинным без обоснования и наоборот.

(26) Предложения не могут быть истинными в большей или меньшей степени.

(27) Если предложение истинно, то оно истинно вполне.

Идея состоит в том, что t может удовлетворять дополнительным расхожим представлениям помимо указанных, и при этом их «вес» может возрастать. Например, некоторый ti может быть более тяжеловесным истинностным предикатом, чем tj, благодаря тому, что он удовлетворяет расхожим представлениям, из которых следует, что истина может быть трансцендентной в отношении свидетельств (evidence-transcendent) или что существуют факторы истины (truth-makers), независимые от нашего сознания. Наконец, различия в том, что составляет истинность в D1,…,Dn, прослеживаются благодаря различиям в весе этих предикатов.

Таким образом, Райту удается прийти к согласию с интуицией, согласно которой, например, предложения о макромолекулах в области биохимии имеют реалистическую истинность, отличную от реалистической истинности предложений о распределении блага в этике.

Различия между истинностными предикатами, согласно дискурсивному плюрализму, возникают благодаря более или менее тонким различиям среди расхожих представлений и принципов, которым они должны подчиняться. Например, если мы заключаем, что точность отражения может варьироваться, то предикаты для истины и правдоподобия будут различаться, поскольку возможный предикат может подчиняться либо принципу (18), либо одному из принципов — (26) или (27); для совмещения обоих вариантов мы должны включить два дополнительных расхожих представления, чтобы показать, что точное отражение в случае истины с необходимостью должно быть максимальным и что степени точности не равносильны степеням истинности. Действительно, нет ничего необычного в том, что расхожие представления предполагают некоторую сопутствующую семантику или метафизическую позицию. Например, утверждение

(28) Предложение можно определить как истинное, только если оно выражает истинную пропозицию

требует принятия антиноминалистических обязательств, онтологического обязательства касательно пропозиций, а также отношения выразимости (отношения перевода, объяснение синонимичности и т.д.). Сторонники дискурсивного плюрализма, требующие, чтобы предикаты подчинялись принципу (28), дабы их можно было считать истиностными предикатами, должны, следовательно, быть готовы принять иные требования, входящие в один комплект с (28).

Функционалистская позиция относительно истины

Заглавие этого раздела отсылает к тезису о том, что истина является своего рода функцией. Наиболее внятная и систематически развитая версия функционализма, основанного на расхожих представлениях, принадлежит Майклу Линчу, который был одним из первых провозвестников плюралистских идей и тезисов (см. Lynch 2000, 2001, 2004a, 2004c, 2005a, 2005b, 2006; Devlin 2003). Линч утверждал, что нам необходимо представлять истину как «работу» или роль F, которую предложения выполняют в наших дискурсивных практиках (Lynch 2005а: 29).

Изначально функционализм Линча должен был имплицитно задавать денотацию термина «истина», используя квазиформальную технику рамсификации. Техника начинается с рассмотрения «истины» в качестве теоретического термина τ, возникшего из теории Т и подлежащего имплицитному определению. Во-первых, у нас есть список расхожих представлений и принципов данной теории (Т: р1,…,рn), так что мы можем холистически определить роль F. Во-вторых, мы должны извлечь из Т определенное подмножество А основных расхожих утверждений (pi,…, pk), а затем из соединить. В-третьих, вслед а Дэвидом Льюисом, перезапишем Т следующим образом:

(29) R(τ1, …, τn, ο1, …, οn)

чтобы отделить τ-термины от нетеоретических о-терминов (где «о» — отличные от…, оригинальные). В-четвертых, все подстановки «истина» и других родственных или тесно связанных τ-терминов замещаются подписанными переменными х1,…, xn. Полученное открытое предложение предваряется кванторами существования, связывающими переменные. Далее предложение Рамсея включается в материальный бикондиционал; благодаря этому функционалисты могут затем уточнить условия, согласно которым данное имеющее значение истинности предложение р будет играть F-роль:

(30) р обладает некоторым свойством pi, выполняющим F-роль x1, …, xn[R(x1, …, xn, ο1, …, οn) & p имеет x1],

где, скажем, переменная х1 замещает «истинный». Уточнив условия, при которых р обладает некоторым свойством, реализующим F, функционалисты могут тогда вывести другой материальный бикондиционал, устанавливающий, что p истинно, если и только если р обладает некоторым свойством, выполняющим F-роль.

Тем не менее, как предостерегает нас Линч (Lynch 2004: 394), бикондиционалы, уточняющие необходимые и достаточные условия истинности р, все же оставляют открытым вопрос о «глубокой» метафизической природе истины. Таким образом, имея возможность выбора, Линч, следуя рекомендациям Петтита (Pettit 1996: 886), просит функционалистов отождествлять истину не со свойствами, выполняющими F-роль в заданной области дискурса, а с самой F-ролью. Поступая таким образом, мы обеспечим «единство» истины (исходя из допущения, что существует только одна F-роль). Таким образом, говорить, что истина — это функциональный вид F — значит говорить, что τ-термин «истина» обозначает свойство обладания свойством, выполняющим F-роль, где F-роль равнозначна единичному, уникальному второпорядковому свойству быть F. Соответственно, данная теория выдвигает идею, что нечто является истинным в том случае, если оно является F.

Отсюда явно вытекают два следствия.

Во-первых, похоже, что функционалистскую приверженность идее алетических свойств, выполняющих F-роль, можно определить как приверженность некоторому основополагающему тезису. Это объясняет, почему версия алетического функционализма Линча вполне вписывается в паттерн, характерный для инфляционных теорий истинности, которые принимают вышеприведенные тезисы (6) и (7).

Во-вторых, тем не менее, как и большинство инфляционных теорий, функционалистская концепция истинности Линча оказывается монистической. Действительно, функционалистское приверженность отождествлению истины с единственным свойством быть F (и только с ним) подразумевает, по всей видимости, скорее приверженность сильной версии алетического монизма из (5), нежели плюрализм (Wright 2005). Тем не менее ясно, что версия Линча не настаивает на том, что предложения могут обладать свойством F различным образом.

Следовательно, данная теория сильно продвинулась в том, чтобы приспособиться к интуициям, на которые изначально опирался плюралистский тезис о существовании более чем одного модуса истинности, а также в том, чтобы наладить связь между монизмом и плюрализмом.

По мнению плюралистов, этот компромисс недостаточно хорош, и критики функционалистского определения истины высказали некоторые беспокойства. Один из подводных камней функционалистских теорий — угроза эпистемического порочного круга. Как отмечает Райт (Wright 2010), всякая техника имплицитного определения, например, рамсификация, производится с опорой на эксплицитные допущения о том, что расхожие представления и принципы, входящие в состав модифицированного предложения Рамсея, сами по себе являются истинными, и если мы выдвигаем такие эксплицитные допущения об их истинности, то мы должны заведомо знать, что такое истина. Линч (Lynch 2013) отмечает, что эта проблема не характерна для функционалистской концепции истины, которая объединяет практически все подходы, пытающиеся зафиксировать значение «истины», ссылаясь на имплицитное определение. Некоторые авторы бы заявили, что это обобщение еще более масштабно — то есть что оно охватывает вообще все существующие теории истинности.

Другая проблема состоит в том, что F-роль становится насколько неединообразной, что T может вместить существенно различающиеся расхожие представления и принципы. Достаточно вспомнить о том, что условия индивидуации и идентификации F-роли, с которой отождествляется истина, определяются холистически, через расхожие представления и принципы, конституирующие Т. Так, когда Т конституируется посредством выражений убеждений и представлений обычных людей, плюралисты стремятся показать, что эти убеждения и представления существенно отличаются друг от друга в различных эпистемических сообществах (см. например, Næss 1938a, b, Maffie 2002). В таком случае рамсификация существенно различающихся принципов может принести имплицитные определения нумерически отдельных функциональных свойств F1, F2, …, Fn, каждое из которых вполне обоснованно может быть названо истинностным.

Корреспондентный плюрализм

Корреспондентную теорию часто приводят в качестве примера традиционной монистической теории истинности, а следовательно, ее по умолчанию считают соперницей плюрализма. Однако в целом на первый взгляд эти две теории не противоречат друг другу. Наиболее фундаментальный принцип всякой версии корреспондентной теории —

(31) Истина состоит в соответствии

указывает на то, в чем состоит истина. Так как данный принцип не подразумевает неявного допущения о том, сколько существует способов быть истинным, он не требует от нас отрицать, что существует более одного такого способа (Wright & Pedersen 2010). В принципе можно по-разному понимать соответствие, за счет чего мы можем получить различные понимания истинности.

Соответственно, являются ли действительно эти две теории истины конкурирующими, зависит от того, принимаем ли мы некоторые дополнительные допущения с тем, чтобы явным образом исключить плюрализм.

Сторонники корреспондентной теории время от времени выдвигали идеи, сочетающие их точку зрения с некоторой разновидностью плюрализма. Одна из ранних идей такого рода (хотя и не вполне проработанная) была выдвинута Генри Актоном (Acton 1935: 191). Стоит упомянуть две недавно возникшие версии, уже получившие детальную проработку. Джила Шер (Sher 1998, 2004, 2005, 2013) подхватила проект, который исходит из утверждения, что предложения в таких областях дискурса, как логика, соответствуют фактам иным образом, нежели предложения в других областях, в то время как Теренс Хорган и его коллеги (Horgan 2001; Horgan & Potrč 2000, 2006; Horgan & Timmons 2002; Horgan & Barnard 2006; Barnard & Horgan 2013) разработали подход, который включает защиту утверждения, что не все истины соответствуют фактам в одном и том же смысле.

Согласно Шер, истина вовсе не равняется различным свойствам в различных областях дискурса (например, сверхгарантия в макроэкономике, гомоморфизм в иммунологии, когерентность в исследованиях кино и т.д.). Скорее, она всегда и везде состоит в соответствии. Определяя «соответствие» как n-местное отношение R, Шер продвигает версию корреспондентного плюрализма, допуская различные «формы» или способы соответствия. Например, хотя физическая форма соответствия включает в себя систематическое отношение между содержанием физических предложений и физической структурой мира, логическая форма соответствия подразумевает систематическое отношение между логической структурой предложения и формальной структурой мира, в то время как моральная форма соответствия подразумевает отношение между моральным содержанием предложений и (предположительно) психологической или социологической структурой мира.

Позицию Шер можно охарактеризовать как умеренную форму плюрализма. Она сочетает в себе идею множественности истин с идей единственности истины. Согласно Шер, истина множественна, поскольку существуют различные формы соответствия. Существуют различные способы быть истинным. В то же время истина одна, поскольку все эти различные способы быть истинным являются формами соответствия.

С точки зрения Шер, единая форма соответствия определяется некой особой матрицей «факторов», подобно тому, как принципы соответствия задают наши теоретические построения относительно них. Какие факторы вступают в игру, зависит прежде всего от условий удовлетворительности предикатов. Например, форма соответствия для логической истины вида

(32) Всякий х либо является самотождественным, либо не является

обусловлена исключительно логическим фактором, что отражается в универсальности единства множества самотождественных предметов и его противоположности. Или, опять же, рассмотрим категорические высказывания

(33) Некоторые люди обездолены.

и

(34) Некоторые люди тщеславны.

Как (33), так и (34) включают логический фактор, что отражено в их стандартной форме частно-утвердительных высказываний — высказываний вида I (т.е. некоторые S суть Р — SiP), так же как и условия удовлетворительности квантора существования и связки; биологический фактор, отраженный в условиях удовлетворительности для предиката «быть человеком»; и нормативный фактор, отраженный в условиях удовлетворительности для предикатов «быть обездоленным» и «быть тщеславным».

Но в то время как (34) включает психологический фактор, отраженный в условиях удовлетворительности для предиката «быть тщеславным», (33) его не включает. Кроме того, (33) может включать социоэкономический фактор, который отражается в условиях удовлетворительности для предиката «быть обездоленным», в то время как (34) его не включает.

Делая упор на «субпропозициональных», а не на «надпропозициональных» факторах, Шер предлагает более подробную классификацию типов соответствия истинных предложений. (Шер предполагает, что мы не можем сказать, чему соответствует данное истинное предложение, коль скоро не существует ни одного отдельной гипотетической сущности, стоящей за n-кортежами объектов, свойств и отношений, функций, структур (комплексов, конфигураций) и т.п., которые уже населяют действительность.) В итоге мы получаем вероятное разрешение проблем, связанных со смешанным дискурсом (см. раздел 4 ниже): истинность таких предложений как

(35) Некоторые люди являются обездоленными и тщеславными

зависит от всех вышеприведенных факторов, и эта истинность, согласно Шер, будет отличаться (несмотря на значительное их пересечение) от истинности обоих атомарных предложений (33) и (34).

Со своей стороны, Хорган и его коллеги предлагают сосредоточиться на тезисе сторонников корреспондентной теории, гласящем, что истинность заключается в отношении соответствия R, которое устанавливается между данным носителем истины и фактом. Они полагают, что существуют ровно две разновидности отношения R — «прямое» (Rdir) и «непрямое соответствие» (Rind), а следовательно — ровно два способа быть истинным. По мнению Хоргана и его коллег, тип соответствия R (а следовательно, и тип истинности) зависит от того, насколько строгих онтологических допущений мы придерживаемся, оценивая предложения; в свою очередь, принятие тех или иных допущений зависит от дискурсивного контекста и установленных семантических стандартов. Например, строгая онтология подразумевает существование единственного объекта, а именно — мира (который в шутку зачастую называют «блобъектом»). Истинные высказывания о блобъекте, такие как

(36) Мир — это все, что имеет место,

если они таковыми являются, соответствуют ему непосредственно. Истинные высказывания об иных предметах вне блобъекта соответствуют им опосредованным образом. Например, высказывания типа

(37) Онлайн-университеты являются университетами

могут быть истинными, даже если содержание предиката «университет» является (строго говоря) пустым или то, что здесь названо «онлайн-университетами», не входит в непустое содержание понятия «университет».

 Коротко говоря, р истинно, если и только если р связано с блобъектом отношением Rdir при контекстуально установленных стандартах ci, cj, …, cm. С другой стороны, р является истинным, если и только если р связано отношением Rind с объектом, не относящимся ко множеству сущностей, населяющих блобъект, при контекстуально установленных стандартах cj, ck, …, cn. Таким образом, истинность всегда заключается в соответствии. Однако эти два вида соответствия предполагают более одного способа быть истинным.

Возражения против плюрализма и ответы

Неоднозначность

Некоторые полагают, что плюралисты поддерживают тезис, что «истина» неоднозначна: так как плюралисты считают, что существует ряд алетически мощных свойств (соответствие, когерентность и т.п.), «истина» должна размываться между этими различными свойствами. Отсюда, как полагают некоторые, для плюралистов возникают проблемы. Одно из возражений против плюрализма гласит, что сторонники этого подхода стоят перед тяжелой дилеммой. Предикат «истинный» либо неоднозначен, либо однозначен.

Если он неоднозначен, то плюралисты сталкиваются с чередой новых проблем (см. разделы 4.4–4.6 ниже). Если он однозначен, то существует только одно значение «истинного» и, следовательно, только одно назначаемое им свойство — таким образом, плюрализм оказывается ошибочной теорией.

Сочувствующие плюрализму сознательно стремились дистанцироваться от тезиса о неоднозначности «истинного» (например, Wright 1996: 924, 2001; Lynch 2001, 2004c, 2005c). В целом, тем не менее, вопрос о неоднозначности для плюрализма толком не анализировался. И все же один ответ был достаточно подробно проработан. Согласно этому решению, неоднозначность «истинного» нужно просто принять как данность. «Истина» неоднозначна de facto (см., напр., Schiller 1906; Pratt 1908; Kaufmann 1948; Lucas 1969; Kölbel 2002, 2008; Sher 2005; Wright 2010). Например, Альфред Тарский писал:

Слово «истина», как и другие слова из нашего повседневного языка, безусловно не является однозначным. <…> Нам следует примириться с тем фактом, что мы имеем дело не с одним понятием, а с несколькими различными понятиями, обозначаемыми одним словом; мы должны попытаться как можно лучше прояснить эти понятия (посредством дефиниции, или аксиоматической процедуры, или каким-то иным способом); чтобы избежать еще большей путаницы, нам следует использовать различные термины для различных понятий… (Tarski 1944: 342, 355)
Если «истина» неоднозначна de facto, как полагают некоторые авторы, то возражение по поводу неоднозначности может оказаться — опять же — не столько возражением против теории или опровержением, сколько всего-навсего данностью, связанной с использованием «истинного» в естественном языке, которую теории истины должны либо объяснить, либо проигнорировать. В таком случае плюралисты, во-видимому, находятся не в худшем положении, чем сторонники ряда других теорий истины.

Другой возможный вариант ответа состоит в том, что плюралистическая позиция необязательно должна противоречить монистическому представлению о значении термина «истина» или о самом понятии ИСТИНА. В конце концов, «истинный» двусмысленен, только если ему можно приписать более одного значения или более одной семантической структуры; и этот термин имеет более одного значения, только если существует более одной устойчивой концептуализации или более одного устойчивого понятия ИСТИНА, каждое из которых носит нумерически отличное от прочих значение. Тем не менее тезис о множественности способов быть истинным сам по себе не предполагает, что существует более одного понятия ИСТИНА. В принципе природа таких свойств, как «быть истинным» (будь то гомоморфизм, суперутвердительность, когерентность или что-то еще) может выходить за пределы понятия истины, так же как природа свойств «быть водой» (таких как H2O, H3O, XYZ и т.д.) может выходить за пределы понятия ВОДА (см., напр., Wright 1996, 2001; Alston 2002; Lynch 2001, 2005c, 2006).

Также необязательно, чтобы монистическое представление об истине было несовместимо с семантическим или концептуальным плюрализмом. Допущение, что ИСТИНА одновременно и множественна, и едина (позиция умеренного монизма) не исключает возможности построения множества понятий или значений и не исключает умножения числа возможных использований, выражающих эти понятия и значения. Допустим, например, что единственный модус истинности оказывается структурным отношением R между действительностью и некоторыми ее репрезентациями. Это не входит в противоречие с существованием конкурирующих представлений о природе отношения R: слабый гомоморфизм, изоморфизм, «строго дуальное» соответствие, каузальное n-местное отношение соответствия и т.п. Более деликатное заключение в таком случае состоит в том, что возражение по поводу неоднозначности истины — это возражение против концептуального или семантического плюрализма, а не против одной из алетических теорий — плюралистической или какой-то другой.

Псевдопроблематичность проблемы области применимости

Согласно так называемому «возражению Куайна — Сэйнсбери», допущение плюралистов о неоднозначности в метаязыковых алетических терминах в действительности не является необходимым и, следовательно, оно недостаточно обоснованно. Это объясняется тем, что таксономические различия между разными видами истины в разных областях дискурса можно описать, просто составляя базовую онтологию объектного языка.

…даже если есть разница между истинностью предложения «это дерево — дуб» и истинностью предложения «сжигать кошек живьем жестоко» и они отличаются от истинности высказывания «Бастер Китон смешнее, чем Чарли Чаплин», это не должно привести нас к допущению неоднозначности «истинного», ведь мы получим лучшее объяснение этой разницы, если будем ссылаться на разницу между деревьями, жестокостью и юмором. (Sainsbury 1996: 900; см. также Quine 1960: 131)

Плюралисты пока еще не подготовили ответ на возражение Куайна — Сэйсбери. Для некоторых из них все объясняется тем, что действительная сила возражения заключается в том, что оно представляет вопрос об области применимости как псевдопроблему (Dodd 2013). Напомним, идея состоит в том, что традиционные инфляционные теории постулируют некоторые возможные F, однако применимость и обоснованность F варьируется в зависимости от области дискурса.

Ни одна такая теория не управляется с одинаковой успешностью с истинами морали, математики, юмора, права и т.д.; это означает, что теории благодаря своему монизму встречают ограничения, налагаемые на их область применимости. Плюрализм предлагает недефляционное разрешение. И все же с чего бы нам считать, что различия между областями указывают на алетические различия в истине самой по себе, а не на семантические или дискурсивные различия между предложениями, заполняющими эти области? Существует множество способов забить мяч в ворота, например (угловым ударом, рикошетом от ноги игрока вражеской команды, или от головы игрока своей команды, или чиня препятствия голкиперу и т.п.), но отсюда вовсе не следует, что существует множество различных свойств забивания гола в футболе. (Аналогия принадлежит анонимному рецензенту.) Плюралисты еще не представили адекватной реакции на эту критику.

Проблема критерия

Плюралисты, прибегающие к стратегиям с опорой на расхожие представления, берут на себя бремя формулирования критериев включения и исключения, определяющих, какие высказывания следует, а какие не следует считать членами подмножества расхожих представлений, на котором основана эта стратегия (Wright 2005). В число кандидатов входят: обыкновенность, интуитивность, единообразие, широкое употребление, непротиворечивость, первичность, аналитичность, недоказуемость, неоспоримость и множество других. Однако ни один из них пока не проявил себя как единственно адекватный, и исследователи весьма далеки от того, чтобы прийти к согласию по поводу того, на какой критерий им следует ссылаться.

В частности, рассмотрим следующие две концепции.

Одна концепция принимает расхожие представления об x в качестве выражений, которые мы должны утверждать, если не хотим оказаться некомпетентными в употреблении терминов t1,…tn, используемых для того, чтобы говорить об х (Nolan 2009). Тем не менее такое понимание не позволяет нам беспрепятственно возразить: на первый взгляд нет ничего непоследовательного в том, чтобы предполагать, что два индивида, каждый из которых вполне компетентно применяет t1(x),…,tn(x), могут различаться в том, следует ли утверждать некоторое допущение р либо является ли действительно некоторое выражение расхожим представлением или нет.

Например, рассмотрим расхожее представление, изложенное в (17), в котором свойство быть истинным связывается с соответствием действительности. Лингвистическая компетентность в обращении с терминами, обозначающими структурные отношения, такие как соответствие, не подразумевает, что мы должны принимать утверждения, связывающие истину с соответствием; никто кроме тех, кто заведомо не зажат в тиски корреспондентной теории, не стал бы предполагать, что им следует допускать (17), а те, кто ей противостоит, безусловно будут полагать обратное.

С этой идеей связаны еще большие трудности. Она не дает никаких средств для определения степеней принятия или языковой некомпетентности. В ней не проводится никакое различие между теоретическими и нетеоретическими терминами. Она также не требует истинности самих расхожих представлений.

С одной стороны, тем самым вполне ожидаемо остается открытой возможность того, что универсально принимаемые, но тем не менее ложные или в каком-то ином смысле алетически дефективные высказывания могут входить в анализ «истинного», основанный на расхожих представлениях. Согласно старому расхожему представлению о китах, которое должны принимать все те, кто не хотел обнаружить свою языковую некомпетентность и которое существовало еще до того, как китов стали относить к млекопитающим семейства китообразных, киты — это большие рыбы. Таким образом, беспокойство вызывает то, что этот критерий может нам позволить некоторые «рыбные истории» в отношении истины.

Это было бы большой проблемой для сподвижников рамсификации и других форм имплицитного определения, ведь такие техники работают, только если мы исходим из предположения, что все рамсифицированные или имплицитно определенные входные данные сами по себе являются истинными (Wright 2010).

С другой стороны, прояснение (making explicit), что расхожие представления также должны быть истинными, по-видимому, подразумевает, что они должны быть подлинными «трюизмами» (Lynch 2005c), впрочем, определить, какие из них действительно таковы — это дополнительная трудность, которая усложнилась еще больше из-за вероятности ошибочных теорий (напр., Delvin 2003), предполагающих, что подстановки Т-схемы универсально ложны. Действительно, мы склонны говорить, что подстановки раскавыченных и операциональных формул или схем, содержащих тождество, безусловно, как ничто другое подходят на роль расхожих представлений; однако утверждать, что мы обязаны их принимать, если не хотим обнаружить свою языковую некомпетентность, — значит исключать априори ошибочные теории относительно подстановок T-схемы.

Вторая, тесно связанная концепция состоит в том, что расхожие представления — это выражения, которые — благодаря своей банальности, бессодержательности, простоте или какой-то иной форме тривиальности — принимает всякий, кто способен их понимать (Horwich 1990). Сочетание банальности или тривиальности с принятием тем не менее исключает широкую вариативность возможных высказываний. Например, утверждения, которые принимает каждый, кто способен их понимать, может быть чересчур содержательным и информативным, чтобы его можно было считать расхожей банальностью, в зависимости от того, что они допускают.

Аналогичным образом, утверждения, которые слишком «тонки» или нейтральны, чтобы отстаивать некоторую определенную теорию Т, все же могут оказаться слишком содержательными и информативными, чтобы их можно было назвать доподлинно расхожей банальностью в данной концепции (Wright 1999). В частности, это так, поскольку ничто в идее расхожих представлений как «дотеоретических утверждений» не подразумевает с необходимостью, что они сводятся к простым банальностям (Vision 2004).

Тем не менее такие критерии, как банальность или тривиальность, вкупе с принятием также подходят лишь небольшому числу выражений (а может и вовсе одному-единственному — а именно подстановке Т-схемы). Действительно, остается открытым вопрос, можно ли в этом смысле считать расхожим представлением какой-то из принципов (11)–(28).

Альтернативная идея настаивает на том, что критерием вместо этого должна служить связь неформальности, истины, априорности; возможно, следует добавить аналитичность (Wright 2001: 759). В частности, расхожие представления необязательно должны принимать вид утверждений, содержащих тождество, определение через равенство или материальный бикондиционал. В крайнем случае высказывания могут быть сколь угодно просторечными, если при этом они остаются истинными априорно (или аналитически). На эти критерии, как правило, принято ссылаться, однако они также связаны с некоторыми трудностями. Во-первых, общий вопрос состоит в том, существуют ли какие-либо строго аналитические истины относительно истин и, если таковые существуют, пригодны ли они для серьезных теоретических построений. Во-вторых, эти критерии исключают некоторые истины, которые являются апостериорными, но не менее полезными для стратегии, основанной на расхожих представлениях.

Проверка нестабильности

Еще одно возражение против плюрализма состоит в том, что эта позиция по своему существу нестабильна: как только мы сформулировали данную концепцию, простое рассуждение показывает ее непригодность (Pedersen 2006, 2010; см. также Tappolet 1997, 2000; Wright 2012). Речь идет о так называемой проверке нестабильности, которую можно представить следующим образом. Согласно сторонникам умеренного плюрализма, существует более одного свойства истинности F1,…, Fn. И все же похоже, что, принимая F1,…, Fn, мы должны усматривать еще одно свойство истинности:

(38) p[FU(p) ↔ F1(p), …, Fn(p)].

Отметим, что Fu не просто некоторое свойство, которым обладает всякий р, обладающий одним из свойств F1, …, Fn. (Свойство быть предложением является одним из таких свойств, однако для сторонников плюрализма оно не вызывает никаких сложностей.) Скорее, Fu должно быть алетическим свойством, содержание которого варьируется точь-в-точь так же, как совокупное содержание плюралистских истинностных свойств F1, …, Fn.

И так как для существования этого нового свойства не требуется ничего, кроме истинностных свойств, которые заведомо предполагаются плюралистами, (38) дает нам необходимые и достаточные условия для того, чтобы некоторое предложение р обладало свойством Fu: предложение р является Fu, только если р является F1 Fn.

Таким образом, всякое предложение, которое характеризуется любым из свойств F1, …, Fn, может быть истинным в более общем или универсальном смысле — Fu. При этом условии строгий плюрализм в лучшем случае оказывается ложным, а умеренный монизм — истинным; в худшем случае можно сказать, что плюрализм обнаруживает некоторую нестабильность или внутреннее противоречие.

Плюралисты могут дать более или менее уступчивый ответ на вопрос о нестабильности. Компромиссный вариант ответа предполагает, что такое истинностное свойство существует, но при этом утверждается, что оно не представляет серьезной угрозы для плюрализма. Некомпромиссный вариант ответа стремится опровергнуть это обвинение, например, за счет отрицания существования общего, универсального истинностного свойства.

Один из способов обоснования этого возражения против Fu состоит в указании на различие между разреженными (sparse) и изобилующими (abundant) свойствами, чтобы затем доказать, что алетические свойства (такие как свойство истинности) должны быть разреженными, утверждая при этом, что предположительно проблематичное свойство Fu является изобилующим.

Согласно сторонникам идеи разреженных свойств, чтобы разделять общее свойство, индивиды должны объединяться за счет некоторого качественного сходства.

Например, все четные числа качественно схожи в том, что они делятся на 2 без остатка.

Итак, рассмотрим подмножество самых различных свойств G1, …, Gn, которыми обладает индивид а. Существует ли какое-то дополнительное единичное свойство обладать свойством G1, или …, или Gn, которым должно характеризоваться а?

Такое дополнительное свойство, если бы оно существовало, было бы слишком дизъюнктивным; и не вполне ясно, что общего могло бы быть у индивидов, обладающих свойствами G1, или …, или Gn (если между ними и вовсе было бы что-то общее) — помимо того, что они обладают этими свойствами. Согласно сторонникам идеи разреженных свойств, отсутствие качественного сходства означает, что это мнимое дизъюнктивное свойство, строго говоря, не является свойством.

Сторонники идеи изобилующих свойств, с другой стороны, отрицают, что качественное сходство необходимо для того, чтобы некоторое множество индивидов разделяло общее свойство. Свойства могут быть сколь угодно отличительными. Действительно, для некоторого множества А существует по крайней мере одно свойство, разделяемое всеми членами А — а именно свойство быть членом А. И так как существует множество предметов, обладающих некоторым дизъюнктивным свойством, то существует свойство, которое является изобилующим и которым обладают именно эти предметы. Таким образом, нелегко отрицать существование Fu, если мы принимаем изобилующую идею свойств. Таким образом, сторонники плюрализма, которые стремятся дать бескомпромиссный ответ на вопрос о метафизической нестабильности, скорее, склонны поддерживать идею разреженных свойств (Pederson 2006).

Причина этого состоит в том, что отсутствие единообразия в природе истины в различных областях дискурса обусловлено отсутствием качественного сходства между различными истинностными свойствами, применяемыми к конкретным областям дискурса. Истинностного свойства Fu не существует, поскольку истинностные свойства должны быть разреженными.

Даже если идее разреженных свойств не удастся обосновать тезис плюралистов о существовании универсального истинностного свойства Fu, мы все еще можем воспользоваться компромиссным вариантом ответа на вопрос о нестабильности. Сторонники плюрализма могут привести достаточно веский довод, указав, что свойства F1, …, Fn более фундаментальны, нежели универсальное истинностное свойство Fu (Pedersen, 2010).

Это объясняется тем, что Fu метафизически зависимо от F1, …, Fn в том смысле, что Fu вводится благодаря тому, что оно является одним из свойств F1, …, Fn, и наоборот. Таким образом, даже если сторонники плюрализма привержены идее существования Fu — а следовательно, идее умеренного метафизического монизма — их представления в определенном смысле явно более склонны к плюрализму, нежели к монизму.

Проблемы в связи со смешанными дискурсами

Смешанные атомарные предложения

Похоже, что содержание некоторых атомарных предложений полностью ограничивается определенной областью дискурса.

Например, «лактоза — это сахар» касается химической реальности, в то время как «7 + 5 = 12» говорит исключительно про мир чисел (и действий над ними). Однако не все дискурсы являются «чистыми» или обособленными: мы зачастую оказываемся вовлечены в так называемые «смешанные дискурсы», в которых объединяются содержания из различных областей дискурса. Рассмотрим пример:

(39) Причинять боль плохо.

Считается, что такие смешанные атомарные предложения, как (39), вызывают трудности для плюралистов. Можно сказать, что в это предложение входят понятия из области физики (причинность), области ментальных состояний (боль) и области моральных представлений и норм («плохо») (Sher 2005: 321–322). И все же, если плюрализм — корректная теория, тогда в каком смысле (39) будет истинно? Будет ли это предложение истинно в том смысле, в каком подобает говорить о физических, или ментальных, или моральных содержаниях? Является ли оно истинным во всех трех смыслах или в каком-то ином смысле, сочетающем эти три?

Источником этой проблемы может быть сложность классификации дискурсивного содержания — задача классификации представляет первостепенную важность для плюралистов. Едва ли они могут полагать, что области дискурса D1, …, Dn частично определяют способы, которыми предложения могут быть истинными, исключая процедуру определения, к какой области дискурса Di принадлежит данное предложение р.

Одно из допущений состоит в том, что смешанное атомарное предложение не принадлежит ни к какой определенной области. Другое — что оно принадлежит сразу нескольким. Ни одно из этих допущений, однако, не было достаточно проработано. Линч (Lynch 2005b: 340–341) предложил перефразировать смешанных атомарных предложений, классифицируемых как принадлежащие отдельным областям. Например, (39) можно перефразировать следующим образом:

(40) Мы должны не причинять боль.

В отличие от (39), перефразированное предложение (40) кажется чистым атомарным предложением, принадлежащим области морали. Это допущение, однако, не получило достаточного развития. Отнюдь не очевидно, что (40) можно считать уместным парафразом (39) и — в более общем смысле — неясно, можно ли все смешанные атомарные предложения перефразировать так, чтобы они принадлежали только одной области, никак не изменяя при этом своего значения, условий своей истинности или истинностных значений.

Другое возможное решение проблемы исходит из вопроса о том, действительно ли атомарные предложения являются смешанными; вопрос этот, в свою очередь, отрицает необходимость таких парафразов. Рассмотрим следующие предложения:

(41) Мона Лиза прекрасна.

(42) Превышение скорости незаконно.

На первый взгляд то, от чего зависит контекстуальная принадлежность (41) и (42), — это эстетические и правовые предикаты «быть прекрасным» и «быть незаконным» соответственно. Прекрасна ли Мона Лиза — это вопрос эстетики; ведь (41) является истинным в каком-то смысле, только если Мона Лиза входит в содержание эстетического предиката «быть прекрасным» (то же самое можно сказать о предложении (42)). Аналогичным образом, мы могли бы предположить, что (39) относится исключительно к области морали, учитывая наличие морального предиката «плохо».

Для последних двух допущений принципиальную роль играет то, что любое атомарное предложение р непременно относится к некоторой области, ведь такое отношение как раз и определяет соответствующий тип истинности. Шер (Sher 2005, 2011) иначе подходит к проблеме смешанных атомарных предложений. С ее точки зрения, истинность смешанных атомарных предложений определяется не тем, что оно относится к какой-то определенной области; скорее, «факторы», задействованные в этом предложении, определяют определенную форму соответствия, и именно она определяет истинность р. Детали, по поводу которых достигается конкретная форма соответствия, определяются на субсентенциальных уровнях референции, удовлетворительности и выполнимости. Например, форма соответствия, обеспечивающая истинность (39), достигается в качестве комбинации физического выполнения «причинения х», ментальной референции «боли» и моральной удовлетворительности «х — плохо» (2005: 328). И не требуется никакого перефразирования.

Сложные соединения

Другая смежная проблема связана с двумя и более предложениями, объединенными одной или несколькими логическими связками, как в предложении

(43) Убивать невинных людей неправильно, и 7 + 5 = 12.

В отличие от атомарных предложений, здесь смешение происходит на сентенциальном уровне, а не на субсентенциальном: (43) содержит конъюнкцию, которая объединяет чистое предложение «7 + 5 = 12» с чистым предложением «убивать невинных людей неправильно». (Существуют, конечно же, и смешанные соединения, которые содержат смешанные атомарные предложения.) Многие бы согласились с тем, что каждая часть конъюнкции будет истинна в различных смыслах (если вовсе будет таковой): форма истинности первой части конъюнкции соответствует моральной теории, а форма истинности второй части соответствует арифметике. Но тогда каким образом сторонникам плюрализма следует определять истинность сложного предложения, содержащего конъюнкцию (Tappolet 2000: 384)? Сторонники плюрализма должны ответить на вопрос, в каком смысле конъюнкция истинна, когда ее конъюнкты истинны в различных смыслах.

Дополнительные сложности возникают для сторонников плюрализма, которые считают, что истинность предложений обеспечивается фактами (напр., Lynch, 2001: 730) или каким-то другим фактором истины такого рода. На первый взгляд, можно вполне оправданно ожидать, что истинность частей конъюнкции в (43) обеспечивается фактами различного рода и что, соответственно, тем самым обуславливаются различия в разных смыслах истинности каждой из этих частей. Однако какой факт или какие факты обеспечивают истинность смешанного сложного предложения? Если мы возьмем (43), то будет ли это математический, моральный или какого-то иного рода факт? С одной стороны, утверждение о том, что математические или моральные факты соответственно обеспечивают истинность р, как кажется, не согласуется с представлением о том, что оба этих вида фактов привносят одинаковый вклад в истинность смешанного сложного предложения. С другой стороны, утверждение, что истинность р обеспечивается какой-то третьей, «смешанной» разновидностью факта, ставит сторонника плюрализма перед непростой задачей сочинить прямо-таки «алхимическую» историю о смешениях фактов.

Сторонники функционального подхода к истине (см., напр., Lynch 2005b: 395–397) предлагают решить эту проблему, различив два типа исполнителей (realizers) F-роли. Первый тип — атомарный исполнитель: атомарная пропозиция р истинна, если и только если р обладает свойством, которое исполняет роль F. Второй тип — это составной исполнитель: составная пропозиция q * r (где q и r сами могут быть сложными) истинна, если и только если

(44) * = : q r обладает свойством быть частным случаем функции истинности для конъюнкции, обе части которой обладают свойством, исполняющим роль F.

(45) * = : q r обладает свойством быть частным случаем функции истинности для дизъюнкции с по крайней мере одной частью, которая обладает свойством исполнять роль F.

(46) * = →: qr обладает свойством быть частным случаем функции истинности для материальной импликации с антецедентом, не обладающим свойством, исполняющим роль F для своей области, или консеквентом, который обладает свойством, исполняющим роль F.

Исполнители, соответствующие атомарным предложениям, — такие свойства, как соответствие, когерентность и сверхподтверждение (superwarrant).

Исполняющие свойства для составных предложений — это свойства особого рода в том смысле, что исполняющими свойствами для составной пропозиции данного рода обладают только такого рода составные пропозиции. Отметим, что каждый из таких реализующих свойств составных пропозиций требует, чтобы любой из его носителей представлял собой частный случай некоторой функции истинности. В этом плане чистые и смешанные составные пропозиции следует рассматривать одинаково: если они истинны, то они истинны, потому что представляют собой частный случай функции истинности для конъюнкции, содержащей две или более двух частей, обладающих свойством исполнения роли F (аналогичное — с соответствующими изменениями — верно для дизъюнкций и материальных импликаций).

Тем не менее решение сторонников функционального подхода к проблеме смешанных составных пропозиций во многом опирается на монистичность теории, то есть фигурирующее в функционализме представление о том, что единственная роль свойства F состоит в том, что это универсальное свойство истинности. Это утверждение заставляет нас задаться вопросом, доступно ли это решение для кого-то, кто не согласен с тем, что такое свойство существует.

 В данном случае многозначной логике будет что предложить сторонникам плюрализма.

Например, можно постулировать упорядоченное множество выделенных значений для каждого способа быть истинным F1, …, Fn (вероятно, согласно их статусу «тяжеловесных» или «легковесных»), и затем принять конъюнкцию за минимизирующую операцию, а дизъюнкцию — за максимизирующую операцию, то есть v(p q) = min{v(p), v(q)} и v(p q) = max{v(p), v(q)}. В результате, каждая конъюнкция и дизъюнкция будут либо истинными в каком-то смысле, либо ложными, и это будет непосредственно определять значения их составных частей. Рассмотрим, к примеру, предложения:

(47) Тепло есть средняя кинетическая энергия молекул.

(48) Человекоубийство есть тяжкое преступление.

Предположим, что (47) истинно благодаря соответствию физической действительности, в то время как (48) истинно за счет того, что это утверждение вписывается в систему законов; допустим также, что соответствие (F1) более «тяжеловесно», нежели когерентность (F2).

 Так как конъюнкция является минимизирующей операцией, и F2 < F1, то «тепло есть средняя кинетическая энергия молекул И человекоубийство есть тяжкое преступление» будет F2. Так как дизъюнкция является максимизирующей операцией, то «тепло есть средняя кинетическая энергия молекул ИЛИ человекоубийство есть тяжкое преступление» будет F1.

Решение проблемы смешанных составных предложений, выдвигаемое многозначной логикой, формально адекватно, так как оно определяет способ истинности каждой составляющей сложного высказывания. Тем не менее, хоть это допущение и представляет интерес, оно нуждается в содержательном развитии в нескольких пунктах.

Например, как следует с обращаться с отрицанием: существует ли несколько типов отрицания, по одному на каждую разновидность истинности, или же есть только одно отрицание? Кроме того, допущение истинности предложения «тепло есть средняя кинетическая энергия молекул И человекоубийство есть тяжкое преступление», соответствующей области юридических норм, противоречит представлению, которое, по крайней на первый взгляд, кажется убедительным, а именно что истинность конъюнкции определяют обе ее части.

С другой стороны, можно предположить, что составные предложения истинны в каком-то третьем смысле. Однако это ставит сторонников плюрализма перед задачей придумать объяснение, каким образом этот третий тип истинности связан с двумя другими. Опять же, здесь требуется произвести содержательную работу.

Эдвардс (Edwards 2008) предложил иное решение проблемы смешанных конъюнкций, основная идея которого опирается на следующую бикондициональную схему:

(49) р истинноi и q истинноj, если и только если p q истинноk.

Эдвардс полагает, что сторонники плюрализма могут решить проблему, вызванную смешанными конъюнкциями, усматривая в приведенном выше бикондиционале некоторый порядок определения: p q истинноk, благодаря тому, что р истинноi и q истинноj , но не наоборот. Это пункт, как утверждает Эдвардс, объясняет, какого рода истинность присуща конъюнкции p q, когда ее составные части истинны в различных смыслах, ведь конъюнкция истиннаk благодаря тому, что истинны обе ее части, когда для нас не принципиально, одинаков ли характер истинности этих частей. Истинностьk — это еще один тип истинности, который зависит от того, истинны ли в каком-то смысле составные части конъюнкции, причем такой тип истинности конъюнкции не сводится к типу истинности одной из ее частей. Свойство истинностиk, таким образом, не является родовым или универсальным свойством, применимым к частям конъюнкции так же, как и к конъюнкции.

Как настаивает Котнуар (Cotnoir 2009), подход Эдвардса предоставляет слишком мало информации о природе истинностиk. Исходя из того немногого, что это нам дает, мы можем ясно видеть, что его проект предполагает, что истинностностьk является истинностным свойством, присущим только конъюнкциям, и в таком случае неясно, можно ли обобщить решение, предложенное Эдвардсом. В этом плане допущение Эдвардса аналогично функционалистскому подходу Линча, предполагающему существование особого исполнительного свойства для каждого типа логической составной пропозиции.

Смешанные выводы

Смешанные выводы — это выводы, в которые входят предложения, имеющие значение истинности и относящиеся к различным областям дискурса, — представляют еще одну проблему для плюралистов (Tappolet 1997, 2000; Pedersen 2006). Можно проиллюстрировать эту проблему, выдвинув предположение вместе со сторонниками плюрализма, что существует два типа истинности, один из которых определяет антецедент, а другой — консеквент кондиционала. Остается открытым вопрос о типе истинности самого кондиционала.

Рассмотрим следующий вывод:

(50) Сытые собаки ленивы.

(51) Наша собака сыта.

(52) Наша собака ленивая.

Этот вывод кажется правильным. Тем не менее отнюдь не очевидно, что сторонники плюрализма могут обосновать его валидность, ссылаясь на стандартный критерий валидности — сохранение истинности при переходе от посылок к заключению. Если истинностные свойства, применимые соответственно к (51) и (52), различаются, то какое свойство истинности сохраняется при выводе? Сторонники плюрализма должны объяснить, как тезис о множественности типов истинности может обосновать правильность смешанных выводов.

Билл (Beall 2000) выдвинул утверждение, что обоснование правильности, используемое в многозначных логиках, предоставляет сторонникам плюрализма средства для решения проблемы смешанных выводов. Для многозначных логик правильность определяется через сохранение выделенного значения, где выделенные значения можно представить как типы истинности, а невыделенные значения — как типы ложности.

Принимая определение валидности через выделенность значения, сторонники плюрализма могут просто принять F1, …, Fn за соответствующие выделенные значения и считать, что вывод валиден только в случае, если заключение является выделенным, если каждая посылка является выделенной (т.е. один элемент из F1, …, Fn). В этом плане валидность (смешанных) аргументов, посылки и заключения которых относятся к различным областям дискурса, можно оценить через более чем один элемент из F1, …, Fn; валидность (чистого) аргумента, посылки и заключение которого относятся к одной и той же области дискурса, можно определить в терминах той же функции Fi (где 1 ≤ in).

Непосредственное возражение будет состоять в том, что термин «истинный» в «способах быть истинным» указывает на некий универсальный тип истинности: быть истинным — значит просто-напросто быть выделенным (Tappolet 2000: 384). Если так, то решение, предлагаемое многозначной логикой, достается нам ценой невольного признания универсальности свойства истинности. Конечно же, как было отмечено, существование универсального истинностного свойства представляет угрозу только для сильной версии плюрализма.

Проблема обобщения

Алетические термины служат полезным инструментом обобщения. В частности, допустим, мы хотим утвердить закон исключенного третьего. Можно долго и нудно расписывать бесконечно длинную конъюнкцию:

(53) Все либо действительно, либо недействительно, и либо густое, либо негустое, и либо красное, либо некрасное, и…

Однако с помощью схемы эквивалентности для пропозиций —

(54) Пропозиция, утверждающая p истинна, если и только если p

мы получаем куда более короткую формулу, которая ухватывает то, что должно выражать (54) под «истинным», не теряя при этом объяснительной силы (Horwich, 1990: 4):

(55) Всякое предложение вида {всё есть G или не-G} истинно.

Алетические термины также являются полезными инструментами для обобщения сказанного, как в высказывании

(56) То, что говорит Чен, истинно.

Такое обобщение, как (56), полезно не тем, что оно может избавить нас от необходимости прибегать к бесконечным конъюнкциям, а тем, что оно в известном смысле «слепо» (то есть утверждается при том, что мы не знаем, что, собственно, было сказано).

По-видимому, сторонники плюрализма находят затруднения в том, чтобы говорить об использовании истины в качестве инструмента обобщения. Один из возможных ответов состоит в том, чтобы просто определять употребление предиката «быть истинным» как синонимичный предикату «быть истинным в том или ином значении». В таком случае можно дать определение обобщения, не сдавая при этом плюралистских позиций.

Однако при этом возможным недостатком такого подхода будет то, сторонники плюрализма окажутся вынуждены принять тезис о том, что «истинность» выделяет дизъюнктивное свойство быть F1, …, Fn.

Допуская существование такого рода свойств, сторонники плюрализма должны будут придумать, как толковать такие высказывания, как (55) и (56), однако ответ будет сокрушительным, а потому приемлемым только для сторонников умеренного плюрализма. Тем не менее, как было отмечено в разделе 4.2.3, существование такого свойства не было бы сокрушительным ударом для всех сторонников плюрализма, так как ограниченные конкретной областью дискурса свойства истинности F1, …, Fn все еще будут служить основанием для толкования в отношении свойства быть F1, …, Fn.

Проблема нормативности

Как часто отмечалось, истина имеет нормативный характер, то есть она может определяться как позитивный стандарт, управляющий имманентным содержанием (Sher 2004: 26). Согласно одной из ведущих теорий (Engel 2002, 2013; Wedgwood 2002; Boghossian 2003; Shah 2003; Gibbard 2005; Lynch 2009), истина является доксастической нормой, поскольку она представляет собой норму правильности наших убеждений:

(57) p(убеждение, что имеет место p, истинно, если и только если р истинно).

Действительно, многие полагают, что важной чертой наших убеждений является то, что норма их правильности — это истина, то есть она составляет часть того, благодаря чему убеждение становится именно таким типом отношения, каким является. Если понимать правильность прескриптивно, а не дескриптивно, тогда (57), казалось бы, позволяет нам прибегнуть к следующей схеме:

(58) p(мы должны быть убеждены в том, что р имеет место, когда р истинно).

Третья нормативная схема, связывающая истину и убеждение, определяет истину как благо некоторого убеждения (Lynch, 2004b, 2005b: 390, 2009: 10; David 2005):

(59) p(prima facie хорошо быть убежденным в том, что р имеет место, когда р истинно).

Смысл этих схем в том, что видимая доксастическая и ассерторическая нормативность истины кажется совершенно общей, подобно тому как победа кажется общей нормой, применимой ко всякой соревновательной игре (Dummett 1978: 8; Lynch 2005b: 390). Таким образом, если р истинно, тогда будет правильно и хорошо быть убежденным в том, что р имеет место, и мы должны быть убеждены в р — вне зависимости от того, связано ли р с физикой, юмором или химией. И опять же, по-видимому, обобщенная нормативность истины вызывает трудности для сторонников плюрализма в том плане, что тезис о существовании нескольких способов быть истинным, по-видимому, предполагает приумножение числа доксастических норм истинности. И все же вместо того, чтобы истина была единичным нормативным свойством, как это было сформулировано в (57), (58) и (59), сторонник плюрализма будет полагать широкое разнообразие норм — по одному для каждого свойства истинности F1, …, Fn, соответствующего отдельной области дискурса.

Например, для всякого данного утверждения р в тригонометрии будет prima facie хорошо полагать, что р, если р истинно в том смысле, который соответствует области тригонометрии, в то время как prima facie благо убеждения в истинности некоторого утверждения об антителах будет связано с тем, какие свойства истинности соответствуют области иммунологии. Таким образом, хотя нормативный аспект истинности, казалось бы, должен характеризоваться некоторым единством, плюрализм тем не менее привносит сюда разобщение.

Как и в прошлый раз, сокрушительный ответ должен основываться на существовании дизъюнктивного, универсального истинностного свойства — нормативного свойства быть F1, …, Fn.

 Хотя это допущение равносильно принятию позиции умеренного плюрализма, оно не таит в себе угрозы для значимости норм F1, …, Fn, различающихся сообразно делению областей дискурса, поскольку объяснительная сила этих свойств имеет более основополагающий характер, нежели нормативное свойство быть F1, …, Fn.

 Тем не менее в то же время они представляют единство, необходимое для того, чтобы предикат «быть истинным» в (57), (58) и (59) обозначал единую, универсально применимую норму:

(60) p(убеждение, что р, корректно, если р является F1 Fn).

(61) p(мы должны быть убеждены в том, что р имеет место, когда р есть F1 Fn).

(62) p(prima facie хорошо быть убежденным в том, что р имеет место, когда р является F1 Fn).

Сторонники функционализма также предлагают аналогичное решение данной проблемы, обращаясь к монистическому аспекту своей позиции. Существует одно единственное нормативное свойство — свойство обладания свойством, выполняющим роль F, — именно благодаря этому свойству мы можем достичь единообразного понимания положений (57), (58) и (59).

Библиография

       Куайн, У. В. О., 2000, Слово и объект, Москва: Праксис, Логос.

       Тарский, Альфред. «Семантическая концепция истины и основания семантики». URL: http://khazarzar.skeptik.net/books/tarski01.htm.

       Acton, Harry, 1935, “The correspondence theory of truth,” Proceedings of the Aristotelian Society, 35: 177–194.

       Alston, William, 2002, “Truth: concept and property,” in Richard Shantz (ed.), What is Truth?, Berlin: Walter de Gruyter, pp. 11–26.

       Barnard, Robert & Terence Horgan, 2013, “The synthetic unity of truth,” in Pedersen & Wright (eds.) 2013, pages 180–196. [Preprint available online].

       Beall, J.C., 2000, “On mixed inferences and pluralism about truth predicates,” Philosophical Quarterly, 50: 380–382.

       Boghossian, Paul, 2003, “The normativity of content,” Philosophical Issues, 13: 31–45.

       Cotnoir, Aaron, 2009, “Generic truth and mixed conjunctions: some alternatives,” Analysis, 63: 473–479.

       David, Marian, 1994, Correspondence and Disquotation: an Essay on the Nature of Truth, New York: Oxford University Press.

       –––, 2005, “Truth as the epistemic goal,” in Ernest Sosa & Matthias Steup (eds.), Contemporary Debates in Epistemology, Oxford: Blackwell, pp. 151–169.

       Devlin, John, 2003, “An argument for an error theory of truth,” Philosophical Perspectives, 17: 52–82.

       Dodd, Julian, 2002, “Recent work on truth,” Philosophical Books, 43: 279–291.

       –––, 2013, “Deflationism trumps pluralism!,” in Pedersen & Wright (eds.) 2013, pages 298–322. [Preprint available online].

       Dorsey, Dale, 2006, “A coherence theory of truth in ethics,” Philosophical Studies, 117: 493–523.

       –––, 2010, “Truth and error in morality,” in Wright & Pedersen (eds.) 2010, pp. 235–248.

       Dummett, Michael, 1978, Truth and Other Enigmas, Cambridge, MA: Harvard University Press.

       Edwards, Douglas, 2008, “How to solve the problem of mixed conjunctions,” Analysis, 68: 143–149.

       –––, 2011, “Simplifying alethic pluralism,” Southern Journal of Philosophy, 49: 28–48.

       Engel, Pascal, 2002, Truth, Chesham: Acumen Press.

       –––, 2013, “Alethic functionalism and the norm of belief,” in Pedersen and Wright (eds.) 2013, pages 69–86. [Preprint available online].

       Gibbard, Alan, 2003, “Thoughts and norms,” Philosophical Issues, 13: 83–98.

       Haack, Susan, 2005, “The unity of truth and the plurality of truths,” Principia, 9: 87–110.

       –––, 2008, “The whole truth and nothing but the truth,” Midwest Studies in Philosophy, 32: 20–35.

       Hales, Steven, 2001, “On Lynchian pluralism,” Philosophy and Phenomenological Research, 63: 699–709.

       Horgan, Terence, 2001, “Contextual semantics and metaphysical realism: Truth as indirect correspondence,” in Michael Lynch (ed.), The Nature of Truth: Classical and Contemporary Readings, Cambridge, MA: MIT Press, pp. 67–95.

       Horgan, Terence & Matjaž Potrč, 2000, “Blobjectivism and indirect correspondence,” Facta Philosophica, 2: 249–270.

       –––, 2006, “Abundant truth in an austere world,” in Michael Lynch & Patrick Greenough (eds.), Truth and Realism: New Essays, Oxford: Oxford: University Press, pp. 137–167.

       Horgan, Terence & Mark Timmons, 2002, “Conceptual relativity and metaphysical realism,” Philosophical Issues, 12: 74–96.

       Horgan, Terence & Robert Barnard, 2006, “Truth as mediated correspondence,” The Monist, 89: 31–50.

       Horton, Michael & Ted Poston, 2010, “Functionalism about truth and the metaphysics of reduction,” Acta Analytica, 27:13–27.

       Horwich, Paul, 1990, Truth, Oxford: Basil Blackwell.

       Joachim, Harold, 1905, “‘Absolute’ and ‘relative’ truth,” Mind, 14: 1–14.

       Kaufmann, Felix, 1948, “Three meanings of ‘truth’,” Journal of Philosophy, 45: 337–350.

       Kölbel, Max, 2002, Truth Without Objectivity, London: Routledge.

       –––, 2008, “‘True’ as ambiguous,” Philosophy and Phenomenological Research, 77: 359–384.

       –––, 2013, “Should we be pluralists about truth?,” in Pedersen & Wright (eds.) 2013, pages 278–297. [Preprint available online].

       Künne, Wolfgang, 2003, Conceptions of Truth, Oxford: Oxford University Press.

       Lucas, John, 1969, “True,” Philosophy, 54: 175–186.

       Lynch, Michael, 1998, Truth in Context: An Essay on Objectivity and Pluralism, Cambridge, MA: MIT Press.

       –––, 2000, “Alethic pluralism and the functionalist theory of truth,” Acta Analytica, 15: 195–214.

       –––, 2001, “A functionalist theory of truth,” in M. Lynch (ed.), The Nature of Truth: Classic and Contemporary Perspectives, Cambridge, MA: MIT Press, 2001, pp. 723–749.

       –––, 2004a, True to Life: Why Truth Matters, Cambridge, MA: MIT Press.

       –––, 2004b, “Minimalism and the value of truth,” Philosophical Quarterly, 54: 498–516.

       –––, 2004c, “Truth and multiple realizability,” Australasian Journal of Philosophy, 82: 384–408.

       –––, 2005a, “Functionalism and our folk theory of truth: reply to Cory Wright,” Synthèse, 145: 29–43.

       –––, 2005b, “Précis to True to Life,” and “Response to commentators,” Philosophical Books, 46: 289–291, 331–342.

       –––, 2005c, “Truisms about truth,” in Heather Battaly and Michael Lynch (eds.), Perspectives on the Philosophy of William Alston, Lanham: Rowman and Littlefield Publishers, pp. 255–274.

       –––, 2006, “ReWrighting Pluralism,” The Monist, 89: 63–84.

       –––, 2009, Truth as One and Many, Oxford: Oxford University Press.

       –––, 2013, “Three questions for truth pluralism,” in Pedersen & Wright (eds.) 2013, pages 21–41. [Preprint available online].

       Maffie, James, 2002, “Why care about Nezahualcoyotl? Veritism and Nahua philosophy,” Philosophy of the Social Sciences, 32: 71–91.

       Næss, Arne, 1938a, ‘Truthas Conceived by Those Who Are Not Professional Philosophers, Oslo: Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo, Skrifter.

       –––, 1938b, “Common-sense and truth,” Theoria, 4: 39–58.

       Nolan, Daniel, 2009, “Platitudes and metaphysics,” in David Braddon-Mitchell & Robert Nola (eds.), Conceptual Analysis and Philosophical Naturalism Cambridge, MA: MIT Press, pp. 267–300.

       Patterson, Douglas, 2010, “Truth as conceptually primitive,” in Wright & Pedersen (eds.) 2010, pp. 13–29.

       Pedersen, Nikolaj J., 2006, “What can the problem of mixed inferences teach us about alethic pluralism?,” The Monist, 89: 103–117.

       –––, 2010, “Stabilizing alethic pluralism,” Philosophical Quarterly, 60: 92–108.

       Pedersen, Nikolaj J. L. L. & Douglas Edwards, 2011, “Truth as one(s) and many: on Lynch's alethic functionalism,” Analytic Philosophy, 52: 213–230.

       Pedersen, Nikolaj J. L. L. & Cory Wright (eds.), 2013, Truth and Pluralism: Current Debates, New York: Oxford University Press.

       Pettit, Philip, 1996, “Realism and truth: a comment on Crispin Wright's Truth and Objectivity,” Philosophy and Phenomenological Research, 56: 883–890.

       Pratt, James, 1908, “Truth and ideas,” Journal of Philosophy, Psychology and Scientific Methods, 5: 122–131.

       Putnam, Hilary, 1994, “Sense, nonsense, and the senses: An inquiry into the powers of the human mind,” Journal of Philosophy, 91: 445–515.

       Sainsbury, Mark, 1996, “Crispin Wright: Truth and Objectivity,” Philosophy and Phenomenological Research, 56: 899–904.

       Schiller, Ferdinand, 1906, “The ambiguity of truth,” Mind, 15: 161–176.

       Shah, Nishi, 2003, “How truth regulates belief,” Philosophical Review, 112: 447–482.

       Sher, Gila, 1998, “On the possibility of a substantive theory of truth,” Synthèse, 117: 133–172.

       –––, 2004, “In search of a substantive theory of truth,” Journal of Philosophy, 101: 5–36.

       –––, 2005, “Functional pluralism,” Philosophical Books, 46: 311–330.

       –––, 2013, “Forms of correspondence: the intricate route from thought to reality,” in Pedersen & Wright (eds.) 2013, pages 157–179. [Preprint available online].

       Tappolet, Christine, 1997, “Mixed inferences: a problem for pluralism about truth predicates,” Analysis, 57: 209–210.

       –––, 2000, “Truth pluralism and many-valued logics: a reply to Beall,” Philosophical Quarterly, 50: 382–385.

       Vision, Gerald, 2004, Veritas: The Correspondence Theory and its Critics, Cambridge, MA: MIT Press.

       Wedgwood, Ralph, 2002, “The aim of belief,” Philosophical Perspectives, 16: 276–229.

       White, Alan, 1970, Truth, London: Macmillan & Co.

       Williams, Bernard, 2002, Truth and Truthfulness: An Essay in Genealogy, Princeton: Princeton University Press.

       Wright, Cory, 2005, “On the functionalization of pluralist approaches to truth,” Synthèse, 145: 1–28.

       –––, 2010, “Truth, Ramsification, and the pluralist's revenge,” Australasian Journal of Philosophy, 88: 265–283.

       –––, 2012, “Is pluralism inherently unstable?,” Philosophical Studies, 159: 89–105; first published online 2011. doi:10.1007/s11098-010-9691-0

       Wright, Cory & Nikolaj Pedersen, 2010, “Truth, pluralism, monism, correspondence,” in Wright & Pedersen (eds.) 2010, pp. 205–217.

       Wright, Cory & Nikolaj Pedersen (eds.), 2010, New Waves in Truth, New York: Palgrave Macmillan.

       Wright, Crispin, 1992, Truth and Objectivity, Cambridge, MA: Harvard University Press.

       –––, 1996, “Précis to Truth and Objectivity” and “Response to commentators,” Philosophy and Phenomenological Research, 56: 863–868, 911–941.

       –––, 1998, “Comrades against quietism: reply to Simon Blackburn on Truth and Objectivity,” Mind, 107: 183–203.

       –––, 1999, “Truth: a traditional debate reviewed,” in Simon Blackburn & Keith Simmons (eds), Truth, New York: Oxford University Press, pp. 203–238.

       –––, 2001, “Minimalism, deflationism, pragmatism, pluralism,” in Michael Lynch (ed.) The Nature of Truth: Classical and Contemporary Readings, Cambridge, MA: MIT Press, pp. 751–787.

       –––, 2013, “A plurality of pluralisms?,” in Pedersen and Wright (eds.) 2013, pages 123–153. [Preprint available online].

Поделиться статьей в социальных сетях: