концепции

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Несуществующие объекты

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 22 августа 2006 года, содержательно переработано 19 марта 2019 года.

Бывают ли несуществующие объекты, то есть объекты, которых не существует? В качестве примеров таковых часто приводят Зевса, Пегаса, Шерлока Холмса, планету Вулкан (существование которой отстаивал Леверье, астроном XIX века), вечный двигатель, золотую гору, фонтан вечной молодости, круглый квадрат и т.п. Некоторые влиятельные философы считали, что само понятие несуществующего объекта противоречиво (Юм) или логически ущербно (Кант, Фреге), тогда как других (Лейбница, Мейнонга и Рассела в «Принципах математики») оно вполне устраивало.

Одна из причин для сомнений относительно понятия несуществующего объекта состоит в том, что, по-видимому, для того, чтобы сделать истинное высказывание о несуществовании объекта, мы должны предположить, что он существует, — ведь нужно же, чтобы вещь существовала, чтобы о ней было возможно истинное высказывание? В этой сбивающей с толку ситуации нужно быть особенно осторожным при принятии или формулировании идеи о том, что есть несуществующие объекты. Выходит, что позиция Канта, для которого «бытие» не является «реальным» предикатом, и мнение Фреге, что «существует» не является свойством индивидов (то есть предикатом, дающим полноценное суждение, если перед ним поставить единичный термин), — это то, от чего стоит отказаться, коль скоро мы принимаем утверждение, что несуществующие объекты есть.

Цель этой статьи — рассмотрение множества вопросов, возникающих в связи с утверждением, что есть несуществующие объекты. Особый интерес представляют следующие из них: каковы основания (если таковые вообще имеются) считать, что несуществующие объекты есть? Если несуществующие объекты есть, что они собой представляют? Как их можно описать? Возможна ли непротиворечивая теория несуществующих объектов? Какова будет объясняющая сила непротиворечивой теории несуществующих объектов, если такая теория вообще возможна?

Понятие несуществующего объекта

В самом понятии «несуществующего объекта» уже есть нечто парадоксальное, по крайней мере для философов, чье мышление укоренено в юмовской традиции. Так, Юм предполагал, что мышление об объекте всегда и неизбежно является мышлением о существующем объекте или, иными словами, одно и то же — думать об объекте и думать об этом самом объекте как о существующем. Иммануил Кант пошел по стопам Юма и заявил, что существование не является «реальным предикатом», — это утверждение часто интерпретируется как предвосхищение знаменитого учения Готтлоба Фреге о том, что существование не является свойством индивидов (см. Юм, «Трактат о человеческой природе», кн. 1, ч. 2, разд. 6; Кант, «Критика чистого разума», B 627; Фреге 2000: 227 и далее). Причиной, по которой Кант отверг точку зрения, согласно которой существование является «реальным предикатом», было так называемое «онтологическое доказательство» существования Бога. Оно подразумевает, грубо говоря, что из совершенства Бога логически следует его существование, поскольку существо, обладающее всеми божественными совершенствами, кроме существования (т.е. всеведением, всемогуществом и всеблагостью), было бы менее совершенным, чем существо, обладающее этими же совершенствами и вдобавок к ним существованием. Философы столетиями чувствовали, что в этом доказательстве что-то не так, но лишь Кант впервые смог указать на возможную ошибку: согласно ему, ошибка «онтологического аргумента» заключается в том, что существование трактуется в нем как «реальный предикат».

Если Юм прав, то понятие объекта включает в себя понятие существования, а понятие несуществующего объекта будет столь же противоречащим самому себе, что и понятие круглого квадрата.

Следовательно, если Фреге прав, то высказывание о несуществовании объекта — это бессмыслица, возникающая из-за нарушения логической грамматики. (Для Фреге и его последователей высказывание вроде «Бог существует / не существует» следует понимать как утверждение, относящееся к понятию Бог или утверждение о свойстве бытия Богом. В рамках этой точки зрения логическая форма «Бог существует» — не Существует (Бог), где Существует — это свойство или предикат индивидов, а скорее Понятие Бог применяется к чему-то или Нечто обладает свойством быть Богом.)

Таким образом, принимая всерьез идею несуществующих объектов, необходимо отказаться от представлений выдающихся философов о природе существования и принять точку зрения, согласно которой существование является одним из свойств индивидов. Из нее, среди прочего, следует, что высказывание наподобие «некоторые белые слоны существуют» означает, что некоторые белые слоны обладают свойством существования (и наоборот — что не все белые слоны являются несуществующими) — и это следствие многим может показаться странным.

Более того, чтобы утверждать, что «несуществующие объекты есть», не подразумевая при этом, что «несуществующие объекты существуют», нам необходимо предположить, что суждения вида «F есть» означают нечто иное, нежели чем «F существуют». Некоторые философы отрицают различие между «есть» и «существует» (см., напр., Lewis 1990; Priest 2005; Quine 1953), в то время как другие (напр., Meinong 1960; Parsons 1980; Zalta 1988) считают, что есть веские причины для подобного различения. Некоторые из них считают, что различие между «есть» и «существует» укоренено в повседневном языке, но другие категорически отрицают это (см., напр., Geach 1971). Очевидно, что, несмотря на то, что компетентные носители языка склонны использовать «есть» и «существует» в разных контекстах, обыденный язык слишком неустойчив и неоднороден в этом отношении для того, чтобы служить устойчивым основанием для философской теории. Конечно, это обстоятельство не исключает наличия теоретических оснований для различения «есть» и «существует» — некоторые из них мы рассмотрим ниже.

Логики несуществующих объектов

В логиках, опирающихся на традицию Фреге — Куайна, и «есть», и «существует» выражаются с помощью «квантора существования» („∃“), которому, таким образом, приписывается некая «онтологическая нагрузка». Таким образом, в этих формальных системах нет возможности различать «есть» и «существует». Тем не менее было показано, что различие между ними может быть последовательно проведено разными способами. В системах Теренса Парсонса, Эдварда Залты и Дейла Жакетта, в частности, выражение «есть такой х, что … х…» записывается как «∃x(…x…)», в то время как «существует такой х, что … х…» выражено в виде «∃x(E!x & …x…)», где «Е!» — предикат существования (Parsons 1980; Zalta 1983; Zalta 1988; Jacquette 1996). «Некоторые вещи не существуют», следовательно, может быть выражено в логической нотации следующим образом: «∃x(¬E!x)»; высказывание «Пегаса не существует» может быть записано как «¬E!p»; и так далее.

Грэм Прист (Priest 2005) предложил теорию несуществующих объектов, в которой «есть» и «существуют» трактуются как синонимы. А квантификацию он понимает как абсолютно онтологически нейтральную операцию. Квантор не должен выражать ни «есть», ни «существует». Квантифицированные выражения скорее следует читать так, что «Для некоего х, … х…» не подразумевало бы, что «есть (или существует) некий х, такой что …х…».

Таким образом, Прист относится к философам, проводящим различие между «кванторным обязательством» и «онтологическим обязательством» (см. Azzouni 2004), утверждая, что из «квантификации» определенного рода объектов не следует каких-либо «онтологических обязательств» по отношению к ним.

В рамках этой статьи нет возможности описать и обсудить подробно весь спектр логик несуществующих объектов. Однако уже стало ясно, что для построения теории несуществующих объектов формальных препятствий нет.

В следующих двух разделах мы обрисуем основные доводы в пользу веры в несуществующие объекты.

История вопроса: Алексиус Мейнонг и проблема интенциональности

Философские тексты XX и XXI веков, посвященные несуществующим объектам, обычно отталкиваются от так называемой «теории объектов» австрийского философа Алексиуса Мейнонга (1853–1920). Поэтому было бы оправданным дать очерк основных принципов и обоснований этой теории. (Более подробное описание содержится в статье о Мейнонге.)

Предметом размышлений Мейнонга была проблема интенциональных состояний, не направленных на что-либо существующее. Отправная точка в этом вопросе — это так называемый «принцип интенциональности», согласно которому ментальные феномены характеризуются «интенциональной направленностью» на объект. Например, любить — всегда значит любить что-то, представлять — значит представлять что-то и т.д. Другими словами, любой интенциональный акт «о» чем-то. Проблема заключается в том, что люди порой представляют себе несуществующие вещи, мечтают о них или испытывают перед ними страх. Некоторые боятся дьявола, хотя дьявола не существует. Многие надеются, что воцарится мир на Ближнем Востоке. Однако никакого мира на Ближнем Востоке нет. Понсе де Леон искал источник вечной молодости, хотя его не существует. Несложно представить себе золотую гору, притом что никаких золотых гор не существует.

Подобные примеры очевидным образом противоречат принципу интенциональности. И тем не менее для многих философов этот принцип был слишком привлекательным, чтобы полностью от него отказаться. Некоторые из них пришли к выводу, что интенциональность не является реальным отношением, а значит, не требует существования объекта (см., напр., Брентано 1996; Prior 1971; Searle 1983; Crane 2013), однако Мейнонг предложил другое решение.

Проблема интенциональности до сих пор может считаться одним из важнейших доводов в пользу того, что несуществующие объекты есть. Однако имеются и другие доводы.

Дальнейшие обоснования для веры в несуществующие объекты

Проблема отрицательных единичных высказываний о существовании

В наиболее кратком виде проблему можно сформулировать следующим образом: по всей видимости, чтобы отрицать существование конкретного индивида, мы должны исходить из предположения о существовании этого самого индивида. Таким образом, кажется, невозможно отрицать существование индивида, не приходя к противоречию.

Однако принять такое заключение не так-то просто. На самом деле есть множество отрицательных высказываний о существовании, которые мы считаем не просто разумными, но и верными (или по крайней мере не считаем их заведомо неверными). Вот несколько примеров таких высказываний:

«Пегаса не существует».

«Югославия больше не существует».

«Вечный двигатель не существует и никогда не будет существовать».

С точки зрения здравого смысла отрицательные единичные высказывания о существовании повсеместно распространены, понятны и даже иногда истинны. Почему же тогда столь многих философов они ставят в тупик? В частности, из чего следует, что нужно сперва допустить существование индивида, чтобы отрицать его существование?

Одно из традиционных обоснований этой точки зрения подкрепляется следующим рядом допущений:

1. Только высказывания, имеющие значение, могут быть истинными.

2. Каждая составляющая высказывания, имеющего значение, должна иметь значение.

3. Если единичный термин имеет значение, то он нечто денотирует.

4. Если единичный термин «b» нечто денотирует, то высказывание «b не существует» — ложно.

Теперь рассмотрим, как эти допущения приводят к затруднению на примере отрицательного единичного высказывания о существовании «Пегас не существует». Если высказывание «Пегас не существует» истинно, оно должно иметь значение (исходя из (1)). Если оно имеет значение, то все его составляющие должны иметь значение, в том числе единичный термин «Пегас» (исходя из (2)). Если термин «Пегас» имеет значение, то «Пегас» нечто денотирует (исходя из (3)). Если «Пегас» нечто денотирует, то утверждение «Пегаса не существует» ложно (исходя из (4)). Таким образом, из допущения, что высказывание «Пегас не существует» истинно, следует, что это же высказывание является ложным. Если все описанные посылки истинны, высказывание «Пегаса не существует» не может быть истинным: либо «Пегас» денотирует что-либо, и в этом случае высказывание «Пегас не существует» ложно; либо же «Пегас» ничего не денотирует, и в этом случае высказывание «Пегас не существует» даже не имеет значения, не говоря уже о том, чтобы быть истинным.

Есть несколько способов решить эту проблему, то есть обеспечить возможность существования имеющих значение и истинных отрицательных единичных суждений о существовании. Одно из решений, получившее широкое распространение в XX веке, заключается в стратегии «разложения» или «анализа» имен собственных и определенных дескрипций, появляющихся в отрицательных единичных высказываниях о существовании. Эта стратегия состоит из двух шагов:

• Обыденные собственные имена истолковываются как закамуфлированные определенные дескрипции. Так, например, «Пегас» анализируется как сокращение для дескрипции «крылатый конь из греческой мифологии». Это часто называется дескриптивной теорией имен собственных. Таким образом, утверждение «Пегас существует» равнозначно утверждению «крылатый конь из греческой мифологии существует».

• Определенные дескрипции подлежат анализу в русле теории определенных дескрипций Бертрана Рассела. Согласно расселовской теории, сказать «крылатый конь из греческой мифологии существует» — то же самое, что сказать «есть в точности один x, являющийся крылатым конем из греческой мифологии».

Таким образом, проделав эти два шага, мы приходим к следующему:

• сказать «Пегас не существует» — значит сказать «неверно, что есть в точности один x, являющийся крылатым конем из греческой мифологии».

Если имя «Вулкан» — это сокращение для дескрипции «планета между Меркурием и Солнцем», то

• сказать «Вулкан не существует» — значит сказать «неверно, что есть в точности один х, который таков, что х является планетой между Меркурием и Солнцем».

Смысл этих перефразирований в том, чтобы показать, что исходные высказывания могут быть проанализированы как высказывания, в которых устранены единичные термины («Пегас» и «Вулкан» понимаются как «крылатый конь из греческой мифологии» и «планета между Меркурием и Солнцем»). Эти перефразирования содержат общие термины «крылатый конь из греческой мифологии» и «планета между Меркурием и Солнцем», а также квантор существования («есть») и условие единственности («в точности один»). (Не будем обращать внимание на тот факт, что единичные термины «Меркурий» и «Леверье» появляются здесь в составе общих терминов; разумеется, это означает, что процедура не доведена до конца, но в принципе она может быть завершена.) Проблема отрицательных единичных высказываний о существовании оказывается решена, поскольку высказывания, содержащие имена, якобы указывающие на несуществующие объекты, могут быть перефразированы в виде высказываний, содержащих общие термины, кванторы и условия единственности. Эти вторые высказывания остаются осмысленными вне зависимости от того, относятся ли эти общие термины к чему бы то ни было.

Одно из возражений состоит в том, что с их помощью не удается вполне верно отразить то, как мы на самом деле употребляем имена собственные и определенные дескрипции. Зачастую мы используем имена собственные, причем вполне успешно, не имея в виду никакой определенной дескрипции. Часто нам не требуется определенной дескрипции для того, чтобы сделать отсылку к конкретному объекту, поскольку мы индивидуируем соответствующий объект благодаря восприятию или перцептивной памяти. Иногда нам и вовсе не известна определенная дескрипция, индивидуирующая объект, на который мы ссылаемся. Большинство из нас знают о Цицероне только то, что он был знаменитым римским оратором; однако у римлян были и другие знаменитые ораторы. Тем не менее мы успешно можем использовать имя «Цицерон» для референции к конкретному римскому оратору. Более того, даже когда у нас в сознании имеется нечто наподобие ментального коррелята определенной дескрипции при использовании имени собственного, мы обычно не рассматриваем эту дескрипцию в качестве определения имени собственного (как то предполагает теория Рассела). Предположим, что, когда я употребляю имя «Сократ», в моем сознании есть нечто, что соответствует дескрипции «древнегреческий философ, который умер, выпив цикуту». Далее предположим, что знаменитая история о смерти Сократа не более чем миф, и что на самом деле Сократ мирно умер от старости. Значит ли это, что мне не удается совершить референцию к Сократу, когда я использую его имя? Едва ли это так. Ведь в конце концов когда я узнаю, что Сократ умер не от выпитой им цикуты, я восприму это как информацию, относящуюся к Сократу — человеку, референцию к которому я делал каждый раз, когда употреблял имя «Сократ» (см. Kripke 1980).

Что касается теории определенных дескрипций, в связи с ней возникают две проблемы. Во-первых, некоторые философы просто отрицают то, что указанные парафразы верно передают значение предложений с определенными дескрипциями просто на основании того, что значение такого имени собственного, как «Пегас», менее конкретно, чем значение определенной дескрипции «крылатый конь из греческой мифологии». Во-вторых, некоторые философы указывали на то, что теория определенных дескрипций иногда приводит к неверным выводам. Рассмотрим пример таких высказываний: «Древние греки поклонялись Зевсу». На первый взгляд, это высказывание отражает реальные взаимоотношения между древними греками и Зевсом; и уж в любом случае то, что древние греки поклонялись Зевсу, является историческим фактом. И все же в рамках предложенного Расселом анализа такие имена собственные, как «Зевс», должны быть заменены на определенные дескрипции, причем не только в контексте высказываний о существовании. Так, «Зевс» следовало бы заменить на определенную дескрипцию в духе «греческий бог, живший на горе Олимп…». Таким образом, приведенное выше истинное высказывание в результате анализа стало бы ложным: «Существует один и только один греческий бог, который жил на горе Олимп, который… и который таков, что древние греки поклонялись ему». Существует множество других истинных высказываний в том же духе, например, «Шерлок Холмс более известен, чем любой настоящий детектив» и т.п., причем все из них, по всей видимости, описывают реальные отношения между существующими и несуществующими объектами, однако их расселовские парафразы оказываются ложными. В-третьих, проблематичным представляется использование анафорического местоимения «его» в предложении «Группы ученых искали Лох-несское чудовище, однако поскольку его не существует, его никто никогда не найдет». В обоих случаях это местоимение, по всей видимости, получает в предложении свое значение/денотацию от определенной дескрипции «Лох-несское чудовище» — что сложно объяснить, оставаясь в рамках расселовской теории определенных дескрипций.

Для теории определенных дескрипций можно выстроить защиту, однако в рамках этой статьи мы не будем этого делать. Для нас лишь важно отметить, что теория Рассела не дает решения проблемы отрицательных суждений о существовании, которое было бы признано всеми. С другой стороны, простое решение этой проблемы состоит в самой апелляции к несуществующим объектам. Это решение заключается в отказе от посылки

4. Если единичный термин «b» нечто денотирует, то высказывание «b не существует» — ложно.

Если несуществующие объекты есть, то термин «b» может денотировать объект, которого не существует.

Основная идея состоит в том, что, в то время как кванторы «есть такой…» и «нечто…» применимы абсолютно к любым объектам, существующие объекты составляют лишь часть этой предметной области. Таким образом, было бы неверным из «b означает нечто» выводить «b означает нечто существующее». Согласно этой точке зрения, высказывание «Пегас не существует» просто означает, что Пегас является несуществующим объектом. Приведенные выше посылки 1–3 при этом принимаются без ограничений. Термин «Пегас» означает несуществующего крылатого коня, а значит, имеет значение. Таким образом, в целом высказывание «Пегас не существует» также имеет значение. Поскольку истинно то, что Пегас не принадлежит к классу существующих объектов, высказывание «Пегас не существует» также истинно. Разумеется, это решение может быть распространено на все отрицательные единичные высказывания о существовании.

Естественно, есть и другие решения проблемы отрицательных единичных высказываний о существовании. Среди прочего, возможно отвергнуть посылку (4), не беря на себя обязательства принять онтологию несуществующих объектов. Можно просто принять положительную «свободную логику», т.е. конъюнкцию следующих двух принципов: (i) единичные термины необязательно должны что-либо денотировать, чтобы иметь значение; (ii) высказывания, содержащие неденотирующие единичные термины, могут быть истинными. (Подобная стратегия применяется, напр., в Crane 2013.) Однако в рамках этого решения было бы сложно обосновать, что делает эти утверждения истинными, то есть что является их факторами истинности (с учетом принципа, согласно которому для любого истинного утверждения в мире существует нечто, что делает это утверждение истинным, то есть нечто, являющееся его фактором истинности). Для особого случая отрицательных единичных предложений о существовании можно заявить, что их фактором истинности является весь мир (см., напр., Crane 2013: sec. 3.5; позиция Крейна более подробно раскрыта в разд. 5.1 настоящей статьи). Тем не менее этот ответ на вопрос о факторах истинности не может быть принят в отношении проблемы фикционального дискурса или вымышленного повествования, которое дает еще один важный довод в пользу признания несуществующих объектов.

Проблема вымышленного повествования

Под «вымышленным повествованием» здесь и далее мы будем понимать рассуждение о вымышленных объектах. Иногда термины «вымышленный объект» и «несуществующий объект» используются как синонимы. Здесь, однако, этот термин используется в другом смысле, а именно для обозначения объектов (персонажей, предметов, событий и т.п.), которые появляются в вымыслах, то есть в мифах, сказках, художественной литературе, фильмах, операх и т.п. Пегас является вымышленным объектом в этом смысле (равно как и Шерлок Холмс или Гамлет), но Вулкан (планета, существование которой предположил Леверье) таковым не является.

Рассмотрим, например, суждение

(1) «Пегас есть крылатый конь».

Как и многие другие суждения в вымышленных повествованиях, оно, по всей видимости, удовлетворяет следующим трем критериям:

1. Оно имеет грамматическую структуру предикации, то есть структуру, которая в логической записи представлена как «Fb» (где «F» является выражением предиката, в данном случае — «есть крылатый конь», а «b» является единичным термином, в данном случае — «Пегас»).

2. Единичный термин в позиции подлежащего является именем вымышленного объекта.

3. Оно обычно и не без основания считается истинным.

Проблема вымышленного повествования тесно связана с двумя логическими принципами. Первый из них известен как «принцип экзистенциального обобщения»:

Экзистенциальное обобщение (ЭО):

Fb → ∃x(Fx), то есть

если b является F, то есть нечто, что является F.[6]

Второй принцип менее известен и лишь в редких случаях формулируется эксплицитно — обычно он принимается по умолчанию. Назовем его «принципом предикации».

Принцип предикации (ПП):

Fb → ∃x(x = b).

ПП может быть понят двояко:

(ППа) Если b есть F, то есть нечто, тождественное b.

(ППб) Если b есть F, то b существует.

Оба принципа на первый взгляд чрезвычайно правдоподобны: если в отношении некоего индивида истинно, что предикат «F» применим к нему, то тем самым предикат «F» применим к чему-то. Если некий предикат «F» применим к индивиду, тогда этот индивид должен существовать (иначе как этот предикат мог бы применяться к нему?).

И все же эти два принципа, будучи применены к вымышленному повествованию, приводят к следствиям, которые противоречат, с одной стороны, твердо установленным эмпирическим фактам, а с другой стороны, тривиальным истинам касательно онтологического статуса вымышленных объектов. Согласно ЭО, из суждения

(1) «Пегас есть крылатый конь»

следует

(2) «Есть крылатые кони».

И тем не менее, как всем известно, крылатых коней не бывает.

Согласно ПП, из суждения

(1) «Пегас есть крылатый конь»

вытекает суждение

(3) «Пегас существует».

Однако Пегас является вымышленным объектом; и, по всей видимости, называть объект вымышленным — это как раз говорить о том, что он не существует.

Проблема в том, что очевидно истинные высказывания, относящиеся к вымышленным повествованиям, судя по всему, приводят к явным противоречиям. Конечно, имеется несколько способов избежать противоречий. Один из способов состоит в отказе от принципов ЭО и ПП. Таким образом возможно блокировать логический переход от суждения «Пегас есть крылатый конь» к суждениям «Крылатые кони есть» и «Пегас существует». И действительно, некоторые логики, в частности, сторонники «свободных логик», выбирают этот путь (см. Crane 2013; Hintikka 1959; Lambert 1983 и 1991; Leonard 1956). Опять же, как и в случае с отрицательными единичными предложениями о существовании, этот вариант вызывает вопрос о том, в чем состоят факторы истинности данных предложений. Предпринимались попытки ответить на этот вопрос в «редукционистском» ключе, то есть утверждать, что предложения о воображаемых объектах делаются истинными не благодаря самим воображаемым объектам, а чему-то другому — например, литературным трудам, мифам, историям или фактам относительно них, соответственно.

Другим способом избежать противоречий было бы просто исключить суждение «Пегас есть крылатый конь» (и в целом все предполагаемые предикации о вымышленных объектах) как ложное. Такое радикальное решение, однако, закрывает глаза на широко распространенную интуицию, согласно которой есть разница в истинности между высказываниями «Пегас есть крылатый конь» или «Пегас есть крылатый пес».

Третий подход к решению этой проблемы можно назвать «стратегией операторов повествования». Согласно стратегии операторов повествования, нам следует интерпретировать суждения, относящиеся к вымышленному повествованию, как неполные. Например, полным вариантом, скажем, высказывания

(1) «Пегас есть крылатый конь»

будет следующее:

(1′) Согласно рассказу S («S» здесь и далее соответствует конкретному повествованию из греческой мифологии), «Пегас есть крылатый конь».

Выражение «согласно рассказу S» является так называемым «оператором повествования», который сам по себе является оператором предложения (то есть в область его действия входит само предложение целиком, а не его часть, напр., предикат). Хотя высказывание, входящее в область действия оператора повествования (здесь: «Пегас есть крылатый конь»), может оказаться ложным, если его рассматривать по отдельности, предложение в целом может быть истинным. Более подробно эта стратегия рассмотрена у Кюнне (Künne 1990).

Высказывание (1′) не влечет, что крылатые кони существуют; оно также не влечет, что Пегас существует. Таким образом удается избежать противоречий. Это представляется элегантным решением, по крайней мере пока мы ограничиваемся определенным видом примеров. К сожалению, оно не работает в равной степени хорошо для всех видов предложений вымышленных повествований. Рассмотрим пример таких высказываний:

(4) «Пегас является персонажем греческой мифологии».

Это высказывание представляется явно истинным, но если мы поставим перед ним оператор повествования, мы получим явно ложное высказывание:

(4′) Согласно рассказу S, «Пегас является персонажем греческой мифологии».

Утверждение о том, что, согласно соответствующему рассказу, Пегас является персонажем, — ложно. Согласно этому рассказу, Пегас является не персонажем, а живым существом из плоти и крови.

Высказывания вроде «Пегас есть крылатый конь» или «Гамлет ненавидит своего отчима» можно назвать «внутренними высказываниями вымышленного повествования», в отличие от внешних высказываний вымышленного повествования, таких как «Пегас является персонажем греческой мифологии» или «Гамлет часто вызывал интерес у психоаналитиков».

Утверждение о том, что есть несуществующие объекты, предусматривает решение, которое может быть одинаково успешно применено и к внутренним, и к внешним высказываниям вымышленных повествований. Оно позволяет нам признать, что вымышленные объекты не существуют, но в то же самое время эти объекты есть. Согласно этой позиции, вымышленные объекты представляют собой лишь разновидность несуществующих объектов.

Чтобы увидеть, как это допущение должно помочь нам избежать вышеупомянутых противоречий, рассмотрим следующий ход высказываний:

1. «Пегас есть крылатый конь».

2. «Есть крылатые кони» (1, ЭО).

3. «Крылатых коней нет».

Согласно решению, предложенному Мейнонгом, посылку 3 следует отвергнуть как ложную. Мейнонгианцы согласны с тем, что крылатые кони не существуют, однако это не означает, что крылатых коней нет. Согласно мейнонгианцам, крылатые кони есть, они принадлежат к классу несуществующих объектов, и Пегас является одним из них. Посылку 3 можно заменить на

3′. «Крылатые кони не существуют».

Однако это не противоречит посылке

2. «Есть крылатые кони».

Таким образом, проблема оказывается решенной.

Теперь рассмотрим умозаключение:

1. «Пегас есть крылатый конь».

2. «Пегас существует» (1, ПП).

3. «Пегас — вымышленный объект».

4. «Вымышленные объекты не существуют».

5. «Пегаса не существует» (3, 4).

В этом случае мейнонгианское решение состоит в том, чтобы отвергнуть посылку 2. Мейнонгианцы не могут принять посылку 2, поскольку Пегас должен быть несуществующим объектом.

Но как насчет принципа предикации? Должны ли мейнонгианцы отбросить его? Необязательно. Напомним, что ПП может быть интерпретирован как минимум двумя способами:

(ППа) Если b есть F, то есть нечто, тождественное b.

(ППб) Если b есть F, то b существует.

В рамках мейнонгианства эти две трактовки не эквивалентны. Согласно мейнонгианцам, безусловно есть нечто тождественное Пегасу, хотя сам Пегас не существует. Таким образом, мейнонгианцы должны отвергать прочтение (ППб), но они могут принять (и принимают) прочтение (ППа).

Поскольку мейнонгианцы принимают только более слабую версию (ППа) принципа предикации, логический вывод от посылки 1 («Пегас есть крылатый конь») к «Пегас существует» оказывается блокирован. Из посылки 1 можно вывести лишь более слабый тезис

2′. «Есть нечто, тождественное Пегасу».

Однако этот тезис не противоречит утверждению «Пегас не существует». Таким образом, проблема оказывается решена.

С этой позиции высказывание «Пегас не существует» должно быть отвергнуто как ложное, что, опять же, позволит избежать противоречия. Эта позиция (которую можно назвать «абстракционизмом в отношении вымышленных объектов») имеет две разновидности. Первая может быть охарактеризована в несколько упрощенном виде следующим образом: для любого множества свойств есть/существует соответствующий абстрактный объект. Такие абстрактные объекты существуют с необходимостью. Некоторые из них встречаются в вымышленных повествованиях, и их мы называем «вымышленными объектами». Таким образом, вымышленные объекты являются с необходимостью существующими объектами, которые были каким-то образом «открыты» или «отобраны» авторами вымышленных повествований. (Более подробно об этой позиции см., напр., Parsons 1975; Zalta 1983 и 1988; Jacquette 1996; Berto 2008 и Priest 2011. Фактически эта позиция является одним из приложений современных версий мейнонгианства. Более подробно см. в разд. 5.4 и 5.5.) Согласно другой версии абстракционизма, вымышленные объекты являются абстрактными артефактами, то есть не открыты или отобраны, а созданы авторами вымышленных историй.

Последняя точка зрения (сегодня часто называемая «креационизмом») хорошо вписывается в общую онтологию абстрактных артефактов (таких как, напр., произведения литературы или искусства, равно как и не-вымышленные культурные сущности) и адекватно объясняет интуицию, согласно которой вымышленные объекты, как и произведения, в которых они появляются, в буквальном смысле вызваны к жизни через акты человеческого творчества. Возражение против креационизма состоит в том, что создание абстрактного объекта является чем-то в высшей степени таинственным.

Проблема рассуждения о прошлом и будущем

Структурно проблема рассуждения о прошлом и будущем весьма схожа с проблемой вымышленного повествования. Рассмотрим следующие высказывания:

(1) «Сократ был философом».

(2) «Первая женщина в сане Папы будет чернокожей».

Исходя из того, что высказывания (1) и (2) предикативны по своей логической структуре, то есть имеют структуру «Fb», и учитывая, что ПП является верным, можно заключить, что (1) подразумевает, что Сократ существует, и что (2) подразумевает, что первая женщина в сане Папы также существует.

Высказывания (1) и (2) действительно выглядят предикативными. С точки зрения грамматики они состоят из субъекта («Сократ», «первая женщина в сане Папы») и предиката («был философом», «будет чернокожей»). Однако несмотря на то, что сейчас (в третьем тысячелетии н.э.) утверждение о том, что Сократ был философом, является бесспорно истинным, столь же несомненным сейчас является и утверждение и о том, что Сократ более не существует.

Теперь что касается высказывания (2), давайте допустим, что в какой-то момент в отдаленном будущем действительно будет женщина в сане Папы (и в точности это будет одна первая женщина в сане Папы), и что она действительно будет чернокожей, и что она пока еще даже не родилась на свет. Исходя из этих допущений в настоящее время очевидно истинным является то, что первая женщина в сане Папы еще не существует.

Опять же, решить эту проблему можно несколькими способами. Первая возможная стратегия заключается в отрицании того, что высказывания наподобие (1) и (2) реально имеют предикативную логическую структуру. Можно предложить следующие альтернативные трактовки, используя символы «P» (в значении «было верным, что») и «F» (в значении «будет верным, что») в качестве «операторов времени»:

(1′) P(Сократ — философ).

(2′) F(Первая женщина в сане Папы — чернокожая).

Отметим, что операторы времени «P» и «F» являются операторами предложения, подобными оператору повествования из предыдущего раздела. Точно так же, как оператор повествования блокирует вывод к суждениям о существовании вымышленных объектов, операторы времени блокируют вывод от (1′) к

(3) «Сократ существует»,

а также от (2′) к

(4) «Первая женщина в сане Папы существует».

(Более подробно о стратегии оператора времени см. в Prior 1968.) У этой логической интерпретации времен имеется множество достоинств. И все же многие проблемы остаются нерешенными. Одной из таких проблем является проблема временной квантификации множественного числа. Рассмотрим, к примеру:

(5) «У нас было два короля по имени Чарльз».

Стандартная его интерпретация с использованием оператора времени дает следующее:

(5′) P(У нас есть два короля по имени Чарльз).

Однако при том, что высказывание (5) является истинным, высказывание (5′) ложно, поскольку ни в один момент в прошлом у нас не было двух королей по имени Чарльз одновременно (см. Lewis 2004). Таким образом, стандартная стратегия оператора времени в случаях наподобие этого, по всей видимости, не работает.

Другая нерешаемая в рамках стратегии оператора времени проблема касается отношений между настоящими и не-настоящими объектами. Если мы принимаем принцип, согласно которому говорить о реальном (двуместном) отношении можно лишь в том случае, если существуют оба термина отношения, и принимаем то, что объекты из прошлого и из будущего не существуют (сейчас), то получается, что отношения между настоящими объектами и прошлыми (или будущими) объектами оказываются невозможны. И все же, по всей видимости, имеет место огромное количество отношений между настоящими и прошлыми (или будущими) объектами. Так, я состою в отношении быть одной из шести внучек к моей бабушке. Аналогичным образом я, возможно, состою в отношении быть бабушкой к какому-то будущему ребенку.

Мейнонгианское решение этой проблемы выглядит следующим образом. Предположим, что объекты возникают в существовании и исчезают из него, однако при этом не приобретают и не теряют своего бытия. (Для последователей Мейнонга все существующие объекты обладают бытием, но не все объекты, обладающие бытием, существуют.) Согласно этому решению, «Сократ» в настоящее время обозначает несуществующего Сократа, а «первая женщина в сане Папы» обозначает несуществующую женщину в сане Папы. Соответственно, хотя мы не можем допустить вывода из высказываний

(1) «Сократ был философом»

и

(2) «Первая женщина в сане Папы будет чернокожей»

высказываний

(3) «Сократ существует»

и

(4) «Первая женщина в сане Папы существует»,

тем не менее мы можем допустить вывод из (1) и (2) суждений

(3′) «Есть нечто тождественное Сократу»

и

(4′) «Есть нечто тождественное первой женщине в сане Папы».

Этот результат объясняет две несовместимые в противном случае интуиции, а именно (i) что ни Сократ, ни первая женщина в сане Папы не существуют прямо сейчас, и (ii) что все же возможно осуществлять референцию и к Сократу, и к первой женщине в сане Папы (или, другими словами, интуиции, что имя «Сократ» и дескрипция «первая женщина в сане Папы» не являются пустыми).

Временная квантификация множественного числа не представляет проблем для последователей Мейнонга. Временные кванторы в целом могут трактоваться как ограниченные кванторы, охватывающие определенное подмножество несуществующих объектов: «был» можно интерпретировать как квантор, охватывающий подмножество прошлых объектов (то есть объектов, которые существовали ранее, но больше не существуют); аналогичным образом, «будет» можно интерпретировать как квантор, охватывающий подмножество будущих объектов (то есть объектов, которые будут существовать, но еще не существуют).

Вспомним мейнонгианское решение проблемы интенциональности: люди боятся несуществующих объектов, восхищаются ими, мечтают о них, надеются на них или представляют их себе. Таким образом, взаимоотношения между настоящими и не-настоящими объектами не представляют для последователей Мейнонга особой проблемы.

Проблема предполагаемых аналитических истин наподобие «Круглый квадрат квадратен»

Высказывания наподобие

(1) «Круглый квадрат кругл и квадратен»,

судя по всему, должны быть логически истинными (по крайней мере если следовать идеям некоторых логиков — см., напр., Lambert 1983). К тому же они, по всей видимости, обладают предикативной логической структурой. Согласно ПП и ЭО, высказывание (1) влечет высказывания

(2) «Есть нечто тождественное круглому квадрату»

и

(3) «Есть нечто, являющееся и круглым, и квадратным».

Если «есть» означает то же самое, что и «существует», то эти следствия являются, конечно, неприемлемыми.

Существует два очевидных выхода из этой ситуации: (i) можно просто отвергнуть высказывание (1) как ложное (или не обладающее истинностным значением); (ii) можно попытаться найти адекватный парафраз для (1), соответствующий интуитивному предположению, что (1) является «в каком-то смысле» истинным. Подобным парафразом могло бы быть высказывание

(1′) «Если бы была такая вещь, как круглый квадрат, она была бы и круглой, и квадратной».

Однако с точки зрения мейнонгианства, высказывания (2) и (3) являются допустимыми следствиями, поскольку из них не вытекает существование чего-то, являющегося одновременно и круглым, и квадратным. Нечто, являющееся и круглым, и квадратным, — это невозможный объект, что, согласно Мейнонгу, означает, что он не может существовать, но отсюда не следует, что такой вещи нет. Таким образом, мейнонгианцы могут принять высказывание (1) в качестве истинного, не прибегая к каким-либо парафразам.

Мы уже видели, что для каждой из вышеперечисленных проблем существуют альтернативные решения. Однако, насколько нам известно, утверждение о том, что есть несуществующие объекты, является единственным способом единообразного решения всех этих разнообразных проблем.

Несуществующие объекты в практической философии

В практической философии ведутся дискуссии о том, являются ли несуществующие личности морально значимыми.

Очевидно, некоторые из наших решений касаются не только существующих, но и будущих (то есть еще не существующих) людей; такие проблемы, как изменение климата или захоронение радиоактивных отходов, оказываются актуальными в этом отношении. На интуитивном уровне очевидно, что мы обязаны действовать так, чтобы предотвратить катастрофы, грозящие будущим поколениям. Однако существуют противоречия касательно того, следует ли нам, чтобы учесть эти моральные интуиции, брать на себя «онтологические обязательства» по отношению к тем, кого еще не существует. Некоторые, однако, идут еще дальше, утверждая, что моральной значимостью обладают не только будущие личности, но даже и те, кто никогда не будет существовать (и никогда не существовал). В частности, подобные дискуссии касаются этических вопросов, связанных с продолжением рода, и демографической политики.

Проблемы веры в несуществующие объекты

Приведенные выше рассуждения наводят на мысль о том, что утверждение том, что несуществующие объекты есть, обладает существенной объяснительной силой. Почему же тогда это утверждение не является общепринятым, но, напротив, вызывает значительные споры? Заключается ли причина всего лишь в том, что Мейнонг назвал «предубеждением в пользу действительного»? Хотя онтологические предубеждения могут играть свою роль, существуют и другие основания для того, чтобы относиться к идее несуществующих объектов, мягко говоря, с осторожностью.

В самих сочинениях Мейнонга есть, условно говоря, две версии теории — исходная и более поздняя, пересмотренная. Далее мы будем обозначать исходную объектную теорию Мейнонга аббревиатурой «ОТМи».

Пожалуй, основополагающим принципом ОТМи является так называемый «принцип независимости», который буквально утверждает: Бытие-таким независимо от бытия (см. Meinong 1959). Оставляя в стороне из соображений простоты особенности употребления Мейнонгом термина «бытие», мы можем перефразировать этот принцип следующим образом: Бытие-таким независимо от существования.

Принцип независимости, таким образом, гласит, что объект может обладать абсолютно любыми свойствами независимо от того, существует этот объект или нет. Так, (несуществующая) золотая гора буквально является и золотой, и горой; круглый квадрат буквально является и круглым, и квадратом.

Для любого отдельного качества или совокупности качеств есть соответствующий объект — или существующий, или несуществующий. Скажем, есть объект, единственное свойство которого — «быть круглым»; его можно назвать «объект круглый» или просто «круглый». Также есть объект, единственное свойство которого — «быть синим» (объект синий, кратко «синий»). Далее, есть объект, обладающий свойством быть круглым и свойством быть синим, но никакими другими свойствами (объект круглый и синий), и т.д.

В нотации классической логики, дополненной определенными дескрипциями вида ιxφ(x), объект, обладающий свойством «быть синим» как единственным свойством, может быть представлен как «ιx∀F(Fx ≡ F = B)» (где «B» обозначает «синий»), объект, обладающий единственными свойствами «быть синим» и «быть круглым», может быть представлен как «ιx∀F(Fx ≡ F = B ∨ F = R)» (где «R» обозначает «круглый»), и т.д.

Объект «синий» не тождественен свойству «быть синим» и не тождественен множеству, содержащему свойство «быть синим» в качестве единственного члена. Точно так же объект «круглый и синий» не тождественен множеству, содержащему свойство «быть синим» и свойство «быть круглым». Свойство «быть синим» само не является синим, свойство «быть круглым» само не является круглым. Аналогичные соображения действуют в отношении множеств свойств: множества не обладают ни цветом, ни формой. Однако объект синий является синим, объект круглый является круглым и т.д.

Можно задаться вопросом: разве невозможно существование объекта, у которого свойство «быть синим» будет единственным свойством? Разве не необходимо, чтобы каждый цветной объект обладал еще и определенной формой, определенным размером, был сделан из определенного материала и так далее?

Мейнонг ответил бы на этот вопрос так: существование такого объекта и впрямь невозможно! Следовательно, объект «синий» не просто не существует, это заведомо несуществующий объект. Разумеется, то же самое относится и к объекту «круглый», и к объекту «красный и круглый» и к бесконечному множеству других объектов. Любой существующий объект имеет бесконечно много свойств. Любой существующий объект является полностью определенным (или, говоря коротко, полным) объектом. Объекты наподобие «синего» и «круглого и синего» являются не полностью определенными (или, для краткости, неполными) объектами.

Неполные объекты — это объекты заведомо несуществующие. В этом смысле это невозможные объекты (даже если их свойства могут и не противоречить друг другу). Стоит отметить, однако, что далеко не каждый полный объект существует. Представим себе, например, объект, который выглядит в точности как я, если не считать того, что у него не голубые, а зеленые глаза. Предположим, что этот объект (мой несуществующий зеленоглазый двойник) обладает всеми свойствами, что и я, кроме тех, что следуют из разницы в цвете глаз согласно существующим законам природы. Мой несуществующий зеленоглазый двойник является полностью определенным — и, несмотря на это, не существует. При этом он, в отличие от объекта «синий», мог бы существовать, то есть является возможным несуществующим объектом.

К сожалению, у ОТМи есть несколько парадоксальных следствий. Бертран Рассел, самый известный критик Мейнонга, выдвинул два возражения против ОТМи. Первое формулируется следующим образом: согласно ОТМи, существует объект, являющийся одновременно и круглым, и квадратным, однако такому объекту «свойственно нарушать закон противоречия», поскольку он был бы одновременно и круглым, и не круглым (Рассел 2009: 22).

Мейнонг, возможно, ответил бы на это, что объект под названием «круглый квадрат» имеет свойство быть круглым и быть квадратным, но не свойство быть некруглым, и таким образом круглый квадрат не нарушает закон противоречия (а нарушает только закон геометрии, согласно которому любой квадратный объект не является круглым). Такой ответ, однако, был бы несколько неуместным, поскольку очевидно, что, согласно принципам ОТМи, существует объект, который является одновременно и круглым, и не круглым (и очевидно, что подразумеваемый Расселом объект именно таков).

Объекты, которые одновременно и круглые, и не круглые, — это такие объекты, которых тем не менее заведомо не существует.

Рассел принял этот ответ, однако привел и второе возражение, которое не получилось бы отклонить подобным образом. Рассел утверждает, что исходя из ОТМи любому множеству свойств соответствует некий объект и, поскольку в рамках ОТМи существование считается свойством, это означает, что должен существовать некий объект, у которого есть в точности три следующих свойства: «быть золотым», «быть горой» и «быть существующим». Если G присвоить значение «является золотым», M — «является горой» и E! — «существует», этот объект формально обозначается как «ιx∀F(Fx ≡ F = G ∨ F = M ∨ F = E!)». Таким образом, из принципов ОТМи следует, что есть существующий объект, являющийся золотым и являющийся горой. Однако эмпирически установленный факт заключается в том, что никакой золотой горы не существует. Если принять (по всей видимости, тривиальное) допущение о том, что «b является существующим» эквивалентно «b существует», мы приходим к противоречию.

Неполнота многих мейнонгианских объектов, по-видимому, порождает еще один парадокс:

1. Объект «синий», то есть ιx∀F(Fx ≡ F = B), согласно ОТМи, обладает единственным свойством «быть синим». (Теорема ОТМи)

2. Объект «синий» обладает в точности одним свойством. (1)

3. Объект «синий» имеет свойство обладания в точности одним свойством. (2)

4. Свойство «быть синим» не тождественно свойству «иметь в точности одно свойство».

5. Следовательно, «синий» обладает по меньшей мере двумя свойствами, а именно свойством быть синим и свойством иметь в точности одно свойство. (1, 3, 4)

6. Следовательно, «синий» обладает в точности одним свойством и «синий» обладает как минимум двумя свойствами (2, 5).

Более того, кажется, что многие объекты Мейнонга нарушают не только законы логики и геометрии, но и интуитивно правдоподобные принципы наподобие «если нечто является круглым, оно занимает какое-то место в пространстве» и «если нечто является горой, оно доступно чувственному восприятию». Кажется, что из свойства обладания определенной формой следует занятие определенного места в пространстве, а из свойства быть горой следует доступность чувственному восприятию (в принципе). Согласно ОТМи, круглый квадрат является круглым, а золотая гора — горой, однако очевидно, что ни круглый квадрат, ни золотая гора не занимают какого-либо места в пространстве, равно как ни один из этих объектов не является доступным для чувственного восприятия.

Еще одним странным следствием ОТМи является следующее: если объект начал существовать, то, собственно, не случилось ничего, кроме самого превращения объекта из несуществующего в существующий. Аналогично, если объект перестает существовать, все, что при этом имеет место, — это сам переход объекта обратно из состояния существующего в несуществующий. Кроме этого, ни рассматриваемый объект, ни мир в целом никак не меняются. Например, если я перестану существовать, все, что произойдет, — обратный переход меня в несуществующее состояние (которое мне было свойственно от начала времен до 1966 года). Во всех прочих отношениях я останусь неизменной. Возможно, эта мысль сможет утешить моих близких, однако она очевидно противоречит нашему нормальному пониманию возникновения и исчезновения чего-либо.

Современные теории несуществующих объектов: от несуществования к абстрактности

Существует целый ряд современных теорий несуществующих объектов, где под «теорией несуществующих объектов» подразумевается любая теория, которая стремится придать смысл (предполагаемым) обсуждениям несуществующих объектов и/или (кажущейся) интенциональной направленности на несуществующие объекты. Некоторые из этих теорий, такие как стратегия де-онтологизации и фикционализм, следуют по редукционистскому пути. Стратегия де-онтологизации основана на утверждении, что возможны истинные высказывания о несуществующих объектах, несмотря на то, что несуществующих объектов нет. Фикционализм утверждает, что обсуждение несуществующих объектов следует рассматривать не буквально, а скорее как некое «притворство». Стратегия других миров прибегает к использованию допущения о всего лишь возможных (и даже невозможных) мирах. Другие современные теории несуществующих объектов, однако, оказываются ближе исходной теории Мейнонга, но при этом вносят поправки в ОТМи, чтобы избежать хотя бы некоторых вышеупомянутых парадоксов. Их часто называют «неомейнонгианскими теориями». Обычно они принимают либо ядерно-внеядерную стратегию, либо стратегию двойных связок для того, чтобы освободить мейнонгианскую объектную теорию от внутренних противоречий и контринтуитивных следствий.

Стратегия де-онтологизации

Тим Крейн настаивает на истинности всех нижеперечисленных утверждений (см. Crane 2012, 2013):

• 1. Мы можем мыслить и говорить о несуществующих объектах.

• 2. Несуществующие объекты не обладают абсолютно никакой разновидностью бытия.

• 3. Высказывание «Есть несуществующие объекты» является верным.

• 4. Некоторые предикации с единичными нереферентными терминами в позиции подлежащего являются истинными, например: «Вулкан был планетой, чье существование было постулировано Леверье»; «Шерлок Холмс более знаменит, чем любой из ныне живущих детективов»; «Пегас является мифическим конем».

• 5. Вопреки мнению мейнонгианцев, несуществующие объекты не обладают всеми теми свойствами, которыми они награждаются в своих характеризациях. Так, Пегас не является конем; таким образом, утверждение «Пегас является конем» ложно (хотя утверждение «Пегас является мифическим конем» — истинно). Точно так же круглый квадрат не является круглым.

Крейн может согласиться с конъюнкцией высказываний (1) и (2), поскольку он интерпретирует направленность в нереляционном ключе. Крейн также может согласиться с конъюнкцией высказываний (2) и (3), поскольку он отрицает, что из «есть», или «имеется», и родственных ему выражений (и в естественных, и в формальных языках) следуют какие-либо «онтологические обязательства». (По этой причине я и называю эту стратегию де-онтологизацией.) Он также может согласиться с конъюнкцией высказываний (4) и (5), поскольку поддерживает положительную свободную логику, то есть точку зрения, согласно которой утверждения вида Fb, где «b» является единичным нереферентным термином, могут быть как истинными, так и ложными.

Отрицая то, что Пегас является конем, а круглый квадрат является круглым, Крейн обходит некоторые из обозначенных выше проблем мейнонгианства. Тем не менее его позиция порождает другую проблему: почему высказывание «Пегас является мифическим конем» истинно, в то время как «Пегас является конем» — ложно? В целом, почему некоторые определенные предикации с нереферентными единичными терминами являются истинными, а другие — ложными? Ведь, если следовать стратегии де-онтологизации, ни утверждение «Пегас является мифическим конем», ни утверждение «Пегас является конем» не может стать истинным благодаря референту «Пегас», поскольку такого референта не существует.

Крейн (Crane 2013) предлагает решение этой проблемы, которое он сам называет «редукционистским». Так, согласно Крейну, утверждения «о» несуществующих объектах делаются истинными чем-то еще, то есть чем-то существующим. К примеру, для высказывания «Вулкан был планетой, чье существование было постулировано Леверье в 1859 году с целью объяснения возмущений орбиты Меркурия» выступают факторами истинности некоторые события в 1859 году, а именно событие постулирования; высказывание «Шерлок Холмс более знаменит, чем сэр Айан Блэр» делается истинным тем фактом, что больше людей слышали о Шерлоке Холмсе, чем о сэре Айане Блэре (где под «слышали о Шерлоке Холмсе» имеется в виду «слышали об историях c этим персонажем»); для высказывания «Пегас является мифическим крылатым конем, родившимся из крови Медузы» фактором истинности служит миф, в котором Пегас представлен определенным образом; высказывание «Зигфрид является одним из самых непривлекательных героев в драматических произведениях» делается истинным в силу определенных фактов о последних двух частях вагнеровского «Кольца Нибелунгов». Как показывают эти примеры, Крейн не дает единообразного и систематического объяснения истинности высказываний о вымышленных объектах — и он сам это признает (см. Crane 2013: sec. 5.5).

Еще один пример редукционистского решения — точка зрения Френка Джексона, что можно согласиться с высказыванием «Мистер Пиквик является самым знаменитым персонажем Диккенса», не беря на себя онтологических обязательств по отношению к вымышленным персонажам в целом и мистеру Пиквику в частности. Дело в том, что, согласно стратегии де-онтологизации Джексона, высказывания языка-объекта онтологически нейтральны. Онтологические обязательства появляются только на уровне метаязыка, в частности, в том случае, если бы мы заявили, что «Мистер Пиквик» обозначает самого знаменитого персонажа Диккенса или что предикат «персонаж Диккенса» к чему-либо применим (см. Jackson 1980).

Примеры стратегии де-онтологизации в отношении вымышленных персонажей также можно найти в работах Криттендена (Crittenden 1973) и Аззуни (Azzouni 2010).

Фикционализм и индифферентизм

В последние годы получило развитие некое подобие стратегии де-онтологизации — хотя было бы правильнее назвать это целым набором более-менее схожих между собой стратегий — под названием «фикционализм».

Обзор различных версий фикционализма, а также краткую презентацию самых важных аргументов за и против него см. в статье о фикционализме.

Фикционализм отличается от стратегии де-онтологизации, поскольку фикционалисты не утверждают, что релевантные высказывания в буквальном смысле истинны; напротив, согласно фикционализму, некоторые виды дискурса состоят из ложных высказываний (если воспринимать их буквально), однако в некоторых отношениях прибегать к таким видам дискурса может быть полезно.

Сделать общий обзор фикционализма непросто, поскольку позиции, объединенные этим общим заголовком, могут существенно отличаться друг от друга. Многое зависит от того, каким именно образом трактовать «фикциональную установку». Некоторые версии фикционализма уязвимы к «феноменологическому возражению»: разговор о вымышленных объектах как бы со стороны (если упомянуть один из вариантов применения стратегии фикционализма, который особенно уместен в контексте этой статьи) мало напоминает «действие понарошку»; интроспекция не выявляет нашей вовлеченности в какое бы то ни было «притворство», когда мы говорим о том, что «Шерлок Холмс является одним из знаменитейших персонажей популярной литературы» или о чем-то в том же духе.

«Индифферентизм» Эклунда представляет собой позицию, вдохновленную фикционализмом и во многом на него похожую, но при этом устойчивую перед феноменологическим возражением. Согласно индифферентизму, субъектам высказываний «по ту сторону философии» зачастую просто безразличны онтологические последствия того, что говорится, и поэтому они не связывают себя «обязательствами» относительно вещей, существование которых подразумевается их высказываниями. Эклунд, однако, подчеркивает, что индифферентизм ничего не говорит о том, какие сущности субъекту высказывания все же следует принять в рамках его онтологии; в этом смысле этот тезис не является онтологическим (см. Eklund 2005).

Стратегия других миров

Стратегия других миров была предложена Грэмом Пристом (Priest, 2005) и Франческо Берто (Berto, 2008). Прист называет свою теорию «нонеизм» (noneism); Берто называет ее модальным мейнонгианством. Термин «нонеизм» был придуман Ричардом Роутли, и Прист берет на вооружение не только это название, но и основные черты теории Роутли (среди прочего, допущение, что основные принципы стандартной логики — такие как принцип противоречия — имеют свои ограничения; при этом он, конечно, не принимает точку зрения, согласно которой истинным является любое высказывание).

Сторонники стратегии других миров отвергают и ядерно-внеядерную стратегию, и стратегию двойных связок. Вместо этого они допускают существование лишь возможных, а также и невозможных миров. Все миры (и возможные, и невозможные) относятся к одной и той же области дискурса. Однако не все объекты в этой области существуют во всех мирах. Так, Пегас не существует в нашем мире, но существует во множестве только возможных миров (в частности, в мирах, представленных в греческой мифологии).

Согласно стратегии других миров, несуществующие объекты буквально обладают свойствами, через которые они «характеризуются» — но они обладают этими свойствами не в нашем мире, а лишь в тех мирах, в которых они существуют.

Стратегия других миров предлагает следующее решение парадокса противоречия: Круглый квадрат существует лишь в невозможных мирах. В невозможных мирах, однако, принцип противоречия не соблюдается. Таким образом, то, что круглый квадрат и круглый, и не круглый, не нарушает законы логики, действующие в тех мирах, где существует круглый квадрат.

В нашем мире, однако, круглый квадрат не является ни круглым, ни квадратным, поскольку круглость и квадратность суть «свойства, подразумевающие существование», то есть из высказывания «b является круглым или квадратным» следует «b существует». Таким образом, даже если в нашем мире (и во всех других возможных мирах) закон противоречия соблюдается, круглый квадрат не нарушает этого закона, поскольку в этих мирах круглый квадрат не является ни круглым, ни некруглым.

В свете этой теории довольно просто объяснить, почему никто никогда не видел круглого квадрата или золотой горы, или почему круглый квадрат очевидно не расположен в пространстве: поскольку круглый квадрат не является ни круглым, ни квадратным в нашем мире, нет причин предполагать, что он занимает пространство или доступен чувственному восприятию. Аналогичные рассуждения применимы и к золотой горе.

Стоит отметить, что постулирование свойств, подразумевающих существование, является имплицитным отвержением принципа независимости Мейнонга, который является основополагающим для его объектной теории.

Сторонники стратегии других миров отрицают ядерно-внеядерное различие, считая, что «сложно избежать ощущения, будто класс [ядерных предикатов] был произвольно составлен лишь для того, чтобы избежать проблем» (Priest 2005: 83).

И все же решение Приста само вызывает определенные затруднения. Вот некоторые из них: во-первых, Прист не дает принципиальной характеристики того, какие свойства подразумевают существование, а какие нет (что выглядит весьма схожим с проблемой ядерно-внеядерного различия, которое Прист упоминает в цитате выше). Во-вторых, остается неясным, какие свойства несуществующие объекты имеют в нашем мире (помимо логических свойств, таких как самотождественность, и интенциональных свойств вроде тех, о которых размышлял Прист). Более того, «нонеизм» Приста ставит сложные вопросы о межмировом тождестве и онтологическом статусе других миров, помимо нашего.

Более подробное исследование различных концепций миров, отличных от нашего, см. в Menzel 2014. Кроме этого, неясно, насколько адекватно теория Приста описывает вымышленные объекты. Среди прочего, она никак не объясняет широкораспространенную интуицию, согласно которой вымышленные объекты созданы авторами историй, в которых они принимали участие.

Ядерные и внеядерные свойства

Согласно ядерно-внеядерной стратегии, существует два типа свойств: ядерные и внеядерные (Meinong 1972: § 25). Ядерные свойства объекта предположительно составляют «природу» объекта, в то время как его внеядерные свойства предположительно являются внешними по отношению к его природе. К ядерным свойствам, например, относятся следующие: «быть голубым», «быть высоким», «давать пинка Сократу», «получать пинка от Сократа», «пинать кого-либо», «быть золотым», «быть горой» (Parsons 1980: 23).

Какие свойства относятся к внеядерным? Теренс Парсонс выделяет четыре категории «внеядерных предикатов» (т.е. предикатов, обозначающих внеядерные свойства): онтологические («существует», «является мифическим», «является вымышленным»), модальные («является возможным», «является невозможным»), интенциональные («мыслится Мейнонгом», «кем-то почитается») и технические («является полным») (Parsons 1980: 23).

Ядерные свойства являются, в терминологии Мейнонга, либо конститутивными, либо консекутивными (Meinong 1972: 176). Конститутивные свойства объекта — это свойства, которые эксплицитно упомянуты в дескрипции, используемой для выделения объекта среди прочих. Таким образом, конститутивные свойства золотой горы: «быть золотой» и «быть горой». Консекутивные свойства объекта — это свойства, которые каким-то образом включены в конститутивные свойства или следуют из них. Так, к консекутивным свойствам золотой горы, возможно, относятся свойства «быть материальным предметом» и «быть протяженной».

Согласно ОТМи, объект под названием «золотая гора» формализован как ιx∀F(Fx ≡ F = G ∨ F = M), то есть объект имеет свойства «быть золотым» и «быть горой», но не имеет никаких других свойств. Согласно пересмотренной версии объектной теории, объект под названием «золотая гора» — это объект, который имеет все ядерные свойства, вытекающие из ядерного свойства «быть золотой» и ядерного свойства «быть горой», то есть ιx∀Fn(Fnx ≡ Gn ⇒ Fn ∨ Mn ⇒ Fn).

Каким образом различие между ядерными и внеядерными свойствами позволяет избегать парадоксов, перечисленных в разделе выше? Рассмотрим заново парадокс, связанный с неполнотой объектов: согласно ОТМи, существует объект, имеющий единственное свойство «быть синим» (его мы вкратце назвали «объект синий»), что в логической нотации выглядит как ιx∀F(Fx ≡ F = B). Кажется верным, что «объект синий» по определению обладает в точности одним свойством. Однако свойство «обладать лишь одним свойством» явно отличается от свойства «быть синим». Таким образом, по-видимому, объект «синий» имеет как минимум два свойства.

Согласно пересмотренной версии объектной теории, включающей ядерно-внеядерное различие (для краткости обозначим ее как ОТМяв), этого парадокса можно избежать следующим образом: свойство «быть синим» является ядерным (конститутивным) свойством, однако свойство «иметь ровно одно свойство» является внеядерным свойством. Объектов, имеющих в точности одно свойство, нет. Есть только объекты, имеющие в точности одно конститутивное (ядерное) свойство. Объекты, имеющие ограниченное число конститутивных свойств, могут иметь (и с необходимостью имеют) дополнительные внеядерные свойства — например, свойство «иметь в точности n конститутивных свойств» или свойство «быть неполным». Объект под названием «синий» формализуется как ιx∀Fn(Fnx ≡ Bn ⇒ Fn), то есть объект, имеющий свойство «быть синим» в качестве единственного конститутивного свойства. Это не исключает того, что объект синий может иметь дополнительные внеядерные свойства. Таким образом, парадокс, связанный с неполнотой, не возникает в ОТМяв.

Приверженцы ОТМяв могут ответить на возражение Рассела, что существующая золотая гора нарушает закон противоречия (в силу того, что она является одновременно и существующей, и несуществующей), следующим образом: существование является внеядерным свойством, но только ядерные свойства могут быть конститутивными для объекта. Таким образом, согласно ОТМяв, такого объекта, как ιx∀F(Fx ≡ F = G ∨ F = M ∨ F = E!) (то есть существующей золотой горы), просто нет. (Эта линия защиты была выбрана Дейлом Жакеттом и Ричардом Роутли. Подробнее см. в Jacquette 1996: 81; Routley 1980: 496.)

Это решение, однако, накладывает существенные ограничения на теорию объектов. Возможно, именно поэтому сам Мейнонг даже не упоминал такой ход в качестве возможного решения. Вместо этого он ввел в качестве дополнения ядерно-внеядерного различия доктрину разбавленных внеядерных свойств: по меньшей мере некоторые внеядерные свойства (существование, возможность) имеют соответствующие ядерные аналоги, то есть «разбавленные» версии внеядерных свойств (Meinong 1972: § 37).

Если внеядерное свойство существования имеет разбавленный ядерный аналог, то на возражение Рассела можно дать следующий ответ: утверждение «существующая золотая гора существует» является неоднозначным. Его можно интерпретировать как высказывание «Существующая золотая гора экземплифицирует внеядерное существование» (что ложно) или как высказывание «Существующая золотая гора экземплифицирует ядерное существование» (что истинно). Между утверждениями «Существующая золотая гора экземплифицирует ядерное существование» и «Существующая золотая гора не существует» (в собственном, внеядерном смысле) нет противоречия.

Имеются ли свои ядерные аналоги и у других внеядерных свойств (помимо существования)? Возможно, у всех внеядерных свойств есть ядерные аналоги? Сам Мейнонг не давал явного ответа на эти вопросы, однако продолжить его теорию таким образом было бы вполне естественно. Теренс Парсонс принял такое расширение теории (Parsons 1980: 68), в то время как Дейл Жакетт полностью отверг доктрину «разбавленных» внеядерных свойств, даже в отношении существования и возможности (Jacquette 1996: 85–87).

Существует несколько парадоксов, на которые ОТМяв не дает ответа (даже если дополнить ее доктриной разбавленных внеядерных свойств). В рамках этой теории круглый квадрат, по всей видимости, все равно нарушает закон противоречия; все равно может оставаться вопрос, почему невозможно обнаружить круглые квадраты и золотые горы; и доктрина, согласно которой несуществующие объекты отличаются от существующих лишь тем, что им не хватает существования, все по-прежнему может ставить в тупик.

Стратегия двойных связок

Согласно стратегии двойных связок, существует два вида отношений между свойствами и индивидами. Разные сторонники этой стратегии используют для их обозначения различную терминологию. Вот некоторые варианты:

• Золотая гора определяется свойством «быть золотой» и свойством «быть горой».

• Золотая гора удовлетворяет свойству «быть неполностью определенной». (Mally 1912)

• Золотая гора имеет приписанными свойство «быть золотой» и свойство «быть горой».

• Золотая гора имманентно содержит свойство «быть неполностью определенной». (Ingarden 1931 [1973]: § 20, p. 122)

• Золотая гора консоциирована со свойством «быть золотой» и свойством «быть горой».

• Золотая гора консубстанциирована со свойством «быть неполностью определенной». (Castañeda 1972)

• Свойство «быть золотой» и свойство «быть горой» приписываются золотой горе.

• Золотая гора имеет свойство «быть неполностью определенной». (van Inwagen 1977)

• Золотая гора конституирована свойствами «быть золотой» и «быть горой».

• Золотая гора экземплифицирует свойство «быть не неполностью определенной». (Rapaport 1978)

• Золотая гора кодирует свойство «быть золотой» и свойство «быть горой».

• Золотая гора экземплифицирует свойство «быть неполностью определенной». (Zalta 1983)

Различные версии стратегии двойных связок сходятся в предположении, что связка «есть» двусмысленна. В дальнейших рассуждениях мы будем оперировать терминологией экземплификации и кодирования. Кроме того, мы позаимствуем у Залты следующие условные обозначения: «Fb» обозначает «b экземплифицирует свойство „быть F“». «bF» обозначает «b кодирует свойство „быть F“». Кроме того, мы будем использовать аббревиатуру «ОТМдс» для обозначения «пересмотренной версии объектной теории Мейнонга, использующей различение двух связок».

Согласно ОТМдс, объект под названием «круглый квадрат» — это объект, который кодирует свойство «быть круглым» и свойство «быть квадратом» (а также все свойства, ими подразумеваемые), и только эти два свойства. Таким образом, согласно ОТМдс, объект под названием «круглый квадрат» формализуется в виде ιx∀F(xF ≡ R ⇒ F ∨ S ⇒ F).

Таким образом, согласно ОТМдс, в объект под названием «круглый квадрат» вписаны в точности два конститутивных свойства («быть круглым» и «быть квадратом»). Однако помимо этого существует много (фактически бесконечное много) свойств, которые экземплифицирует этот объект, например: свойство «не быть красным», свойство «не кодировать свойство „быть красным“», свойство «не быть определенным в отношении длины своей стороны», свойство «быть предметом размышлений Бертрана Рассела», свойство «кодировать ровно два конститутивных свойства», свойство «быть неполностью определенным».

В качестве другого известного примера возьмем Пегаса. Среди прочего, Пегас кодирует следующие свойства: «быть конем», «иметь крылья», «быть прирученным Беллерофонтом». Но существует и бесконечно много свойств, которые Пегас экземплифицирует, например, свойство «не быть определенным в отношении количества волосков в хвосте», свойство «быть персонажем греческой мифологии» или свойство «быть вымышленным объектом».

Следует подчеркнуть, что нечто, кодирующее свойство «быть конем», не является конем (в привычном предикативном смысле слова «является»). Аналогично, нечто, кодирующее свойства «быть круглым» и «быть квадратом», не является ни тем, ни другим. То есть нечто, кодирующее свойство «быть конем», не принадлежит к классу лошадей, а нечто, кодирующее свойства «быть круглым» и «быть квадратом», не принадлежит ни к классу круглых предметов, ни к классу квадратных предметов. Скорее предметы, которые кодируют свойства «быть конем», «быть квадратом» или «быть принцем Датским», являются абстрактными объектами — абстрактными в том смысле, что они не являются ни ментальными, ни пространственно-временными сущностями. В целом, все, что кодирует хотя бы одно свойство, является в этом смысле абстрактным объектом.

Теперь рассмотрим, как ОТМдс избегает предполагаемых парадоксов, упомянутых в разд. 4. Первое возражение заключалось в том, что объекты наподобие круглого квадрата нарушают закон противоречия, поскольку являются одновременно круглыми и некруглыми. Тем не менее, согласно ОТМ, объект под названием «круглый квадрат» — ιx∀F(xF ≡ R ⇒ F ∨ S ⇒ F) — не является круглым (то есть не экземплифицирует свойство быть круглым). Таким образом, противоречия в этом случае не возникает.

Второе возражение заключалось в том, что существующая золотая гора будет также нарушать закон противоречия, поскольку, если бы такой объект существовал, он был бы одновременно и существующим, и несуществующим. Согласно ОТМдс, ответ на это возражение выглядит следующим образом: объект под названием «существующая золотая гора» формализован в виде x∀F(xF ≡ G ⇒ F ∨ M ⇒ F ∨ E! ⇒ F). Этот объект кодирует свойство «быть существующим», однако он его не экземплифицирует. Поскольку из «b кодирует F» не следует «b экземплифицирует F», противоречия здесь не возникает.

Согласно ОТМдс, объект «синий» формализован как x∀F(xF ≡ B ⇒ F), то есть как объект, в который вписаны исключительно свойства, вытекающие из свойства «быть синим». Тем самым объект «синий» экземплифицирует свойство «иметь вписанными лишь те свойства, которые следуют из свойства „быть синим“». Дело не обстоит таким образом, что объект «синий» обладает лишь одним свойством и в то же самое время обладает по меньшей мере двумя свойствами — во всяком случае, не обстоит таким образом, если глагол «обладать» используется в одном и том же смысле в обоих случаях. Таким образом, предполагаемое противоречие исчезает.

Далее, согласно ОТМдс, объект под названием «круглый квадрат», то есть ιx∀F(xF ≡ R ⇒ F ∨ S ⇒ F), не занимает места в пространстве. Если точнее, то он не экземплифицирует свойство «занимать некоторое место в пространстве» (хотя, возможно, кодирует это свойство в том случае, если «быть круглым» влечет за собой «занимать некоторое место в пространстве»). Аналогичным образом, согласно ОТМдс, объект под названием «золотая гора», то есть x∀F(xF ≡ G ⇒ F ∨ M ⇒ F), не экземплифицирует свойство «быть доступным чувственному восприятию» (в лучшем случае он это свойство кодирует). Таким образом, нет ничего парадоксального в том факте, что никто никогда не видел золотую гору, и в том, что определить местоположение круглого квадрата невозможно.

Наконец, ОТМдс не имеет контринтуитивного следствия, согласно которому единственное различие между существующими и несуществующими объектами состоит в том, что у последних нет свойства существования, так что, когда объект перестает существовать, подавляющее большинство его свойств (напр., «быть человеком», «любить блины», «иметь вспыльчивый характер» и т.п.) остается в неизменном виде. Еще раз рассмотрим пример с моим зеленоглазым двойником. Согласно ОТМдс, этот объект кодирует свойства «быть человеком», «быть женщиной», «быть философом» и т.п., однако этот объект не экземплифицирует эти свойства; следовательно, он не принадлежит к классу женщин-философов и даже к классу людей или к классу живых существ. Отсюда понятно, что несуществование моего зеленоглазого двойника является отнюдь не единственным различием между ним и мной. В целом несуществующие объекты являются особой разновидностью объектов, согласно ОТМдс, — значительно отличающейся от обыденных существующих объектов. Далее мы будем называть их «мейнонгианскими объектами».

Несуществование несущественно

ОТМдс далеко отстоит от ОТМи. Напомним, что, согласно ОТМи, объект под названием «золотая гора» является не абстрактным объектом, а чем-то столь же конкретным, что и любая существующая в мире гора. Кроме того — и в связи с предыдущим пунктом — сама идея того, что некоторые объекты не существуют, является одним из краеугольных камней ОТМи, но не является определяющей чертой ОТМдс, то есть не играет в ОТМдс существенной роли. В рамках ОТМдс мейнонгианские объекты определены как особый вид абстрактных объектов (а именно — как абстрактные объекты, к которым применимы два вида предикатов). Разумеется, можно решить назвать эти объекты «несуществующими», однако от этого решения мало что будет зависеть. Согласно ОТМи, единственным различием между мейнонгианскими объектами и обыденными объектами будет предполагаемое несуществование первых. Однако в ОТМдс мейнонгианские объекты отличаются от обыденных объектов, поскольку только первые являются абстрактными объектами, которые кодируют свойства. Этого достаточно, чтобы провести различие между мейнонгианскими и обыденными объектами.

Если ОТМдс в корне отличается от ОТМи, встает вопрос, насколько ОТМдс может решить задачи, изначально поставленные перед ОТМи. По всей видимости, ОТМдс не может решить все задачи, для решения которых была разработана ОТМи. Во-первых, рассмотрим проблему интенциональности: если некто боится дьявола, боится ли он некоего абстрактного объекта? Это кажется психологически невозможным, поскольку абстрактный объект никак не может никому навредить. Во-вторых, вспомним проблему отрицательных единичных суждений о существовании: астрономы заявляют, что планеты Вулкан не существует. Разве они тем самым отрицают существование абстрактного объекта, который кодирует свойство «быть такой-то планетой»? Едва ли. Они скорее отрицают существование чего-то, что является планетой, то есть конкретным материальным объектом. Наконец, рассмотрим проблему повествования о прошлом и будущем: когда преподаватель на занятии по истории философии рассказывает о Сократе, имеет ли он в виду некий абстрактный объект, всего лишь кодирующий все свойства, которые Сократ («настоящий» Сократ) некогда экземплифицировал? Полагаю, что нет. Если и есть объект, на который направлено его сознание, то это, вероятно, «реальный» Сократ, а не его абстрактный двойник.

Возможно, сторонники ОТМдс найдут способы ответить на эти возражения таким образом, что их теории дадут решения проблемы интенциональности, проблемы единичных суждений о существовании и проблемы повествования о прошлых и будущих объектах. Но даже если они не смогут дать эти ответы, неомейнонгианские теории, несомненно, могут быть плодотворны во многих отношениях. В частности, они предоставляют основу для построения непротиворечивой реалистичной онтологии вымышленных объектов. (Другие возможные применения описаны в работах Жакетта, Парсонса и Залты).

Темы для дальнейшего исследования

Есть несколько направлений для дальнейшего развития объектной теории Мейнонга. Вот некоторые из них:

1. И ОТМяв, и ОТМдс, по всей вероятности, выиграли бы от прояснения их базовых различий, а именно различия между ядерным и внеядерным и различия между двумя связками соответственно.

2. Одной из не упомянутых до сих пор черт зрелой объектной теории Мейнонга является так называемое «учение о вплетенности». Вплетенностью (implexion) называется отношение между неполными и полными объектами, которое кажется очень сходным с «инстанциацией», то есть с отношением между универсалиями и партикуляриями. Неполные объекты оказываются «вплетенными» в полные объекты (см. Meinong 1972: § 29). Сам Мейнонг в итоге пришел к пониманию неполных объектов как универсалий (см. Meinong 1972: 739f). Объектная теория Мейнонга, таким образом, может быть интерпретирована как продуманная теория универсалий, в частности, как теория типов (в противоположность свойствам), что может открыть перед ней новые области применения.

3. На протяжении всей этой статьи мы придерживались позиции реализма в отношении свойств. Тем не менее отнюдь не очевидно, имеет ли теория мейнонгианских объектов с необходимостью онтологические обязательства в отношении свойств. Онтологически нейтральный квантор и использование необъектных переменных для предикатов (а не для имен предикатов или свойств) может помочь избежать этих обязательств и тем самым сделать объектную теорию Мейнонга куда более экономной.

Библиография

• Брентано, Ф., 1996. Психология с эмпирической точки зрения // Избр. раб. М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество. С. 11–94.

• Кант, И., 1994. Критика чистого разума // Собр. соч.: В 8 т. М.: Чоро. Т. 3.

• Кастанеда, Г.-Н., 1999. Художественный вымысел и действительность: их фундаментальные связи. Очерк онтологии совокупного опыта // Логос. № 3. С. 69–102.

• Лейбниц, Г. В., 1984. Соч.: В 4 т. М.: Мысль. Т. 4.

• Рассел, Б., 2009. Об обозначении // Избр. тр. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во. С. 18–33.

• Фреге, Г., 2000. Функция и понятие // Он же. Логика и логическая семантика. М.: Аспект Пресс. С. 215–229.

• Юм, Д., 1996. Трактат о человеческой природе // Соч.: В 2 т. М.: Мысль. Т. 1.

• Alai, Mario, 2006, “Speaking of Nonexistent Objects,” in Raspa, Venanzio (ed.), Meinongian Issues in Contemporary Italian Philosophy, Heusenstamm: Ontos, 119–159.

• Azzouni, Jody, 2004, Deflating Existential Consequence: A Case for Nominalism, New York: Oxford University Press.

• –––, 2010, Talking about Nothing: Numbers, Hallucinations, and Fictions, New York: Oxford University Press.

• Barbero, Carola, 2005, Madame Bovary: Something Like a Melody, Milano: Edizioni Albo Versorio.

• Berto, Francesco, 2008, “Modal Meinongianism for Fictional Objects,” Metaphysica, 9: 205–218.

• Braun, David, 2005, “Empty Names, Fictional Names, Mythical Names,” Noûs, 39: 596–631.

• Brock, Stuart, 2002, “Fictionalism about Fictional Characters,” Noûs, 36: 1–21.

• Castañeda, Hector-Neri, 1972, “Thinking and the Structure of the World,” Critica, 6: 43–86.

• –––, 1990, “Fiction, Perception, and Forms of Predication (Reply to Künne),” in Klaus Jacobi and Helmut Pape (eds.), Thinking and the Structure of the World. Hector-Neri Castañeda’s Epistemic Ontology Presented and Criticised, Berlin: de Gruyter, 268–284.

• Chakrabarti, Arindam, 1997, Denying Existence. The Logic, Epistemology and Pragmatics of Negative Existentials and Fictional Discourse (Synthese Library, Volume 261), Dordrecht: Kluwer.

• Chisholm, Roderick M., 1972, “Beyond Being and Nonbeing,” in Rudolf Haller (ed.), Jenseits von Sein und Nichtsein. Beiträge zur Meinong-Forschung, Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt, 25–33.

• Crane, Tim, 2012, “What Is the Problem of Non-existence?,” Philosophia: Philosophical Quarterly of Israel, 40: 417–434.

• –––, 2013, The Objects of Thought, Oxford: Oxford University Press.

• Crittenden, Charles, 1973, “Thinking about Non-being,” Inquiry, 16: 290–312.

• Einheuser, Iris, 2012, “Nonexistence, Vague Existence, Merely Possible Existence,” Disputatio, 5: 428–443.

• Eklund, Matti, 2005, “Fiction, Indifference, and Ontology,” Philosophy and Phenomenological Research, 71: 557–579.

• Everett, Anthony, 2005, “Against Fictional Realism,” Journal of Philosophy, 102: 624–649.

• –––, 2007, “Pretense, Existence, and Fictional Objects,” Philosophy and Phenomenological Research, 74: 56–80.

• –––, 2013, The Nonexistent, Oxford: Oxford University Press.

• Ferrater-Mora, J., 1976/77, “Fictions, Universals, and Abstract Entities,” Philosophy and Phenomenological Research, 37: 353–367.

• Findlay, John N., 1963, Meinong’s Theory of Objects and Values, Oxford: Oxford University Press.

• Fine, Kit, 1981, “Model Theory for Modal Logic – Part III. Existence and Predication,” Journal of Philosophical Logic, 10: 293–307.

• –––, 1982, “The Problem of Non-existents. I. Internalism,” Topoi, 1: 97–140.

• –––, 1983, “Symposium: A Defence of Arbitrary Objects, I,” Proceedings of the Aristotelian Society (Supplementary Volume), 57: 55–77.

• –––, 1984, “Critical Review of Parsons’ Nonexistent Objects,” Philosophical Studies, 45: 94–142.

• –––, 1985, Reasoning With Arbitrary Objects, Oxford: Blackwell.

• Friend, Stacie, 2007, “Fictional Characters,” Philosophy Compass, 2: 141–156.

• Geach, Peter Thomas, 1971, [Review of:] Rush Rhees, Without Answers, Journal of Philosophy, 68: 531–532.

• Goodman, Jeffrey, 2010, “Fictionalia as Modal Artifacts,” Grazer Philosophische Studien, 80: 21–46.

• Griffin, Nicholas, 1985–86, “Russell’s Critique of Meinong’s Theory of Objects,” in Rudolf Haller (ed.), Non-Existence and Predication, Amsterdam: Rodopi (= Grazer Philosophische Studien, Volumes 25/26), 375–401.

• Grossmann, Reinhardt, 1974, Meinong, London: Routledge & Kegan Paul.

• –––, 2001, “Meinong’s Main Mistake,” in Liliana Albertazzi, Dale Jacquette, and Roberto Poli (eds.), The School of Alexius Meinong (Western Philosophy Series 57), Aldershot: Ashgate, 477–488.

• Hale, Bob, 2007, “Into the Abyss”. A critical study of Graham Priest: Towards Non-being. The Logics and Metaphysics of Intentionality, Philosophia Mathematica, 15: 94–110.

• Herstein, Ori J., 2013, “Why ‘Nonexistent People’ Do Not Have Zero Wellbeing but No Wellbeing at All,” Journal of Applied Philosophy, 30: 136–145.

• Hinchliff, Mark, 1988, A Defense of Presentism, Doctoral dissertation, Princeton University.

• Hintikka, Jaakko, 1959, “Existential Presuppositions and Existential Commitments,” Journal of Philosophy, 56: 125–137.

• –––, 1984, “Are There Nonexistent Objects? Why Not? But Where Are They?” Synthese, 60: 451–458.

• Howell, Robert, 1979, “Fictional Objects: How They Are and How They Aren’t,” Poetics, 8: 129–177.

• Ingarden, Roman, 1931 [1973], The Literary Work of Art. An Investigation on the Borderlines of Ontology, Logic, and Theory of Literature, Evanston: Northwestern University Press, 1973. [German original first published in 1931.]

• Jackson, Frank, 1980, “Ontological Commitment and Paraphrase,” Philosophy, 55: 303–315.

• Jacquette, Dale, 1989a, “On the Objects’ Independence from Thought, by Ernst Mally: Translation and Commentary,” Man and World, 22: 215–231.

• –––, 1989b, “Mally’s Heresy and the Logic of Meinong’s Object Theory,” History of Philosophical Logic, 10: 1–14.

• –––, 1996, Meinongian Logic. The Semantics of Existence and Nonexistence (Perspectives in Analytical Philosophy 11), Berlin–New York: de Gruyter.

• Jorgensen, Andrew Kenneth, 2002, Meinong’s Theory of Non-existent Objects (Ph.D. Thesis, Temple University), Ann Arbor, MI: University Microfilms International.

• Kripke, Saul A., 1980, Naming and Necessity, Oxford: Blackwell.

• Kroon, Frederick, 2008, “Much Ado about Nothing: Priest and the Reinvention of Noneism,” Philosophy and Phenomenological Research, 76: 199–207.

• –––, 2011, “The Fiction of Creationism,” in Franck Lihoreau (ed.), Truth in Fiction, Heusenstamm: Ontos, 203–221.

• –––, 2012, “Characterization and Existence in Modal Meinongianism,” Grazer Philosophische Studien, 86: 23–34.

• Künne, Wolfgang, 1990, “Perception, Fiction, and Elliptical Speech,” in Klaus Jacobi and Helmut Pape (eds.), Thinking and the Structure of the World. Hector-Neri Castañeda’s Epistemic Ontology Presented and Criticised, Berlin: de Gruyter, 259–267.

• Lambert, Karel, 1982, “A Logical Interpretation of Meinong’s Principle of Independence,” Topoi 1–2, 87–96.

• –––, 1983, Meinong and the Principle of Independence. Its Place in Meinong’s Theory of Objects and Its Significance in Contemporary Philosophical Logic, Cambridge: Cambridge University Press.

• Lambert, Karel (ed.), 1991, Philosophical Applications of Free Logic, Oxford: Oxford University Press.

• Lejewski, Czeslaw, 1954, “Logic and Existence,” British Journal for the Philosophy of Science, 5: 104–119.

• Leonard, Henry S., 1956, “The Logic of Existence,” Philosophical Studies, 7: 49–64.

• Lewis, David, 1990, “Noneism or Allism?” Mind 99, 23–31.

• –––, 2004, “Tensed Quantifiers,” in D. Zimmerman (ed.), Oxford Studies in Metaphysics (Volume 1), Oxford: Oxford University Press, 3–14.

• Linsky, Bernard, and Zalta, Edward N., 1994, “In Defense of the Simplest Quantified Modal Logic,” Philosophical Perspectives, 8: 431–458.

• Lihoreau, Franck (ed.), 2011, Truth in Fiction, Heusenstamm: Ontos.

• Macdonald, Margaret, 1954, “The Language of Fiction,” Proceedings of the Aristotelian Society, Supp. Vol. 27: 165–184.

• Mally, Ernst, 1912, Gegenstandstheoretische Grundlagen der Logik und Logistik, (Zeitschrift für Philosophie und philosophische Kritik 148), Leipzig: Barth.

• Markosian, Ned, 2004, “A Defense of Presentism,” in D. Zimmerman (ed.), Oxford Studies in Metaphysics (Volume 1), Oxford: Oxford University Press, 47–82.

• McGinn, Colin, 2000, Logical Properties. Identity, Existence, Predication, Necessity, Truth, Oxford: Clarendon.

• Meinong, Alexius, 1960, “On the Theory of Objects,” in Roderick Chisholm (ed.), Realism and the Background of Phenomenology, Glencoe, Ill.: Free Press, 76–117. [German original first published in Meinong 1904.]

• –––, 1972, Über Möglichkeit und Wahrscheinlichkeit, in Rudolf Haller and Rudolf Kindinger (eds.), Alexius Meinong Gesamtausgabe VI, Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt. [Originally published in 1915.]

• –––, 1973, “Über die Stellung der Gegenstandstheorie im System der Wissenschaften,” in Rudolf Haller and Rudolf Kindinger (eds.), Alexius Meinong Gesamtausgabe V, Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt, 197–365. [Originally published in 1907.]

• Meinong, Alexius (ed.), 1904, Untersuchungen zur Gegenstandstheorie und Psychologie, Leipzig: Barth.

• Menzel, Christopher, “Possible Worlds,” The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Fall 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/fall2014/entries/possible-worlds/>.

• Milne, Daniel Alexander, 2013, “Everett’s Dilemma: How Fictional Realists Can Cope with Ontic Vagueness,” Grazer Philosophische Studien, 88: 33–54.

• Murday, Brendan, 2015, “Fictional Realism and Indeterminate Identity,” Journal of Philosophical Research, 40: 205–225.

• Nolan, Daniel, 2008, “Properties and Paradox in Graham Priest’s Towards Non-Being,” Philosophy and Phenomenological Research, 76 (1): 191–198.

• Noth, Winfried, 2006, “Representations of Imaginary, Nonexistent, or Nonfigurative Objects,” Cognitio: Revista de Filosofía, 7: 277–291.

• Orlando, Eleonora, 2008, “Fictional Names Without Fictional Objects,” Crítica. Revista Hispanoamericana de Filosofía, 40: 111–127.

• Parsons, Terence, 1975, “A Meinongian Analysis of Fictional Objects,” Grazer Philosophische Studien, 1: 73–86.

• –––, 1980, Nonexistent Objects, New Haven: Yale University Press.

• –––, 1982, “Are There Nonexistent Objects?” American Philosophical Quarterly, 19: 365–371.

• Pasniczek, Jacek, 1997, The Logic of Intentional Objects: A Meinongian Version of Classical Logic, Dordrecht: Kluwer.

• –––, 2001, “The Meinongian Logic of Fiction,” in Liliana Albertazzi, Dale Jacquette, and Roberto Poli (eds.), The School of Alexius Meinong (Western Philosophy Series 57), Aldershot: Ashgate, 457–476.

• Perszyk, Kenneth J., 1993, Nonexistent Objects. Meinong and Contemporary Philosophy (Nihoff International Philosophy Series 49), Dordrecht: Kluwer.

• Plantinga, Alvin, 1983, “On Existentialism,” Philosophical Studies, 44: 1–20.

• Priest, Graham, 2005, Towards Non-Being. The Logic and Metaphysics of Intentionality, Oxford: Clarendon.

• –––, 2008, “Replies to Nolan and Kroon,” Philosophy and Phenomenological Research, 76: 208–214.

• –––, 2011, “Creating Non-existents,” in Franck Lihoreau (ed.), Truth in Fiction, Heusenstamm: Ontos, 107–118.

• Prior, A. N., 1968, Papers on Time and Tense, Oxford: Clarendon Press.

• –––, 1971, Objects of Thought, P. T. Geach and A. J. P. Kenny (eds.), Oxford: Clarendon Press.

• Proudfoot, Diane, 2006, “Possible Worlds, Semantics and Fiction,” Journal of Philosophical Logic, 35: 9–40.

• Quine, Willard Van Orman, 1953, “On What There Is,” in From a Logical Point of View, Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1–19; originally published in Review of Metaphysics, 2 (1948): 21–38.

• Rapaport, William J., 1978, “Meinongian Theories and a Russellian Paradox,” Noûs, 12: 153–180.

• –––, 1981, “How to Make the World Fit Our Language: An Essay in Meinongian Semantics,” Grazer Philosophische Studien, 14: 1–21.

• Reid, Thomas, 1785, Essays on the Intellectual Powers of Man, Derek R. Brookes (ed.), University Park, Penns.: Pennsylvania State University Press, 2002.

• Reicher, Maria Elisabeth, 2001, “Predicable and Non-Predicable Universals,” in Uwe Meixner (ed.), Metaphysics in the Post-Metaphysical Age. Proceedings of the 22nd International Wittgenstein Symposium. Kirchberg am Wechsel (Austria) 1999 (Schriftenreihe der Wittgenstein-Gesellschaft 28), Wien: öbv&hpt, 89–98.

• –––, 2005a, Referenz, Quantifikation und ontologische Festlegung, Frankfurt am Main: Ontos.

• –––, 2005b, “Russell, Meinong, and the Problem of Existent Nonexistents,” in Imaguire, Guido/ Linsky, Bernard (eds.), On Denoting: 1905–2005, München: Philosophia, 167–193.

• –––, 2010, “The Ontology of Fictional Characters,” in J. Eder, F. Jannidis, and R. Schneider (eds.), Characters in Fictional Worlds, Berlin: de Gruyter, 111–133.

• Rescher, Nicholas, 1969, “The Concept of Non-Existent Possibles,” in Essays in Philosophical Analysis, Pittsburgh: University of Pittsburgh Press.

• Routley, Richard, 1966, “Some Things Do Not Exist,” Notre Dame Journal of Formal Logic, 7: 251–276.

• –––, 1979, “The Semantical Structure of Fictional Discourse,” Poetics, 8: 3–30.

• –––, 1980, Exploring Meinong’s Jungle and Beyond, Canberra: Research School of the Social Sciences.

• Russell, Bertrand, 1903, Principles of Mathematics, Cambridge: Cambridge University Press.

• —–, 1973a, “Review of: A. Meinong, Untersuchungen zur Gegenstandstheorie und Psychologie,” in Douglas Lackey (ed.), Bertrand Russell. Essays in Analysis, London: Allen and Unwin, 77–88. [Originally published in Mind, 14 (1905): 530–538].

• –––, 1973b, “Review of: A. Meinong, ‘Über die Stellung der Gegenstandstheorie im System der Wissenschaften’,” in Douglas Lackey (ed.), Bertrand Russell. Essays in Analysis, London: Allen and Unwin, 89–93. [Originally published in Mind, 16 (1907): 436–439].

• Sainsbury, R. M., 2010, Fiction and Fictionalism, Oxon–New York: Routledge.

• Salmon, Nathan, 1998, “Nonexistence,” Noûs, 32 (3): 277–319.

• Sauchelli, Andrea, 2012, “Fictional Objects, Non-existence, and the Principle of Characterization,” Philosophical Studies, 159: 139–146.

• Schnieder, Benjamin and von Solodkoff, Tatjana, 2009, “In Defence of Fictional Realism,” The Philosophical Quarterly, 59: 138–149.

• Searle, John R., 1983, Intentionality. An Essay in the Philosophy of Mind, Cambridge: Cambridge University Press.

• Sierszulska, Anna, 2005, Meinong on Meaning and Truth, Frankfurt/Main: Ontos.

• Simons, Peter, 1992, “On What There Isn’t: The Meinong-Russell Dispute,” in Philosophy and Logic in Central Europe from Bolzano to Tarski. Selected Essays, Dordrecht: Kluwer, 159–191.

• –––, 1994, “Meinong’s Contribution to the Development of Non-Classical Logic,” Conceptus, 27 (71): 187–202.

• Smith, Barry, 1980/81, “Ingarden vs. Meinong on the Logic of Fiction,” Philosophy and Phenomenological Research, 4 (1): 93–105.

• Smith, David W., 1975, “Meinongian Objects,” Grazer Philosophische Studien, 1: 43–71.

• Smith, Janet Farrell, 1985, “The Russell-Meinong Debate,” Philosophy and Phenomenological Research, 45: 305–350.

• Swanson, Carolyn, 2011, Reburial of Nonexistents. Reconsidering the Meinong-Russell-Debate, Amsterdam–New York: Rodopi.

• Thomasson, Amie L., 1996, “Fiction, Modality and Dependent Abstracta,” Philosophical Studies, 84: 295–320.

• –––, 1999, Fiction and Metaphysics, Cambridge: Cambridge University Press.

• van Inwagen, Peter, 1977, “Creatures of Fiction,” American Philosophical Quarterly, 14 (4): 299–308.

• Voltolini, Alberto, 2006, How Ficta Follow Fiction. A Syncretistic Account of Fictional Objects, Dordrecht: Springer.

• –––, 2006, “Are There Non-existent Intentionalia?,” Philosophical Quarterly, 56: 436– 441.

• –––, 2010, “Against against Fictional Realism,” Grazer Philosophische Studien, 80: 47–63.

• Weinberg, Rivka, 2013, “Existence: Who Needs It? The Non-identity Problem and Merely Possible People,” Bioethics, 27: 471–484.

• White, Morton, 1968, “The Use of ‘Exists’,” in Iseminger, Gary (ed.), Logic and Philosophy, New York: Appleton–Century–Crofts, 127–145.

• Williams, C. J. F., 1981, What Is Existence? Oxford: Clarendon.

• Williamson, Timothy, 2013, Modal Logic as Metaphysics, Oxford: Oxford University Press.

• Wolterstorff, Nicholas, 1980, Works and Worlds of Art, Oxford: Clarendon.

• Zalta, Edward N., 1983, Abstract Objects. An Introduction to Axiomatic Metaphysics, Dordrecht: Reidel.

• –––, 1988, Intensional Logic and the Metaphysics of Intentionality, Cambridge: MIT Press.

• –––, 1992, “On Mally’s Alleged Heresy: A Reply,” History of Philosophical Logic, 13 (1): 59–68.

• –––, 1995, “Two (Related) World Views,” Noûs, 29 (2): 189–211.

• Zemach, Eddy M., 1993, “Existence and Nonexistents,” Erkenntnis, 39: 145–166.

• –––, 1996, “Emotion and Fictional Beings,” Journal of Aesthetics and Art Criticism, 54: 41–48.