диспуты

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Клонирование

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 17 сентября 2008 года; содержательно переработано 14 июля 2017 года

Овечка Долли, первое млекопитающее, клонированное из соматической (т.е. неполовой) клетки организма, явилась на свет невинным агнцем. Однако объявление о ее рождении в феврале 1997 года (Wilmut et al. 1997) вскорости вызвало панику и разногласия. Был поставлен важный и для многих людей тревожный вопрос: если клонирование овец возможно, то скоро ли ученые начнут клонировать и людей? Если им это удастся, не будет ли человеческое клонирование чем-то неправильным или неразумным?

Для большинства людей Долли действительно была волком в овечьей шкуре. Она была первым нежелательным и опасным шагом к применению репродуктивного клонирования людей, чего, по мнению многих, никогда не должно произойти. Лишь незначительное меньшинство считало допустимым или даже морально обязательным проведение дальнейших исследований в области репродуктивного клонирования человека. Некоторые люди не имели серьезных возражений, но и не видели причин для его поддержки.

Сейчас Долли выставлена в качестве чучела в Национальном музее Шотландии. Многие страны или юрисдикции законодательно запретили клонирование человека (или находятся в процессе принятия такого запрета). В некоторых странах, в том числе во Франции и Сингапуре, репродуктивное клонирование человека является уголовным преступлением. В 2005 году Организация Объединенных Наций приняла «Декларацию о клонировании человека», в которой содержится призыв ко всеобщему запрету на клонирование человека. Дебаты о репродуктивном клонировании человека, похоже, подошли к концу. Однако, поскольку репродуктивное клонирование млекопитающих стало обычным делом в ряде стран, имеются основания полагать, что в какой-то момент в будущем люди тоже будут клонированы. Более того, даже если репродуктивное клонирование в ближайшем будущем не станет возможным, клонирование в исследовательских и терапевтических целях, скорее всего, окажется реальным.

В этой статье описываются наиболее важные точки разногласий в отношении этики клонирования. Я сосредоточусь на клонировании людей (в отличие от клонирования животных), поскольку клонирование человека находилось в центре внимания дебатов о клонировании.

Что такое клонирование?

Строго говоря, клонирование — это создание генетической копии последовательности ДНК или всего генома организма. В последнем случае клонирование естественным образом происходит при рождении идентичных близнецов и других двойняшек. Но клонирование может быть произведено и искусственно, в лаборатории, посредством скрещивания или расщепления эмбрионов: ранний эмбрион расщепляется in vitro (в пробирке), так что обе части, перенесенные в матку, могут развиться в отдельные организмы, генетически идентичные друг другу. Однако в спорах о клонировании термин «клонирование» обычно относится к методу, который называется переносом ядер соматических клеток (SCNT).

Долли была первым млекопитающим, появившимся на свет с помощью SCNT. Уилмут и его команда из Института Рослина в Шотландии заменили ядро ооцита, взятого у овцы с черной мордой, на ядро клетки из молочной железы шестилетней овцы породы финн дорсет (у этих овец белая морда). Они перенесли полученный эмбрион в матку суррогатной овцы, и примерно через пять месяцев родилась Долли. У Долли была белая морда — она была генетически тождественна овце породы финн дорсет, от которой была получена соматическая клетка.

Однако Долли не была генетически идентична животному-донору на 100%. Генетический материал поступает из двух источников: ядра и митохондрий клетки. Митохондрии — это органеллы, служащие для клетки генераторами энергии. Они содержат короткие сегменты ДНК. В случае Долли ее ядерная ДНК была такой же, как у донора; другие ее генетические материалы — родом из митохондрий в цитоплазме лишенного ядра ооцита. Чтобы клон и животное-донор были точными генетическими копиями, ооцит тоже должен был бы происходить от животного-донора (или принадлежать той же материнской линии — митохондрии передаются ооцитами).

Рождение Долли стало настоящим прорывом, поскольку доказало, что ранее считавшееся биологически невозможным действительно может быть осуществлено. До появления Долли ученые считали, что дифференцировка клеток необратима: они полагали, что, как только клетка дифференцируется в специализированную клетку организма, такую как клетка кожи или печени, процесс не может быть обращен вспять. Долли доказала, что можно взять дифференцированную клетку, повернуть ее биологические часы вспять и заставить вести себя так, как если бы она была недавно оплодотворенной яйцеклеткой.

Ядерный перенос также может быть осуществлен с использованием донорской клетки из эмбриона, а не из организма после рождения. Клонирование млекопитающих с использованием эмбриональных клеток имело успех с середины 1980-х годов (об истории клонирования см. Wilmut et al. 2001). Другим методом получения генетически идентичного потомства или клонов является сдваивание или расщепление эмбрионов, при котором ранний эмбрион расщепляется in vitro таким образом, чтобы обе его части при имплантации в матку были способны развиться в отдельные организмы, генетически идентичные друг другу. Этот процесс происходит естественным образом в ситуации с однояйцевыми близнецами.

Однако многих людей беспокоит в связи со всем этим идея создания генетического двойника существующего человека или человека, который некогда существовал. Именно поэтому потенциальное применение SCNT на людях вызвало шквал дискуссий. Другой способ получения генетического двойника существующего человека — это криоконсервация одного из двух генетически тождественных эмбрионов, созданных in vitro, на несколько лет или десятилетий до его использования в инициации беременности. Наконец, репродуктивное клонирование человека теоретически достижимо также при сочетании метода иПСК (или индуцированных плюрипотентных стволовых клеток) с тетраплоидной комплементацией. Нескольким исследовательским группам удалось таким образом клонировать мышей (см., напр., Boland et al. 2009). Технология производит инъекцию мышиных иПСК в тетраплоидные эмбрионы (или эмбрионы с вдвое большим нормальным числом хромосом, которые не могут привести к живому потомству). Полученные мышата — родом исключительно из иПСК, а значит, тетраплоидные эмбрионы служили только заменителями трофэктодермы, которая формирует плаценту и другие питательные мембраны, но не вносит вклад «собственно в эмбрион».

Как репродуктивное клонирование, так и клонирование для терапии и исследований включают SCNT, но их цели, а также большинство этических проблем, которые они ставят перед нами, различаются. Сначала я расскажу о клонировании в целях исследований и терапии, а затем перейду к обзору этических дискуссий, связанных с репродуктивным клонированием.

Клонирование в исследовательских и терапевтических целях

Клонирование в целях исследований и терапии включает в себя создание эмбриона с помощью SCNT, но вместо переноса клонированного эмбриона в матку с тем, чтобы инициировать беременность, оно используется для того, чтобы получить ПСК. Задача использовать эмбрион в репродуктивных целях не ставится. Эмбриональные стволовые клетки представляют собой мощные средства для разработки методов терапии заболеваний и состояний, которые в настоящее время остаются неизлечимыми, для важных биомедицинских исследований, для разработки лекарственных препаратов и испытаний их на токсичность (Cervera & Stojkovic 2007). Например, один из терапевтических подходов заключается в том, чтобы побудить эмбриональные стволовые клетки дифференцироваться в кардиомиоциты (клетки сердечной мышцы) для восстановления или замещения поврежденной ткани сердца, в инсулин-продуцирующие клетки для лечения диабета или в нейроны и их опорные ткани для устранения повреждений спинного мозга.

Возможная трудность в связи с эмбриональными стволовыми клетками заключается в том, что они, как правило, не будут генетически совпадать с пациентом. Эмбриональные стволовые клетки обычно получают из эмбрионов, пожертвованных для исследований после процедуры экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Поскольку эти клетки будут иметь генетическую идентичность, отличную от генетической идентичности реципиента, при использовании в терапии существует риск их отторжения иммунной системой пациента.

Оба типа иммунной реакции могут привести к потере трансплантата или смерти пациента. Это одно из самых серьезных затруднений, с которыми сталкивается трансплантационная хирургия.

Клонирование в исследовательских или терапевтических целях чисто теоретически может предложить решение проблемы. Эмбрион, полученный с помощью SNCT с использованием соматической клетки пациента в качестве донорской клетки, будет генетически почти что идентичен пациенту. Таким образом, стволовые клетки, полученные из эмбриона, также будут совпадать генетически с пациентом, как и их производные, и с меньшей вероятностью будут отторгнуты после трансплантации. Хотя терапевтические методы сприменением эмбриональных стволовых клеток из эмбрионов SCNT еще не в скором времени будут проверены на человеке, ученые уже предоставили доказательства эффективности этого направления лечения на мышах.

Эмбриональные стволовые клетки из клонированных эмбрионов также имеют значительные преимущества для биомедицинских исследований, а также для поиска лекарств и испытания их на токсичность. Эмбриональные стволовые клетки, генетически идентичные пациенту, могут предоставить ценные экстракорпоральные образцы для изучения заболеваний, особенно в тех случаях, когда испытания на животных недоступны, когда исследование нельзя провести на самих пациентах вследствие больщой опасности для них или когда для исследования не хватает пациентов (например, в случае редких генетических заболеваний). Исследователи могли бы, скажем, создать много эмбриональных стволовых клеток, генетически идентичных пациенту, а затем начать с ними экспериментировать с тем, чтобы понять особенности заболевания этого конкретного человека. Эмбриональные стволовые клетки и их производные могут быть использованы и для проверки потенциальных методов лечения. Их можно было бы, допустим, применять для тестирования лекарственных препаратов, чтобы предсказать их вероятную токсичность. Это позволило бы избежать опасного воздействия на пациентов некоторых сложных экспериментальных препаратов.

Однако клонирование в исследовательских и терапевтических целях все еще находится на начальной стадии. В 2011 году группе ученых из Нью-Йоркской лаборатории Фонда стволовых клеток впервые удалось создать две линии эмбриональных стволовых клеток из человеческих эмбрионов, полученных с помощью SCNT (Noggle et al. 2011). Тремя годами ранее небольшая биотехнологическая компания из Сан-Диего создала человеческие эмбрионы (на стадии бластоцисты) с помощью SCNT, но ей не удалось получить из них эмбриональные стволовые клетки (French et al. 2008). Таким образом, клонирование в исследовательских и терапевтических целях вряд ли принесет плоды в краткосрочной перспективе, хотя прогресс в области заметен (Tachibana et al. 2013). Не говоря уже о решении указанных технических трудностей, необходимы гораздо более фундаментальные исследования эмбриональных стволовых клеток. Термин «терапевтическое клонирование» подвергался критике именно по этой причине. Сам термин предполагает, будто бы терапия с использованием эмбриональных стволовых клеток из клонированных эмбрионов уже является реальностью. На этапе, предшествующем клиническим испытаниям, говорят критики, исследования по ядерной передаче разумно называть не терапевтическим, а только лишь исследовательским клонированием или клонированием для биомедицинских исследований (PCBE 2002).

Клонирование в исследовательских и терапевтических целях имеет очень большой потенциал для дальнейших исследований и применения в лечебных целях, но оно также порождает различные этические проблемы.

Создание и убийство эмбрионов для получения стволовых клеток

Большая часть дискуссий об этике клонирования в целях исследований и терапии сводится к основному разногласию по поводу того, как мы должны относиться к ранним человеческим эмбрионам. В настоящее время выделение эмбриональных стволовых клеток предполагает уничтожение эмбрионов на стадии бластоцисты (пятый день после оплодотворения, когда эмбрион состоит из 125–225 клеток). Но клонирование в исследовательских и терапевтических целях предполагает не только уничтожение эмбрионов, но и создание эмбрионов исключительно с целью получения стволовых клеток.

Некоторые считают, что эмбрион с самого момента зачатия имеет тот же моральный статус, то есть тот же набор основных моральных прав, притязаний или интересов, что и обычный взрослый человек. Данная точка зрения иногда выражается словами, что ранний эмбрион — это человек. Исходя из подобной перспективы создание и уничтожение эмбрионов для стволовых клеток крайне морально предосудительно — и недопустимо, даже если бы могло спасти много жизней (Deckers 2007). Другие считают, что ранний эмбрион — всего-навсего скопление клеток или человеческих тканей, лишенных какого-либо морального статуса. Среди тех, кто придерживается такой позиции, распространено мнение, что, учитывая многообещающий потенциал эмбриональных стволовых клеток и клонирования, исследования их являются моральной обязанностью (Devolder & Savulescu 2006). Многие отстаивают срединную точку зрения. Они считают, например, что к раннему эмбриону следует относиться с определенного рода уважением, поскольку тот обладает промежуточным моральным статусом: ниже чем у человека, но выше чем у обычной клетки. Среди тех, кто придерживается этой позиции, популярно мнение, что использование эмбрионов для исследований иногда оказывается оправданным. Как правило, утверждается, что уважение можно продемонстрировать, используя эмбрионы сугубо в рамках очень важных исследований, которые нельзя провести менее проблематичными способами, и принимая их использование для исследований с чувством сожаления или потери (Robertson 1995, Steinbock 2001). Одна из распространенных точек зрения среди тех, кто придерживается мнения о промежуточном моральном статусе, состоит в том, что использование выброшенных эмбрионов ЭКО для получения стволовых клеток совместимо с уважением, которым мы обязаны эмбриону, тогда как создание и применение клонированных эмбрионов — нет. Лежащий в ее основании аргумент заключается в том, что, в отличие от эмбрионов при ЭКО, клонируемые эмбрионы создаются исключительно в инструментальных целях; они создаются и используются лишь как средства, что порой считают несовместимым с уважительным отношением к эмбриону (NBAC 1999). Другие (как среди сторонников, так и среди противников исследований эмбрионов) отрицают, что существует значительное моральное различие в употреблении выброшенных эмбрионов ЭКО и клонированных эмбрионов в качестве источника стволовых клеток. С их точки зрения, если убийство эмбрионов для исследований есть нечто предосудительное, то оно является таковым независимо от происхождения эмбриона (Doerflinger 1999; Fitzpatrick 2003; Devolder 2005, 2015). Так, по мнению Дугласа и Савулеску, вполне допустимо уничтожать «нежелательные» эмбрионы в исследованиях, то есть эмбрионы, которые никто не хочет использовать в репродуктивных целях (Douglas and Savulescu 2009). Поскольку как забракованные эмбрионы ЭКО, так и клонированные эмбрионы, созданные ради получения стволовых клеток, в этом смысле являются нежелательны, то для Дугласа и Савулеску допустимо использовать оба типа эмбрионов для исследований.

Менее распространенное мнение гласит, что получение стволовых клеток из клонированных эмбрионов создает меньше этических проблем, нежели чем получение стволовых клеток из забракованных эмбрионов ЭКО. Хансен выдвинул эту точку зрения, заявив, что эмбрионы, полученные в результате SCNT, не имеют того морального статуса, который обычно придается другим эмбрионам: по его словам, комбинация соматического ядра и лишенной ядра яйцеклетки — это «трансядерная яйцеклетка», которая выступает попросту «артефактом» без «естественной цели» или потенциала «развиться в эмбрион и в конечном итоге в человека», а потому вовсе не подпадает под категорию человеческого существа. МакХью и Кисслинг выдвигают схожего рода довод (McHugh 2004; Kiessling 2001). По их мнению, получение стволовых клеток из клонированных эмбрионов менее нравственно проблематично, поскольку эмбрионы, полученные в результате SCNT, не могут (пока что) развиваться дальше, а потому их лучше рассматривать как совокупность тканей, тогда как ЭКО представляет собой инструментальную основу для воспроизводства человека. Они утверждают, что, поскольку создание потомства в этом случае не выступает целью, использование термина «эмбрион» или «зигота» для обозначения результата SCNT вводит в заблуждение. Они предлагают вместо этого использовать термины «клонот» (МакХью) и «овасома» (Кисслинг).

Потребность в ооцитах

Клонирование в исследовательских и терапевтических целях требует большого количества высококачественных донорских ооцитов. Возникают этические проблемы, связанные с тем, каким именно образом следовало бы их получать. Донорство ооцитов сопряжено для пациенток с различными опасностями и неудобствами (обзор см. в Committee on Assessing the Medical Risks of Human Oocyte Donation for Stem Cell Research, 2007). Одной из наиболее актуальных этических проблем, возникающих при участии в таком донорстве, является вопрос о том, какая модель информированного согласия должна применяться. В отличие от женщин, рассматривающих возможность ЭКО, немедицинские доноры ооцитов — это не клинические пациенты. Они не могут получить какую-либо репродуктивную или медицинскую выгоды от донорства (хотя в работе Kalfoglou & Gittelsohn 2000 утверждается, что они могут извлечь психологическую выгоду). С точки зрения Магнуса и Чо, женщины-доноры не должны классифицироваться как испытуемые или как субъекты исследований, поскольку, в отличие от других исследований, риски для доноров здесь заключаются не в самом исследовании, а в приобретении материалов, необходимых для исследования.

В качестве образца также было предложено информированное согласие на альтруистическое донорство органов живыми донорами незнакомым людям, поскольку в обоих случаях выгоды будут для незнакомых людей, а не для доноров. Критики, однако, указали на то, что между этими двумя видами донорства существует расхождение. Общее этическое правило, отраженное в регулировании альтруистического донорства, согласно которому у пациента должна иметься высокая вероятность благоприятного исхода, нарушается в случае донорства ооцитов для исследований в области клонирования (George 2007).

Учитывая риски для доноров, отсутствие прямой медицинской выгоды для них и неопределенный потенциал исследований в области клонирования, неудивительно, что число случаев альтруистического донорства ооцитов для таких исследований крайне невелико. Возможно, потребуются финансовые стимулы для увеличения объема ооцитов, получаемых для исследований в области клонирования. В некоторых странах, в том числе в США, продажа и покупка ооцитов является легальной. Некоторые возражают против этой практики, поскольку считают ооциты неотъемлемой составляющей тела и полагают, что они не должны продаваться на рынке: по их мнению, ценность человеческого тела и его частей не должна быть выражаема в денежном эквиваленте или других взаимозаменяемых товарах. Некоторые обеспокоены еще и тем, что в результате коммерциализации ооцитов сами женщины могут стать предметами использования (Alpers & Lo 1995). Многие, тем не менее, согласны, что забота о коммерциализации не оправдывает полного запрета на оплату донорам ооцитов и что из соображений справедливости им должна выплачиваться компенсация за неудобства, хлопоты и медицинский риск, которым они подвергаются, как это принято в отношении других субъектов исследования (Steinbock 2004, Mertes & Pennings 2007). С этим связана проблема влияния денежных и иных предложений компенсации за донорство ооцитов на добровольной основе. Женщин — в особенности финансово неблагополучных женщин из развивающихся стран — могут побуждать или даже принуждать продавать яйцеклетки (Dickinson 2002). Бейлис и Маклеод подчеркнули, что трудно избежать как неоправданного стимулирования, так и эксплуатации одновременно: слишком низкая оплата рискует оказаться эксплуатацией, а оплата, которая позволяет избежать эксплуатации, чревата неправомерным стимулированием (Baylis & McLeod 2007).

Опасения по поводу эксплуатации не ограничиваются опасениями в отношении оплаты, как стало ясно по итогам «скандала с Хваном» (обзор см. в Saunders & Savulescu 2008). В 2004 году Хван У Сок, ведущий корейский специалист в области стволовых клеток, заявил, будто первым клонировал человеческие эмбрионы с помощью SCNT и извлек стволовые клетки из этих эмбрионов.

Некоторые авторы утверждают, что регулируемый рынок ооцитов мог бы свести к минимуму затруднения этического характера, возникающие в связи с коммерциализацией яйцеклеток, будучи совместимым с уважительным отношением к женщинам (Resnik 2001, Gruen 2007). Исследователи также изучают применение альтернативных источников ооцитов, включая ооциты животных, ооциты плода, ооциты из яичников взрослых, полученные после смерти или во время операции, и ооциты, полученные из стволовых клеток. Ученым уже удавалось создавать человеческие ооциты из эмбриональных стволовых клеток (Ma et al. 2017, Saitou & Miyauchi 2016). Наконец, еще один вариант — программа пациентской взаимопомощи, так называемая egg-sharing, когда пары, которые проходят ЭКО в репродуктивных целях, имеют возможность пожертвовать одну или две яйцеклетки в обмен на сниженную плату за лечение бесплодия. Преимущество этой системы состоит в том, что она позволяет избежать дополнительных опасностей, которым подвергается здоровье женщин, — эти женщины в любом случае проходили ЭКО (Roberts & Throsby 2008).

Проблемы социальной справедливости

Персонализированная терапия клонирования, вероятно, будет трудоемкой и дорогостоящей. Данное обстоятельство вызвало ряд беспокойств с точки зрения социальной справедливости. Не окажется ли так, что клонирование в итоге будет доступно только для очень богатых людей? Однако методы на основе клонирования со временем могут стать дешевле, менее трудоемкими и более доступными. Более того, клонирование может лечить болезни, а не только устранять симптомы. Независимо от экономических затрат, конечно, верно, что процедура клонирования по-прежнему занимает много времени, что делает ее неподходящей для ряда клинических случаев, где требуется срочное вмешательство (к примеру, инфаркт миокарда, острая печеночная недостаточность или травматическое/инфекционное повреждение спинного мозга). Если бы клонирование в терапевтических целях стало доступным, его применение, таким образом, скорее всего бы ограничилось хроническими заболеваниями. Уилмут, клонировавший Долли, предположил, что лечение клонированием можно чисто из соображений максимизации выгоды сделать нацеленным: пожилых с сердечными заболеваниями, например, — лечить стволовыми клетками, которые им генетически не подходят, поскольку они смогут принимать лекарства для подавления иммунной системы оставшиеся им годы и жить с побочными эффектами; а молодые люди воспользуются преимуществом стволовых клеток от клонированных эмбрионов, которые с точностью будут им подходить (Wilmut 1997). С точки зрения Деволдер и Савулеску, возражения по поводу экономических затрат являются наиболее убедительными против «клонирования для самотрансплантации», чем против клонирования, скажем, в целях разработки клеточных моделей заболеваний человека (Devolder & Savulescu 2006). Ведь последнее позволит проводить углубленные исследования человеческих заболеваний и может привести к появлению доступных методов лечения и препаратов против различных распространенных заболеваний, таких как рак и болезни сердца, от которых страдают люди во всем мире. Наконец, как отмечают некоторые, остается неясным, обязательно ли исследования в области клонирования будут более трудоемкими, нежели эксперименты с клетками и тканями, проводимые в настоящее время на животных.

Некоторые авторы скептически относятся к заявленным преимуществам клонирования в целях исследований и терапии. Они подчеркивают, что для многих заболеваний, при которых клонированные эмбриональные стволовые клетки могут предложить способ лечения, имеются альтернативные методы лечения и/или профилактические меры, включая, скажем, генную терапию, фармакогеномные решения и терапии с опорой на нанотехнологии. Зачастую утверждается, что другие типы стволовых клеток, будь то стволовые клетки взрослого человека или клетки из пуповинной крови, могут позволить нам достичь тех же результатов, что и клонирование. В особенности иПСК дали надежду на то, что исследования в области клонирования излишни (Rao & Condic 2008). иПСК создаются путем генетических манипуляций с клеткой организма.

Таким образом, исследования иПСК могли бы избежать тех этических трудностей, которые возникают в ситуации клонирования. Несмотря на эти обещания, ученые предупреждают: прекращать изучение клонирования было бы преждевременно, так как иПСК не идентичны эмбриональным стволовым клеткам (Pera & Trounson 2013). Исследования в области клонирования могут научить нас тому, чему не могут научить исследования иПСК. Более того, также утверждалось, что исследования иПСК не могут полностью избежать проблемы уничтожения эмбрионов (Brown 2009, Devolder 2015).

Скользкий спуск к клонированию в целях воспроизводства

Так называемые аргументы скользкого спуска (slippery slope arguments) выражают беспокойство в отношении того, что разрешение определенной практики может привести нас на путь, первый шаг по которому неизбежно влечет за собой опасный или иной неблагоприятный результат. Некоторые комментаторы утверждают, что принятие или разрешение исследований в области клонирования — это первый шаг на пути к клонированию в целях воспроизводства. Как выразился Леон Касс: «Стоит джиннам поместить эти клонированные эмбрионы в бутылки, кто сумеет строго проконтролировать, куда они попадут?» (Kass 1998: 702).

Другие более скептически относятся к аргументам против клонирования и считают, что эффективное законодательство предотвратило бы скользкий спуск (Savulescu 1999, Devolder & Savulescu 2006). Если клонирование в целях воспроизводства неприемлемо, то разумно запретить эту конкретную технологию, а не запрещать применение нерепродуктивного клонирования. Великобритания и Бельгия, к примеру, разрешают исследования в области клонирования, но запрещают перенос клонированных эмбрионов в матку.

Помимо вопроса о том, насколько скользким может быть данный путь, подобные аргументы поднимают и другой вопрос по поводу клонирования в целях воспроизводства, которого мы опасаемся, а именно — действительно ли оно этически неприемлемо? На этот счет имеются серьезные разногласия.

Репродуктивное клонирование человека

Центральным аргументом в пользу репродуктивного клонирования является расширение возможностей для воспроизводства. Репродуктивное клонирование может предложить будущим родителям новые средства для удовлетворения их репродуктивных целей или желаний. Бесплодные люди или пары могут иметь ребенка, который генетически связан с ними. Кроме того, отдельным лицам, однополым парам или парам, неспособным вместе произвести эмбрион, больше не понадобились бы донорские гаметы, если бы было доступно клонирование. Некоторым из них все еще требовались бы донорские яйцеклетки для процедуры клонирования, но яйцеклетки лишают бы ядер, так что осталась бы только митохондриальная ДНК.

В таком случае можно было бы избежать ситуации, когда ребенок делил бы половину ядерной ДНК с донором гамет.

Использование клонирования с тем, чтобы помочь бесплодным людям завести ребенка, генетически родственного им или генетически связанного только с ними, защищалось из соображений благополучия человека, личной автономии и удовлетворения естественного стремления производить потомство (Häyry 2003, Strong 2008). Считается, что предоставление отдельным лицам или парам шанса на воспроизведение с использованием клонирования согласуется с правом на репродуктивную свободу, которое, по мнению некоторых, подразумевает право выбирать, какие у нас будут дети (Brock 1998: 145).

По ряду мнений, основное преимущество репродуктивного клонирования заключается в том, что оно позволит будущим родителям контролировать, каким геномом будут наделены их дети (Fletcher 1988, Harris 1997, 2004; Pence 1998: 101–106; Tooley 1998). Клонирование позволило бы родителям иметь ребенка с геномом, идентичным геному человека с хорошим здоровьем и/или другими предпочтительными характеристиками.

Другим возможным применением клонирования в целях воспроизведения является зачатие ребенка, соответствующего по тканям больному брату или сестре. Стволовые клетки из пуповинной крови или костного мозга такого ребенка могут быть использованы для лечения. Подобного рода «сиблинги-спасители» уже создавались путем полового размножения и, что оказалось более эффективным методом, путем сочетания ЭКО, предимплантационной генетической диагностики и скринингового тестирования на HLA-антитела.

Однако многие выражают беспокойство на тему клонирования человека в целях воспроизводства. Для ряда людей наличие такого беспокойства уже достаточно для того, чтобы вовсе отказаться от клонирования человека. Что касается других, то, по их мнению, эти опасения должны быть сопоставлены с доводами в пользу репродуктивного клонирования.

Ниже приводится краткое изложение некоторых основных проблемных областей, вызывающих тревогу, и разногласий по поводу репродуктивного клонирования человека.

Безопасность и эффективность

Несмотря на успешное создание жизнеспособного потомства с помощью SCNT у различных видов млекопитающих, представление исследователей о том, как этот метод работает на внутриклеточном и молекулярном уровне, по-прежнему довольно ограниченное. Пускай совокупная эффективность и безопасность репродуктивного клонирования млекопитающих значительно возросла за последние 15 лет, этот процесс все еще не безопасен (Whitworth & Prather 2010). Например, частота абортов, мертворождений и отклонений в развитии остается высоким. Еще одним источником беспокойства служит риск преждевременного старения из-за укороченных теломер. Теломеры — это повторяющиеся последовательности ДНК на концах хромосом, которые становятся короче по мере взросления животного.

Для многих тот факт, что репродуктивное клонирование небезопасно, является достаточным основанием для того, чтобы не выступать в его пользу. Не раз утверждалось, что подвергать здоровье людей столь значительной опасности попросту предосудительно. Самая строгая версия этого аргумента гласит, что в наши дни было бы неправильно производить на свет ребенка с использованием SCNT, поскольку это будет неправомерное деторождение. Некоторые люди принимают возражение из соображений об осведомленном согласии и осуждают клонирование, ведь «зачинаемый» человек неспособен дать согласие на медицинское вмешательство со всеми вытекающими из него значительными опасностями (Kass 1998, PCBE 2002). В противовес этому утверждается, что даже если репродуктивное клонирование небезопасно, оно все равно допустимо, если в распоряжении нет более безопасных средств для рождения того же самого ребенка, при условии, что в дальнейшем он будет жить достойной жизнью (Strong 2005).

Учитывая текущие темпы продвижения в области клонирования, нельзя исключать, что в будущем безопасность и эффективность SCNT окажутся сопоставимыми с безопасностью и эффективностью ЭКО или даже полового размножения, а то и превосходящими их. Итак, остается открытым вопрос о том, должны ли те, кто осуждает клонирование из-за его экспериментального характера, продолжать осуждать его в моральном и правовом отношении. Некоторые авторы полагают, что, если в будущем клонирование станет более безопасным, чем половое размножение, мы даже будем обязаны сделать его предпочтительным методом репродукции (Fletcher 1988; Harris 2004: ch. 4).

Вред для человека, зачатого клонированием

Угроза автономии

Некоторые опасаются, что клонирование несет угрозу идентичности и индивидуальности клона, тем самым уменьшая его автономию (Ramsey 1966, Kitcher 1997, Annas 1998, Kass 1998). Это плохо само по себе, или потому, что может ухудшить самочувствие клона, или потому, что сильно ограничит набор жизненных перспектив, открытых для клона, тем самым нарушив его «право на открытое будущее» (концепция, разработанная в Feinberg 1980). В докладе «Клонирование человека и человеческое достоинство: этическое исследование» Совет по биоэтике при Президенте США постановил, что генетическая уникальность — «символ независимости и индивидуальности», который позволяет нам двигаться вперед «с относительно неопределенным будущим впереди» (US President’s Council on Bioethics 2002: ch. 5, section c). Подобные опасения легли в основу строгого, решительного противодействия клонированию.

Беспокойство по поводу угрозы, которую клонирование несет для личной идентичности и индивидуальности клона, подвергалось критике из-за опоры на ошибочное убеждение, что то, кем/чем мы становимся, полностью определяется нашими генами. Такой генетический детерминизм явно ложен. Пускай гены и влияют на личное развитие, в той же мере на него оказывает воздействие сложный и невоспроизводимый контекст, в котором протекает жизнь. Нам это известно, в частности, из изучения монозиготных близнецов. Несмотря на то, что такие близнецы генетически идентичны, а стало быть, порой выглядят неотличимо друг от друга и зачастую имеют много общих черт характера, привычек и предпочтений, в действительности это разные люди с разными идентичностями (Segal 2000). Таким образом, утверждается, что наличие генетического двойника не несет какой бы то ни было угрозы индивидуальности человека или его особой идентичности.

Как отметил Брок, тем не менее можно утверждать, что, хотя люди, созданные с помощью клонирования, будут уникальными личностями с ярко выраженной индивидуальностью, они могут не ощущать ее таким образом. В данном случае клонирование угрожает не личности или индивидуальности человека, а его ощущению личной идентичности и индивидуальности. Такая угроза способна снизить его автономию (Brock 2002). Таким образом, пусть даже клон на деле обладает уникальной идентичностью, может статься, что он будет испытывать больше трудностей в определении своей личности, чем в том случае, если бы не был клоном.

Но и здесь критики прибегают к сравнению со случаем монозиготных близнецов. Харрис и Тули, например, указали, что каждый близнец не только обладает особой индивидуальностью, но и, как правило, считает себя особой индивидуальностью, подобно родственникам и друзьям. Более того, как они утверждают, индивид, созданный путем клонирования, скорее всего, будет другого возраста, нежели прародитель. Между ними может пролегать даже несколько поколений. Клон, по сути, был бы «запаздывающим» близнецом. В силу этого клону предположительно будет еще легче воспринимать себя кем-то отличным от прародителя, чем если бы он был генетически идентичен человеку одного возраста с ним (Harris 1997, 2004; Tooley 1998).

Однако обращение к близнецам в качестве модели для размышлений о клонировании в целях воспроизводства подверглась критике, к примеру, на том основании, что оно не отражает важнейшие аспекты отношений между родителями и детьми, которые возникли бы в случае, если бы ребенок был клоном одного из воспитывающих родителей (Jonas 1974, Levick 2004). Из-за преобладания прародителя риск подавления автономии и размытия личной идентичности в такой ситуации окажется выше, нежели в случае обычных близнецов. Более того, поскольку клон будет запоздавшим близнецом, у него может возникнуть ощущение, будто его жизнь уже прожита, будто бы ему предопределено делать то же, что и его прародителю, и т.д., и т.п. (Levy & Lotz 2005). Проблема только усугубится, если другие люди будут все время сравнивать его жизнь с прародительской и иметь сомнительные ожидания на основе сравнений. Клон постоянно будет находиться в подавленности из-за требования соответствовать ожидаемому (Kass 1998; Levick 2004: 101; Sandel 2007: 57–62) или ощущения, будто бы он «живет в тени» прародителя (Holm 1998; PCBE 2002, Ch.5). Это может быть особенно актуально, если клон был создан как «замена» умершему ребенку. (Некоторые частные компании уже предлагают клонировать умерших домашних питомцев ради замещения их двойниками.) Опасение состоит в том, что «призрак умершего ребенка» так или иначе получит больше внимания и отдачи, нежели ребенок-заместитель. Родители могут ожидать, что клон будет похож на утраченного ребенка или на некий идеализированный его образ, что помешает развитию его личности и отрицательно повлияет на его самооценку (Levick 2004, 111–132). Наконец, еще одна причина, по которой автономия клона оказывается под угрозой, заключается в том, что он будет невольно поставлен в известность о своих генетических предрасположенностях. Так, клон, которому известно, что у его генетического родителя в 40 лет развилось тяжелое моногенное заболевание, поймет, что его самого с высокой вероятностью постигнет та же участь.

Беспокойства подобного рода оспариваются по нескольким причинам. Некоторые полагают, будто бы вполне вероятно, что с помощью адекватного информирования можно будет в значительной мере поправить заблуждения о связи генетической и личной идентичности, тем самым уменьшив опасность возникновения по поводу клона ожиданий сомнительного характера (Harris 1997, 2004; Tooley 1998: 84–85; Brock 1998, Pence 1998). Брок и Бьюкенен с соавторами утверждают, что даже если люди упорствуют в этих ошибочных убеждениях и их установки или действия ведут к тому, что клонированные люди считают, будто у них нет открытого будущего, отсюда не следует, что право клона на незнание своего личного будущего или на открытое будущее было нарушено в действительности (Brock 1998; Buchanan et al. 2000: 198). Пенс полагает, что высокие ожидания, даже будучи основанными на ложных убеждениях, необязательно что-то плохое. Родители с высокими ожиданиями зачастую дают детям наилучшие шансы на счастливую и успешную жизнь (Pence 1998: 138). По мнению Брока, родители в настоящее время точно так же постоянно ограничивают набор жизненных перспектив, доступных детям, например, при выборе школы или воспитывая их сообразно определенным ценностям (Brock 2002: 316). Хотя это несколько сужает автономию ребенка, всегда будет хватать решений, которые ребенку потребуется принять с тем, чтобы отстоять собственную автономию и сознавать это. По словам Брока, непонятно, почему в случае клонирования все должно сложиться иначе. Он также отмечает, что «запаздывающий близнец» порой оказывается и в более выгодном положении (Brock 2002: 154). Например, человек получает знания об истории болезни своего предка и использует их для того, чтобы прожить дольше или усилить свою автономию. Можно было бы, скажем, применить эти сведения для снижения риска заболевания или как минимум отсрочить его наступление с помощью изменений в поведении, соответствующей диеты и/или приема профилактических лекарств. Однако это было бы невозможно в случае неизлечимой болезни (например, хореи Гентингтона). Харрис упирает на то, что сведения о генетических предрасположенностях к определенным заболеваниям в потенциале ведут к более обоснованным решениям в области воспроизводства (Harris 2004: ch. 1). Клонирование позволило бы дать детям «проверенный и испытанный» геном, а не тот, который был создан по итогам генетической лотереи полового размножения и произвольной рекомбинации хромосом.

Клон будет рассматриваться как средство

Клонирование вызывает у людей фантазии не только о клоне, но и о тех, кто решит завести ребенка путем клонирования. Часто им приписывают сомнительные мотивы: они хотят иметь ребенка, «похожего на такого-то и такого-то», из-за чего люди рассматривают детей как предметы или товары, такие как новая машина или дом (Putnam 1997: 7–8). Якобы они хотят иметь ребенка с привлекательной внешностью (клона Скарлетт Йоханссон) или с талантом теннисиста (клона Виктории Азаренко), просто чтоб похвастаться. Диктаторы возжелали бы целые армии клонов для достижения политических целей. Люди клонировали бы себя из тщеславия. Родители клонировали бы существующего ребенка, чтобы клон мог служить банком органов для этого ребенка, или клонировали бы умершего, чтобы заменить его.

Все же некоторые авторы опасаются того, что люди, созданные путем клонирования, с большей вероятностью будут рассмотрены как товары, раз вся их генетическая схема представляет собой итог преднамеренного выбора — они будут «всецело созданными, а не порожденными» (Ramsey 1966, Kass 1998; PCBE 2002: 107).

По утверждениям Стронга, эти опасения опираются на некорректное умозаключение. Одно дело желать генетически родственных детей; совсем другое — верить, будто бы кто-то владеет своими детьми или рассматривает их как объекты (Strong 2008). Другие комментаторы, однако, отметили, что даже если сами родители не превращают своих детей в товар, клонирование все равно способно оказать влияние на общество в целом, содействуя чужой склонности к восприятию ситуации в таком ключе (Levy & Lotz 2005; Sandel 2007). Тревога Левика (Levick 2004: 184–185) в связи с этим состоит в том, что разрешение клонирования может привести к установлению общества, в котором «производимых по заказу» клонов будут продавать для усыновления людям, которые желают иметь детей с особыми способностями, — это более очевидный случай обращения с детьми как с объектами.

Но предположим, что некоторые создают клона из инструментальных соображений, например, в качестве донора стволовых клеток для больного брата или сестры. Означает ли это, что к клону будут относиться просто как к средству? Критики этого аргумента указывают на то, что родители заводят детей по всевозможным инструментальным соображениям, включая выгоду для отношений между мужем и женой, преемственность фамилии, а также ради экономических и психологических преимуществ, предоставляемых им в преклонном возрасте выросшими детьми (Harris 2004: 41–42; Pence 1998). Как правило, это не считается проблемой до тех пор, пока ребенок ценится и сам по себе. Что наиболее важно в отношениях между родителями и детьми, так это любовь и забота. Критики подчеркивают то обстоятельство, что мы судим о людях по их отношению к детям, а не по соображениям, исходя из которых они завели детей. Они также не соглашаются с тем, будто бы между намерением или мотивом завести ребенка и тем, как к нему будет относиться человек, вообще наличествует сколь-либо сильная связь.

Социальные предрассудки и уважение к клонам

Другая проблема заключается в том, что клоны могут стать жертвами необоснованной дискриминации и не будут уважаться как личности (Deech 1999; Levick 2004: 185–187). Савулеску назвал такое негативное отношение к клонам «клонизмом» — гипотетической разновидностью дискриминации в отношении группы людей, которые отличаются морально незначительным образом (Savulescu web.).

По мнению критиков, подобный способ решения проблемы расизма морально неприемлем. Вместо того, чтобы ограничивать людские репродуктивные свободы, надо бороться с существующими предрассудками и дискриминацией. Аналогичным образом утверждается: вместо того, чтобы запрещать клонирование из соображений клонизма, мы должны бороться с возможными предрассудками и дискриминацией в отношении клонов (см. также Pence 1998: 46; Harris 2004: 92–93). Макинтош предупреждает, что, выражая определенные тревоги по поводу клонирования, можно фактически укрепить ряд предрассудков и ошибочных стереотипов (Macintosh 2005: 119–121). Так, утверждение о том, что у клона не будет личности, предопределяет положение клона как неполноценного самозванца (из-за представления, что оригиналы более ценны, нежели копии) или даже недочеловека (поскольку индивидуальность рассматривается как неотъемлемое свойство человеческой природы).

Сложные семейные отношения

Еще одно затруднение заключается в том, что клонирование угрожает традиционным семейным структурам; данный страх сродни тем опасениям, что возникли в ходе дебатов об усыновлении детей гомосексуалами, ЭКО и других способах вспомогательной репродукции. Однако при клонировании ситуация окажется более запутанной и сложной, поскольку могут оказаться размытыми границы поколений (McGee 2000), и клон, вероятно, запутается в родственных связях (Kass 1998; O’Neil 2002: 67–68). Например, женщина, у которой есть ребенок, рожденный путем клонирования, на самом деле будет близнецом ребенка, и мать этой женщины генетически будет его матерью, а не бабушкой. Некоторые возражали против подобных опасений, отвечая, что клонированный ребенок необязательно будет путаться в семейных связях сильнее, чем другие дети. У многих есть четверо заботливых родителей из-за развода, многие вовсе не знали своих генетических родителей, у многих есть заботливые родители, не являющиеся генетическими, или же многие думают, что их заботливый отец — также и родной, когда на самом деле это не так. И пусть столь сложные семейные отношения могут беспокоить некоторых из детей, критики уверены в том, что эта ноша отнюдь не неподъемная. Харрис утверждает, что в ситуации, в которой человек родился и вырос, есть много аспектов, которые могут быть неприятными. Как и для остальных детей, для них самое главное — отношения с людьми, которые их воспитывают и учат, и дети обычно прекрасно знают, что это за люди. Нет каких бы то ни было оснований полагать, что с клонированием все будет по-другому (Harris 2004: 77–78). Для Оноры О’Нил такая позиция не ухватывает суть ситуации. Хотя она признает, что в нынешние дни уже есть дети с запутанными семейными отношениями, по ее мнению, совсем другое дело, когда будущие родители с самого начала выбирают отношения, потенциально запутанные для их детей (O’Neil 2002: 67–68).

Вред для других людей

Другие проблемы, связанные с клонированием, касаются потенциальных вредных последствий клонирования для других. Иногда тревоги связаны с благополучием клона. Например, беспокойство МакГи по поводу запутанных семейных отношений сказывается не только на клоне, но и на обществе в целом. Однако, поскольку я уже упоминала об этой проблеме, в оставшейся части этой статьи я сосредоточусь на других аргументах.

Усыновление и важность генетических связей

Наиболее веская причина, в соответствии с которой клонирование в целях воспроизводства должно считаться допустимым, если оно безопасно, заключается в том, что оно позволит бесплодным людям иметь генетически родственного ребенка. Эта позиция опирается на представление, что наличие генетически родственных детей морально значимо и ценно, и как таковая она спорна. Например, Леви и Лотц, а также Рулли (Levi & Lotz 2005, Rulli 2016) отрицают важность генетической связи между родителями и детьми. Более того, по их мнению, утверждение важности связи подобного рода приводит к неблагоприятным следствиям, таким как снижение показателей усыновления (и, в случае Рулли, — невыполнению своих обязанностей по усыновлению) и сокращение ресурсов для улучшения жизненных перспектив представителей социально неблагополучных слоев, в том числе тех, кто ждет усыновления. Левик и Ольберг с Брайхаусом (Levick 2004: 185; Ahlberg & Brighouse 2011) также поддерживают данную точку зрения. Так как, по мнению этих авторов, нежелательные следствия усилились бы, разреши мы клонирование человека, у нас есть все основания для его запрета. В ответ на это Стронг утверждает, что последствия здесь являются неопределенными и что существуют другие, возможно, более эффективные способы помочь неблагополучным детям или предотвратить попадание детей в обстоятельства схожего рода (Strong 2008). К тому же, если запретить клонирование, бесплодные пары все равно смогут воспользоваться донорскими эмбрионами либо гаметами вместо того, чтобы прибегнуть к усыновлению.

Генетическое разнообразие

Еще одна трудность заключается в том, что, поскольку клонирование по сути своей — бесполый способ воспроизводства, посредством него будет снижаться наследственная изменчивость, а в долгосрочной перспективе оно даже способно представлять угрозу для всего человечества. Генофонд может сузиться настолько, что подорвется устойчивость человечества к болезням (AMA 1999: 6). В ответ на это высказывалось такое мнение: да стань столько клонирование возможно, число людей, которые изберут его в качестве своей репродуктивной стратегии, скорее всего, будет столь мало, что не составит угрозы генетическому разнообразию. Так, оно вряд ли превысит показатель рождения естественных близнецов, который составляет 3,5 на 1 000 детей и не оказывает сколь-либо серьезного влияния не генофонд. Кроме того, даже если миллионы людей будут создавать детей путем клонирования, одни и те же геномы не будут клонироваться снова и снова. У всех людей окажется по генетической копии их генома, а это означает, что на выходе все равно будет получаться огромное геномное разнообразие. Другие утверждают, что, даже если бы генетическое разнообразие не сократилось по итогам клонирования, общество, которое поддерживает такое клонирование в целях воспроизводства, в сущности, как таковое служило бы выражением установки, гласящей, будто бы разнообразие не имеет значения. Распространение подобного мнения, как говорят эти авторы, могло бы иметь пагубные последствия для мультикультурного общества.

Евгеника

Некоторые рассматривают усиление контроля над тем, какой геном мы хотим передать нашим детям, как позитивное развитие и продвижение. Однако главная проблема заключается в том, что этот сдвиг «от случайности к выбору» приведет к проблематичным евгеническим практикам.

Одна из версий данного опасения гласит, что клонирование с самого начала будет представлять собой проблематичную разновидность евгеники. Но критики отвечают, что это маловероятно: наилучшие объяснения того, в чем именно состояли заблуждения и пороки аморальных случаев евгеники, таких как нацистские селекционные программы, указывали на присутствие в их составе элементов принуждения и их мотивированность неприемлемыми моральными представлениями или ложными антиморальными убеждениями. В случае реализации клонирования в настоящее время совсем не обязательно все сложилось бы схожим образом (Agar 2004, Buchanan 2007). В отличие от принудительной и управляемой со стороны государства евгеники прошлого, новая «либеральная евгеника» отстаивает такие ценности, как автономия, репродуктивная свобода, благотворность, сострадание и избегание вреда.

Другой род трудностей, связанных с евгеникой, указывает на высокий риск скользкого спуска: утверждается, что клонирование составляет первый шаг на пути к нежелательным формам евгеники, например, в будущем оно приводит к ее принудительной разновидности. В конце концов, исторические случаи аморальной евгеники зачастую развивались из более ранних благих и менее нравственно сомнительных практик (см. историю евгеники и анализ философских и политических вопросов, поднятых ею, в Kevles 1985, а также Paul 1995). По Сэнделу, к примеру, «либеральная евгеника» вполне может подразумевать большее государственное принуждение, нежели чем видится на первый взгляд (Sandel 2007: ch. 5). И точно так же, как детей заставляют ходить в школу, сверху могли бы потребовать, чтобы генетика применялась в целях произведенияф «лучших» детей.

Связанная с этим тревога, выраженная Сэнделом, заключается в том, что клонирование и технологии улучшения в целом могут привести к созданию общества, в котором родители не будут принимать ребенка таким, какой он есть, усиливая уже присутствующую тенденцию к жесткому управлению и давлению в процессе воспитания детей, к «гиперопеке» (Sandel 2007: 52–57). Аш и Вассерман выразили аналогичное опасение: усиленный контроль над тем, какими характеристиками обладает ребенок, обращается в «оскорбление идеала безусловной преданности» (Asch & Wasserman 2005: 202). Еще одна проблема, о которой чаще всего высказываются защитники прав людей с ограниченными возможностями, заключается в том, что если клонирование будет применяться для того, чтобы заводить детей «получше», в конечном итоге атмосфера в отношении людей с ограниченными возможностями или расстройствами станет менее терпимой; эта практика приведет к негативным суждениям о них. Этот довод также выдвигался в дискуссиях о селективном аборте, о предродовом тестировании и о предимплантационной генетической диагностике.

Существуют разногласия по поводу того, насколько вероятны эти последствия. Например, Бьюкенен и др. считают, что можно обесценивать инвалидность как таковую, но вместе с тем ценить существующих людей с ограниченными возможностями, и что попытка помочь родителям, которые хотят избежать рождения инвалида, не предполагает, будто бы общество не должно прилагать усилий ради улучшения условий жизни людей с теми или иными ограничениями физических возможностей (Buchanan et al. 2002: 278).

Человеческое достоинство

Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека ЮНЕСКО (1997) стала первым международным документом, осудившим клонирование людей в целях воспроизводства как практику, порочащую наше достоинство. Статья 11 Декларации гласит:

Не допускается практика, противоречащая человеческому достоинству, такая, как практика клонирования в целях воспроизводства человеческой особи.

Указанную позицию разделяют Всемирная организация здравоохранения, Европейский парламент и ряд других международных соглашений. Критики отмечают, что обращение к достоинству проблематично, поскольку редко уточняется, как следует его понимать, о чьем достоинстве идет речь и какое отношение оно имеет к этике клонирования (Harris 2004: ch. 2; Birnbacher 2005, McDougall 2008). Некоторые комментаторы утверждают, что именно копирование генома нарушает человеческое достоинство (Kass 1998); другие указывали, что такая интерпретация может восприниматься как оскорбление генетически идентичных близнецов.

Смысл человеческого достоинства наиболее часто связывают со второй формулировкой категорического императива Канта: относись и в своем лице и в лице любого другого к человеку не только как к средству, но и как к цели. Однако я уже обсуждала эту проблему в разделе 4.2.2.

Религиозные взгляды

Единого религиозного воззрения на клонирование людей не существует; действительно, в рамках каждой отдельной традиции имеется превеликое множество разнообразных мнений. Обзор клонирования в оценках основных религиозных групп см., напр., в Cole-Turner 1997 и Walters 2004. Конкретно о взглядах иудаизма на клонирование см., напр., Lipschutz 1999, о точке зрения ислама — Sadeghi 2007, о перспективе католичества — Doerflinger 1999.

Библиография

Agar, N., 2004, Liberal Eugenics: In Defense of Human Enhancement, Oxford: Blackwell Publishing.

Ahlberg, J. and Brighouse, H., 2011, “An argument against cloning,” Canadian Journal of Philosophy, 40(4): 539–566.

Alpers, A. and Lo, B., 1995, “Commodification and commercialization in human embryo research,” Stanford Law & Policy Review, 6(2): 39–46.

American Medical Association, AMA, (1999), Report of the Council on Ethical and Judicial Affairs, American Medical Association.

Annas, G., 1998, “The prospect of human cloning: an opportunity for national and international cooperation,” in Human Cloning: Biomedical Ethical Reviews , J. Humber and R. Almeder (eds.), New Jersey: Humana Press.

Asch, A. and Wasserman, D., 2005, “Where is the sin in synecdoche,” in Quality of life and human difference: genetic testing, health care, and disability, D. Wasserman, R.S. Wachbroit, and J.E. Bickenbach (eds.), New York: Cambridge University Press.

Baylis, F., and C. McLeod, 2007, “The stem cell debate continues: the buying and selling of eggs for research,” Journal of Medical Ethics, 33(12): 726–731.

Birnbacher, D., 2005, “Human cloning and human dignity,” Reproductive Biomedicine Online(Supplement), 10: 50–55.

Boland, M.J., Hazen, J.L., Nazor, K.L., Rodriguez, A.R., Gifford, W., Martin, G., Kupriyanov, S., and Baldwin, K.K., 2009, “Adult mice generated from induced pluripotent stem cells,”Nature, 461(7260): 91–94.

Brock, D.W., 1998, “Cloning human beings: an assessment of the ethical issues pro and con,” in Facts and Fantasies about Human Cloning, M.C. Nussbaum and C.R. Sunstein (eds.), New York: Norton: 141–164.

–––, 2002, “Human Cloning and Our Sense of Self, ” Science, 269: 314–316.

Brown, M.T., 2009, “Moral complicity in induced pluripotent stem cell research,” Kennedy Institute of Ethics Journal, 19(1): 1–22.

Buchanan, A., Brock, D.W., Daniels, N., Wikler, D., 2000, From Chance to Choice: Genetics & Justice, New York: Cambridge University Press.

Buchanan, A., 2007, “Institutions, beliefs and ethics: eugenics as a case study,” Journal of Political Philosophy, 15(1): 22–45.

Cervera, R.P. and Stojkovic, M., 2007, “Human embryonic stem cell derivation and nuclear transfer: impact on regenerative therapeutics and drug discovery,” Clinical Pharmacology & Therapeutics, 82(3): 310–315.

Cole-Turner, R. (ed.), 1997, Human Cloning: Religious Responses, Louisville, KY: Westminster John Knox Press.

Committee on Assessing the Medical Risks of Human Oocyte Donation for Stem Cell Research, 2007, Assessing the Medical Risks of Human Oocyte Donation for Stem Cell Research: Workshop Report, Washington D.C.: The National Academies Press.

Deckers, J., 2007, “Are those who subscribe to the view that early embryos are persons irrational and inconsistent? A reply to Brock,” Journal of Medical Ethics, 33(2): 102–6.

Deech, R., 1999, “Human Cloning and public policy,” In The Genetic Revolution and Human Rights, J. Burley (ed.), Oxford: Oxford University Press: Chapter 4.

Devolder, K., 2005, “Creating and sacrificing embryos for stem cells,” Journal of Medical Ethics, 31(6): 366–370.

–––, 2015, The Ethics of Embryonic Stem Cell Research, Oxford: Oxford University Press.

Devolder, K. and Savulescu, J., 2006, “The moral imperative to conduct cloning and stem cell research,” Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics, 15(1): 7–21.

Dickinson, D., 2002, “Commodification of human tissue: implications for feminist and development ethics,” Developing World Bioethics, 2(1): 55–63.

Doerflinger, R.M., 1999, “The ethics of funding embryonic stem cell research: A Catholic viewpoint,” Kennedy Institute of Ethics Journal, 9(2): 137–150.

Douglas, T. and Savulescu, J., 2009, “Destroying unwanted embryos in research,” EMBO Reports, 10(4): 307–312.

Feinberg, J., 1980, “A Child’s Right to an open future,” in Whose Child? Parental Rights, Parental Authority and State Power, W. Aiken (ed.), Totowa, NJ: Rowman & Littlefield: 124–153.

FitzPatrick, W., 2003, “Surplus embryos, nonreproductive cloning, and the intend/foresee distinction,” Hastings Center Report, 33(3): 29–36.

Fletcher, J.F., 1988, The Ethics of Genetic Control: Ending Reproductive Roulette, New York: Prometheus.

French, A.J. et al., 2008, “Development of human cloned blastocysts following somatic cell nuclear transfer with adult fibroblasts,” Stem Cells, 26(2): 485–93.

George, K., 2007, “What about the women? Ethical and policy aspects of egg supply for cloning research,” Reproductive BioMedicine Online, 15(2): 127–133.

Gruen, L., 2007, “Oocytes for sale?,” Metaphilosophy, 38(2–3): 285–308.

Hansen, J.E., 2002, “Embryonic stem cell production through therapeutic cloning has fewer ethical problems than stem cell harvest from surplus IVF embryos,” Journal of Medical Ethics, 28(2): 86–8.

Harris, J., 1997, “Goodbye Dolly: The ethics of human cloning,” Journal of Medical Ethics, 23(6): 353–360.

–––, 2004, On Cloning, London: Routledge.

Häyry, M., 2003, “Philosophical arguments for and against human reproductive cloning,” Bioethics, 17(5–6): 447–459.

Holm, S., 1998, “A life in the shadow: one reason why we should not clone humans,” Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics, 7: 160–162.

Jonas, H., 1974, Philosophical Essays: From Ancient Creed to Technological Man, Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Kalfoglou, A.L., Gittelsohn, J.A., 2000, “A qualitative follow-up study of women’s experiences with oocyte donation,” Human Reproduction, 15(4): 798–805.

Kass, L.R., 1998, “The wisdom of repugnance: why we should ban the cloning of humans,” Valparaiso University Law Review 32(2): 679–705.

Kevles, D.J., 1995, [1985], In the Name of Eugenics: Genetics and the Uses of Human Heredity, Cambridge, MA: Harvard University Press; first edition, 1985.

Kiessling, A.A., 2001, “In the stem-cell debate, new concepts need new words,” Nature, 413(6855): 453.

Kitcher, P., 1997, “Whose self is it, anyway?,” Sciences (New York), 37(5): 58–62.

Levick, S.E., 2004, Clone Being: Exploring the Psychological and Social Dimensions, Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, Inc.

Levy, N. and Lotz, M., 2005, “Reproductive cloning and a (kind of) genetic fallacy,” Bioethics, 19: 232–250.

Lipschutz, J.H., 1999, “To clone or not to clone--a Jewish perspective,” Journal of Medical Ethics, 25(2): 105–7.

Ma, H., O’Neil, R.C., Gutierrez, N.M., Hariharan, M., Zhang, Z.Z., He, Y., Cinnioglu, C., Kayali, R., Kang, E., Lee, Y., et al., 2017, “Functional Human Oocytes Generated by Transfer of Polar Body Genomes,” Cell Stem Cell, 20: 112–119.

Macintosh, K.L., 2005, Illegal Beings. Human Clones and the Law, New York: Cambridge University Press.

Magnus, D. and Cho, M.K., 2005, “Issues in oocyte donation for stem cell research,” Science, 308: 1747–8.

McDougall, R., 2008, “A resource-based version of the argument that cloning is an affront to human dignity,” Journal of Medical Ethics, 34(4): 259–261.

McHugh, P.R., 2004, “Zygote and ’clonote‘ – the ethical use of embryonic stem cells,” New England Journal of Medicine, 351(3): 209–11.

McGee G. (ed.), 2000, The Human Cloning Debate, 2nd edition, Berkeley, CA: Berkeley Hills Books.

Mertes, H. and Pennings, G., 2007, “Oocyte donation in stem cell research,” Human Reproduction, 22(3): 629–634.

National Bioethics Advisory Commission, NBAC, (1999), Ethical Issues in Human Stem Cell Research, Rockville, MD: NBAC.

Noggle, S., Fung, H.L., Gore, A., Martinez, H., Satriani, K.C., et al., 2011, “Human oocytes reprogram somatic cells to a pluripotent state,” Nature, 478(7367): 70–5.

O’Neil, O., 2002, Autonomy and Trust in Bioethics (Gifford Lectures 2001), Cambridge: Cambridge University Press.

Paul, D., 1995, Controlling Human Heredity: 1865 to Present, Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press.

Pence, G., 1998, Who’s Afraid of Human Cloning?, Lanham, MD: Rowman & Littlefield.

Pera, M. and Trounson, A., 2013, “Cloning debate: Stem-cell researchers must stay engaged,” Nature, 498: 159–161.

President’s Council on Bioethics [PCBE], 2002, Human Cloning and Human Dignity: An Ethical Inquiry, Washington D.C.: PCBE.

Putnam, H., 1997, “Cloning people,” in The Genetic Revolution and Human Rights, J. Burley (ed.), Oxford: Oxford University Press: 1–13.

Ramsey, P., 1966, “Moral and religious implications of genetic control,” in Genetics and the Future Man, J.D. Roslansky (ed.), New York: Appleton-Century Crofts, 107–69.

Rao, M. and Condic M.L., 2008, “Alternative sources of pluripotent stem cells: scientific solutions to an ethical dilemma,” Stem Cells and Development, 17(1): 1–10.

Resnik, D.B., 2001, “Regulating the market for human eggs,” Bioethics, 15(1): 1–25.

Roberts, C., Throsby, K., 2008, “Paid to share: IVF patients, eggs and stem cell research,” Social Science & Medicine, 66(1): 159–169.

Robertson, J.A, 1995, “Symbolic issues in embryo research,” Hastings Center Report, 25(1): 37–38.

Rulli, T., 2016, “Preferring a Genetically-Related Child,” Journal of Moral Philosophy, 13: 669–698.

Sadeghi, M., 2007, “Islamic perspectives on human cloning,” Human Reproduction and Genetic Ethics, 13(2): 32–40.

Saitou, M. and Miyauchi, H., 2016, “Gametogenesis from Pluripotent Stem Cells,” Cell Stem Cell, 18: 721–735.

Sandel, M.J., 2007, The Case Against Perfection. Ethics in the Age of Genetic Engineering, Cambridge, MA: Belknap Press.

Saunders, R. and Savulescu, J., 2008, “Research ethics and lessons from Hwanggate: what can we learn from the Korean cloning fraud?,” Journal of Medical Ethics, 34(3): 214–221.

Savulescu, J., 1999, “Should we clone human beings? Cloning as a source of tissue transplantation,” Journal of Medical Ethics, 25: 87–95.

Segal, N.L., 2000, Entwined Lives: Twins and What They Tell Us About Human Behavior, New York: Plume.

Steinbock, B., 2001, “Respect for human embryos,” in Cloning and the Future of Human Embryo Research, P. Lauritzen (ed.), Oxford: Oxford University Press: 21–33.

–––, 2004, “Payment for egg donation and surrogacy,” Mount Sinai Journal of Medicine, 71(4): 255–265.

Strong, C., 2005, “Harming by conceiving: a review of misconceptions and a new analysis,” The Journal of Medicine and Philosophy, 30: 491–516.

–––, 2008, “Cloning and adoption: a reply to Levy and Lotz,” Bioethics, 22(2): 130–136.

Tachibana, M., Amato, P., Sparman, M., Gutierrez, N.M., Tippner-Hedges, R., Ma, H., Kang, E., Fulati, A., Lee, H.S., Sritanaudomchai, H., et al., 2013, “Human Embryonic Stem Cells Derived by Somatic Cell Nuclear Transfer,” Cell, 153: 1228–1238.

Tooley, M., 1998, “The moral status of the cloning of humans,” in Human Cloning: Biomedical Ethical Reviews, J. Humber and R. Almeder (eds.), Totowa, NJ: Humana Press: 65–102.

Walters, L., 2004, “Human embryonic stem cell research: an intercultural perspective,” Kennedy Institute of Ethics Journal, 14(1): 3–38.

Wilmut, I., Schnieke, A.E., McWhir J., et al., 1997, “Viable offspring derived from fetal and adult mammalian cells,” Nature, 385:810–3.

Wilmut, I., Campbell, K.H., Tudge, C., 2001, The Second Creation: The Age of Biological Control, London: Headline Book Publishing.

Whitworth, K.M. and Prather, R.S., 2010, “Somatic cell nuclear transfer efficiency: How can it be improved through nuclear remodeling and reprogramming?,” Molecular Reproduction and Development, 77(12): 1001–1015.