концепции

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Телесная осознанность

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 9 августа 2011 года, содержательно переработано 7 октября 2015 года.

Мы ощущаем наши тела. Открывая глаза, я вижу мир вокруг себя, и при этом я чувствую движение своих век. Я чувствую, что мои ноги скрещены, а моя рука поднята вверх. Я чувствую усталость и жажду. Я чувствую холод. Я чувствую, что у меня начинают стучать зубы. У меня чешется спина. То, как мы относимся к своему телу, включая то, как мы воспринимаем его, контролируем его и аффективно реагируем на происходящее с ним, совершенно непохоже на то, как мы относимся к другим объектам.

Несмотря на всю содержательность данного понятия, телесная осознанность (bodily awareness) пока еще не получила должного внимания со стороны философов, за исключением представителей феноменологической школы. При этом нейропсихологи и психиатры сталкиваются с различными аспектами феноменологии телесной осознанности при изучении большого числа разных расстройств. Вдобавок ко всему изучение телесных свойств играет ключевую роль в развитии когнитивной нейронауки. Исследование телесных иллюзий поднимает целый ряд философских вопросов о понимании природы основополагающих механизмов телесного самосознания. Понятие телесной осознанности находится на перепутье философских споров о сути понятия самости, концепций восприятия, действия или пространства.

В данной статье мы постараемся найти ответы на три главных вопроса:

(1) Насколько телесная осознанность отличается от осознания остальных объектов?

(2) Какова роль действия и ментальных репрезентаций тела в телесной осознанности?

(3) Благодаря чему мы ощущаем наше тело как свое собственное?

Несколько слов о телесной осознанности

Телесная осознанность подчас кажется менее насыщенной и детализированной, чем зрительная осознанность, которая представляется наполненной всем многообразием оттенков различных цветов и высокоспецифичными отдельными движущимися трехмерными образами. Все, что мы испытываем, — это вечное размытое «ощущение постоянного присутствия все того же до боли знакомого тела» (James 1890: 242). Обращаясь к своему телу, мы ощущаем местоположение и движение конечностей, прикосновение одежды к нашей коже, боль в мышцах ног и чувство жажды. Трудно до конца объяснить, что мы при этом чувствуем, но эти ощущения подчас могут быть столь сильны, что все наши мысли оказываются сосредоточенными исключительно на нашем теле.

Феноменология телесной осознанности

Несмотря на кажущееся очевидным интроспективное понимание данного вопроса, нелегко точно определить природу наших особых взаимоотношений с нашим телом.

Таким образом, один из способов представить те взаимоотношения, которые существуют только лишь между нами и нашим телом (или тем, что мы ощущаем как наше тело), заключается в том, что только лишь наше тело явлено нам изнутри. Тем не менее многие тела, включая наше собственное, могут являться нам извне. Дуализм доступа к нашему телу лучше всего отражает феномен, известный как «прикасающийся — ощущающий прикосновение» (touchant-touché). Когда мы дотрагиваемся рукой до собственного колена, колено получает исходящий извне тактильный опыт (touché), но при этом мы получаем тактильный опыт, исходящий изнутри (touchant), и то же самое относится к руке.

Несмотря на непрерывный поток информации о нашем теле, исходящий изнутри, степень нашей телесной осознанности остается на удивление низкой. Набирая текст на ноутбуке, мы не получаем достаточный по интенсивности опыт, связанный с прикосновением пальцев к клавиатуре. Поле нашего сознания в первую очередь заполнено содержанием того, что мы печатаем, и в более широком плане оно больше сконцентрировано на происходящем во внешнем мире, чем на том телесном медиуме, посредством которого мы воспринимаем все происходящее и сами пребываем в нем. Мы пользуемся своим телом, но при этом редко думаем о нем. И это является его специфической особенностью.

Тело всегда дано субъекту непосредственным образом (Мерло-Понти 1999; O’Shaughnessy 1980), притом что самый неизменный и самый важный в нашей жизни объект может оказаться для нас и самым неуловимым (Leder 1990).

Тем не менее все это не означает, что мы совсем не ощущаем присутствия собственного тела. К примеру, наше внимание к собственному телу может привлечь острое чувство боли или процесс моторного обучения. Вдобавок следует сказать о том, что мы постоянно осознаем присутствие собственного тела, хотя это чувство и находится на периферии основного потока сознания. По словам Джеймса, «местоположение нашего тела, телесные отношения, состояние тела являются одними из тех вещей, осознание которых в какой-то форме, пусть даже и подсознательной, неизменно сопровождает понимание всего того остального, что мы знаем» (James 1890: 242). Нечто подобное утверждает и Гурвич: «Нет ни одного момента в нашей сознательной жизни, когда бы мы совершенно не осознавали, в какой позе мы находимся, того обстоятельства, что мы ходим, стоим, сидим или лежим» (Gurwitsch 1985: 31).

На первый взгляд, телесную осознанность можно свести к некоему смутному чувству. Тем не менее и Джеймс, и Гурвич говорят об особой феноменологии, затрагивающей не только общие ощущения телесного присутствия, но также и особые ощущения телесной позы и телесного состояния. В своей книге «Воля» О’Шонесси (O’Shaughnessy 1980) настаивает на том, что для того, чтобы осуществить какое-либо действие, необходимо заранее осознавать состояние всех частей тела в любой момент времени. Однако позднее он подвергает критике свои более ранние суждения за нехватку простоты и правдоподобия (O’Shaughnessy 1995). Теперь он говорит о том, что мы всегда осознаем свое тело как неразделимое целое, кроме того момента, когда мы совершаем какие-либо действия. Необходимость действия автоматически запускает точное осознание телесных эффекторов, в то время как степень осознания других частей тела уменьшается. Правда, его последнее утверждение поднимает целый ряд новых вопросов относительно взаимосвязи между телесной осознанностью и действием (Wong forthcoming), которые будут рассмотрены в разделе 2.4.

Источники телесной осознанности

Один из способов анализа феноменологии телесной осознанности заключается в установлении ее истоков. Как было сказано выше, мы воспринимаем свое тело не только извне, но и изнутри. Несмотря на то, что различие между двумя эмпирическими модусами презентации нашего тела является общепризнанным, оно редко артикулируется и часто сводится к дихотомии между внешними и телесными ощущениями, — последние включают в себя прикосновение, проприоцепцию, а также являются результатом функционирования вестибулярной, ноцицептивной и интероцептивной систем.

Прикосновение передается при помощи кожных механорецепторов. Оно содержит информацию как о внешнем мире (форме объекта, до которого мы дотрагиваемся), так и о теле (при воздействии на определенные участки кожи) (Katz 1925). Более того, считается, что при прикосновении происходит анализ множества свойств различных типов, включая текстуру, температуру, твердость, влажность, контактность, вес, нажим, силу, вибрацию и т.д.

Проприоцепция дает нам информацию о местоположении и перемещении тела. Механизмы проприоцепции основаны на работе нервно-мышечных волокон, чувствительных к растяжению мышц, сухожильных органов Гольджи, восприимчивых к напряжению сухожилий, и рецепторов суставов, чувствительных к движению суставов.

Вестибулярная система во внутреннем ухе дает информацию о равновесии тела. Она состоит из трех почти ортогональных полукруглых каналов, чувствительных к ускорению движения, когда наша голова перемещается в пространстве, а также двух отолитовых органов, восприимчивых к воздействию гравитации.

Ноцицепторы реагируют на представляющие опасность сильные механические раздражители, на механотермальные раздражители и на тепловые и химические раздражители. Согласно господствующей теории, болевые сигналы блокируются, усиливаются или искажаются в силу многих факторов посредством пропускного механизма на уровне спинного мозга, контролирующего объем сигналов, идущих от периферической системы к структурам мозга, а также посредством центрального пропускного механизма (Melzack and Wall 1983).

Интероцепция дает информацию о физиологическом состоянии нашего тела для того, чтобы поддержать оптимальный гомеостаз, а именно баланс сердечно-сосудистой и респираторной системы, а также энергетический (питательный и глюкозный) и жидкостный (электролитный и водный) баланс. Парасимпатическая система чувствительна к механическому, тепловому, химическому, метаболическому и гормональному состоянию кожи, мышц, суставов, зубов и внутренних органов.

На кортикальном уровне тактильные, проприоцептивные и ноцицептивные сигналы обрабатываются в первичной и вторичной соматосенсорной коре головного мозга. Интересно то, что структура первичной соматосенсорной коры отражает деление тела на отдельные части, и в ней присутствуют рецепторные участки, привязанные к отдельным пальцам и конечностям (Penfield and Rasmussen 1950; Blankenburg et al. 2003). Пенфилд и Болдри (Penfield and Boldrey 1937) описали соматотопическую структуру соматосенсорной коры, где отдельные участки коры оказываются связанными с определенными частями поверхности тела, что в результате приводит к возникновению метафоры «гомункула».

Например, относительно крупный участок коры ответственен за сигналы, связанные с руками, тогда как сравнительно небольшой ее участок отвечает за сигналы, исходящие от туловища. Более того, структура соматосенсорной коры не отражает анатомическую последовательность расположения отдельных частей тела. К примеру, участок, связанный с руками, прилегает к участку коры, связанному с лицом. В дополнение к соматосенсорной коре наше тело репрезентировано также на уровне отдельных участков мозга, включая островковую долю головного мозга (для обработки ноцицептивных и интероцептивных сигналов), экстрастриарную кору и веретенообразную извилину (для обработки зрительной информации о теле) и правый участок задней теменной коры (для мультимодальных репрезентаций тела) (Blanke et al. 2010; Craig 2003; Berlucchi and Aglioti 1997 2010; Mancini et al. 2011).

Посредством телесных ощущений мы получаем информацию о нашем теле, которая может обеспечивать различные виды телесного опыта (Eilan et al. 1995). Дэвид Армстронг (Armstrong 1962) предлагает различать телесные ощущения наподобие боли и прикосновения, локализованные в определенных участках тела, и телесные чувства вроде голода, жажды и усталости, не имеющие конкретной локализации. Саму по себе категорию телесных ощущений он делит на транзитивные телесные ощущения, в которых присутствует объект, не связанный с ощущениями (например, в случае с тактильными ощущениями), и нетранзитивные телесные ощущения, где отсутствуют не связанные с ними объекты (к примеру, при щекотке). Большинство философских споров сосредоточено на нетранзитивных телесных ощущениях наподобие боли (см. статью о боли). Притом что проблематика, связанная с телесными чувствами, редко затрагивается в философских публикациях, недавние работы в области нейронауки, касающиеся функционирования интероцептивной системы, ставят их во главу угла при рассмотрении проблем телесной осознанности и даже проблемы самосознания (Craig 2003; Damasio 1999; Seth 2013).

Расстройства телесной осознанности

Еще одним способом анализа феноменологии телесной осознанности является изучение различного рода телесных расстройств. Как говорил один солдат с ампутированной ногой, «я больше ощущаю присутствие той ноги, которой нет, чем той ноги, которая у меня осталась» (Mitchell 1871: 566). Когда один из компонентов телесной осознанности нарушен, тело для сознания выходит на передний план, и мы начинаем понимать всю сложность и насыщенность того опыта, который связан все с «тем же до боли знакомым телом».

1. Внетелесный опыт (см. Blanke and Mohr 2005). Некоторые индивиды ощущают себя находящимися за пределами собственного тела, которое они часто могут наблюдать, находясь над ним: «Он ощущал себя находящимся на другом конце комнаты и как будто бы парил в невесомости под потолком в углу возле кровати, откуда он мог видеть лежащее на кровати собственное тело» (Lunn 1970).
2. Дополнительные фантомные конечности (см. Miyazawa et al. 2004). В результате повреждения мозга и ряда других нарушений психики некоторые люди сообщают об ощущении обладания более чем двумя ногами и двумя руками: «Исследователь: „Каким образом вы заметили наличие у себя третьей руки?“ Пациент: „Первый раз это случилось, когда меня навещали в больнице. Я помахал им на прощание правой рукой и удивился, что они не помахали мне в ответ… Тогда я еще раз сделал движение рукой, взглянул на нее и не увидел там никакой руки“» (Staub et al. 2006: 2142).
3. Соматопарафрения (также называемая соматоагнозией и синдромом чужой руки, см. Vallar and Ronchi 2009; Feinberg 2009). В результате поражения мозга или приступа эпилепсии пациенты не осознают одну из своих конечностей частью собственного тела и считают, что ею управляет кто-то другой: «Исследователь: „Чья это рука?“ Пациентка: „Не моя“. Исследователь: „А чья же?“ Пациентка: „Это мамина рука“. <…> Исследователь: „А где же тогда ваша левая рука?“ Пациентка: „Она там, внизу“ (неопределенный жест по направлению вперед)» (Bisiach et al. 1991: 1030).
4. Синдром Алисы в Стране чудес. Целый ряд пациентов, страдающих мигренозной аурой, явственно ощущают, как их тело увеличивается в размере (так называемая макросоматогнозия) или резко уменьшается (так называемая микросоматогнозия): «Иногда я ощущаю себя „очень высокой“, тогда как мой рост всего лишь 158 сантиметров! Странным образом я ощущаю себя очень высокой, когда я захожу на кухню, — кажется, что моя голова вот-вот заденет потолок, я словно башня, которая вознеслась над столешницей». (alt.support.headaches.migraine, cool aura page от 2 февраля 2000 года — см. в разделе «Другие интернет-ресурсы»).
5. Периферическая деафферентация (см. Cole and Paillard 1995). В результате редкой формы острой нейропатии ряд пациентов теряет все тактильные и проприоцептивные знания о собственном теле. Они больше не в состоянии определить, где находятся их конечности, не глядя на них. «Пациент: „Перед тем как начать, я посмотрел, где находятся мои ноги. Я посмотрел, где находятся мои руки. Я посмотрел, где находится мое туловище, и начал очень осторожно садиться. Я был в таком восторге, что впервые смог самостоятельно сесть, что чуть не упал с кровати, так как потерял концентрацию“» (Rawlence and Crichton-Miller 1998).
6. Анозогнозия при гемиплегии (см. Vallar and Ronchi 2006; Vuilleumier 2004). Парализованные пациенты чувствуют, что они способны двигаться, и их тело им послушно и способно выполнить любое действие, какое они пожелают. «Исследователь: „Смогли бы Вы заняться в море серфингом, если Вы того пожелаете?“ Пациент: „Почему бы и нет, лишь бы ветер был достаточно сильным“» (Cocchini et al. 2002: 2031).

Мы привели здесь всего лишь несколько примеров среди огромного числа нарушений телесной осознанности (подробный перечень телесных расстройств см. в Vignemont 2010). Каждое из этих расстройств проливает свет на ряд аспектов типовой феноменологии телесной осознанности, в обычной ситуации представляющихся смутными и трудноуловимыми. Опыт своего тела, или, иными словами, его восприятие, подразумевает способность ощущать его как единое целое, занимающее определенное место во внешнем пространстве, как то, что образует для тебя центр пространственно-визуальной перспективы относительно окружающего мира (ср. внетелесный опыт). Далее, воспринимать свое тело — значит ощущать изнутри наличие отдельных его частей (ср. дополнительные фантомные конечности). Воспринимать свое тело — значит ощущать части тела как свои собственные, как части тебя самого (ср. соматопарафрения). Воспринимать собственное тело — значит чувствовать форму и размер его частей (ср. синдром Алисы в Стране чудес). Воспринимать свое тело — значит чувствовать его позицию и положение отдельных частей тела (ср. деафферентация). Воспринимать свое тело — значит чувствовать руки и ноги как готовые незамедлительно выполнить любое движение, которое мы пожелаем выполнить (ср. анозогнозия при гемиплегии).

Теории телесной осознанности

В философской литературе, относящейся к проблематике телесной осознанности, мы можем выделить две главные концепции. Их можно назвать репрезентативистским и сенсомоторным подходами. Обе они ставят на первый план телесную осознанность и обе проявляют одинаковый интерес к патологическим расстройствам, действию и пространственным аспектам телесного опыта. Однако те позиции, которые они отстаивают, различаются между собой как в плане методологии, так и в плане содержания.

Репрезентативистский подход

Вплоть до конца XIX века телесная осознанность обычно понималась как некий сгусток внутренних телесных ощущений. Боньер (Bonnier 1905) первым использовал понятие схемы по отношению к пространственной структуре этих телесных ощущений. Но только в фундаментальной работе Хэда и Холмса (Head and Holmes 1911), которая будет обсуждаться в следующем разделе, впервые был дан систематический анализ тех способов, при помощи которых мозг репрезентирует тело. Они первыми применили репрезентативистский подход к проблеме телесной осознанности (см., напр., O’Shaughnessy 1980; Vignemont and Massin 2015; Carruthers 2008; Longo and Haggard 2010).

Сторонники репрезентативистского подхода утверждают, что для объяснения телесной осознанности необходимо обратиться к ментальным репрезентациям тела.

Интересно то, что очень многие приверженцы репрезентативизма настаивают на существовании не одного, а нескольких типов телесных репрезентаций, что ведет к появлению нескольких классификаций телесных репрезентаций. Но перед тем, как перейти к ним, давайте подумаем о мотивации, лежащей в основе постулирования существования телесной репрезентации (или репрезентаций).

Почему мы говорим о телесных репрезентациях?

Обычно приводятся три основные причины для объяснения того, почему телесная осознанность требует наличия телесной репрезентации (репрезентаций). Первая причина связана с расстройствами телесной осознанности. Основная часть публикаций, касающихся телесной репрезентации, относится к описанию историй болезни пациентов (Schilder 1935; Lhermitte 1942; Cole and Paillard 1995; Schwoebel and Coslett 2005; Sirigu et al. 1991). При помощи понятия телесной репрезентации, дающего возможность обратиться к искажениям телесной репрезентации, мы можем легко объяснить, каким образом тот способ, при помощи которого мы осознаем свое тело, может вступить в противоречие с физической реальностью нашего тела. Синдром фантомных конечностей является одним из лучших подтверждений существования телесных репрезентаций (Schilder 1935; Hilti and Brugger 2010). Пациенты чувствуют присутствие своих ампутированных конечностей в силу того, что физически отсутствующая конечность все еще остается репрезентированной. С другой стороны, тело в физическом отношении может оставаться нетронутым, в то время как его репрезентация нарушена. Например, пациенты, страдающие аутотопагнозией, не в состоянии правильно идентифицировать части собственного тела. По мнению Швебеля и Кослетта (Schwoebel и Coslett 2005), аутотопагнозия является следствием недостатка репрезентации, которая обычно кодирует информацию о пространственных и функциональных взаимоотношениях между различными частями тела (т.е. структурное описание нашего тела). Таким образом, большинство телесных расстройств можно рассматривать как нарушение репрезентаций нашего тела.

Вторая причина связана с пространственной структурой телесной осознанности (Bonnier 1905; O’Shaughnessy 1980 1995; Vignemont 2014a). На протяжении длительного периода времени весь телесный опыт соотносится с одинаковым пространственным содержанием структурной формы тела. Для того чтобы объяснить данное сходство, О’Шонесси постулирует существование долговременного представления о теле (сходного с понятием структурного описания тела), выполняющего структурную роль в пространственно ориентированном телесном опыте.

Наконец, третья причина, заставляющая постулировать наличие телесной репрезентации, заключается в необходимости объяснить нашу способность совершать движения. Чтобы совершить какое-либо действие, необходимо знать, где находятся конечности и куда они могут дотянуться. При этом согласно модели зрения, основанной на принципе «восприятие — действие» (Milner and Goodale 1995, 2008), предполагается, что то, что необходимо для действия, во многих отношениях отличается от того, что дает возможность ощущать свое тело. В таком случае действие может требовать наличия особого типа телесной репрезентации, закодированной в сенсомоторном формате (Paillard 1999; Djikerman and de Haan 2007; Vignemont 2010).

Сколько существует телесных репрезентаций?

Таким образом, существует целый ряд причин, заставляющих постулировать существование телесных репрезентаций. Однако эти причины могут стать источником проблем для репрезентативистского подхода, поскольку они ведут к постулированию многообразия телесных репрезентаций. Вполне очевидно, что единичная телесная репрезентация не в состоянии объяснить все разнообразие телесных расстройств и все разнообразие аспектов телесной осознанности. Для этого требуется больше телесных репрезентаций, но сколько же их должно быть? Две? Три? Четыре?

Первая систематика была разработана Хэдом и Холмсом (Head and Holmes 1911). Они различали три типа телесных репрезентаций. Схема тела кодирует позицию различных частей тела относительно друг друга после каждого движения. Поверхностная схема — это модель кожной поверхности тела, используемая для локализации телесных ощущений. Две приведенные схемы тела относятся к моменту «до того, как было задействовано сознание» (Head and Holmes 1911: 187). Образ тела, напротив, рождается тогда, когда «в сознании появляются значимые изменения» (Head and Holmes 1911: 187). Однако разработанная Хэдом и Холмсом сложная структура вскоре оказалась забытой. На протяжении долгого времени различием в понятиях схемы тела и образа тела пренебрегали (см., напр., Schilder 1935). Что же касается сколько-нибудь четкого различения телесной и поверхностной схем, от него полностью отказались. Тем не менее с начала восьмидесятых годов вновь возник интерес к вопросу дифференциации различных типов телесной репрезентации (O’Shaughnessy 1980; Paillard 1980; Gallagher 1986), притом что все еще продолжаются споры по поводу того, каким образом можно выделить различные типы телесных репрезентаций, а также относительно их точного числа (для ознакомления см. Vignemont 2010). Здесь имеются по крайней мере три основные модели систематики.

Временная двоичная система (O’Shaughnessy 1980; Carruthers 2008) основана на динамике телесных репрезентаций. Можно увидеть различие между репрезентацией долговременных телесных свойств наподобие размера конечностей и репрезентацией кратковременных свойств вроде положения конечностей. Долговременные телесные репрезентации у взрослых отличаются относительной стабильностью. Они могут включать целый ряд естественных компонентов, несущих информацию о структуре человеческого тела (к примеру, о наличии двух рук/двух ног). С другой стороны, кратковременные телесные репрезентации находятся в постоянном процессе обновления на основе поступающей афферентной и инферентной информации.

Функциональная двоичная систематика (Paillard 1999; Dijkerman and de Haan 2007; Vignemont 2010) основывается на функциональной роли, которую играет каждая из телесных репрезентаций. Исходный посыл заключается в том, что способ использования информации о теле определяет способ кодирования данной информации. Это ведет к определению различий между образом тела и схемой тела согласно модели зрения, основанной на принципе «восприятие — действие». Схема тела связана с планированием действий и контролем над ними. Она состоит из сенсомоторных репрезентаций телесных свойств, относящихся к действию. Образ тела включает в себя все остальные связанные с телом репрезентации, не относящиеся к действию, какими бы они ни были — перцептивными, концептуальными или же аффективными (Gallagher 1995).

Троичная систематика (Schwoebel and Coslett 2005; Sirigu et al. 1991) предлагает иной способ разделения различных типов телесных репрезентаций, основанный на их формате. Использование нового критерия приводит к их разделению на три типа: сенсомоторные телесные репрезентации (иначе именуемые схемой тела), зрительно-пространственные телесные репрезентации (также именуемые структурным описанием тела) и концептуальные телесные репрезентации (еще называемые семантикой тела).

К примеру, синдром игнорирования (т.е. отсутствие способности воспринимать информацию, связанную с одной из сторон тела) интерпретируется как результат пробелов в схеме тела (Coslett 1998), или пробелов в образе тела (Gallagher 1995), или же нарушения внимания (Kinsbourne 1995). Более того, несмотря на то, что большинство классификаций опирается на опыт изучения нейрофизиологических диссоциаций, данные построения не в состоянии охватить все виды телесных расстройств. Даже выделения трех типов телесных репрезентаций может быть недостаточно для того, чтобы объяснить с их помощью все возможные диссоциации. С другой стороны, есть соблазн избежать появления почти бесконечного списка телесных репрезентаций.

Отсюда некоторые могут прийти к выводу, что в решении задачи выделения специфических типов телесных репрезентаций мы ступаем на шаткую почву (Holmes and Spence 2005: 16) и от этой затеи лучше вообще отказаться. Но должны ли мы тогда вообще отказаться от использования самого понятия телесной репрезентации или только от попыток классификации различных телесных репрезентаций? Далее мы обратимся к альтернативной концепции — сенсомоторному подходу к проблеме телесной осознанности, который предлагает наиболее радикальные идеи.

Сенсомоторный подход

Несмотря на то что значительный интерес к данной проблеме проявляли Гуссерль (2009) и Гурвич (Gurwitsch 1985), наиболее комплексный анализ феноменологии телесной осознанности в рамках сенсомоторного подхода можно найти в работе Мерло-Понти (1999) «Феноменология восприятия» (для ознакомления с систематизированным сравнением взглядов Гуссерля и Мерло-Понти на проблему телесной осознанности см. Carman 1999).

Постулируя действие в качестве краеугольного камня телесной осознанности, Мерло-Понти положил начало долгой философской традиции (Henri 1965; de Preester 2007; Gallagher 2005; Legrand 2006; Mishara 2004; Thompson 2005; Zahavi and Parnas 1998), а также заложил основы современных сенсомоторных теорий сознания (O’Regan and Noë 2001; O’Regan 2011; Noë 2004; Hurley 1998; Thompson 2005).

Живое тело

«…тело — это не какой-то из внешних объектов» (Мерло-Понти 1999: 130). Мерло-Понти проводит различие между объективным телом, состоящим из мышц, костей и нервов, и живым телом, являющимся тем самым телом, которое мы воспринимаем посредством дорефлексивного сознания. Он настаивает на том, что живое тело не может восприниматься под различными углами зрения, не может быть оставлено без внимания или же локализовано в предметном пространстве. Оно не может даже быть репрезентировано, так как, по его мнению, репрезентация тела в обязательном порядке требует принятия объективного подхода к живому телу. В таком случае объективированное тело больше не будет определять наш способ восприятия окружающего мира. Последующие критические замечания относительно самого понятия репрезентации можно найти в наиболее радикальных новейших вариантах этой концепции (Thelen and Smith 1994; Turvey and Carello 1995; van Gelder 1995; Gallagher 2008).

Вместо использования телесной репрезентации Мерло-Понти обращается к понятию действия для объяснения проблем живого тела. Живое тело рассматривается сквозь призму его практического взаимодействия с окружающим миром. Телесное пространство — это пространство действий, наделенных экзистенциальным смыслом как способы существования относительно тех или иных объектов. Таким образом, схема тела представляет собой сенсомоторную функцию, а не сенсомоторную репрезентацию (Gallagher 2005). Единство живого тела проистекает из совокупности разносторонних телесных задач. Действию не обязательно выполняться, однако могут оставаться еще и виртуальные движения, которые Сиверт (Siewert 2005) называет телесными ноу-хау (bodily know-how, т.е. практическими знаниями о том, как действовать какими-то частями тела или же относительно них). По словам Мерло-Понти, живое тело ассоциируется с фразой «я могу» (1999: 185). Он иллюстрирует свою точку зрения, приводя в качестве примера целый ряд диссоциаций между живым телом и объективным телом. Например, пациент Шнайдер был не в состоянии указать то место, куда его укусил комар, но при этом мог расчесывать то место на ноге, куда он был укушен (позже оказалось, что этот пациент придумал часть своих симптомов, подробнее см. Goldenberg 2003). Что же касается синдрома фантомных конечностей, то Мерло-Понти рассматривает его существование как результат сохраняющейся готовности двигать ампутированными конечностями.

Мерло-Понти отстаивает точку зрения о конститутивной роли действия в существовании сознания как такового. В таком случае он может считаться одним из вдохновителей современной сенсомоторной концепции, которая делает упор на важности изучения телесного взаимодействия с окружающим миром для понимания когнитивной деятельности. Согласно данной точке зрения, опыт сознания неотделим от телесной активности и от сенсомоторных ожиданий (Siewert 2005; O’Regan and Noë 2001; Noë 2004; Hurley 1998; Thompson 2005; O’Regan 2011). Таким образом, то, что мы чувствуем, определяется тем, что мы делаем, и тем, что мы знаем о том, как это надо делать.

Если говорить конкретнее, то перцептивный опыт конститутивно зависит от нашей способности определять взаимозависимость между сенсорным вводом и моторным выводом, и данная способность основывается на процедурном знании того, как наше конкретное движение влияет на получаемые нами сенсорные сигналы (и того, как движение объектов влияет на эти сигналы). Хотя наибольшее внимание привлекает к себе проблема зрительного опыта, сенсомоторный подход больше годится для описания тактильного опыта, чем каких-либо иных ощущений. Ноэ даже начинает свою книгу «Действие в восприятии» с утверждения, что «восприятие сродни прикосновению» (Noë 2004: 1). Со своей стороны О’Риган также предлагает дать объяснение телесного опыта посредством сенсомоторных понятий: «Например, когда что-то щекочет вашу руку, то вы совершаете движение другой рукой и почесываете то место, где вы чувствуете щекотку. <…> Когда мы чувствуем что-либо в определенном участке своего тела, то это значит, что применяются сенсомоторные законы» (O’Regan 2011: 157–158).

В какой степени приобретение телесного опыта требует наличия действия?

Точка зрения, согласно которой то тело, которое мы ощущаем изнутри, отличается от нашего физического тела, является весьма спорной. Хотя на самом деле само по себе понятие репрезентации делает возможным подобное размежевание. Репрезентативистский подход также совместим с гипотезой о том, что тело нельзя воспринимать как всего лишь один из существующих объектов. В этом смысле можно говорить о том, что репрезентативистский подход и сенсомоторный подход сходятся в вопросе существования понятия живого тела. Но только лишь в этом смысле. В соответствии с репрезентативистскими представлениями, живое тело может быть интенциональным объектом, не становясь при этом одним из множества рядовых объектов. Субъективность и интенциональность не являются несовместимыми.

Другая проблема сенсомоторного подхода — это проблема действия. Действия кодируются при помощи эгоцентрированной пространственной структуры референции, которая центрирована относительно тела агента. Но является ли подобная структура референции достаточной для того, чтобы объяснить расположение места ощущения телесного опыта? Когда я чувствую, что нечто щекочет мою руку, я испытываю данное ощущение на определенном участке своей руки, и когда я двигаю рукой, то я продолжаю испытывать это ощущение в том же самом месте. Но при этом эгоцентрированные координаты моей руки изменились. Таким образом, представляется, что сенсомоторное знание не закодировано в правильно выстроенной пространственной структуре, которая могла бы быть ответственной за телесную локацию ощущений (Vignemont 2014b).

Другая проблема возникает в силу эмпирических диссоциаций между действием и телесной осознанностью, указывающих на то, что сенсомоторные знания не являются ни необходимыми, ни достаточными для получения телесного опыта (Vignemont 2011). Если телесное ноу-хау заключается в накоплении телесного знания, то тогда нельзя обладать одним, не обладая другим. Тем не менее совсем недавно было обнаружено, что обладание точными телесными знаниями не гарантирует то, что мы осознанно чувствуем прикосновение или можем определить, где оно происходит (Paillard et al. 1983; Anema et al. 2009). Например, пациенты, страдающие одним из видов онемения (numbsense), не осознают тактильные ощущения, но при этом сохраняют удивительную способность точно указывать место прикосновения: «Но я не понимаю этого. Вы что-то туда прикладываете; я абсолютно ничего не чувствую, и при этом могу спокойно указать пальцем на это место. Как такое происходит?» (Paillard et al. 1983: 550). Иллюзия резиновой руки также указывает на то, что телесное ноу-хау может противоречить телесному опыту. Ботвиник и Коэн (Botvinick and Cohen 1998) обнаружили, что если некто будет смотреть на резиновую руку, в то время как его собственная рука не будет ему видна, и при этом будет одновременно проводиться поглаживание кисточкой резиновой и настоящей руки, то человеку будет казаться, что его собственная рука воспринимается расположенной гораздо ближе к резиновой, чем она на самом деле находится.

Сторонники сенсомоторного подхода могут утверждать, что собственная рука кажется расположенной ближе к резиновой руке потому, что возникло ошибочное ожидание того, что при приближении к местоположению, близкому к резиновой руке, можно дотронуться до собственной руки. Тем не менее выяснилось, что участники эксперимента осторожно держали в ладони другой руки ладонь той руки, которую поглаживали кисточкой, в том месте, где она находилась в действительности, а не в том воображаемом месте, которое они называли (Kammers et al. 2009).

Сторонники сенсомоторного подхода готовы отрицать тот факт, что телесное ноу-хау, как было показано в приведенных примерах, включает в себя информацию о том типе действий, которые являются частью телесного опыта (Noë 2010). Данная точка зрения предполагает наличие двух типов телесного ноу-хау, лишь один из которых конститутивно связан с телесным опытом. В таком случае сторонникам сенсомоторной концепции придется разъяснять и отстаивать утверждаемое ими различие на концептуальном уровне (каким образом можно провести разграничение между «правильным» и «неправильным» телесным ноу-хау?) и на эмпирическом уровне (имеются ли доказательства существования диссоциации между двумя типами телесного знания?).

Смягченный сенсомоторный подход

Из тех трудностей, что возникают при отстаивании наиболее радикального варианта сенсомоторного подхода, не следует, что действие не играет никакой роли в телесной осознанности. Как заметил Шильдер, «нам мало что известно о теле, пока мы не начнем двигаться» (Schilder 1935: 112).

В течение первых нескольких лет жизни мы познаем свое тело посредством действия и самоисследования (Rochat 1998). Впоследствии мы обновляем свою телесную репрезентацию, находясь в движении. Например, используя какой-либо инструмент, мы включаем пространственные и функциональные характеристики данного инструмента в репрезентацию нашего тела (Cardinali et al. 2009). Таким образом, на многих этапах вмешивается фактор действия как несущий для нас информацию о нашем теле.

Тогда вопрос состоит в том, придает ли данная роль действия моторный формат репрезентации тела, связанной с телесной осознанностью? Эта гипотеза представляется особенно очевидной в случае с кинестетическим опытом (Wong 2009) и с чувством боли (Klein 2007, 2015; Hall 2008; Martinez 2011). Мотивационный аспект боли наводит на мысль, что у нее есть императивное содержание. Согласно императивному подходу, боль не является ответом на восприятие причиненного телу вреда, а выполняет роль предписания для выполнения определенных действий. Несмотря на свою привлекательность в обобщенном виде, императивная теория сталкивается с проблемами, когда дело касается деталей. К примеру, какие действия предписывает предпринять боль? Как представляется, существует так много связанных с болью моделей поведения, что здесь существует риск утраты единого понятия чувства боли (обсуждение см. в Bain 2011; Jacobson 2013).

Еще один мягкий сенсомоторный подход заключается в постулировании, что телесный опыт структурируется путем репрезентации телесных возможностей (аффордансов), представляющих собой описание частей тела с учетом движений, которые они могут выполнить (Alsmith 2012; McDowell 2011; O’Shaughnessy 1980; Brewer 1995; Bermudez 2005; Smith 2009). Согласно этому подходу, когда моя рука чувствует контакт со столом, я чувствую это посредством руки как части тела, способной делать определенные движения. В отличие от императивного подхода, данная гипотеза не подразумевает того, что я буду автоматически совершать данные движения. Но если бы мне необходимо было как-то отреагировать, например, убрать свою руку, то у меня не было бы необходимости переводить местоположение своего ощущения в моторный формат для того, чтобы запланировать движение, потому что то место, где я ощущаю стол, уже закодировано в моторном формате. В таком случае разбор смягченного сенсомоторного подхода поднимает два вопроса. Во-первых, какова природа того, что О’Шонесси (O’Shaughnessy 1980) называет практической фотографией тела? Несмотря на частые ссылки на ориентированные на действие репрезентации (или нечто подобное), совсем мало уделяется внимания тому, чтобы артикулировать основные свойства, которые отличают их от всех прочих форм репрезентации. Во-вторых, необходимо ответить на вопрос, является ли подобная ориентированная на действие репрезентация достаточной для того, чтобы объяснить очаговые участки, в которых локализуется наш телесный опыт (например, почему укол ощущается именно здесь на моей руке)?

В какой мере действие требует наличия телесного опыта?

Согласно сенсомоторному подходу, телесная осознанность требует наличия действия. Но тогда возникает соблазн сделать противоположное утверждение и заявить о том, что действие требует наличия телесной осознанности (O’Shaughnessy 2000). Совершение действия требует получения детальной информации о долговременных и кратковременных свойствах телесных эффекторов. Но требуется ли такая информация для того, чтобы достичь порога осознанности, даже на начальном уровне? Целый ряд эмпирических исследований вызывает некоторые сомнения по поводу необходимости наличия кинестетического опыта для контроля над действием (Wong forthcoming). Во-первых, деафферентированные субъекты, не обладающие кинестетическим и тактильным осознанием своего тела, сохраняют способность контролировать свои движения до тех пор, пока у них функционирует зрительная связь. Во-вторых, даже у абсолютно здоровых субъектов имеется ограниченное осознание деталей своих телесных движений, и они больше опираются на зрительную информацию (Fourneret and Jeannerod 1998). В-третьих, как было описано выше в случае с иллюзией резиновой руки, действие может быть свободным от воздействия телесных иллюзий (Kammers et al. 2009). В-четвертых, действие требует быстрой обработки информации, тогда как телесная осознанность предусматривает наличие дополнительного времени. Тем самым наличие кинестетического опыта, как представляется, не является обязательным условием для совершения действия.

Тем самым должна существовать некая еще не исследованная связь между нашей способностью к непосредственному действию при помощи собственного тела и нашей способностью ощущать свое тело изнутри (Wong forthcoming).

Телесная осознанность и восприятие

Является ли телесная осознанность одним из видов перцептивной осознанности? Иными словами, могу ли я осознавать свое тело таким же образом, каким я осознаю море, плещущееся передо мной? Различие состоит в том, что я вижу море и слышу звуки моря, но при этом я осознаю наличие своего тела изнутри, посредством таких телесных чувств, которые находятся за рамками классических пяти чувств. И все же если эти телесные чувства выступают в роли сенсорных систем, посредством которых приобретается перцептивный опыт, то, по-видимому, мое непосредственное знание о море будет мало чем отличаться от осознания мной моего собственного тела. Кроме того, телесную осознанность можно считать перцептивной в том случае, если она возникает не только в силу информации, поступающей посредством телесных чувств, но и при помощи информации, поступающей от традиционных сенсорных модальностей, к которым, помимо прочего, относятся зрение и слух. В публикациях, посвященных проблеме телесной осознанности, часто принимается за данность то обстоятельство, что наш телесный опыт целиком основан на телесных чувствах. При этом данная точка зрения игнорирует ту существенную роль, которую зрение играет в нашем телесном восприятии, что было недавно доказано в научных публикациях, посвященных проблемам мультисенсорного взаимодействия.

Можно ли признать телесный опыт опытом восприятия?

Многие споры, относящиеся к телесному опыту, касаются его перцептивной природы. Наиболее жаркие споры о перцептивном характере телесного опыта касаются восприятия боли (см. Aydede 2006), но они могут также затрагивать и иные виды телесного опыта (Gallagher 2003). Существует пять причин, в силу которых можно предположить, что телесный опыт не является перцептивным. Во-первых, не все телесные чувства находятся под нашим непосредственным контролем. Я не могу самостоятельно запустить механизмы проприоцепции применительно к своему телу или же контролировать уровень сахара в крови. Во-вторых, телесные чувства редко дают начало отдельным видам сознательного опыта. Например, как интероцептивная, так и вестибулярная система сохраняют свою активность, даже когда мы находимся в состоянии покоя, но при этом мы не осознаем в постоянном режиме наличие внутренних органов или существование гравитации. В-третьих, утверждается, что телесные ощущения не вносят вклад в телесные знания (Anscombe 1962; McDowell 2011). В-четвертых, некоторые разновидности телесного опыта, такие как боль, а также интероцептивные ощущения (например, чувство голода) представляются субъективными и неуправляемыми. В-пятых, телесные ощущения могут оказаться дающими доступ только к одному-единственному объекту, а именно к нашему телу.

Тем не менее некоторые из обозначенных выше сомнений можно было бы отбросить, если отказаться от той теории восприятия, которая в качестве парадигмы чувственного восприятия принимает зрение (см., напр., Shoemaker 1994).

Прочие сомнения могут быть необоснованными. Было бы неверным предполагать, что все телесные чувства сообщают факты, только касающиеся нашего тела (Gallagher 2003; Bermudez 1998; Schwenkler 2013). Например, вестибулярная система кодирует движение головы относительно окружающего мира. Другой вопрос состоит в том, следует ли анализировать объект телесных чувств на уровне сенсорных рецепторов или же на уровне репрезентации. Например, ноцицептивные рецепторы привязаны к конкретному телу, но последние исследования в области социальной нейронауки показывают, что одни и те же корковые репрезентации используются как в том случае, когда травмировано собственное тело, так и в том случае, когда травмировано чужое тело (Singer et al. 2004). Подобные межличностные репрезентации могут поставить под вопрос взгляд на телесные ощущения как на относящиеся лишь к единственному объекту (Vignemont 2014c).

На данном этапе было бы полезно обратиться к классификации Армстронга для того, чтобы артикулировать позиции в споре о роли восприятия в телесном опыте. Транзитивные телесные ощущения легче всего поддаются объяснению с позиции восприятия. В целом признается, что у нас есть перцептивное ощущение прикосновения, телесных поз, движения и равновесия (Armstrong 1962; Bermudez 1998; Martin 1995). Больше вопросов возникает при анализе телесных ощущений (Aydede 2009), хотя сам Армстронг отстаивал перцептивный подход в объяснении природы телесных ощущений. И все-таки, по-видимому, сложнее всего поддаются анализу с точки зрения перцептивного подхода телесные чувства.

Значимость зрительного восприятия для телесного опыта

Традиционно проводится разграничение между телесной осознанностью и зрительным осознанием нашего тела. Зрительное восприятие, безусловно, открывает путь к информации как о нашем собственном теле, так и о многих других телах, и подчас мы не в состоянии визуально распознать то тело, которое воспринимаем как свое собственное. Большая часть публикаций, относящихся к зрительному осознанию тела, ограничивается анализом распознавания собственного лица в зеркале и связанными с этим проблемами.

В частности, это дает возможность психологам и исследователям, работающим в сфере нейронауки, приступить к изучению проприоцепции и прикосновения во взаимосвязи со зрительным восприятием, а не в отрыве от него. Очевидно, что иллюзия резиновой руки является следствием некорректного комбинирования соматосенсорной и зрительной информации, относящейся к резиновой руке. Данную иллюзию можно объяснить при помощи трех ключевых моментов в работе соматосенсорной системы. Во-первых, оптимальная оценка телесных свойств требует комбинирования информации, идущей со стороны разных сенсорных каналов. Во-вторых, зрительное восприятие может преобладать над проприоцепцией и осязательным восприятием, потому что оно передает более четкую и более точную пространственную информацию (Welch and Warren 1980). В-третьих, зрительная информация может влиять на феноменальное содержание телесного опыта. То, что мы чувствуем, определяется не только информацией, идущей от телесных ощущений, но также и информацией, поступающей от внешних чувств.

Существует так много путей воздействия зрительной информации на телесный опыт, что их все сразу невозможно даже перечислить. Позвольте мне упомянуть лишь некоторые из них. Например, наблюдение за той частью тела, до которой дотронулись (без наблюдения за касающимся объектом), усиливает остроту и точность тактильного восприятия (Tipper et al. 1998; Kennett et al. 2001).

Само по себе присутствие зрительной информации может быть достаточным для приобретения телесного опыта (Durgin et al. 2007). При этом если зрительная информация тем или иным образом не согласуется с тактильным опытом либо же между ними возникает соперничество за уделяемое им внимание, то это может повредить остроте и точности тактильного восприятия (Di Pellegrino et al. 1997; Spence et al. 2004). Последний яркий пример — люди, страдающие от синестезии зеркального прикосновения, которые испытывают тактильные ощущения в своем теле, когда происходит прикосновение к телу другого индивида (Blakemore et al. 2005).

Так каково же влияние этих мультисенсорных эффектов на телесную осознанность? Философы лишь недавно заинтересовались проблемой мультимодальности (O’Callaghan 2011; Macpherson 2011; Spence and Bayne 2015; Hill and Bennett 2014). Пока еще нет никакого согласия в способе ее четкой дефиниции. И нужно быть особенно внимательными при разграничении перцептивной и когнитивной мультимодальности, а также мультимодальности внимания, несмотря на то, что все они подчас встречаются вместе. Необходимо также проводить различие между эффектами преобразования (например, перекодирования в формат другой модальности) и эффектами конвергенции (например, перекодирования в общий немодальный формат), а также между кратковременными и долговременными эффектами. В этих заранее очерченных концептуальных рамках можно понять, до какой степени и в каком отношении телесный опыт является конститутивно мультимодальным (Vignemont 2014a). Все это требует не только анализа публикаций об экспериментальных исследованиях зрительно-соматосенсорных эффектов, но и сравнения телесного опыта зрячих и незрячих индивидов (для ознакомления с результатами исследования опыта незрячих людей см. Kinsbourne and Lempert 1980; Röder et al. 2004; Yoshimura et al. 2010; Goldreich and Kanics 2003; Petkova et al. 2012). При этом можно прийти к выводу о том, что телесная осознанность незрячих будет иной.

Пространственные свойства телесной осознанности

Согласно классификации Армстронга, телесные чувства наподобие жажды не привязаны к какой-либо определенной части тела, хотя они и могут ассоциироваться с локализованными ощущениями (например, с ощущением сухости в горле). Напротив, телесные ощущения пространственно прикреплены к более или менее определенным участкам тела, которые можно найти и с которыми можно взаимодействовать. Например, если вы чувствуете, что сидите со скрещенными ногами, то вы осознаете (1) специфическое телесное свойство (к примеру, позу) и (2) ту часть тела, где это свойство было инстанцировано (к примеру, ноги). Если говорить формально, то можно различить описательную и пространственную составляющие телесных ощущений (Bermudez 1998; Dokic 2003).

Особенности пространственных свойств телесных ощущений

Как предупреждает Мерло-Понти, «обыкновенные пространственные отношения не пересекают» опыт пространства тела (Мерло-Понти 1999: 137). Представляется вполне очевидным, что тот способ, каким мы воспринимаем телесное пространство, находится вне общих правил пространственного восприятия. Например, та боль, которую я чувствую в большом пальце, не ощущается у меня во рту, когда я кладу палец в рот (Block 1983). По-видимому, нет смысла и в утверждении, что боль, локализованная в большом пальце моей руки, располагается далеко от боли в стопе. Как можно представить себе размещение телесного пространства в декартовой системе координат, когда нельзя найти ее центр и указать расположение осей, относительно которых можно определить расстояние и направления (Bermudez 1998, 2005)? Данная проблема касается не только транзитивных ощущений, наподобие боли, но также и интранзитивных, наподобие тактильных ощущений, имеющих свои собственные особенности. Например, по мнению Мартина (Martin 1992), у осязания нет единого тактильного поля, эквивалентного полю зрения (см. также Richardson 2011; Hopkins 2011).

Можно заключить, что утверждение о том, что человек чувствует боль в пальце, указывает не на место ощущения, а на состояние пальца (Noordhof 2001). В таком случае встает вопрос о том, являются ли сами по себе телесные ощущения пространственными по самой своей природе. Безусловно, существует давняя традиция, заложенная в XIX веке психологами Вундтом, Титченером и Джеймсом, которая отрицает, что «в ощущении присутствует какой-либо элемент реальной локальности, здесь не слышно какого-либо голоса, который бы мог прокричать нам прямо и без околичностей: „я здесь“ или „я там“» (James 1890: 798).

Согласно теории локальных знаков, каждый чувствительный нерв дает начало своим характерным ощущениям, которые являются специфическими для той части тела, на которую он воздействует. Наоборот, в соответствии с бихевиористскими теориями, «местом» ощущения является та часть тела, в отношении к которой имеется диспозиция к действию, наподобие расчесывания (см., напр., Anscombe 1962).

При этом обе теории имеют целый ряд серьезных изъянов, включая отсутствие квалитативных различий между ощущениями в различных частях тела (Holly 1986; O’Shaughnessy 1980; Margolis 1966; Coburn 1966) и неспособность объяснить ощущения, испытываемые в фантомных конечностях (Baier 1964). Таким образом, трудно объяснить пространственную атрибуцию телесных ощущений, если телесные ощущения не являются пространственными по своей природе.

На этом фоне репрезентативистские теории, как кажется, лучше объясняют пространственные особенности телесных ощущений (Tye 1995 2002). Согласно этой точке зрения телесные ощущения обладают пространственным интенциональным содержанием, которое репрезентирует ощущения (или причину данных ощущений) как локализованную в определенной части тела. В интенциональном контексте кореферентные понятия не могут просто быть замещены. Это объясняет, например, почему та боль, которую я чувствую в большом пальце, не чувствуется у меня во рту, когда я кладу палец в рот.

Двойное пространственное содержание

Другой пространственной особенностью телесных ощущений является их двойная система отсчета.

Когда наши руки скрещены, и кто-то прикасается сначала к одной руке, а потом к другой, мы испытываем трудности в определении того, к какой руке прикоснулись сначала (Yamamoto и Kitazawa 2001). Таким образом, телесные ощущения представляются позиционированными вокруг двух различных систем отсчета, которые могут находиться в конфликте друг с другом (например, прикосновение к вашей левой руке окажется репрезентировано с правой стороны). Говоря словами О’Шонесси (O’Shaughnessy 1980), мы воспринимаем ощущения «в некой части тела некой точки пространства, связанного с телом» (at-a-part-of-body-at-a-point-in-body-relative-space). По мнению Бермудеса (Bermudez 2005), телесные ощущения находятся одновременно в локации А (т. е. в телесной системе отсчета, не зависящей от положения тела) и в локации B (т. е. во внешней системе отсчета, привязанной к положению тела).

Наличие локации A подразумевает использование просторечных анатомических понятий, которые делят тело на целый ряд четко определенных частей, таких как рука, нога, ступня и т.д. Но являются ли просторечные анатомические понятия действительно необходимыми для пространственной атрибуции телесных ощущений (см. спор между Весеем (Vesey 1964) и Марголисом (Margolis 1966))? И далее возникает вопрос об индивидуации частей тела (Vignemont et al. 2005). Можно ли выделять части тела на основе их зрительных свойств как геометрические формы (Andersen 1978; Biederman 1987; Brown 1976) либо на основе их функциональной значимости как связующие звенья (Cholewiak and Collins 2003; Morrison and Tversky 2005; Bermudez 1998; Vignemont et al. 2008)? Интересно то, что недавние кросскультурные исследования показали, что лингвистическая категоризация частей тела может существенно различаться. Например, для обозначения всей верхней конечности целиком может употребляться единый термин, не подразумевающий разделения на предплечье и кисть (Majid et al. 2006). Мы все еще очень мало знаем о происхождении, казалось бы, одной из самых базовых разновидностей опыта, а именно — когда мы чувствуем прикосновение к руке.

Существование локации B может рассматриваться сквозь призму эгоцентрированности (Evans 1985; Brewer 1995). Но какова тогда связь между эгоцентрированной системой отсчета, связанной с телесными ощущениями, и эгоцентрированной системой отсчета, связанной со зрительным восприятием внешних объектов? Являются ли они одним и тем же? И если так, то тогда в каком роде пространственность наших телесных ощущений отличается от пространственности восприятия других объектов? Марсель (Marcel 2003) настаивает на том, что наше взаимодействие с окружающими нас объектами основано на том, что мы репрезентируем собственное тело и окружающую реальность в одной системе отсчета. Тем не менее представляется маловероятным, что мы локализуем наши ощущения во внешнем пространстве таким же образом, каким мы локализуем объекты. В особенности совсем не очевидно, что мы осознаем прикосновение к своей руке потому, что осознаем, что оно произошло в том месте во внешнем пространстве, где находится наша рука (Holly 1986; O’Shaughnessy 1980; Brewer 1995). Скорее локация B является производной от локации A (Bermudez 2005).

Периперсональное пространство

Следует упомянуть еще об одной особой роли пространственности в телесной осознанности. Можно принять точку зрения, что наша репрезентация окружающего мира структурирована под бинарную модель.

Между личным и внешним пространством существует небольшая область, где границы являются размытыми. Пространство, непосредственно окружающее наше тело, безусловно, относится к нашему телу, хотя и лежит за пределами его границ. Свидетельства из области нейронауки об особом восприятии зоны, окружающей тело, были обнаружены в 1981 году Риццолатти и его коллегами. Они выяснили, что некоторые нейроны были активизированы при помощи тактильных и зрительных стимулов, присутствовавших в пространстве, окружающем тело обезьяны. Для обозначения этой мультисенсорной пространственной области они ввели термин «периперсональное пространство».

С тех пор многочисленные исследования, проведенные на обезьянах и на людях, — как на здоровых, так и страдающих патологиями, — показали, что периперсональное пространство определенным образом репрезентируется в головном мозге (см. Brozzoli et al. 2012). Эти открытия привели к появлению новых философских загадок, связанных с восприятием, пространством, самоосознанием и социальным познанием, которые еще только предстоит разгадать (Fulkerson 2014; Vignemont and Iannetti 2015). Вот лишь некоторые примеры возникающих вопросов. Каковы взаимоотношения между восприятием периперсонального пространства с одной стороны и действиями и эмоциями с другой? Вносят ли периперсональные репрезентации свой вклад в телесное самоосознание? Каким образом существование периперсонального пространства влияет на социальное взаимодействие?

Чувство обладания собственным телом

Я испытываю уверенность в том, что испытываю прикосновение к руке, при этом я осознаю, что я испытываю прикосновение к своей, а не к чужой руке. Интересно, что хотя большую часть времени я чувствую, что мое биологическое тело является моим, ощущение обладания (т.е. осознания того, что рука является моей) может подчас вступать в противоречие с фактом обладания телом (т.е. тем, что рука является моей), как, например, при некоторых телесных иллюзиях и синдромах, вызывающих телесное отчуждение.

Споры, относящиеся к ощущению обладания собственным телом, можно структурировать относительно привязки к двум основным проблемам. Во-первых, существует ли в дополнение к мнению об обладании еще и чувство обладания, т.е. позитивная феноменология «всегда-моего» (mineness)? В двух словах, речь идет об отстаивании либо элиминативистского (т.е. отрицающего восприятие обладания; см., напр., Bermudez 2011), либо редукционистского (признающего наличие восприятия обладания, которое может быть редуцировано к другим свойствам телесного опыта; см., напр., Martin 1995; Dokic 2003; Vignemont 2007, forthcoming) взглядов, или же инфляционного подхода (признающего существование нередуцируемого опыта обладания; см., напр., Gallagher 2005). Согласно редукционистской концепции, чувство обладания собственным телом имеет своим источником более фундаментальные факты, относящиеся к телесной осознанности. Это подводит нас ко второй основной проблеме — вопросу о том, какие факты являются здесь значимыми и как они могут определять ощущение обладания собственным телом.

Феноменология «всегда-моего»

На что похоже чувство обладания телом как своим собственным? Но сначала ответим на вопрос, есть ли что-нибудь, с чем его можно сравнить? По мнению Бермудеса (Bermudez 2011, 2015), не существует ни чувства «всегда-моего», идущего далее простого восприятия физических свойств нашего тела, ни особенной позитивной феноменологии обладания как таковой. Бермудес (Bermudez 2011, 2015) применяет к ощущению обладания аргумент Энском (Anscombe 1962) о знании положения тела (см. также McDowell 2011). Он доказывает, что так же, как и ощущение положения тела, восприятие обладания не может быть описано отдельно и тем самым не может служить основанием для суждений по поводу обладания собственным телом. Затем он приходит к выводу о том, что нельзя чувствовать тело как свое собственное (для ознакомления с другим когнитивистским подходом к проблеме ощущения обладания собственным телом см. Alsmith forthcoming).

Напротив, Пикок (Peacocke 2014) и Виньемон (Vignemont 2007, 2013) настаивают на присутствии эмпирической составляющей в ощущении обладания собственным телом. Они обосновывают свои доводы, опираясь на существование иллюзий обладания собственным телом, наподобие иллюзии резиновой руки. Открытые позже телесные иллюзии, затрагивающие все тело, также указывают на то, что можно чувствовать виртуальный аватар или же тело другого индивида как свое собственное (Ehrsson 2007; Lenggenhager et al. 2007). Подобные иллюзии можно рассматривать в качестве свидетельства возможности отдельного описания опыта обладания телом, коль скоро участники эксперимента сообщают о том, что они ощущают некую часть тела как принадлежащую им, хотя при этом они не считают ее частью собственного тела (Harcourt 2008). Дополнительные доказательства, опровергающие элиминативистский подход, были получены при изучении синдромов телесного отчуждения, когда пациенты сообщают о том, что они не ощущают свои собственные конечности как принадлежащие им (например, при деперсонализации, соматопарафрении, деафферентации, синдроме нарушения целостности восприятия собственного тела). Интересно то, что не все из этих пациентов страдают от галлюцинаций. Например, некоторые из них лишь чувствуют, что их руки как бы являются чужими, что не приводит их к выводу, что это не их собственные руки. По мнению Пикока и Виньемон, наше тело может представляться нам как наше собственное в более простом виде, чем посредством суждений. Можно говорить об опыте обладания собственным телом в той же парадигме, в которой мы говорим об опыте действия (Bayne and Pacherie 2007). При том, что иногда обращаются к понятию чувства «всегда-моего», нельзя рассматривать опыт обладания телом в виде чистых «сырых» ощущений, забывая о наличии репрезентационных свойств.

Бермудес (Bermudez 2015) тем не менее отрицает значимость приведенных выше пограничных случаев нарушений ощущения обладания собственным телом. Действительно, интерпретация существования иллюзии резиновой руки все еще остается спорной: правда ли то, что участники эксперимента на самом деле ощущают резиновую руку как свою собственную (не дали ли они невнятный утвердительный ответ на прямо поставленный вопрос? ср. Longo et al. 2008)? Даже если мы и имеем дело с подлинной иллюзией обладания, то этого все равно недостаточно для Бермудеса, чтобы доказать возможность отдельного описания опыта обладания собственным телом и вообще существование такого опыта, поскольку «не может существовать такого способа описания содержания нашего восприятия собственного тела, который бы мог игнорировать тот факт, что мы воспринимаем наше тело в качестве своего» (Bermudez 2015: 44). Задача, стоящая перед теориями обладания собственным телом, таким образом, заключается в том, чтобы найти способ предложить подобное отдельное описание. Одна из стратегий достижения данной цели состоит в том, чтобы проанализировать основы ощущения обладания собственным телом.

Основы ощущения обладания собственным телом

Редукционистские подходы к ощущению обладания собственным телом нацелены на то, чтобы рассматривать ощущение обладания телом сквозь призму особых свойств телесного опыта. Здесь было предложено три основных подхода, которые, соответственно, редуцируют ощущение обладания собственным телом к пространственной осознанности, осознанности действий и аффективной осознанности (для ознакомления с когнитивистскими моделями см. Makin et al. 2008; Tsakiris 2010).

Пространственная концепция

По мнению Мартина, у нас есть ощущение обладания собственным телом потому, что «мы ощущаем себя изолированными и незначительными объектами в огромном пространстве, которое может включать в себя иные объекты» (Martin 1993: 212). Мартин (Martin 1995) отстаивает то, что он называет концепцией единственного объекта, согласно которой все ощущения воспринимаются в пределах границ собственного тела. Другими словами, не могут существовать какие бы то ни было ощущения, которые бы не находились внутри границ телесного пространства, как оно воспринимается. Когда я испытываю телесное ощущение, то я не испытываю его в том или ином теле. Я чувствую его в своем собственном теле. Таким образом, телесные ощущения дают чувство обладания той частью тела, в которой они ощущаются (см. также Brewer 1995; Dokic 2003). Ощущение обладания собственным телом основывается на ощущении пространственных границ своего тела, внутри которого можно испытывать ощущения.

Для защиты своей редукционистской концепции Мартин (Martin 1995) прибегает к reductio ad absurdum. Если ощущение обладания не исчерпывается лишь пространственной феноменологией телесного опыта, тогда следует предположить возможность существования таких примеров, когда возможно получить телесный опыт, воспринимая нечто противоположное обладанию, а именно отсутствие обладания. По мнению Мартина, подобных примеров существовать не может (для ознакомления с похожими предсказаниями см. также Bain 2003; Dokic 2003). Тем не менее то, что Мартин и другие называют невозможным, реально существует. Телесные ощущения и обладание телом могут быть оторваны друг от друга (Vignemont 2013). С одной стороны, можно утверждать, что при наличии отраженных ощущений при использовании инструментов мы испытываем ощущения как расположенные на конце инструмента, хотя мы при этом не ощущаем сам инструмент частью собственного тела. С другой стороны, пациенты с синдромами телесного отчуждения могут испытывать ощущения как локализованные в той части тела, которая представляется им чужой.

Еще одним слабым местом пространственной концепции представляется риск исключения первого лица как испытывающего чувство обладания.

Агентная концепция

Пространственная концепция испытывает проблемы, связанные с самореферентностью ощущения обладания. Тогда можно поставить вопрос о том, почему ощущение обладания собственным телом не может заимствовать, образно говоря, свою самореферентность у агентности. Согласно агентной концепции, ощущение обладания собственным телом возникает в силу ощущения того, что пространственные границы тела находятся под непосредственным контролем (Vignemont 2007; Gallese and Sinigaglia 2010; Davies et al. 2001). Это, однако, не подразумевает, что чувство агентности и ощущение владения телом суть одно и то же. Кроме того, наши интуиции говорят нам, что контроль над телом и обладание телом тесно связаны между собой. В частности, ощущение отсутствия обладания телом может быть прекрасно объяснено отсутствием контроля над телом, так как «тело представляет собой совокупность действий, и если некая часть тела устраняется от этих действий, то она становится „чужой“ и не воспринимается более как часть нашего тела» (Sacks 1984: 166). Более того, можно добиться получения иллюзии обладания телом, управляя аватаром в настройках виртуальной реальности (Slater 2008).

Тем не менее взаимоотношения между чувством обладания и телесного контроля являются многосторонними (Carruthers 2009). Во-первых, до конца не ясно, что имеет большую значимость — ощущение способности контролировать тело или же реальная способность его контролировать. Более того, не следует забывать о том, что большинство парализованных пациентов не чувствуют отсутствия ощущения обладания собственным телом. И наконец, как было сказано ранее, основной иллюзией обладания является иллюзия резиновой руки, где вообще не прослеживается никакой агентной составляющей (Longo et al. 2008; Kammers et al. 2009).

Аффективная концепция

Тогда мы можем обратиться к иному источнику самореферентности, а именно к аффективной значимости тела для Я. Аффективная концепция между тем отстаивается зачастую лишь косвенным образом, и конкретная природа аффективной значимости тела не получает должного раскрытия. Например, ряд философов и ученых, работающих в области нейронауки, в последнее время поднимают вопрос о значимости аффективных факторов для самосознания. Согласно этой точке зрения то, что они называют «телесным Я» (Damasio 1999; Craig 2003; Seth 2013) и феноменологией «всегда-моего» (Mishara 2004), основывается на функционировании интероцептивной системы. Их интерес тем не менее не ограничивается лишь ощущением обладания телом, а охватывает всю проблему самоосознания в целом.

При этом интересно отметить, что основной критерий оценки иллюзий обладания является аффективным (например, кожно-гальваническая реакция, см. Ehrsson et al. 2007). Данный метод также используется для изучения чувства знакомости.

Эта аффективная окраска может отсутствовать, как в случае с синдромом Капгра. Например, пациенты видят, что перед ними находится человек, визуально идентичный их супруге, но они не чувствуют того, что перед ними находится их супруга, и убеждены в том, что перед ними самозванка. Таким образом, их чувственная феноменология остается ненарушенной, но у них отсутствует обычно ассоциирующийся с ней аффективный отклик. Можно рассматривать синдромы телесного отчуждения наподобие соматопарафрении как разновидность синдрома Капгра, относящуюся к отдельным частям тела (Feinberg and Roane 2003).

Однако существует важное различие между ощущением обладания и чувством знакомости. Вероятно, мы чувствуем только одно тело как свое собственное, тогда как многие лица воспринимаются нами как знакомые. Соответственно, невозможно свести первое к последнему. При этом понятие знакомости может указать нам правильный путь. Можно утверждать, что чувство обладания является разновидностью аффективного чувства, которым подчеркивается важность тела для Я (Vignemont forthcoming). Аффективная значимость, которая определяет знакомость, является результатом предыдущих встреч с объектом, воспринимающимся как знакомый, и не может служить подсказкой в вопросе о том, как необходимо вести себя с объектом при следующей встрече (например, наш враг может восприниматься как знакомый). Наоборот, аффективная значимость, определяющая чувство обладания, является результатом эволюции, которая предопределяет нас к тому, насколько мы должны стремиться защитить его ради самосохранения. Таким образом, телесная осознанность не просто касается тела. Она касается тела как такового, его нужд и интересов.

Эпистемология телесной осознанности

«Существует соблазн сделать вывод о том, что раз наше тело находится так близко к нам, то возможности для возникновения здесь иллюзий минимальны. А на поверку недавние исследования в данной области привели к выявлению ряда самых впечатляющих иллюзий из всех, что были когда-либо описаны в научной литературе» (Smith 2002: 24). Мы уже познакомились с некоторыми из них, но их список гораздо шире. С другой стороны, трудно артикулировать условия, удовлетворяющие некоторым видам телесного опыта. Например, можно ли страдать от иллюзорной боли? Более того, существует по крайней мере одна разновидность ошибок, от которой застрахованы все виды телесного опыта, а именно речь об ошибке ложной идентификации, относящейся к опыту от первого лица.

Телесные иллюзии

При помощи телесных чувств мы получаем привилегированный, хотя и не эксклюзивный доступ к нашему телу. Здесь есть соблазн прийти к выводу, что имеющийся у нас привилегированный прямой доступ к нашему телу открывает нам путь к получению достоверных знаний. Однако существует широкое разнообразие телесных иллюзий. Мы уже ознакомились с иллюзией резиновой руки, которая показывает то, что можно ощутить резиновую руку как свою собственную всего лишь после нескольких минут одновременного поглаживания своей и резиновой руки. Другой знаменитой телесной иллюзией является иллюзия Пиноккио (Lackner 1988). Вибрация мышечных сухожилий вызывает иллюзорные кинестетические ощущения (например, вытягивание руки во время вибрации сухожилий бицепса и сгибание руки во время вибрации сухожилий трицепса, в то время как рука все время остается неподвижной). Если в это же самое время некто будет держать свой нос стимулируемой рукой, то он почувствует, что его нос удлинился (при вибрации сухожилий бицепса) или же укоротился (при вибрации сухожилий трицепса). Здесь также можно упомянуть о так называемой иллюзии стоматолога. После посещения стоматолога нам часто кажется, что наш рот и губы увеличились в размерах, в то время как они выглядят вполне обычно. И уже было экспериментально доказано, что полная анестезия губ может вызвать ощущение увеличения размера губ до 100% (Gandevia and Phegan 1999).

Это всего лишь некоторые из длинного списка иллюзий. Их существование не должно вызывать удивление в том случае, если телесный опыт является перцептивным.

Тем не менее некоторые феномены возможно интерпретировать как примеры иллюзорной боли. Например, при демонстрации тепловой иллюзии с грилем, когда мы дотрагиваемся пальцами до двух несильно нагретых объектов, окружающих холодный объект, этот холодный объект ощущается как до боли горячий. Но является ли данная иллюзия тепловой иллюзией либо же иллюзией боли? Другим альтернативным примером здесь является феномен отраженной боли. Иногда можно испытывать боль в месте, отличном от места расположения источника боли. Тогда, как представляется, пространственное содержание боли является иллюзорным. Однако это будет справедливо лишь в том случае, если принять точку зрения, согласно которой то место, где ощущается боль, является местом расположения источника боли. Если боль представляется чем-то абсолютно безошибочным, то еще больше это относится к таким телесным ощущениям, как жажда и голод.

6.2 Устойчивость к ошибкам, вызванных неверной идентификацией при телесной самоатрибуции

Несмотря на существование множества интерпретаций понятия устойчивости к ошибкам (далее — УО), принято считать, что если мы ощущаем боль, то мы не можем ошибаться по поводу того, кто эту боль ощущает. Большинство выкладок, касающихся УО, сфокусировано на самоатрибуции ментальных состояний наподобие телесных ощущений, однако можно поставить данный вопрос в отношении самоатрибуции физических телесных свойств (например, размера, веса, позиции). Здесь споры разворачиваются вокруг трех основных вопросов: (1) Может ли телесное самоатрибутирование обладать устойчивостью к ошибкам и если может, то что является необходимой основой гарантии телесной УО (см., напр., Vignemont 2012)? (2) Относится ли телесная УО к другому типу, чем ментальная УО (см., напр., Colivia 2012)? (iii) Обнаруживает ли телесная УО телесную природу Я (см., напр., Cassam 1997; Chen 2011; Smith 2006)?

Согласно преобладающей точке зрения относительно УО, отстаиваемой Эвансом (Evans 1982) и другими (см., напр., Bermudez 1998; Dokic 2003; Brewer 1995; Cassam 1995), восприятие тела посредством телесных ощущений создает основы для телесной самоатрибуции, имеющей устойчивость к ошибкам, вызванным неверной идентификацией. Безусловно, не существует иного тела, кроме своего собственного, к которому возможен прямой доступ посредством телесных чувств. Таким образом, можно пренебречь идентификацией тела, которое мы воспринимаем, если это восприятие исходит изнутри. Например, с точки зрения здравого смысла нельзя сомневаться в том, что скрещенные руки являются своими собственными, когда нам известно положение рук посредством проприоцепции. При этом большинство теорий не рассматривают зрение как то, что может претендовать на обладание телесной УО. По большей части зрительный опыт нашего тела не гарантирует приобретение УО: я могу видеть свои скрещенные руки и обоснованно усомниться в том, являются ли они моими. Тем не менее здесь возможны исключения (Bermudez 1998; Vignemont 2012). Например, я могу увидеть свой нос, если закрою один глаз. В таком случае я не могу сомневаться в том, что это мой нос, когда я вижу его под таким специфическим углом зрения. Соответственно, не следует полностью исключать весь зрительный опыт как неподходящий для получения телесной УО. Существуют такие разновидности зрительно-пространственных перспектив, из которых мы видим свое тело таким образом, что мы не можем усомниться в том, что оно принадлежит нам.

Телесный опыт и, может быть, отдельные виды зрительного опыта, как представляется, гарантируют телесную УО. Тем не менее некоторые отрицают то, что телесная самоатрибуция демонстрирует ту же разновидность УО, что и ментальная самоатрибуция (Shoemaker 1968). Например, УО самоатрибуции боли может казаться абсолютной или логической. Согласно этой точке зрения не существует возможных миров, в которых я могла бы чувствовать боль и при этом была бы введена в заблуждение по поводу того, кто испытывает эту боль. Зато можно легко вообразить, что моя проприоцептивная система соединена с другим телом. Когда на основе проприоцепции (или того, что мы можем назвать квазипроприоцепцией) я придерживаюсь мнения, что мои ноги скрещены, я могу на самом деле ощущать чьи-то ноги как свои. Телесная УО существует лишь де-факто (она истинна лишь в действительном мире) (Evans 1982).

Но если телесная УО существует лишь де-факто, то что это говорит нам об истинной природе собственного Я? Тем не менее Эванс (Evans 1982) и Кассам (Cassam 1997) использовали телесную УО в качестве аргумента против картезианской концепции Я. Если говорить в двух словах, то телесная осознанность — это осознание самого себя как субъекта, что продемонстрировано при помощи телесной УО. Таким образом, возможна самоатрибуция телесных свойств, а также ментальных свойств Я и без самоидентификации. Следовательно, объект подобных суждений, Я, является не декартовым ego, а телесным объектом со своими ментальными и физическими свойствами. При этом возможно усомниться в том, можно ли делать подобные метафизические выводы на основании эпистемологических фактов, относящихся к существованию телесной УО (Chen 2011; Smith 2006).

Функциональная роль телесной осознанности

Посредством обладания телом телесная осознанность может тем самым играть определяющую роль в качестве основы для самоосознания (Bermudez 1998; Neisser 1992) и вообще некартезианских концепций собственного Я (Evans 1982; Cassam 1997). Ее значимость может быть еще больше. Акцент на значимости тела для сознания (mind) на самом деле является одним из ключевых утверждений недавно возникшей концепции воплощенного познания (см. статью о воплощенном познании) (Clark 1997). Согласно этой концепции, тело влияет не только на восприятие, эмоции, действия, но и на ментальные процессы высшего порядка. Галлахер заключает: «все, что имеет хоть какую-то связь с человеческим опытом, так или иначе затронуто человеческой телесностью» (Gallaher 2005: 247). И все же необходимо различать роль физического тела, роль телесных действий и роль телесной осознанности. В данном разделе мы кратко обсудим последнее понятие, в особенности в отношении к эмоциям, перцептивной осознанности и социальному познанию.

Эмоции

Маятник теории эмоций колеблется между когнитивными и телесными теориями. С одной стороны, некоторые теории сосредоточены на интенциональности эмоций, рассматривая эмоции в чисто когнитивном ключе (Solomon 1993). Однако не совсем ясно, как в таком случае предлагается различать между собой пропозициональные установки и эмоции. С другой стороны, другие теории делают упор на феноменологии эмоций, объясняя некоторые (если не все) эмоции сквозь призму опыта телесных изменений (см., напр., James 1884; Damasio 1999; Prinz 2004; Niedenthal 2007). Существует целый ряд состояний, включая боль, удовольствие и отвращение, которые могут восприниматься либо как эмоции, либо как телесные ощущения. При этом недавние исследования показали, что самые обычные обезболивающие могут уменьшать психологический стресс (Dewall et al. 2010). Тем не менее связь других типов эмоций с телесными ощущениями представляется менее выраженной.

Телесные теории эмоций подвергаются критике за их неспособность принять во внимание предмет эмоций (например, я испытываю страх перед собакой).

 Относится ли данная составляющая к психологическим состояниям, субличностным воплощениям психологических состояний, телесным ощущениям и/или телесным выражениям эмоций? Например, как было продемонстрировано, если вы держите карандаш горизонтально между губами, вызывая тем самым искусственную улыбку, то комикс, который вы просматриваете, покажется вам более смешным (Strack et al. 1988). Но что при этом поднимает вам настроение — ощущение, похожее на улыбку, или то, что вы действительно улыбаетесь?

Перцептивная осознанность

Мерло-Понти акцентирует внимание на том, как живое тело приобретает осознание мира. Похожим образом О’Шонесси (O’Shaughnessy 1980) настаивает на том, что телесная осознанность играет определяющую роль в формировании перцептивной осознанности путем ее пространственного структурирования. Когда я вижу слева от себя книгу, лежащую на столе, мое тело определяет пространственную составляющую моего зрительного восприятия книги двумя различными путями. Во-первых, книга обнаруживает определенное местонахождение относительно того, какое положение занимает мое тело. Это ее эгоцентрированное местонахождение особенно важно в аспекте действия. Для того чтобы держать книгу, мне необходимо расположить ее должным образом относительно своей руки. Во-вторых, даже расположение книги относительно стола определяется моим телом. Только под моим углом зрения книга лежит на столе. С точки зрения паука, сидящего на потолке, книга находится под столом. Таким образом, телесное пространство осуществляет ориентацию внешнего пространства, размещая пространственные оси по направлениям вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад.

 Согласно мнению некоторых исследователей, телесная осознанность влияет не только на то, как мы воспринимаем расположение объектов, но и на другие их свойства, включая возможности действия и то, что Кэмпбелл (Campbell 1994) называет причинно-индексальными свойствами. Причинно-индексальные свойства наподобие веса объект, оказывают непосредственное влияние на наши действия. В этом качестве они зависят от состояния нашего тела, которое будет совершать те или иные действия. Например, кто-то убеждался на собственном опыте, что изнуряющий опыт ношения тяжелого рюкзака заставляет склоны казаться круче, а расстояния — длиннее (Proffitt et al. 2003). Авторы исследований приходят к выводу о том, что то, что мы чувствуем, предопределяет то, что мы воспринимаем. Тем не менее данные результаты являются неоднозначными (Durgin et al. 2009).

Социальное познание

Другой пример воздействия телесной осознанности относится к социальному восприятию, то есть к восприятию сигналов, исходящих от других людей, наподобие выражения лица, и указывающих на их ментальное состояние. Начиная с Липпса (Lipps 1900) периодически высказывались мнения о том, что, воспринимая действия других, мы мысленно моделируем и воспроизводим их телесные движения (Goldman 2006; Gallese 2001). Данная точка зрения, кажется, подтверждается обнаружением зеркальных нейронных систем, связанных с действием. Было обнаружено, что восприятие действий другого индивида частично активирует те же самые области мозга, как и у того, кто осуществляет действие (Rizzolatti et al. 1995; Decety et al. 1997). При эмпатии также обнаруживается общность корковых нейронных сетей. Исследования, связанные с визуализацией мозга, показали частично совпадающую мозговую активность в том случае, когда субъекты чувствуют боль, и тогда, когда они видят, как страдают от боли другие (Singer et al. 2004); в том случае, когда они чувствуют прикосновение, и тогда, когда они видят, как его испытывают другие (Keysera et al. 2004), а также когда они ощущают отвратительные запахи и когда они видят лица, на которых выражено отвращение (Wicker et al. 2003).

В связи с этим возникают четыре вопроса. Во-первых, в какой мере и каким образом социальное познание является телесным (Goldman and Vignemont 2009; Goldman 2012; Vignemont 2014c)? Используем ли мы в социальном познании репрезентации, относящиеся к телу, или же только репрезентации, задействующие телесный формат? И что в последнем случае называется телесным форматом? Во-вторых, тождественны ли друг другу моторный и аффективный резонанс (Jacob and Vignemont forthcoming)? В-третьих, какие механизмы создают моторный и аффективный резонанс? Проистекают ли они непосредственно из восприятия действий и выражения лица (Gallese 2001; Gallagher 2005)? Или же их возникновение связано с обработкой контекстуальной информации (Csibra 2007; Vignemont and Singer 2006)? В-четвертых, какую роль моторный и аффективный резонанс играют в чтении мыслей? Ведут ли они в результате к пониманию ментальных состояний других людей (Goldman 2006; Rizzolatti and Sinigaglia 2008) или же нет (Jacob 2008)?

Заключение

Телесная осознанность не только открывает новое пространство для философских поисков, но и дает возможность применить новые подходы к общим проблемам восприятия, действия, Я и пространства. Быстрыми темпами растет объем исследований, относящихся к вопросам телесных репрезентаций, телесных ощущений и самоосознания. Комплексное понимание проблем телесной осознанности, вероятно, потребует принять во внимание связанные с ней прорывы в наших знаниях.

Библиография

·         Гуссерль, Э., 2009, Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии, Москва: Академический Проект.

·         Мерло-Понти, М., 1999, Феноменология восприятия, СПб.: Ювента, Наука.

·             Alsmith, A.J.T., 2012, “The concept of a structural affordance”, Avant: The Journal of the Philosophical-Interdisciplinary Vanguard, 3(2): 94–107.

·             –––, forthcoming, “Mental Activity & the Sense of Ownership”, Review of Philosophy and Psychology.

·             Andersen, E. S., 1978, “Lexical universals of body-part terminology”, in J. H. Greenberg (ed.), Universals of human language, Stanford: Stanford University Press, 335–368.

·             Anema, H. A., van Zandvoort, M. J., de Haan, E. H., Kappelle, L. J., de Kort, P. L., Jansen, B. P., et al., 2009, “A double dissociation between somatosensory processing for perception and action”, Neuropsychologia, 47: 1615–1620.

·             Anscombe, E., 1962, “On Sensations of Position”, Analysis, 22(3): 55–58.

·             Armstrong, D., 1962, Bodily sensations, London: Routledge and Paul.

·             Aydede, M. (ed.), 2006, Pain: New Essays on Its Nature and the Methodology of Its Study, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 2009, “Is Feeling Pain the Perception of Something?” Journal of Philosophy, 106(10): 531–567.

·             Baier, K., 1964, “The place of pain”, The Philosophical Quarterly, 14(55): 138–150.

·             Bain, D., 2003, “Intentionalism and pain”, The Philosophical Quarterly, 53(213): 502–523.

·             –––, 2011, “The imperative view of pain”, Journal of Consciousness Studies, 18(9–10): 164–185.

·             Bayne, T., and Pacherie, E., 2007, “Narrators and comparators: The architecture of agentive self-awareness”, Synthese, 159: 475–491.

·             Berlucchi, G. and Aglioti, S., 1997, “The body in the brain: neural bases of corporeal awareness”, Trends in neuroscience, 20(12): 560–564.

·             –––, 2010, “The body in the brain revisited”, Experimental Brain Research, 200(1): 25–35.

·             Bermudez, J.L., 1998, The paradox of self-consciousness, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 2005, “The phenomenology of bodily awareness”, in D. Woodruff Smith and A. Thomasson (eds.), Phenomenology and philosophy of mind, Oxford: Clarendon Press, 295–316.

·             –––, 2011, “Bodily awareness and self-consciousness”, in S. Gallagher (ed.), Oxford handbook of the self, Oxford: Oxford University Press.

·             –––, 2015, “Bodily ownership, bodily awareness and knowledge without observation”, Analysis, 75(1): 37–45.

·             Biederman, I., 1987, “Recognition-by-components: A theory of human image understanding”, Psychological Review, 94: 115–147.

·             Bisiach, E., Rusconi, M.L., and Vallar, G., 1991, “Remission of somatoparaphrenic delusion through vestibular stimulation”, Neuropsychologia, 29(10): 1029–31.

·             Blakemore, S-J, Bristow, D., Bird, G., Frith, C., Ward, J., 2005, “Somatosensory activations during the observation of touch and a case of vision-touch synaesthesia”, Brain, 128: 1571–1583.

·             Blanke, O., Mohr, C., 2005, “Out-of-body experience, heautoscopy, and autoscopic hallucination of neurological origin. Implications for neurocognitive mechanisms of corporeal awareness and self-consciousness”, Brain Research Review, 50(1): 184–99.

·             Blanke, O., Ionta, S., Fornari, E., Mohr, C., Maeder, P., 2010, “Mental imagery for full and upper human bodies: common right hemisphere activations and distinct extrastriate activations”, Brain Topography , 23(3): 321–32.

·             Blankenburg, F., Ruben, J., Meyer, R., Schwiemann, J., Villringer, A., 2003, “Evidence for a rostral-to-caudal somatotopic organization in human primary somatosensory cortex with mirror-reversal in areas 3b and 1”, Cerebral Cortex, 13(9): 987–93

·             Block, N., 1983, “Mental pictures and cognitive science”, Philosophical Review, 92: 499–541.

·             Bonnier, P., 1905, “L’Aschématie”, Revue Neurologique (Paris), 13: 605–609.

·             Botvinick, M., and Cohen, J., 1998, “Rubber hands ‘feel’ touch that eyes see”, Nature, 391: 756.

·             Brewer, B., 1995, “Bodily awareness and the self”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Brown, C. H., 2005, “Hand and arm”, in M. Haspelmath, M. Dryer, D. Gil, and B. Comrie (eds.), The world atlas of language structures, Oxford: Oxford University Press, 522–525.

·             Brozzoli, C., Makin, T.R., Cardinali, L., Holmes, N.P., Farnè, A., 2012, “Peripersonal Space: A Multisensory Interface for Body–Object Interactions”, in MM Murray, MT Wallace (eds.), The Neural Bases of Multisensory Processes, Boca Raton (FL): CRC Press.

·             Campbell, J., 1994, Past, space and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Cardinali, L., Frassinetti, F., Brozzoli, C., Urquizar, C., Roy, A. C., and Farnè, A., 2009, “Tool-use induces morphological updating of the body schema”, Current Biology, 19(12): R478–R479.

·             Carman, T., 1999, “The Body in Husserl and Merleau-Ponty”, Philosophical topics, 27(2): 205–226.

·             Carruthers, G., 2008, “Types of body representation and the sense of embodiment”, Consciousness and Cognition, 17(4): 1302–1316.

·             –––, 2009, “Is the body schema sufficient for the sense of embodiment? An alternative to de Vignemont's model”, Philosophical Psychology, 22(2): 123–142.

·             Cassam, Q., 1995, “Introspection and Bodily Self-ascription”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan, (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 1997, Self and World, New-York: Oxford University Press.

·             Chen, C. K., 2011, “Bodily awareness and Immunity to error through misidentification”, European Journal of Philosophy, 19(1): 21–38.

·             Cholewiak, R. W., and Collins, A. A., 2003, “Vibrotactile localization on the arm: Effects of place, space, and age”, Perception and Psychophysics, 65: 1058–1077.

·             Clark, A., 1997, Being There: Putting Brain, Body and World Together Again, Cambridge, MA: MIT Press

·             Coburn, R.C., 1966, “Pain and Space”, The Journal of philosophy, 63(13): 381–396.

·             Cocchini, G., Beschin, N., Sala, S.D., 2002, “Chronic anosognosia: a case report and theoretical account”, Neuropsychologia, 40(12): 2030–8.

·             Cole, J. and Paillard, J., 1995, “Living without Touch and Peripheral Information about Body Position and Movement: Studies with Deafferented Subjects”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan, (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Coliva, A., 2012, “Which ‘key to all mythologies' about the self?” in F. Recanati and S. Prosser (eds.), Immunity to error through misidentification, Oxford: Oxford University Press, 22–45.

·             Coslett, H.B., 1998, “Evidence for a disturbance of the body schema in neglect”, Brain and cognition, 37: 527–544.

·             Craig, A.D., 2003, “Interoception: the sense of the physiological condition of the body”, Current Opinion in Neurobiology, 13: 500–5.

·             Csibra, G., 2007, “Action mirroring and action interpretation: An alternative account”, in P. Haggard, Y. Rosetti, M. Kawato (eds.), Sensorimotor foundations of higher cognition. Attention and performance XXII, Oxford: Oxford University Press.

·             Damasio, A., 1999, The Feeling of What Happens, London: William Heinemann.

·             Davies, M., Coltheart, M., Langdon, R., & Breen, N., 2001, “Monothematic delusions: Towards a two-factor account”, Philosophy, Psychiatry, & Psychology, 8(2): 133–158.

·             Decety, J.,Grèzes, J.,Costes, N., Perani, D., Jeannerod, M. 1997, “Brain activity during observation of action content and subject’s strategy”, Brain, 120: 1763–1777.

·             De Preester, H., 2007, “The deep bodily origins of the subjective perspective: models and their problems”, Consciousness and Cognition , 16(3): 604–18.

·             Dewall, N., MacDonald, G., Webster, G., Masten, C., Baumeister, R., Powell, C., Combs, D., Schurtz, D., Stillman, T., Tice, D., Eisenberger, N., 2010, “Tylenol reduces social pain: behavioral and neural evidence”, Psychological Science, 21(7): 931–7.

·             Di Pellegrino, G., Làdavas, E., Farnè, A., 1997, “Seeing where your hands are”, Nature, 388: 730.

·             Dijkerman, H. C., and de Haan, E. H., 2007, “Somatosensory processes subserving perception and action”, The Behavioral and Brain Sciences, 30: 189–201.

·             Dokic, J., 2003, “The sense of ownership: an analogy between sensation and action”, in J. Roessler and N. Eilan (eds.), Agency and Self-Awareness: Issues in Philosophy and Psychology, Oxford: Oxford University Press.

·             Durgin, F.H., Evans, L., Dunphy, N., Klostermann, S., Simmons, K. 2007, “Rubber hands feel the touch of light”, Psychological Science, 18(2): 152–7.

·             Durgin, F.H., Baird, J.A., Greenburg, M., Russell, R., Shaughnessy, K., Waymouth, S., 2009, “Who is being deceived? The experimental demands of wearing a backpack”, Psychonomic Bulletin and Review, 16(5), 964–9.

·             Ehrsson, H. H., 2007, “The experimental induction of out-of-body experiences”, Science, 317(5841): 1048.

·             Ehrsson, H. H., Wiech, K., Weiskopf, N., Dolan, R. J., and Passingham, R. E., 2007, “Threatening a rubber hand that you feel is yours elicits a cortical anxiety response”, Proceedings of the National Academy of Sciences (U.S.A.), 104(23): 9828–9833.

·             Evans, G., 1982, The varieties of reference, Oxford: Oxford University Press.

·             –––, 1985, “Molyneux's question”, in The collected papers of Gareth Evans, Oxford: Oxford University Press.

·             Feinberg, T. E., 2009, From axons to identity: Neurological explorations of the nature of the self, New York: WW Norton.

·             Feinberg, T. E., & Roane, D., 2003, “Misidentification syndromes”, in T. E. Feinberg & M. Farah (eds.), Behavioral Neurology and Neuropsychology, New York: McGraw-Hill, pp. 373–381.

·             Fourneret, P. and Jeannerod, M., 1998, “Limited conscious monitoring of motor performance in normal subjects”, Neuropsychologia, 36(11): 1133–1140.

·             Fulkerson, M., 2014, The First Sense: A Philosophical Study of Human Touch, Cambridge, MA: the MIT Press.

·             Gallagher, S., 1986, “Body image and body schema: Aconceptual clarification”, Journal of Mind and Behavior, 7: 541–554.

·             –––, 1995, “Body schema and intentionality”, in J. L. Bermudez, A. Marcel, and N. Eilan (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 2003, “Bodily self-awareness and object-perception”, Theoria et Historia Scientiarum: International Journal for Interdisciplinary Studies (Poland), 7(1): 53–68.

·             –––, 2005, How the body shapes the mind, New York: Oxford University Press.

·             –––, 2008, “Are minimal representations still representations?” International Journal of Philosophical Studies, 16(3): 351–69.

·             Gallese, V., 2001, “The ‘Shared Manifold’ Hypothesis: From Mirror Neurons to Empathy”, Journal of Consciousness Studies, 8(5–7): 33–50.

·             Gallese, V., Sinigaglia, C., 2010, “The bodily self as power for action”, Neuropsychologia, 48(3): 746–55.

·             Gandevia, S.C., Phegan, C.M., 1999, “Perceptual distortions of the human body image produced by local anaesthesia, pain and cutaneous stimulation”, Journal of Physiology, 514: 609–16.

·             Goldenberg, G., 2003, “Goldsten and Gel’s case Schn.: A classic case in neuropsychology?” in C. Code, C.W. Wellesch, Y. Loenette, A.R. Lecours (eds.), Classic cases in neuropsychology, vol. 2, Hove, New York: Psychology Press, 281–299.

·             Goldman, A.I., 2006, Simulating minds, Oxford: Oxford University Press.

·             –––, 2012, “A Moderate Approach to Embodied Cognitive Science”, Review of Philosophy and Psychology, Special issue, 3(1): 71-88.

·             Goldman, A.I. and de Vignemont, F., 2009, “Is social cognition embodied?” Trends in Cognitive Sciences, 13(4): 154–9.

·             Goldreich, D. and Kanics, I.M., 2003, “Tactile acuity is enhanced in blindness”, Journal of Neuroscience, 23(8): 3439–45.

·             Gurwitsch, A., 1985, Marginal consciousness, Athens: Ohio University Press.

·             Hall, R. J., 2008, “If it itches, scratch!” Australasian Journal of Philosophy, 86(4): 525–535.

·             Harcourt, E., 2008, “Wittgenstein and Bodily Self-Knowledge”, Philosophy and Phenomenological Research, 77: 299–333.

·             Head, H., and Holmes, G., 1911, “Sensory disturbances from cerebral lesions”, Brain, 34: 102–254.

·             Henri, M., 1965, Philosophie et Phénoménologie du corps, Paris: Presses Universitaire de France.

·             Hill, C. and Bennett, D. (eds.), 2014, Sensory integration and the unity of consciousness, Cambridge, MA: The MIT Press.

·             Hilti, L.M. and Brugger, P., 2010, “Incarnation and animation: physical versus representational deficits of body integrity”, Experimental Brain Research, 204(3): 315–26.

·             Holly, W.T., 1986, “The Spatial Coordinates of Pain”, The Philosophical Quarterly, 36(144): 343–356.

·             Holmes, N. P., and Spence, C., 2005, “Beyond the body schema: Visual, prosthetic, and technological contributions to bodily perception and awareness”, in G. Knoblich, I. M. Thornton, M. Grosjean, and M. Shiffrar (eds.), Human body perception from the inside out, New York: Oxford University Press, 15–64.

·             Hopkins, R., 2011, “Re-imagining, Re-Viewing and Re-Touching”, in F. Macpherson (ed.), The senses : Classic and Contemporary Philosophical Perspectives, Oxford: Oxford University Press.

·             Hurley, S., 1998, Consciousness in action, Cambridge, MA: Harvard University Press.

·             Jacob, P., 2008, “What do mirror neurons contribute to human social cognition?” Mind and Language, 23(2): 190–223.

·             Jacob, P. and de Vignemont, F. forthcoming, “Vicarious experiences: perception, mirroring or imagination?” in J. Kiverstein (ed.), Routledge Handbook of Social Mind, London: Routledge.

·             Jacobson, H., 2013, “Killing the messenger: Representationalism and the painfulness of pain”, Philosophical Quarterly, 63(252): 509-519.

·             James, W. 1884, “What is an Emotion?” Mind, 9: 188–205.

·             –––. 1890, The Principles of Psychology (2 vols.). New York: Henry Holt.

·             Kammers, M.P., de Vignemont, F., Verhagen, L., and Dijkerman, H.C., 2009, “The rubber hand illusion in action”, Neuropsychologia, 47: 204–211.

·             Katz, D., 1925, The world of touch, Hillsdale, NJ: Erlbaum.

·             Kennett, S., Taylor-Clarke, M., Haggard, P., 2001, “Noninformative vision improves the spatial resolution of touch in humans”, Current Biology, 11(15): 1188–91.

·             Keysers, C., Wicker, B., Gazzola, V., Anton, J.L., Fogassi, L., Gallese, V., 2004, “A Touching sight: SII/PV activation during the observation and experience of touch”, Neuron, 42: 335–346.

·             Kinsbourne, M., 1995, “Awareness of One's Own Body: An Attentionnal Theory of Its Nature, Development, and Brain Basis”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan, (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Kinsbourne, M. and Lempert, H., 1980, “Human figure representation by blind children”, Journal of General Psychology, 102: 33–7.

·             Klein, C., 2007, “An imperative theory of pain”, The Journal of Philosophy, 104(10): 517-532.

·             –––, 2015, What the body commands, Cambridge, MA: The MIT Press.

·             Lackner, J.R., 1988, “Some proprioceptive influences on the perceptual representation of body shape and orientation”, Brain, 111: 281–297.

·             Leder, D., 1990, The absent body, Chicago: Chicago University Press.

·             Lenggenhager, B., Tadi, T., Metzinger, T., and Blanke, O. 2007, “Video ergo sum: Manipulating bodily self-consciousness”, Science, 317(5841): 109.6–109.9.

·             Legrand, D., 2006, “The bodily self. The sensori-motor roots of pre-reflexive self-consciousness”, Phenomenology and the Cognitive Sciences, 5: 89–118.

·             Lhermitte J., 1942, “De l’image corporelle”, Revue Neurologique, 74: 20–38.

·             Lipps, T., 1900, Asthetische Einfuhlung, Zeitschrift fur Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane, 22: 415–50.

·             Longo, M.R., Schüür, F., Kammers, M.P., Tsakiris, M., Haggard, P., 2008, “What is embodiment? A psychometric approach.” Cognition, 107: 978–998.

·             Longo, M.R. and Haggard, P., 2010, “An implicit body representation underlying human position sense”, Proceedings of the National Academy of Sciences (U.S.A.). 107(26): 11727–32.

·             Lunn, V., 1970, “Autoscopic phenomena”, Acta Psychiatrica Scandinavia, 46 (Suppl 219): 118–25.

·             Macpherson, F., 2011, “Cross-modal experiences”, Proceedings of the Aristotelian Society, 111 (3): 429-468.

·             Majid, A., Enfield, N. J., and van Staden, M. (eds.), 2006, “Parts of the body: Cross-linguistic categorization” [Special Issue]. Language Sciences, 28: 137–360.

·             Makin, T.R., Holmes, N.P., Ehrsson, H.H., 2008, “On the other hand: dummy hands and peripersonal space”, Behavorial Brain Research, 191(1): 1–10.

·             Mancini, F., Longo, M.R., Iannetti, G.D., Haggard, P., 2011, “A supramodal representation of the body surface”, Neuropsychologia, 49(5): 1194-201.

·             Marcel, A., 2003, “The sense of agency: awareness and ownership of action”, in J. Roessler and N. Eilan (eds.), Agency and Self-Awareness: Issues in Philosophy and Psychology, Oxford: Oxford University Press.

·             Margolis, J., 1966, “Awareness of Sensations and of the Location of Sensations”, Analysis, 27: 29–32.

·             Martin, M.G.F., 1992, “Sight and touch”, in T. Crane (ed.), The content of experience, Cambridge: Cambridge University Press, 199–201.

·             –––, 1993, “Sense modalities and spatial properties”, in N. Eilan, R. McCarty and B. Brewer (eds.), Spatial representations, Oxford: Oxford University Press.

·             –––, 1995, “Bodily awareness: a sense of ownership”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan, (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Martinez, M., 2011, “Imperative content and the painfulness of pain”, Phenomenology and the Cognitive Sciences, 10(1): 67-90.

·             McDowell, J., 2011, “Anscombe on bodily self-knowledge”, in Essays on Anscombe's Intention, edited by A. Ford, J. Hornsby and F. Stoutland. Cambridge MA, MIT Press.

·             Melzack, R. and Wall, P.D., 1983, The Challenge of Pain, New York: Basic Books

·             Miyazawa, N., Hayashi, M., Komiya, K., Akiyama, I., 2004, “Supernumerary phantom limbs associated with left hemispheric stroke: case report and review of the literature”, Neurosurgery, 54(1): 228–31.

·             Milner, D. and Goodale, M.A., 1995, The Visual Brain in Action, New York: Oxford University Press.

·             –––, 2008, “Two visual systems reviewed” Neuropsychologia, 46: 774–785.

·             Mishara, A.L., 2004, “The disconnection of external and internal in the conscious experience of schizophrenia: phenomenological, literary and neuroanatomical archaeologies of self”, Philosophica, 73: 87–126.

·             Mitchell, S. W. 1871, “Phantom limbs”, Lippincott's Magazine of Popular Literature and Science, 8: 563–569.

·             Morrison, J. B., and Tversky, B., 2005, “Bodies and their parts”, Memory and Cognition, 33: 696–709.

·             Neisser, U., 1992, “The development of consciousness and the acquisition of the self”, in F. Kessel, P.M. Cole, et D.L. Johnson (eds.), Self and consciousness: multiple perspectives, Hillsdale (NJ): Lawrence Erblaum, 1–18.

·             Niedenthal, P.M., 2007, “Embodying emotion”, Science, 316(5827): 1002–5.

·             Noë, A., 2004, Action in perception, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 2010, “Vision without representation”, in N. Gangopadhyay, M. Madary, and F. Spicer (eds.), Perception, Action and Consciousness, Oxford: Oxford University Press.

·             Noordhof, P., 2001, “In Pain”, Analysis, 61(2): 95–97.

·             O'Callaghan, C., 2011, “Perception and Multimodality”, in E. Margolis, R. Samuels, and S. Stich, Oxford Handbook of Philosophy and Cognitive Science, Oxford: Oxford University Press. 92-117

·             O’Regan, K., 2011, Why Red Doesn't Sound Like a Bell, Oxford: Oxford University Press.

·             O'Regan, K., and Noë, A., 2001, “A sensorimotor account of vision and visual consciousness”, Behavioral and Brain Sciences, 24(5): 939–101.

·             O'Shaughnessy, B., 1980, The Will, Vol. 1. Cambridge: Cambridge University Press.

·             –––, 1995, “Proprioception and the body image”, in J.L. Bermudez, T. Marcel, N. Eilan, (eds.), The body and the self, Cambridge, MA: MIT Press.

·             –––, 2000, Consciousness and the world, Oxford: Oxford University Press.

·             Paillard, J., 1980, “Le corps situé et le corps identifié. Une approche psychophysiologique de la notion de schéma corporel”, Revue Medicale de la Suisse Romande, 100: 129–141.

·             –––, 1999, “Body schema and body image: A double dissociation in deafferented patients”, in G. N. Gantchev, S. Mori, and J.Massion (eds.), Motor control, today and tomorrow, Sofia: Professor Marius Drinov Academic Publishing House, 197–214.

·             Paillard, J., Michel, F., and Stelmach, G., 1983, “Localization without content. A tactile analogue of ‘blind sight’”, Archives of Neurology, 40: 548–551.

·             Peacocke, C., 2014, The Mirror of the World: Subjects, Consciousness, and Self-Consciousness, Oxford: Oxford University Press.

·             Petkova, V.I., Zetterberg, H., Ehrsson, H.H., 2012, “Rubber Hands Feel Touch, but Not in Blind Individuals”, PLoS ONE, 7(4): e35912.

·             Prinz, J., 2004, Gut Reactions, Oxford: Oxford University Press.

·             Proffitt, D.R., Stefanucci, J., Banton, T., Epstein, W. 2003, “The role of effort in perceiving distance”, Psychological Science, 14(2): 106–12.

·             Penfield, W., Boldrey, E., 1937, “Somatic motor and sensory representation in the cerebral cortex of man as studied by electrical stimulation”, Brain, 60: 339–448.

·             Penfield, W., Rasmussen, T., 1950, The Cerebral Cortex of Man, New York: MacMillan.

·             Rawlence, Chris (Director), and Crichton-Miller, Emma (Producer), 1998, The man who lost his body [Film], London: Rosetta Pictures for BBC Television.

·             Richardson, L., 2013, Bodily Sensation and Tactile Perception. Philosophy and Phenomenological Research, 86(1): 134-154.

·             Rizzolatti, G., Scandolara, C., Matelli, M., & Gentilucci, M., 1981, “Afferent properties of periarcuate neurons in macaque monkeys. II. Visual responses”, Behavioural Brain Research, 2(2): 147-163.

·             Rizzolatti, G., Fadiga, L., Gallese, V., Fogassi, L., 1995, “Premotor cortex and the recognition of motor actions”, Cognitive Brain Research, 3: 131–141.

·             Rizzolatti, G. and Sinigaglia, C., 2008, Mirrors in the brain: how our minds share actions, emotions, Oxford: Oxford University Press.

·             Rochat, P., 1998, “Self perception and action in infancy”, Experimental Brain Research, 123: 102–109.

·             Röder, B., Rösler, F., Spence, C., 2004, “Early vision impairs tactile perception in the blind”, Current Biology, 14(2): 121–4.

·             Sacks, O., 1984, A Leg to Stand On, London: Picador.

·             Schilder, P., 1935, The image and appearance of the human body, New York: International Universities Press.

·             Schwenkler, J., 2013, “The objects of bodily awareness”, Philosophical studies, 162: 465-472.

·             Schwoebel, J., and Coslett, H. B., 2005, “Evidence for multiple, distinct representations of the human body”, Journal of Cognitive Neuroscience, 17: 543–553.

·             Seth, A., 2013, “Interoceptive inference, emotion, and the embodied self”, Trends in cognitive science, 17(11): 565-573.

·             Shoemaker, S., 1968, “Self-Reference and Self-Awareness”, The Journal of Philosophy, 65: 555–67.

·             –––, 1994, “The Royce lectures: Self-knowledge and ”inner sense“”, Philosophy and Phenomenological Research, 54: 249–314.

·             Siewert, C., 2005, “Attention and sensorimotor intentionality”, in D. Woodruff Smith, and A. Thomasson (eds.), Phenomenology and philosophy of mind, Oxford: Clarendon Press

·             Singer, T., Seymour, B., O'Doherty, J., Kaube, H., Dolan, R., Frith, C.D., 2004, “Empathy for pain involves the affective but not sensory components of pain”, Science, 303: 1157–1162.

·             Sirigu, A., Grafman, J., Bressler, K., Sunderland, T., 1991, “Multiple representations contribute to body knowledge processing. Evidence from a case of autotopagnosia”, Brain, 114: 629–42.

·             Slater, M., Perez-Marcos, D., Ehrsson, H.H., Sanchez-Vives, M.V., 2008, “Towards a digital body: the virtual arm illusion”, Frontiers in Human Neuroscience, 2: 6.

·             Smith, A.D., 2002, The problem of perception, Cambridge, MA: Harvard University Press.

·             Smith, A.J.T., 2009, “Acting on (Bodily) Experience”, Psyche, 15(1): 82-99.

·             Smith, J., 2006, “Bodily awareness, imagination, and the self”, European Journal of Philosophy, 14(1): 49-68.

·             Solomon, R., 1993, The Passions (2nd edition), Indianapolis: Hackett

·             Spence, C., Pavani, F., Driver, J., 2004, “Spatial constraints on visual-tactile cross-modal distractor congruency effects”, Cognive Affective & Behavioural Neuroscience, 4(2): 148–69.

·             Spence, C. and Bayne, T., 2015 “Is consciousness multisensory?” in M. Matthen (ed.), The Oxford Handbook of philosophy of perception, Oxford: Oxford University Press.

·             Staub, F., Bogousslavsky, J., Maeder, P., Maeder-Ingvar, M., Fornari, E., Ghika, J., Vingerhoets, F., Assal, G., 2006, “Intentional motor phantom limb syndrome”, Neurology, 67(12): 2140–6.

·             Strack, F., Martin, L.,Stepper, S., 1988, “Inhibiting and facilitating conditions of the human smile: a nonobtrusive test of the facial feedback hypothesis”, Journal of Personality and Social Psychology, 54: 768–777.

·             Thelen, E. and Smith, L., 1994, A Dynamic Systems Approach to the Development of Cognition and Action, Cambridge, MA: MIT Press

·             Thompson, E., 2005, “Sensorimotor subjectivity and the enactive approach to experience”, Phenomenology and the cognitive sciences, 4(4): 407–427.

·             Tipper, S.P., Phillips, N., Dancer, C., Lloyd, D., Howard, L.A., McGlone, F., 2001, “Vision influences tactile perception at body sites that cannot be viewed directly”, Experimental Brain Research, 139(2): 160–7.

·             Tsakiris, M., 2010, My body in the brain: a neurocognitive model of body-ownership. Neuropsychologia, 48(3): 703-12.

·             Turvey, M. and Carello, C., 1995, “Some dynamical themes in perception and action”, in R. Port and T. Van Gelder (eds.), Mind as Motion, Cambridge, MA: MIT Press.

·             Tye, M., 1995, Ten problems of consciousness: A representational theory of the phenomenal mind, Cambridge, MA: MIT Press

·             –––, 2002, “On the Location of a Pain”, Analysis, 62(2): 150–153.

·             Vallar, G. and Ronchi, R., 2006, “Anosognosia for motor and sensory deficits after unilateral brain damage: a review”, Restorative Neurology and Neurosciences, 24(4–6): 247–57.

·             –––, 2009, “Somatoparaphrenia: A body delusion. A review of the neuropsychological literature”, Experimental Brain Research, 192(3): 533–551.

·             van Gelder, T., 1995, “What Might Cognition Be, If Not Computation?” The Journal of Philosophy, XCII: 345–381

·             Vesey, G. N. A., 1964, “Bodily Sensations”, Australasian Journal of Philosophy, 42: 232–247.

·             de Vignemont, F., 2007, “Habeas Corpus: the sense of ownership of one’s own body”, Mind and Language, 22(4): 447–449.

·             –––, 2010, “Body schema and body image: pros and cons”, Neuropsychologia, 48(3): 669–80.

·             –––, 2011, “A mosquito bite against the enactive view to bodily experiences”, The Journal of Philosophy, CVIII: 188-204.

·             –––, 2012, “Bodily immunity to error”, in F. Recanati and S. Prosser (eds.), Immunity to error through misidentification, Cambridge: Cambridge University Press, 224-246.

·             –––, 2014a, “A multimodal conception of bodily awareness”, Mind, 123(492): 989-1020.

·             –––, 2014b, “Acting for bodily awareness”, in Routledge handbook of embodied cognition, L. Shapiro (ed.), London: Routledge, 287-295.

·             –––, 2014c, “Shared body representations and the ”Whose“ system”, Neuropsychologia, 55: 128-136.

·             –––, forthcoming, Mind the body, Oxford: Oxford University Press.

·             de Vignemont, F., Tsakiris, M., & Haggard, P., 2005, “Body mereology”, in G. Knoblich, I.M. Thornton, M. Grosjean and M. Shiffrar (eds.), Human body perception from the inside out, New York: Oxford University Press, pp 147–1170.

·             de Vignemont, F. and Singer, T., 2006, “The empathic brain –how, when and why”, Trends in Cognive Science, 10(10): 435–441.

·             de Vignemont, F., Majid, A., Jolla, C., and Haggard, P. 2008, “Segmenting the body into parts, evidence from biases in tactile perception”, Quaterly Journal of Experimental Psychology, 3: 1–13.

·             de Vignemont, F. &/ Massin, O., 2015, “Touch”, in Oxford Handbook of philosophy of perception, M. Matthen (ed.), Oxford: Oxford University Press.

·             de Vignemont, F. and Iannetti, G., 2015, “How many peripersonal spaces?” Neuropsychologia, 70: 327-34

·             Vuilleumier, P., 2004, “Anosognosia: the neurology of beliefs and uncertainties”, Cortex, 40(1): 9–17.

·             Welch, R. B. and Warren, D. H., 1980, “Immediate perceptual response to intersensory discrepancy”, Psychological Bulletin, 88: 638–667.

·             Wicker B, Keysers C, Plailly J, Royet JP, Gallese V, Rizzolatti G. 2003, “Both of us disgusted in My insula: the common neural basis of seeing and feeling disgust”, Neuron, 40(3): 655–64.

·             Wong, H.Y., 2009, “On the Necessity of Bodily Awareness for Bodily Action”, Psyche, 15(1): 31-48.

·             –––. forthcoming, “On the Significance of Bodily Awareness for Action”, Philosophical Quarterly.

·             Yamamoto, S. and Kitazawa, S., 2001, “Reversal of subjective temporal order due to arm crossing”, Nature Neuroscience, 4(7): 759–65.

·             Yoshimura, A., Matsugi, A., Esaki, Y., Nakagaki, K., Hiraoka, K. 2010, “Blind humans rely on muscle sense more than normally sighted humans for guiding goal-directed movement”, Neuroscience Letter, 471(3): 171–4.

·             Zahavi, D. and Parnas, J., 1998, “Phenomenal Consciousness and Self-awareness. A Phenomenological Critique of Representational Theory”, Journal of Consciousness Studies, 5(5–6): 687–705.

Другие интернет-ресурсы

1. NeuroBiography, by Nicholas Paul Holmes.
2. Body Integrity Identity Disorder