концепции

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Натуралистические подходы к социальному конструированию

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 10 ноября 2008 года; существенно изменено 27 августа 2013 года

Терминология такого рода играет различные роли в различных дискурсах, лишь часть из которых представляют интерес для философии, и еще меньшая часть из них допускает «натуралистический» подход — то есть подход, рассматривающий науку как основной и наиболее успешный (хотя и способный ошибаться) источник знания о мире. Если существует какая-либо центральная идея социального конструкционизма, то она состоит в том, что определенный объект или объекты обусловлены либо контролируются не естественными факторами, а социальными или культурными. И если у подобных исследований есть какая-либо центральная мотивация, то она состоит в стремлении показать, что такие объекты находятся или находились под нашим контролем: они могут быть другими, или по крайней мере могли бы сформироваться иначе.

То, что наши репрезентации мира (включая имеющиеся у нас идеи, концепты, верования и теории мироустройства) детерминированы другими факторами помимо мира или нашего чувственного опыта, может подорвать нашу веру в существование репрезентации или следа каких-либо независимых феноменов, подрывая идею о том, что поиск верного способа репрезентации имеет смысл. И то, что не-репрезентативные факты о мире детерминированы нашими теориями, кажется, переворачивает «направление соответствия» между репрезентацией и реальностью, которое предполагается нашим представлением об успешной эпистемической деятельности. По этим двум причинам сторонники и оппоненты конструкционистской мысли считают, что она является воплощенным вызовом для натурализма, свойственного современной философии. Однако темы социального конструкционизма могут заинтересовать и сторонников натурализма, которые интерпретируют и исследуют описанные конструкционистами интересные и важные культурные феномены, оставив в стороне более радикальные антинаучные и антиреалистические тезисы, которые широко ассоциируются с социальным конструкционизмом.

Я начну с обсуждения социального конструкционизма, а затем речь пойдет о некоторых направлениях современного натурализма. Затем я перейду к рассмотрению двух различных видов объектов социального конструирования — репрезентаций и человеческих качеств — и обсуждению натуралистических и конструкционистких подходов к этим объектам.

Что такое социальное конструирование?

Как правило, заявления конструкционистов обычно принимают пассивную форму, в которой провозглашается, что «Y является социально сконструированным». Но мы сможем извлечь большую пользу из конструкционистских утверждений, если будем считать, что они имеют форму двухчастного отношения:

X социально конструирует Y

Следовательно, мы можем разделять подходы к социальному конструированию по тому, осмысляют ли они само отношение, или одну (либо обе) из сторон отношений.

Что конструирует?

Хотя философы тщательно размышляли над различными конструкционисткими тезисами в течение последних десятилетий, наибольшее внимание уделялось разнообразным объектам конструирования (например, идеям, знаниям, фактам, человеческой природе). Напротив, сравнительно мало внимания было уделено разграничениям между различными типами агентов, которые осуществляют конструирование.

К примеру, утверждение о том, что всё, что мы воспринимаем, детерминировано имплицитными теоретическими предпосылками, делает особый акцент на том, как безличный каузальный агент — культура — детерминирует некоторые феномены. Возможно, наиболее известная версия этой идеи была выражена Томасом Куном следующим образом:

Это предположение частично исходит из психологии «Нового Взгляда» (“New Look”, напр. Bruner, Postman, and Rodrigues 1951). Данная перспектива впоследствии появляется у ряда других авторов из различных дисциплин. К примеру, историк Томас Лакер пишет, что «мощные первичные представления о сходстве и различии определяют то, как мы воспринимаем и описываем тело» (Laqueur 1990: 21‹1›) . Провокационные заявления, подобные тем, которые мы находим у Куна и Лакера, предполагают, что восприятие настолько зависит от теоретических предпосылок, что наблюдаемые данные оказываются скомпрометированными как независимые ограничения эмпирических исследований. Безличные культурные интерпретации конструирования также можно найти в объяснениях нерепрезенативных феноменов, таких как дифференцированное по половому признаку поведение. Здесь центральное утверждение может допускать, что существует различие между полами, но заявлять, что причина в различиях укоренена в различных концепциях пола (и практиках, которые вызваны этими концепциями), а не в биологических фактах (см. статью Феминистские взгляды на пол и гендер).

К примеру, влиятельная работа Эндрю Пикеринга «Конструирование кварков» (Pickering 1984) подчёркивает роль суждений учёных на различных этапах научного процесса, например, выбора теории, экспериментального подтверждения, оценки результативности исследования и так далее. Это выделение на первый взгляд достаточно контингентных выборов исследователей и научных институций является фундаментальной основой работ по социологии знания. Делая особый акцент на индивидуальном выборе, некоторые конструкционистские работы (включая и некоторые работы Пикеринга), как кажется, нацелены в первую очередь на то, чтобы подчеркнуть контингентность научной теории, которую нам приходится принимать (Hacking 1999)‹2› . Другие конструкционисты — те, которых мы могли бы назвать критическими конструкционистами — делают акцент на индивидуальном выборе не столько для того, чтобы установить контингентность принятия некоторой репрезентации, сколько для того, чтобы обратить внимание на ту роль, которую играют интересы акторов или властные отношения в детерминировании содержания принимаемой репрезентации. К примеру, по мнению Чарльза Миллса границы американских расовых категорий были определены таким образом, чтобы «установить и поддерживать привилегии различных групп. Так, к примеру, мотивация к тому, чтобы соблюдать ‘правило одной капли’, состоит в том, чтобы поддерживать подчиненное положение тех, кто родился в результате ‘расового смешения’» (Mills 1998: 48). И ряд конструкционистских исследований, в особенности, тех, что касаются классификаций человеческого рода — наподобие «расы» или «гендера», — документируют то, как изменения в классификации людей соответствуют изменениям интересов или властных отношений.

Что конструируется?

Утверждения социального конструкционизма касаются такого множества разнообразных объектов, что мы, возможно, не слишком удивимся следующему наблюдению: эти утверждения будут иметь различные импликации в зависимости от объектов, на которые они нацелены. В большинстве случаев, когда речь заходит о «конструктах» (сюда также относится дискурс о том, что эти объекты, как это ни удивительно, являются «изобретенными» или «придуманными»), она может быть направлена на три весьма различные вида сущностей: во-первых, репрезентации (к примеру, идеи, теории, концепции, объяснения, таксономии и т.д.), во-вторых, (не-репрезентативные) факты в довольно общем смысле, и, в-третьих, на специфический вид нерепрезентативных фактов — факты, касающиеся человеческих качеств.

Большая часть философских дискуссий относительно социального конструкционизма связана с так называемыми «научными войнами». Это значит, что они посвящены оценке того, насколько многообразные и сложные социальные влияния, воздействующие на производство научных теорий, приводят к социальному конструированию фактов, на репрезентацию которых направлены данные теории, или к ошибкам в объяснениях научного рационализма, научного реализма или научного процесса (e.g. Laudan 1981, Nelson 1994, Fine 1996, Kukla 2000).

Этот конструкционизм категорий контрастирует с взглядом, согласно которому категории людей следует объяснять в терминах механизмов, не являющихся культурно-обусловленными, — здесь, в особенности, имеются в виду внутренние, биологические или естественные состояния организма. Наиболее громкие дискуссии, на первый взгляд, связаны с вопросом, являются ли комплексы поведенческих диспозиций, которые мы выделяем, например, когда речь идет о половой дифференциации, эмоциональном поведении или психических заболеваниях, обусловленными культурной практикой дифференцирования индивидуумов, или же эти комплексы обусловлены природными процессами, протекающими относительно независимо от культуры.

Но данная разновидность конструкционизма также контрастирует (особенно это касается философии расы) со скептической точкой зрения, в соответствии с которой никаких рас вообще не существует. В этом контексте конструкционизм сводится к позитивному утверждению, о том, что расы существуют, даже если они не имеют своего основания, скажем, в генетических различиях (См. напр. Haslanger 2012, Taylor 2004, Sundstrom 2002, Outlaw 1995 и раздел «Раса: Существуют ли расы? Современные философские дебаты» в статье «Раса»)

Ниже мы более детально рассмотрим натуралистические подходы к конструированию репрезентаций и человеческих качеств, но для начала полезным будет разграничить глобальные конструкционистские заявления, в соответствии с которыми всякий факт является социально сконструированным, от утверждений локального конструкционизма, в соответствии с которыми только определённые факты являются таковыми‹3› .

Вероятно, та причина, по которой философы сосредоточили свое внимание на более радикальных утверждениях, отчасти состоит в осознании того, что высказывания, которые опираются на нечто вроде общей идеи конструирования и являются относительно глобальными по своим масштабам, довольно провокационны и способны вызвать удивление. В то же время высказывания, которые можно отнести к локальному социальному конструкционизму, достаточно хорошо известны во многих областях философии: возможно, наиболее важную роль они играют в метаэтике, эстетике и социальной онтологии.

Мы будем обозначать такие случаи как явные конструкты‹5› .

Такова та роль, которую они играют в философии психиатрии (Hacking 1995b, Scheff 1984, Showalter 1996, cf. Murphy 2006), философии эмоций (Averill 1980a, 1980b, Armon-Jones 1986, Harré 1986, cf. Griffiths 1997), философии расы (e.g. Outlaw 1990, 1995; Mills 1998; Taylor 2003) и философии гендера (см. «Феминистские взгляды на пол и гендер: гендер как социальный конструкт»). Здесь локальное высказывание о том, что определенный вид (к примеру, психические заболевания, эмоции, раса или гендер) можно объяснить усвоенной культурой или практикой, сохраняет интерес, поскольку предлагает метафизическую альтернативу другим объяснениям (биологическим, религиозным и т.д.) отличительных черт, присущих членам категории, а также альтернативу скептицизму относительно реальности вида‹6› .

Что значит конструировать?

Мы уже высказали предположение, согласно которому центральная идея конструкционизма состоит в том, что некоторые социальные акторы производят или контролируют определенные объекты. Разумеется, дискурс о «сконструированности» создается таким образом, чтобы вызывать различные коннотации, которыми сопровождается конструирование, понимаемое более парадигматически — как намеренная деятельность, которую осуществляют шаг за шагом, производя продуманный, разработанный продукт.

Первая и более прямолинейная идея — это каузальное конструирование:

Не составляет никакой специфической проблемы в утверждении о том, что человеческая социальная и лингвистическая деятельность вызывает или поддерживает существование некоторых вещей или является причиной наличия некоторых фактов. Более сложной для понимания является идея того, что когда X конструирует Y, имеет место некоторый вид конститутивных отношений. Многие конструкционистские утверждения, как кажется, содержат в себе идею о том, что мир сам по себе является «созданным» социальной и культурной деятельностью таким образом, который предполагает, что наше социо-лингвистическое поведение является, по меньшей мере, необходимым для объекта, о котором идет речь. Это предполагает следующее отношение:

X конститутивно конструирует Y, если и только если концептуальная или социальная активность X относительно индивидуальных y является необходимой для того, чтобы y был Y.

Рассмотрим, как можно было бы опровергнуть конститутивные высказывания в случае социально произведенных артефактов. Репрезентации, выражающие концепт наручные часы, являются каузально необходимыми для того, чтобы определенные материалы стали наручными часами, но они не необходимы метафизически. Метафизически возможно, хотя и маловероятно, что мы могли бы прогуляться по полю и найти некие наручные часы, которые «всегда там были‹9›» .

Напротив, лучшими кандидатами для конститутивных конструкций являются социальные факты:

По мнению Серла, конкретное собрание людей может быть коктейльной вечеринкой только при условии концептуального и социального осознания этого теми, кто на ней присутствует. Подобная идея имела влияние и в конструкционистских дискуссиях. К примеру, Майкл Рут (Michael Root) предлагает следующее конструкционистское осмысление расы:

В этой интерпретации осмысление Серлом социальных фактов и осмысление расы, выдвинутое Рутом, предполагают возможность такой модели, при помощи которой можно было бы также справиться с провокационными конструкционистскими высказываниями. К примеру, такая позиция могла бы повлечь за собой общее суждение, что никаких гомосексуалов не существовало до того, как концепт гомосексуальности был выражен в западной культуре XIX века (Фуко 1996, Halperin 1990), и что раса является изобретением эпохи модерна (e.g Taylor 2004).

Но Серл также прав, что здесь существует кое-что примечательное, по крайней мере, если речь идет о социальных фактах: в каком-то смысле наша концептуальная схема или практические действия необходимы для того, чтобы сделать истинным факт, что определенное событие представляет собой (инстанцирует) коктейльную вечеринку или войну. То, что тут требуется, — это, как минимум, модель этого производства: модель того, как именно концептуальная практика конституирует факт. Возможно, наиболее очевидной моделью, позволяющей объяснить эти конститутивные утверждения, будет рассматривать релевантную необходимость как аналитическую — она присутствует благодаря значению релевантного термина или концепции. Относительно значения «коктейльной вечеринки» (и, возможно также «гомосексуальности» и «расы») верен тот факт, что оно не может применяться к некоей вещи, которая не осознается в качестве таковой.

Могут ли какие-либо из этих утверждений относительно значения быть избавлены от противоречий, — это является дискуссионным вопросом начиная с Куайна (Куайн 2000), но это вопрос, рассмотрение которого мы можем сейчас отложить (см. статью СЭФ “Аналитическое и синтетическое суждения”). Вместо этого нам следует задаться вопросом, является ли подобная модель конституирования как аналитизма оправданной для объектов социального конструирования.

С одной стороны, если общая идея Серла относительно социальных фактов верна, то может существовать множество терминов, функционирующих как «коктейльная вечеринка», участники которых производят их только в том случае, когда они разделяют определенные интенциональные состояния относительно того, что делают. С другой стороны, это не кажется убедительным относительно объектов многих утверждений социальных конструкционистов. Вспомним, что центральным направлением конструкционистских исследований является идея о том, что социальное влияние актуализируется удивительными и провокационными способами, особенно когда дело касается объектов, которые, как мы считаем, возникли естественным образом. Но именно эта черта предполагает, что к нашим обычным концепциям неявно сконструированных видов не может относиться идея, согласно которой экземплярам этих видов требуется наша социальная и концептуальная санкция, чтобы к данным видам принадлежать. Эта точка зрения была выдвинута в ответ на конструкционистские интерпретации расы (Mallon 2004), и она в более общем ключе акцентируется в исследованиях Пола Богоссяна:

Если это верно, конструкционисты, которые рассматривают конструирование как конститутивное отношение, нуждаются в другом способе осмысления конституирования: неубедительно и непоследовательно утверждать, что в случаях неявного конструирования необходимость проистекает из концепции или из значений слов.

Однако, для конструкциониста существует и другая модель описания необходимости, согласно которой необходимость раскрывается апостериори, когда мы исследуем интересующий нас феномен. Сол Крипке (Kripke 1980), Хилари Патнэм (Putnam 1975) и другие защищали каузальную теорию референции, согласно которой некоторые термины (в особенности, термины естественных видов) отсылают к определенному типу материи или сущности, которая лежит в основе центральных употреблений термина (см. статью СЭФ “Референция: каузальные теории”). Ключевым, однако, здесь является то, что, поскольку отношения референции являются внешними, те, кто правильным образом использует термин, могут полностью ошибаться относительно того, к чему отсылает термин, и, тем не менее, референция будет успешной. К примеру, если говорить о воде, Патнэм предлагает точку зрения, согласно которой «вода» выделяет определенный тип материи, который состоит в соответствующем каузально-историческом отношении с парадигматическими этапами нашей собственной каузальной истории (а именно, H2O), что являлось истинным даже когда нам не было известно, какой тип материи она из себя представляет (т.е. до того, как мы узнали ее химическую структуру). Крипке, Патнэм и другие подчеркивают, что утверждения, подобные «вода=H2O» выражают необходимые, хотя и апостериорные истины.

При том, что каузальная теория референции (и ее корректная интерпретация) остается противоречивой, во многих областях философии она стала признанной мудростью. Таким образом, для интерпретаторов социального конструкционизма существует возможность утверждать, что определенные термины — к примеру, «раса» — в действительности отсылают к категориям, произведенным нашим социо-лингвистическим поведением, даже если этот факт раскрывается только апостериори. Приверженец такого конститутивного конструкционизма мог бы, следовательно, допустить, что такой подход является частью нашего обычного понимания понятия (к примеру, расы), и что — подобно понятию электрона — он отсылает к независимому естественному факту о мире, но этот конструкционист будет также настаивать, что дальнейшее исследование мира покажет, как конвенциональные особенности нашей практики производят объект наших исследований. Как в случае с «водой» до появления современной химии, концепция, которая в широких кругах ассоциируется с «расой» (то есть, что раса является биологической категорией) неверна, что, однако, не мешает термину обладать успешной референцией. В идеале, для того, чтобы подобный подход работал, сторонники конститутивного конструкционизма должны стремиться к независимой характеристике видов социальных объектов, которые в процессе исследования раскроются в качестве идентичных интересующим нас категориям (e.g. Mallon 2003, 2006; Bach 2012). Но таким конструкционистам также необходимо дать отпор критике применения каузальной теории референции в контексте референции к социально произведенным объектам (к примеру, Thomasson 2003), как и более общей критике применения теорий референции в качестве предпосылок для обоснования философски значимых выводов (Mallon et al. 2009, Mallon 2007). Опять же, если такая стратегия сработает, она сможет оправдать утверждения конститутивных конструкционистов и при этом не нарушить идею Богоссяна (которая также является центральной для конструкционизма), что эти виды обычно считаются естественными и независимыми от нас. По этой причине данная стратегия предлагалась в применении к расе, гендеру и другим категориям, при помощи которых классифицируют людей (Haslanger 2003, 2005; Mallon 2003, 2006), а также в более общем смысле в применении к научным фактам‹10› (Boyd 1992) .

Разумеется, для описания необходимости вполне могут быть пригодными другие модели. К примеру, иногда предполагается, что возможна неокантианская интерпретация социального конструкционизма, согласно которой наша социолингвистическая деятельность может обеспечить трансцендентальное основание для любого знания о мире. Такая интерпретация может позволить определенные весьма радикальные конструкционистские высказывания, но сохранится проблема согласования этой точки зрения с натуралистическим представлением о нас самих, — то, с чем данный проект может и не справиться (e.g. Boyd 1992, Rosen 1994).

Натурализм и социальное конструирование

Любое обсуждение натуралистических подходов к социальному конструированию осложняется тем фактом, что само понятие «натурализм» не имеет общепринятого и единообразного понимания (см. статью СЭФ “Натурализм”). Опять же, идея социальных конструктов кажется отчасти провокационной, поскольку она в итоге стала ассоциироваться с критическим антиреалистическим отношением к науке.

Выше мы идентифицировали натурализм с определенным отношением к науке, и для наших нынешних целей мы разовьем эту идею, идентифицировав три варианта натуралистического отношения к науке, которые были разработаны натуралистами, обратившимися к темам социального конструкционизма.

• 1. Эпистемологический фундаментализм

a. Соответствие научной картине мира: Большинство современных натуралистов считают науку чрезвычайно успешным предприятием, и поэтому любые утверждения, претендуюшие на обладание знанием, должны либо согласовываться с лучшими достижениями науки, либо объяснить, что эти находки являются ложными.

b. Эмпиризм: Источником знания является тщательное изучение мира, а не априорное теоретизирование.

c. Создание каузальных моделей: Мир является совокупностью сущностей, соотносящихся посредством природных законов. Пытаясь понять его, мы разрабатываем каузальные модели, которые идеализируют эти отношения в различной степени.

• 2. Метафизический фундаментализм

a. Супервентность: Существуют более и менее фундаметальные сущности, и при этом менее фундаментальные зависят от более фундаментальных. Натуралисты считают, что (по меньшей мере) эти [более] фундаментальные сущности являются природными (если противопоставить их сверхприродным). Натуралисты обычно считают, что эти сущности являются физическими сущностями.

b. Редукция: Закономерности, в которых принимают участие менее фундаментальные сущности, объясняются природными законами, управляющими более фундаментальными сущностями, относительно которых первые являются супервентными.

• 3. Человеческий натурализм

a. Нон-аномализм: Человеческие существа и продукты их деятельности (к примеру, культура и общество) являются естественными объектами мира, который объясняет наука. Они не являются метафизически аномальными.

b. Методологический натурализм: При изучении человеческой природы, культуры и социальной жизни можно использовать методы естественных наук.

Этими чертами характеризуются ключевые направления современной натуралистической мысли — и эти направления постоянно дают о себе знать в дискуссиях относительно конструкционизма. Опять же, стоит отметить, что нечто может быть натуралистическим в одном, но не в другом смысле, и что различные направления, которые мы охарактеризовали выше, могут вступать друг с другом в конфликт. К примеру, объяснения рационального выбора в экономике могли бы считаться натуралистическими в том смысле, что они стремятся редуцировать комплексные макроуровневые феномены к простым микроуровневым феноменам на уровне индивидуумов (выказывая некоторую разновидность метафизического фундаментализма), а также в том смысле, что с этой целью они используют идеализированные концептуальные модели (как в пункте 1c). Но они не кажутся натуралистическими, поскольку предлагают такое понимание человеческого поведения, которое является в высшей степени идеалистическим и которое часто вступает в противоречие с психологическими фактами о мышлении людей. (См. напр. Nisbett and Ross 1980, Tversky and Kahneman 1974 — возможно, в сравнении с пунктами 1a и b, а также 3).

Теперь рассмотрим различные натуралистические подходы к социальному конструированию, в свою очередь рассматривая разнообразные виды сущностей.

Натурализируя социальное конструирование

Как мы отмечали выше, производство фактов социальными акторами не составляет какой-либо специфической проблемы для натуралистического подхода, если это производство понимается каузально, хотя различные течения натурализма могут стремиться выработать каузальные модели для того, чтобы показать, как макроуровневые социальные феномены, интересующие многих социальных теоретиков и социологов, каузально осуществляются в соответствии с тем, что мы знаем о, к примеру, человеческой природе или каузальной структуре мироздания. Однако конститутивные утверждения о конструировании, как кажется, сложно сделать осмысленными (за исключением описания конструирования, в котором включающая в себя репрезентацию социальная активность производит и каузально поддерживает объект, по отношению к которому осуществляется эта репрезентация).

Так как натуралисты осознают это положение дел, многие их подходы к сконструированным феноменам включают попытки каузального моделирования интересующих конструкционистов проблем такими способами, которые более или менее полно задействуют существующее научное знание. Иллюстрируя такие натуралистические подходы, я более детально коснусь обсуждения социальных конструктов, относящихся к репрезентациям и человеческой природе.

Социальное конструирование репрезентаций

Когда мы говорим о конструировании репрезентаций, мы обращаемся к серии ментальных состояний, групповых верований, научных теорий и других репрезентаций, которые выражают понятия или пропозиции. Такие репрезентации представляют собой, среди прочего, инструменты нашего мышления, а также те средства, при помощи которых мы накапливаем, организуем и развиваем наше знание о мире, делая это благодаря той роли, которую они играют в качестве носителей значения. Многие комментаторы отмечали, что большое количество провокационных конструкционистских утверждений представляют собой, в первую очередь, утверждения о том, что определенный вид репрезентации является сконструированным (к примеру, Andreasen 1998, Hacking 1999, Haslanger 2012, Mallon 2004). Если говорить точнее, то это утверждения о том, что социальные причины производят или контролируют выбор определенных репрезентаций, несущих данное значение, а не какие-то иные. К примеру, когда Пикеринг (Pickering 1984) пишет о конструировании кварков или Лакер (Laqueur 1990) выдвигает идею о том, что пол является «созданным», они, кажется, наиболее непосредственным образом обращаются к процессу, в котором были произведены теории кварков или теории пола, то есть, они показывают, каким образом теория, несущая определенное значение, была выбрана или получила большую поддержку, чем другая теория, или почему на этом месте вообще должна быть какая-либо теория в принципе. Там, где мы ограничиваем объекты конструкционистских утверждений репрезентациями (такими, как теории), эти утверждения перестают быть особенно метафизически провокационными, и детальные конструкционистские описания того, как был осуществлен выбор определенных репрезентаций, по-прежнему могут прояснить для нас многое относительно науки (e.g. Latour and Woolgar 1979, Collins and Pinch 2012).

В свете сказанного, философы могут привычно поставить диагноз некоему конструктивистскому дискурсу, объявив его легкомысленной (или даже намеренно провокационной) ошибкой, когда говорят об объекте конструирования, используя репрезентацию, тогда как следовало бы ссылаться на нее (и выражать, таким образом, точку зрения, касающуюся референта репрезентации, а не репрезентацию саму по себе).

Было бы ошибкой непринужденно перейти от этих высказываний к речи о том, что, конструируя эту теорию, он таким образом сконструировал и геоцентрическую вселенную. Следовательно, один только принцип доверия в интерпретации может дать основания приписывать конструкционистским авторам только более слабое утверждение‹11› .

В то же время некоторые конструкционисты также поддерживают более сильное утверждение — что в процессе конструирования теорий факты, описываемые этими теориями, таким образом обретают существование. Но если мы оставим в стороне, по крайней мере, глобальные версии этих дополнительных утверждений, поскольку их невозможно согласовать с натурализмом, то отличительной чертой социально-конструкционистских объяснений, которые даются репрезентациям, будет то, что они объясняют, как мы приходим к тому, чтобы обладать этими репрезентациями, не посредством отсылки к фактам мироустройства, которые они репрезентируют (реализм), и не посредством отсылки к ассоциациям, существующим в наших ощущениях (как в некоторых формах эмпиризма), и не при помощи ссылки на внутренне присущее нам знание или понятия (как в рационализме), и не посредством указания на условия нашего мышления или опыта (как в трансцендентальных аргументах), но ссылаясь скорее на факты нашего социального и культурного бэкграунда.

Натуралистские тексты о конструкционистских подходах к репрезентациям можно разделить на группы согласно тому, в какой дискуссии участвуют их авторы. Натуралисты, пишущие о том вызове, который представляет собой идея социального конструирования для авторитета науки, стремились ответить на этот вызов множеством различных способов, противопоставляя социальному конструкционизму различные версии реализма и эмпиризма (e.g. Boyd 1992; см. статью «Социальные измерения научного знания»). Поскольку натуралисты обычно являются приверженцами науки как центрального, пусть и подверженного ошибкам, пути к достижению знания о мире (то есть, разделяют некоторую разновидность эпистемического фундаментализма), они будут стремиться объяснить, как такое возможно, если, в соответствии с замечаниями социальных конструкционистов о научных репрезентациях, эмпирические наблюдения не свободны от теоретических допущений, а научные теории сами подвержены массивным социальным влияниям.

К примеру, выдвинутое Джерри Фодором объяснение модульного принципа восприятия (Fodor 1983, 1984, 1988) частично является ответом на импликации, которые содержатся в идее о том, что восприятие является настолько нагруженным теоретическими предпосылками, что ему не хватает автономии, требующейся для ограничения представлений (см. выше об этих импликациях у таких различных мыслителей как Кун (Kuhn 1962/1970) и Лакер (Laqueur 1990). Фодор полагает, что чувственное восприятие является модульным, под чем он подразумевает (частично), что оно является «принудительным» и «информационно инкапсулированным» в своих собственных операциях — то есть, действует независимо от нашей воли и от наших исходных теоретических предпосылок и ожиданий. Фодор иллюстрирует этот эффект, ссылаясь на примеры оптических иллюзий, наподобие иллюзии Мюллера-Лайера (Fodor 1984).

Нам продолжает казаться, что два параллельных отрезка имеют различную длину даже когда мы знаем, что их длина одинакова: таким образом, можно предположить независимость процесса, который производит феномены чувственного восприятия, от наших исходных теоретических предпосылок. И хотя некоторые философы (e.g. Churchland 1988, cf. Fodor 1988) были не согласны с этим выводом, некоторые социологи знания стремились восстановить конструкционистскую позицию в таких вариантах, которые допускали бы правоту Фодора. Барри Барнс, Дэвид Блур и Джон Генри (Barry Barnes, David Bloor & John Henry), к примеру, смещают акцент с детерминированности перцептивного опыта культурой на недодетерминацию веры перцептуальным опытом (точка зрения, которая оставляет пространство для культурной детерминированности представлений) (Barnes, Bloor & Henry 1996: гл. 1). В более общем смысле, эпистемологи и философы науки обсуждают проект, который позволит примирить противоречия социального влияния на производство знания, и этот проект также успешно разрабатывается в современной социальной эпистемологии и философии науки (к примеру, Boyd 1992; Kitcher 1993, 2001). Эти проблемы подробно обсуждаются в другом тексте (см. Статью «Социальная эпистемология»), так что, мы не будем больше обращаться к ним здесь. Вместо этого я сосредоточусь на попытках натуралистов согласовать культурные и индивидуализированные процессы в самом сердце конструкционистских феноменов, осуществив это в рамках теорий натурализма.

В отличие от ответов натурализма на угрозу научного антиреализма, его реакция на конструкционистские утверждения относительно репрезентаций (включая убеждения), понимаемых как человеческие качества, является гораздо более благожелательной по отношению к конструкционистским подходам. Действительно, акцент на культурных и социальных причинах убеждений вполне согласуется представлениями различных сторонников натурализма, а натуралистические подходы к этим причинам хорошо представлены у предшественников конструкционизма, среди которых можно назвать таких известных мыслителей как Карл Маркс, Фридрих Ницше (см. раздел, касающийся критики морально-политической философии в статье «Моральная и политическая философия Ницше») и Карл Маннгейм (Mannheim 1936). В современной натуралистической философии науки и в психологии натуралистическое объяснение культурно произведенного познания развивается по крайней мере тремя различными направлениями, развивающими конструкционистские взгляды на культуру.

Первое из них сосредотачивается на том, что культуру можно понимать по аналогии с популяционной генетикой и что культурные явления можно считать более или менее успешными, исходя из того, насколько успешно они распространяются в популяции. 

Различные версии этого взгляда находят выражение у таких разных мыслителей как Роберт Бойд и Питер Ричардсон (Boyd & Richerson 1985, 2005a, 2005b), Дональд Томас Кэмпбелл (Campbell 1960), Лука Кавалли-Сфорца и Маркус Фельдман (Cavalli-Sforza & Feldman 1981), Дэвид Халл (Hull 1988), Джесси Принц (Prinz 2007: гл. 6), Дэниэл Спербер (Sperber 1996), а одна из его версий имеет весьма популярное продолжение (широко известное описание «мемов» Ричардом Докинзом, см. Докинз 2013). Хотя лишь некоторые из перечисленных мыслителей соотносят этот проект с пониманием вопросов, касающихся конструкционистских исследований, он в любом случае нацелен на формальное моделирование культурных процессов, понимание этих комплексных процессов в их зависимости от более элементарных (см. также статью «Культурная эволюция»).

и она лучше всего представлена у когнитивных антропологов и психологов, таких как Скотт Атран (Atran 1998), Паскаль Буайе (Boyer 1994, Буайе 2016), Лоренс Хиршфилд (Hirschfeld 1996) и Дэниел Спербер (Sperber 1996). Такой подход репрезентирует натурализм в большинстве перечисленных выше смыслов (или, возможно, вообще во всех), и те, кто его разделяют, стремятся отыскать собственный путь к трудам натуралистических философов науки и психологии (Machery & Faucher 2005, Mallon 2013, Nichols 2003, Prinz 2007, Sripada 2006, Sterelny 2003).

К примеру, возрастающий корпус эмпирических свидетельств относительно так называемого «мотивированного познания» (см. Kunda 1999) подсказывает механизмы (а также некоторое эмпирическое подтверждение) для принятого у социальных конструкционистов способа объяснять содержание теоретических построений, принимаемых учеными, при помощи ссылки на их интересы.

Конструирование, категории людей и человеческие качества

Любой вид человеческих качеств может быть объектом социального конструирования, но во многих из наиболее интересных и спорных случаев подразумевается, что кластеры характерных качеств — качеств, которые составляют категории людей — совпадают и соотносятся с ментальными состояниями, включая склонность думать и действовать определенными способами‹12› .

Поскольку обсуждение категорий людей, для которых характерны определенные ментальные и поведенческие склонности, сразу поднимает другие вопросы относительно свободы воли и социального регулирования, конструкционистские дискуссии, касающиеся категорий, являются центральными для социальных и политических обсуждений категоризации людей, включая проблемы, касающиеся пола и гендера, расы, эмоций, гетеро- и гомосексуальности, а также психических заболеваний.

Концептуальный проект

Обсуждение этих вопросов может быстро начать производить больше жара, нежели света, и поэтому та роль, которую играют здесь философы в общем и натуралисты в частности, состоит в том, чтобы подвергать тщательному анализу конструкционистские позиции и их альтернативы. К примеру, размышляя над дискуссиями относительно культурной специфичности или универсальности, многие комментаторы отмечали, что конструкционистские утверждения, касающиеся культурной специфичности, часто основываются не на реальном эмпирическом различии в том, какие явления могут быть обнаружены как проходящие сквозь историю и от культуры к культуре, а какие нет, но также на стратегии индивидуализации обсуждаемых феноменов такими способами, которые затрагивают или не затрагивают контекстуальные особенности, варьирующиеся от культуры к культуре (Mallon and Stich 2000; Boghossian 2006, 28; Pinker 2003, 38).

Философы также отделяют утверждения, касающиеся социальных конструктов, от возможности, которую представляет собой культурный контроль (Mallon 2007a, Stein 1999), отличают концепции социального конструирования от идей волюнтаризма и нонэссенциализма (Stein 1999), выделяют варьирующиеся формы конструкционизма или антиконструкционизма (Mallon 2007b, Andreasen 1998), отделяют вопросы, касающиеся нейронного основания человеческих категорий, от дихотомии внутреннего/сконструированного (Murphy 2006: гл. 7), и т.д.

Этот концептуальный проект является по преимуществу философским, и он в значительной степени способствовал прояснению того, какие концептуальные и эмпирические проблемы представляют особую важность для конструкционистских исследований.

Социально-ролевой проект

Натуралистические интерпретации конструкционизма также приводят к возникновению особого проекта, в котором предлагаются каузальные модели для субстантивных конструкционистских утверждений о характерных особенностях людей, заключающиеся в предположениях о том, что социолингвистическое поведение людей производит социальные роли (e.g. Hacking 1995b, 1998; Appiah 1996; Griffiths 1997; Mallon 2003; Murphy 2006), которые, в свою очередь, придают форму характерным чертам людей (включая поведение) множеством различных путей, как эволюционных, так и ситуационных.

Огромное влияние здесь оказали работы Яна Хакинга относительно «формирования людей» (Hacking 1986, 1991, 1992, 1995a, 1995b, 1998). В серии статей и книг Хакинг утверждает, что

В соответствии с моделью Хакинга, которую он назвал «петлевым (looping) эффектом человеческих категорий», осмысление поведения может быть частью эпистемического проекта понимания некоторой категории людей, выделяющей, в свою очередь, кластер качеств, которые эта теория репрезентирует (таким образом обеспечивая эпистемическую поддержку этого осмысления). Многие из собственных работ Хакинга последнего времени направлены на то, чтобы привести детальные исторические и культурные свидетельства в пользу того, что циклические эффекты действительно являются характерной чертой человеческой социальной жизни (по крайней мере, в эпоху модерна), к примеру, американская эпидемия расстройств множественной личности, которая началась в 1980-е (Hacking 1995) или европейская эпидемия диссоциативных фуг, имевшая место в конце XIX века (Hacking 1998). Хакинг далее утверждает относительно «эффекта петли», что такие эффекты отмечают «кардинальную разницу между традиционными естественными и социальными науками», поскольку «цели естественных наук являются стабильными», тогда как «цели социальных наук динамичны‹13›» (Hacking 1999: 108) .

Предложенное Хакингом описание стало основой для разработки похожих подходов к сконструированным категориями людей для других исследователей; в качестве примеров можно привести работу Кваме Энтони Аппиа (Appiah 1996) о расовой идентичности и работу Пола Гриффитса (Griffiths 1997) о перформативных эмоциональных синдромах. Вкупе с работами Хакинга, эти подходы представляют частные, каузальные интерпретации даже довольно радикальных утверждений относительно категорий личностей.

Следуя за работами Хакинга, Аппиа, Гриффитса и других, мы можем (ре)интерпретировать утверждение Батлер в натуралистическом ключе, посчитав, что оно объясняет гендерные различия в действиях, жестах, желаниях и т.п., ссылаясь на социальную роль, которой обладает личность, и объясняет содержание этой социальной роли, отчасти обращаясь к действиям и характеристикам тех личностей, которые занимали эту социальную роль в прошлом. Такая каузальная модель влияния социальных ролей на формы поведения, по крайней мере, с некоторой вероятностью является натуралистической во всех тех смыслах, которые были описаны выше.

Растущее в последние годы число доказательств роли бессознательных психологических процессов в производстве и изменении поведения создает надежду на описание некоторых психологических механизмов, способных вызывать дифференцированное поведение по отношению к определенным группам и у их членов. К примеру, исследование имплицитных предрассудков предполагает, что процессы непроизвольной оценки могут вести к негативному отношению к стигматизированным группам, даже в тех случаях, когда это вступает в конфликт с сознательными интенциями (e.g. Kelly et al. 2010).

Таким образом, если важность и распространённость этих и других процессов будет доказана, они смогут обеспечить осмысление скрытых психологических механизмов, на основании которых конструкционистские утверждения о категориях людей могут оказаться справедливыми.

Новые направления для социального конструирования

Конструкционистские объяснения и интегративные модели

В наши дни распространено, особенно среди сторонников эволюционистских и нативистских подходов к человеческой психологии, стремление к весьма общим, интегративным подходам, которые комбинируют признание роли эволюционных процессов в формировании человеческой природы с уважительным отношением к роли социально-конструкционистских механизмов в производстве человеческих качеств и того, что создается с их помощью (Mallon and Stich 2000; Wilson 2005; Franks 2011)

Существует множество подходов к попытке сконструировать такие интегративные объяснения. Когда мы соединяем социальное конструирование человеческих качеств или категорий с объяснением репрезентаций, мы видим, что можно быть в большей или меньшей степени радикальным конструкционистом. Подход к качествам или категориям с точки зрения социальных ролей может быть совмещен с конструкционистскими интерпретациями репрезентаций, которые структурируют социальные роли, и это, конечно, является естественным способом читать многие из конструкционистских работ: тех, которые посвящены объяснению как теорий человеческих категорий, так и качеств, которые эти теории стремятся объяснить, апеллируя к социальным акторам. Можно было бы счесть, к примеру, что как наши теории относительно гендера, так и дифференцированное поведение, которое структурируется этими теориями, являются продуктами социального конструирования.

Но, как мы отмечали выше, некоторые натуралисты, интересы которых лежат в области объяснения репрезентаций, предлагали интегративные модели, совмещающие конструкционистское и когнитивное (и иногда нативистское) объяснения этих репрезентаций (Sperber 1996, Machery and Faucher 2005, Mallon 2013). Будучи скомбинированными с объяснениями человеческих качеств через социальные роли, эти теории предъявляют возможность совместить (частично) нативистские способы осмысления репрезентаций человеческих качеств и категорий с полностью конструкционистскими концепциями качеств и категорий, которые эти репрезентации создают при помощи производства социальных роле‹15›й (Mallon 2003) . Такой подход не только предлагает способ интегрировать конструкционистские концепции в эволюционистскую когнитивную психологию, но также указывает путь к тому, чтобы возразить на утверждение Хакинга о том, что цели социальных наук являются «динамическими» — т.е., социальные роли, структурированные репрезентациями, и те качества, которые они объясняют, отчасти стабилизируются эволюционной устойчивостью когнитивных механизмов, которые помогают их производить.

Социальное конструирование как предельное объяснение

Канонический способ понимать социально-конструкционистскую интерпретацию человеческих качеств состоит в предположении, что человеческие качества возникают из опыта переживания мира, и в особом внимании к той роли, которую играет культура в структурировании мира, переживаемого таким образом. Подобный конструкционизм, таким образом, противоположен нативистским интерпретациям человеческих качеств.

Некоторые ученые и философы-натуралисты в своих работах последнего времени предлагали различную роль для социальных, культурных сил в формировании менее непосредственных и более предельных (но по-прежнему остающихся натуралистическими) объяснений. Различие между непосредственными и предельными объяснениями указывает на относительную дистанцию между объясняющим и объясняемым. К примеру, когда кто-то ест пончики, это можно было бы объяснить тем, что он испытывает желание сытно поесть (относительно непосредственное объяснение), но его поведение также может быть объяснено как продукт давления эволюционных сил, которые производят такие желания (относительно предельное объяснение). Тогда как «предельное» зачастую используется, чтобы указать на органические эволюционные объяснения (так как они противопоставляются непосредственным объяснениям, в которых речь идет только о внутренне присущих организму качествах), в работах последнего времени выдвигается возможность, что культура могла бы обеспечить относительно более предельные объяснения для некоторых сформировавшихся в процессе эволюции качеств. К примеру, Филип Китчер (Kitcher 1999) предлагает идею о том, что культурная практика, в соответствии с которой индивидуумов относят к различным расам, берет свое начало в биологически оправданных различиях между популяциями, когда эти культурные практики приводят к значительной репродуктивной изоляции. Точка зрения Китчера попросту состоит в том, что такая изоляция, в принципе, позволяет биологическим различиям между популяциями сохраняться и накапливаться с течением времени. Тогда как Китчер выражает скептицизм относительно того, действительно ли это имело место среди современных популяций, которые мы мыслим в качестве предполагаемых рас (к примеру, современные американские группы, которые выделяются при помощи характеристик наподобие «черные», «белые», «азиаты» и т.д.), однако эта модель предлагает, что культура может играть роль предельного объяснения, которое придает форму эволюции качеств.

В другом контексте, в работе недавнего времени про конструирование экологических ниш — процесс, посредством которого организмы успешно модифицируют окружающую среду в направлениях, благоприятных для них самих и их потомков (Odling-Smee, Laland, and Feldman 2003) — также предполагается, что культура играет определенную роль в отклонениях естественного отбора. Тогда как ключевые примеры отбора, касающегося экологических ниш, акцентируют роль производящей артефакты культуры или технологии в формировании отбора — к примеру, культурная интеграция молочного скотоводства, благодаря которой создается селективное давление на толерантность к лактозе (Feldman and Cavalli-Sforza 1989, Holden and Mace 1997) — ниши могут быть в большей или меньшей степени структурированы нашими культурными концепциями, включая также наши представления о различных категориях людей

В противоречивой статье Грегори Кокран, Джейсон Харди и Генри Харпендинг (Cochran et al. 2006) на основании ряда эмпирических свидетельств утверждают, что культурные практики, связанные с расовой классификацией и дискриминацией евреев, происходившей с IX по XVII века в Восточной Европе породили давление отбора в сторону высокого коэффициента умственного развития, но также в сторону определенных генетических заболеваний (к примеру, болезнь Тея–Сакса или ранняя детская амавротическая идиотия), связанными с высоким интеллектуальным коэффициентом, в особенности среди ашкеназских евреев (авторы отстаивают точку зрения, в соответствии с которой ашкеназские евреи были в большой степени репродуктивно изолированы в этот период). Эта гипотеза комбинирует предположение Китчера о биологической значимости межкультурной репродуктивной изоляции, которую может породить социально сконструированная расовая классификация, с идеей отбора, связанной с экологическими нишами, в соответствии с которой культура может производить давление отбора, приводящее к биологической адаптации‹16› . Работы, подобные тем, что мы находим у Китчера, у тех, кто разрабатывал идею отбора, связанную с экологическими нишами, а также Кокрана, Хардинга и Харпендинга, являются достойными внимания отчасти из-за того, что они в определенном смысле являются социально-конструкционистскими, но из-за акцента, который они делают на социальных факторах как на предельных, а не непосредственных объяснениях, они по-прежнему довольно сильно раздражают тех, кто обладает высокой чувствительностью к социальному конструкционизму.

Заключение

Тогда как большая часть усилий философов была направлена на то, чтобы интерпретировать и отвергать провокационные варианты осмысления социального конструирования, в особенности возникающие при изучении истории и социологии науки, темы социального конструкционизма возникают во множестве иных контекстов, предлагая философам-натуралистам ряд альтернативных способов осмысления конструкционистских тем. Философы-натуралисты, а также практикующие ученые начали использовать эту возможность такими способами, которые используют методы философии и науки как для изложения, так и для оценки социально-конструкционистских гипотез (которые, однако, не всегда выступают под этим наименованием). Из-за значимой и центральной роли, которую культура играет в оформлении человеческой социальной среды, поведения, идентичности и развития, остается обширное пространство для того, чтобы продолжать и даже расширять исследование тем социального конструкционизма в натуралистической концептуальной системе.

Библиография

На русском языке:

Буайе П., 2017, Объясняя религию: Природа религиозного мышления. М.: Альпина нон-фикшн.

Чалмерс Д., 2013, Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ».

Докинз Р., 2013, Эгоистичный ген. Москва: АСТ:CORPUS.

Фуко, М., 1996, Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.: Магистериум: Касталь.

Кун Т., 2003, Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT».

Куайн У., 2000, Слово и объект. М.: Логос, Праксис.

На английском языке:

Andreassen, R. O., 1998. “A New Perspective on the Race Debate,” British Journal of the Philosophy of Science, 49: 199–225.

Appiah, K. A., 1996. “Race, Culture, Identity: Misunderstood Connections,” in Color Conscious: The Political Morality of Race, K. A. Appiah and A. Guttmann (eds.), Princeton, NJ: Princeton University Press. pp. 30–105.

Armon-Jones, C., 1986. “The Thesis of Constructionism,” in The Social Construction of Emotion, R. Harrè (ed.), Oxford: Blackwell. pp. 32–55.

Atran, S., 1998. “Folk Biology and the Anthropology of Science: Cognitive Universals and Cultural Particulars,” Behavioral and Brain Sciences, 21: 547–609.

Averill, J., 1980a. “A constructivist view of emotion,” in Emotion: Theory, Research and Experience (Vol. 1: Theories of Emotion), R. Plutchik and H. Kellerman (eds.), New York: Academic Press. pp. 305–339.

–––, 1980b. “Emotion and Anxiety: sociocultural, biological, and psychological determinants”, in Explaining Emotions, A. Rorty (ed.), Berkeley: University of California Press. pp. 37–72.

Bach, T., 2012. “Gender Is a Natural Kind with a Historical Essence,” Ethics, 122(2): 231–272.

Barnes, B., D. Bloor, et al., 1996. Scientific knowledge: a sociological analysis, London: Athlone.

Boghossian, P., 2006. Fear of Knowledge: Against Relativism and Constructivism, New York: Oxford University Press.

Boyd, R., 1992. “Constructivism, Realism, and Philosophical Method,” Inference, Explanation, and Other Frustrations: Essays in the Philosophy of Science, J. Earman, Berkeley and Los Angeles: University of California Press: 131–198.

Boyd, R. and P. J. Richerson, 1985. Culture and the evolutionary process, Chicago: University of Chicago Press.

–––, 2005. The origin and evolution of cultures, New York: Oxford University Press.

Boyer, P., 1994. The naturalness of religious ideas: a cognitive theory of religion, Berkeley: University of California Press.

Bruner, J., L. Postman, et al., 1951. “Expectation and the Perception of Color,” American Journal of Psychology, LXIV: 216–227.

Butler, J., 1990. Gender Trouble, New York: Routledge.

Campbell, D. T., 1960. “Blind Variation and Selective Retention in Creative Thought as in Other Knowledge Processes,” Psychological Review, 67: 380–400.

Carruthers, P., 2006. The architecture of the mind: massive modularity and the flexibility of thought, Oxford: Oxford University Press.

Cavalli-Sforza, L. L. and M. W. Feldman, 1981. Cultural transmission and evolution: a quantitative approach, Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Churchland, P., 1988. “Perceptual Plasticity and Theoretical Neutrality: A Reply to Jerry Fodor,” Philosophy of Science, 55(2): 167–187.

Cochran, G., J. Hardy, et al., 2006. “Natural History of Ashkenazi Intelligence,” Journal of Biosocial Science, 38: 659–693.

Feldman, M. and L. Cavalli-Sforza, 1989. “On the theory of evolution under genetic and cultural transmission with application to the lactose absorption problem,” in Mathematical Evolutionary Theory, ed. M. Feldman. Princeton, NJ: Princeton University Press. pp. 145–173.

Fine, A., 1996. “Science Made Up: Constructivist Sociology of Scientific Knowledge,” in The Disunity of Science: Boundaries, Contexts, and Power, ed. P. Galison and D. Stump. Stanford: Stanford University Press: 231–54.

Fodor, J., 1984. “Observation Reconsidered,” Philosophy of Science, 51: 23–43.

–––, 1988. “A Reply to Churchland's ‘Perceptual Plasticity and Theoretical Neutrality’,” Philosophy of Science, 55(2): 188–198.

–––, 1983. The Modularity of Mind, Cambridge, MA: MIT Press. A Bradford Book.

Franks, B., 2011. Culture and cognition : evolutionary perspectives, Houndmills, Basingstoke, Hampshire ; New York: Palgrave Macmillan.

Godfrey-Smith, P., 1996. Complexity and the function of mind in nature, New York: Cambridge University Press.

Griffiths, P. E., 1997. What Emotions Really Are, Chicago: The University of Chicago Press.

Hacking, I., 1986. “Making Up People,” in Reconstructing Individualism: Autonomy, Individuality, and the Self in Western Thought, T. C. Heller, M. Sosna and D. E. Wellbery. Stanford: Stanford University Press, 222–236.

–––, 1991. “The Making and Molding of Child Abuse,” Critical Inquiry, 17: 253–288.

–––, 1992. “Multiple personality disorder and its hosts,” History of the Human Sciences, 5(2): 3–31.

–––, 1992. “World Making by Kind Making: Child-Abuse for Example,” in How Classification Works: Nelson Goodman among the Social Sciences, ed. M. Douglas and D. Hull. Edinburgh: Edinburgh University Press: 180–238.

–––, 1995. Rewriting the Soul: Multiple Personality and the Sciences of Memory, Princeton, NJ: Princeton University Press.

–––, 1995. “The looping effects of human kinds,” in Causal Cognition: A Multidisciplinary Debate, ed. D. Sperber, D. Premack and A. J. Premack, New York: Clarendon Press: 351–394.

–––, 1998. Mad Travelers: Reflections on the Reality of Transient Mental Illnesses, Charlottesville, VA: University Press of Virginia.

–––, 1999. The Social Construction of What? Cambridge, MA: Harvard University Press.

Halperin, D. M., 1990. One hundred years of homosexuality: and other essays on Greek love, New York: Routledge.

Harré, R., 1986. “An outline of the social constructionist viewpoint,” in The Social Construction of Emotions, R. Harré, New York: Basil Blackwell: 2–14.

–––, 1986. “Emotion talk across times: Accidie and melancholy in the psychological context,” in The Social Construction of Emotions, R. Harré. New York: Basil Blackwell: 220– 227.

Haslanger, S., 1995. “Ontology and Social Construction,” Philosophical Topics, 23(2): 95–125.

–––, 2003. “Social Construction: The ‘Debunking’ Project,” in Socializing Metaphysics: The Nature of Social Reality, F. Schmitt. Lanham, MD: Rowman and Littlefield: 301–325.

–––, 2005. “What Are We Talking About? The Semantics and Politics of Social Kinds,” Hypatia, 20(4): 10–26.

–––, 2012. Resisting reality : social construction and social critique, New York: Oxford University Press.

Hirschfeld, L. A., 1996. Race in the Making: Cognition, Culture, and the Child's Construction of Human Kinds, Cambridge, MA: MIT Press.

Holden, C. and R. Mace, 1997. “Phylogenetic analysis of the evolution of lactose digestion in adults,” Human Biology, 5: 605–628.

Hull, D. L., 1988. Science as a process: an evolutionary account of the social and conceptual development of science, Chicago: University of Chicago Press.

Kelly, D., E. Machery, et al., 2010. “Race and Racial Cognition,” The Oxford Handbook of Moral Psychology, J. M. Doris and T. M. P. R. Group (eds.), Oxford: Oxford University Press: 433–471.

Kitcher, P., 1993. The advancement of science: science without legend, objectivity without illusions, New York: Oxford University Press.

–––, 1999. “Race, Ethnicity, Biology, Culture,” in Racism, ed. L. Harris, New York: Humanity Books: 87–120.

–––, 2001. Science, truth, and democracy, Oxford, New York: Oxford University Press.

Kripke, S. A., 1980. Naming and Necessity, Cambridge, MA: Harvard University Press.

Kukla, A., 2000. Social constructivism and the philosophy of science, London: Routledge.

Kunda, Z., 1999. Social Cognition: Making Sense of People, Cambridge, MA: MIT Press.

Laqueur, T. W., 1990. Making sex: body and gender from the Greeks to Freud, Cambridge, MA: Harvard University Press.

Laudan, L., 1981. “The pseudo-science of science?” Philosophy of the Social Sciences, 11: 173–98.

Machery, E. and L. Faucher, 2005. “Social Construction and the Concept of Race,” Philosophy of Science, 72: 1208–1219.

Mallon, R., 2003. “Social Construction, Social Roles and Stability,” in Socializing Metaphysics, ed. F. Schmitt, Lanham, MD: Rowman and Littlefield: 327–353.

–––, 2004. “Passing, Traveling, and Reality: Social Construction and the Metaphysics of Race,” Noûs 38(4): 644–673.

–––, 2006. “‘Race’: Normative, Not Metaphysical or Semantic,” Ethics, 116(3): 525–551.

–––, 2007a. “A Field Guide to Social Construction,” Philosophy Compass, 2(1): 93–108.

–––, 2007b. “Arguments from Reference and the Worry About Dependence,” Midwest Studies in Philosophy, XXXI: 160–183.

–––, 2007c. “Human Categories Beyond Non-Essentialism,” Journal of Political Philosophy, 15(2): 146–168.

Mallon, R., E. Machery, S. Nichols, and S. P. Stich, 2009. “Against Arguments from Reference” Philosophy and Phenomenological Research, VOLUME: PAGES.

Mallon, R. and S. P. Stich, 2000. “The Odd Couple: The Compatibility of Social Construction and Evolutionary Psychology,” Philosophy of Science, 67: 133–154.

Mannheim, K., 1936. Ideology and utopia; an introduction to the sociology of knowledge, New York: Harcourt, Brace.

Mills, C., 1998. Blackness Visible: Essays on Philosophy and Race, Ithaca: Cornell University Press.

Murphy, D., 2006. Psychiatry in the scientific image, Cambridge, MA: MIT Press.

Nelson, A., 1994. “How Could Scientific Facts be Socially Constructed?” Studies in the History and Philosophy of Science, 25(4): 535–547.

Nichols, S., 2002. “On the Genealogy of Norms: A Case for the Role of Emotion in Cultural Evolution,” Philosophy of Science, 69: 234–255.

–––, 2007. “The Rise of Compatibilism: A Case Study in the Quantitative History of Philosophy,” Midwest Studies in Philosophy, XXXI: 260–270.

Nisbett, R. E. and L. Ross, 1980. Human inference: Strategies and shortcomings of social judgment, Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Odling-Smee, F. J., K. N. Laland, et al., 2003. Niche construction: the neglected process in evolution, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Outlaw, L., 1990. “Toward a Critical Theory of ‘Race’,” in Anatomy of Racism, ed. D. T. Goldberg, Minneapolis: University of Minnesota Press, 58–82.

Outlaw, L., 1995. “On W.E.B. Du Bois's ‘The Conservation of Races’,” in Overcoming Racism and Sexism, L. A. Bell and D. Blumenfeld (eds.), Lanham, MD: Rowman and Littlefield: 79–102.

Pickering, A., 1984. Constructing quarks: a sociological history of particle physics, Edinburgh: Edinburgh University Press.

Pinker, S., 2002. The Blank Slate: The Modern Denial of Human Nature, New York: Viking.

Prinz, J. J., 2007. The emotional construction of morals, Oxford, New York: Oxford University Press.

Putnam, H., 1975. “The meaning of ‘meaning’,” Mind, Language and Reality: Philosophical Papers, New York: Cambridge University Press. 2: 215–271.

Root, M., 2000. “How We Divide the World,” Philosophy of Science, 67 (Proceedings): 628–639.

Rosen, G., 1994. “Objectivity and Modern Idealism: What is the Question?” in Philosophy in Mind: The Place of Philosophy in the Study of Mind, ed. M. Michael and J. O'Leary-Hawthorne, Boston: Kluwer Academic Publishers, 277–319.

Scheff, T., 1984. Being Mentally Ill: A Sociological Theory, New York: Aldine Publishing Co.

Searle, J., 1995. The Construction of Social Reality, New York: The Free Press.

Showalter, E., 1996. Hystories: Hysterical Epidemics and Modern Media, New York: Columbia University Press.

Sperber, D., 1996. Explaining culture: a naturalistic approach, Cambridge, MA: Blackwell.

Sripada, C., 2006. “Punishment and the strategic structure of moral systems,” Biology and Philosophy, 20: 767–789.

Steele, C., 2010. Whistling Vivaldi : and other clues to how stereotypes affect us, New York: W.W. Norton & Company.

Stein, E., 1990. “Conclusion: The Essentials of Constructionism and the Construction of Essentialism,” in Forms of Desire: Sexual Orientation and the Social Constructionist Controversy, ed. E. Stein, New York: Routledge: 325–353.

–––, 1999. The mismeasure of desire: the science, theory and ethics of sexual orientation, Oxford, New York: Oxford University Press.

Stein, E. (ed.), 1990. Forms of Desire: Sexual Orientation and the Social Constructionist Controversy, New York: Routledge.

Sterelny, K., 2003. Thought in a hostile world: the evolution of human cognition, Malden, MA: Blackwell.

Sundstrom, R., 2002. “Race as a Human Kind,” Philosophy and Social Criticism, 28(1): 91–115.

Taylor, P. C., 2004. Race: a philosophical introduction, Malden, MA: Polity Press.

Thomasson, A., 2003. “Realism and Human Kinds,” Philosophy and Phenomenological Research, 67(3): 580–609.

Tversky, A. and D. Kahneman, 1974. “Judgment under uncertainty: Heuristics and biases,” Science, 185: 1124–1131.

Wilson, D. S., 2005. “Evolutionary Social Constructivism”, in The literary animal: Evolution and the nature of narrative, J. Gottschall and D. S. Wilson (eds.), Evanston: Northwestern University Press: 20–37.