диспуты

Поделиться статьей в социальных сетях:

в избранное

Чувственные данные

Ссылка на оригинал: Stanford Encyclopedia of Philosophy

Впервые опубликовано 21 мая 2004 г.; содержательно переработано 25 февраля 2011 г.

Чувственные данные — это предположительно зависимые от сознания объекты, которые мы непосредственно осознаем в процессе восприятия и которые обладают именно теми свойствами, которые кажутся им присущими.

Например, сторонники теории чувственных данных утверждают, что, рассматривая помидор в нормальных условиях, человек формирует в сознании образ этого помидора.

Этот ментальный образ красный и круглый. Ментальный образ — это пример «чувственного данного».

Многие философы отвергают понятие чувственных данных либо потому, что убеждены, что восприятие дает нам непосредственное осознание физических явлений, а не просто их ментальные образы, либо потому, что они убеждены, что сознательные феномены, включенные в процесс восприятия, не обладают теми свойствами, которые нам кажутся им присущими (например, у меня может быть зрительный опыт, представляющий красный круглый помидор, но сам мой опыт не является красным или круглым).

Защитники теории чувственных данных утверждают, среди прочего, что чувственные данные необходимы для объяснения таких явлений, как изменения перспективы, иллюзии и галлюцинации.

Критики теории чувственных данных оспаривали присущий данной теории дуализм тела-сознания, [критиковали] проблемы, которые она ставит перед нашим знанием внешнего мира, [подчеркивали] трудности, которая та испытывает при локализации чувственных данных в физическом пространстве, и [критиковали] присущую ей веру в существование объектов с неопределенными свойствами.

Что такое чувственные данные?

Стандартная концепция

Согласно наиболее распространенной концепции, чувственные данные (в единственном числе «чувственное данное») имеют три определяющие характеристики:

1. Чувственные данные — это такие сущности, которые мы непосредственно осознаем в восприятии,
2. Чувственные данные зависят от сознания, и
3. Чувственные данные обладают свойствами, которые даются нам в восприятии.

Каждое из этих условий требует уточнения.

Во-первых, условие (i): все в философии восприятия согласны с тем, что восприятие позволяет нам осознавать нечто. Большинство полагает, что существует различие между сущностями, которые восприятие позволяет нам осознавать прямо, и сущностями, которые оно позволяет нам осознавать косвенно, где косвенное осознание чего-то означает, грубо говоря, осознавать нечто так, что осознание этого нечто зависит от чего-то другого. Существует по меньшей мере два способа дальнейшего объяснения этого понятия.

Первый, принятый Джексоном (Jackson 1977: 15–20), состоит в том, чтобы сказать, что мы воспринимаем что-то косвенно, если воспринимаем это благодаря восприятию чего-то другого. Например, рассмотрим мое восприятие стола, который находится передо мной. Я не воспринимаю весь стол целиком.

Я могу видеть только его внешнюю поверхность, да и то лишь обращенную ко мне часть этой поверхности. Но мы все равно говорим, что я вижу стол. Я считаю, что вижу стол, поскольку вижу нечто другое, а именно обращенную ко мне поверхность стола. Поэтому Джексон сказал бы, что я вижу стол косвенно.

Другой способ различения прямого и косвенного осознания состоит в том, чтобы, грубо говоря, сказать, что человек косвенно осознает х, когда его осознание х вызвано осознанием чего-то другого (более подробную версию этого подхода см. в Huemer 2001: 55–7). Например, мне может захотеться определить температуру воды в кастрюле косвенно, с помощью термометра, а не совать руку в воду. В таком случае я бы сначала осознал показания термометра, что вызвало бы во мне осознание температуры воды. Таким образом, моя осведомленность о температуре воды была бы косвенной.

Во-вторых, условие (ii): теоретики чувственных данных полагают, что сущности, которые мы прямо осознаем в восприятии, зависят от сознания воспринимающего — они не могут существовать вне восприятия. Такие сущности также иногда называют «ментальными образами», «идеями», «впечатлениями», «представлениями» или «перцептами».

В-третьих, условие (iii): «свойства, дающиеся нам в восприятии» отсылает к тем качествам, которые, как нам кажется, имеются у окружающих нас предметов. Например, если я воспринимаю помидор, и он кажется мне красным и круглым, то краснота и округлость суть свойства, которые даются (appear) мне в восприятии. По мнению сторонников теории чувственных данных, в таком случае имеется сущность, которую я непосредственно осознаю, которая является одновременно красной и круглой и существование которой зависит от моего сознания. Условие (iii) остается верным, даже если я подвержен иллюзии восприятия или галлюцинации. Таким образом, если помидор в действительности зеленый, но из-за какой-то цветовой иллюзии он кажется мне красным, то мое чувственное данное красное, а не зеленое. Кроме того, если в реальности помидора не существует, но у меня галлюцинация и я вижу помидор, тогда у меня будет «помидорное» чувственное данное.

Сторонники чувственных данных убеждены, что чувственные данные имеют место всякий раз, когда человек воспринимает что-либо с помощью любого из чувств, а также когда у человека имеется качественно подобный восприятию опыт, например галлюцинация.

При такой интерпретации теория чувственных данных противопоставляется двум конкурирующим школам в философии восприятия. Во-первых, прямому (наивному) реализму, утверждающему, что в восприятии мы непосредственно осознаем физические феномены и только физические феномены — например, стол или часть поверхности стола. Сторонники прямого реализма, таким образом, отрицают существование чего-либо, удовлетворяющего обоим вышеприведенным условиям (i) и (ii), и поэтому отрицают существование чувственных данных. Сам прямой реализм имеет по меньшей мере две разновидности: дизъюнктивизм (McDowell 1994; Dancy 1995) и интенционализм (Armstrong 1961; Searle 1983; Huemer 2001).

Во-вторых, [теория чувственных данных противопоставляется] адвербиальной теории, которая в одной из версий утверждает, что в процессе восприятия мы непосредственно осознаем ментальное состояние или событие определенного рода, но что это ментальное состояние на самом деле не обладает теми свойствами, которые нам явлены (appear) (Chisholm 1977: 29-30). Адвербиалисты, как известно, описывают это психическое состояние такими терминами, как «бытие, явленное красно» (being appeared to redly). Когда человек находится в ментальном состоянии бытия, явленного красно, говорят адвербиалисты, из этого не следует, что нечто действительно является красным. Таким образом, адвербиалисты отрицают существование чего-либо, удовлетворяющего всем условиям (i), (ii) и (iii), и поэтому отрицают существование чувственных данных.

Те, кто принимают чувственные данные, верят, что чувственные данные имеют место всякий раз, когда человек воспринимает что-либо с помощью любого из чувств, а также когда человек имеет опыт, качественно подобный восприятию, например галлюцинацию.

Вариации

Термин «чувственные данные» не всегда использовался в вышеописанном смысле. Действительно, когда этот термин был впервые введен такими философами начала XX века, как Г. Х. Прайс, Дж. Э. Мур и Бертран Рассел, его использовали лишь для обозначения того, что мы непосредственно осознаем в процессе восприятия. Предполагалось, что значение этого термина останется нейтральным с точки зрения прямых и косвенных реалистических теорий восприятия, так что нельзя было предполагать, что чувственные данные по определению должны быть зависимы от сознания или что они должны быть независимы от сознания (Рассел 2009 [1912]: 46; Moore 1953: 30).

Таким образом, Дж. Э. Мур безрезультатно спорил сам с собой о том, являются ли обыкновенно «чувственные данные» частями поверхностей физических объектов или нет. Брод (Broad 1925) считал, что чувственные данные не являются ни ментальными, ни физическими. А совсем недавно Бермудес (Bermúdez 2000) отстаивал то, что он называет теорией чувственных данных, согласно которой поверхности визуально воспринимаемых физических объектов являются «чувственными данными».

Однако использующие понятие «чувственных данных» так часто приходили к выводу, что непосредственно осознаваемое нами в восприятии на самом деле зависит от сознания, что теперь часто считается, что данный термин заключает в себе предположение о зависимости от сознания.

Теоретики чувственных данных также расходились во мнениях относительно того, как именно следует описывать отношение сознания к его чувственным данным. Большинство из них утверждало, что мы воспринимаем чувственные данные или, в случае визуальных чувственных данных, что мы буквально видим их (Jackson 1977; Ayer 1958; O'Shaughnessy 2003). Другие утверждают лишь, что мы осознаем, знакомы с или просто ощущаем чувственные данные (Robinson 1994; Price 1950: 3-4), возможно, полагая, что термины «воспринимать», «видеть» и тому подобное должны быть зарезервированы для нашего отношения к физическим объектам, которые являются причиной чувственных данных.

В остальной части этой статьи чувственные данные понимаются в смысле, сформулированном в разделе 1.1, а теория чувственных данных понимается просто как теория о наличии подобных сущностей, то есть что в восприятии человек непосредственно осознает зависимые от сознания сущности, которые обладают свойствами, осознаваемыми нами в восприятии.

Аргументы в пользу чувственных данных

В начале XX века теория чувственных данных была очень популярной, возможно даже общепринятой точкой зрения в философии восприятия. Эту теорию выдвинули Рассел (2009 [1912]), Брод (Broad 1925), Прайс (Price 1950) и Айер (Ayer 1956). Мур (Moore 1953: 40-44) назвал эту теорию «общепринятой точкой зрения», хотя сам не одобрял и не отвергал ее. (Хотя Мур использует термин «чувственные данные», он не предполагает, что то, что он называет «чувственными данными», должно быть чем-то ментальным). С середины XX века популярность этой точки зрения значительно снизилась, хотя некоторые философы продолжают ее отстаивать (Jackson 1977; Robinson 1994; Casullo 1987; Garcia-Carpintero 2001; O'Shaughnessy 2003).

Почему эта теория стала популярной? В защиту чувственных данных были приведены различные аргументы:

Аргумент изменения перспективы

Изменение перспективы — это разновидность изменения в чувственных переживаниях человека, которая обычно сопровождает изменения в его пространственном или ином физическом отношении к наблюдаемым им физическим объектам. Изменения перспективы в этом смысле повсеместно распространены.

Например, предположим, что вы смотрите на стол.

При приближении к столу или отдалении от него ваши чувственные ощущения изменяются.

Если вы будете двигаться вбок относительно стола, ваш чувственный опыт изменится иным образом (Рассел 2009 [1912]: 40-43). В известном отрывке Юм пытался использовать этот феномен, чтобы показать, что то, что мы непосредственно осознаем в восприятии, не может быть реальными внешними объектами, но лишь образами в уме:

Видимый нами стол кажется меньше по мере того, как мы удаляемся от него; но реальный стол, существующий независимо от нас, не претерпевает изменений; следовательно, наш ум воспринял только его образ. Таковы очевидные выводы разума, и ни один мыслящий человек никогда не сомневался в том, что реальности, которые мы имеем в виду, говоря: этот дом, это дерево, ― не что иное, как перцепции нашего ума, мимолетные копии, или образы, других реальностей, которые остаются одинаковыми и независимыми. (Юм 1996 [1758], глава XII. 1; курсив Юма; пунктуация модернизирована)

Этот аргумент и другие подобные ему обычно описываются как версии «аргумента от иллюзии», хотя этот ярлык может вводить в заблуждение, поскольку феномен, к которому обращается Юм в приведенном выше отрывке, является скорее перспективным изменением, чем иллюзией. В настоящей статье проводится разница между аргументом от изменения перспективы и аргументом от собственно иллюзии; иллюзии будут обсуждаться в следующем разделе.

Хотя Юм не использует термин «чувственные данные», мысленные образы, которые он отстаивает, — это то, что мыслители XX века называли «чувственными данными». Один из способов интерпретации аргументации Юма таков:

1. В феномене изменения перспективы сущность, которую мы непосредственно осознаем, кажется изменяющейся — например, меняются ее кажущийся размер или форма.
2. Реальный внешний объект в это время не меняется.
3. Следовательно, сущность, которую мы непосредственно осознаем, не является реальным внешним объектом.

После того как мы согласились, что непосредственный объект осознания не является реальным внешним объектом, мы должны сделать вывод, что это должен быть какой-то образ физического объекта в нашем сознании, который мы, возможно, путаем с физическим объектом.

Как замечает Рид (Reid 1983: 178–9), вывод (3) из (1) и (2) не верен, поскольку первая посылка говорит о видимом изменении, тогда как вторая посылка касается действительного изменения. Нет никакого противоречия в утверждении о том, что внешний объект кажется меняющимся, но на самом деле не меняется.

Этому аргументу можно придать логическую силу, представив его следующим образом:

1. В феномене изменения перспективы сущность, которую мы непосредственно осознаем, изменяется.
2. Реальный внешний объект в это время не меняется.
3. Следовательно, сущность, которую мы непосредственно осознаем, не является реальным внешним объектом.

Теперь критики этого аргумента скажут, что посылка (4) является ложной или предвосхищает основание (Austin 1962: 30; Jackson 1977: 107-8; Huemer 2001: 125) — утверждать это по крайней мере так же естественно, как и то, что сущность, которую мы непосредственно осознаем (а именно, физический объект), просто кажется изменяющейся, не меняясь на самом деле. Возможно, это заблуждение, но Юм не привел никаких независимых оснований для отказа от такого изначально правдоподобного описания ситуации. Теоретики чувственных данных часто считали интуитивно очевидным, что при непосредственном, перцептивном осознании чего-либо, эта вещь должна обладать теми свойствами, которые, как нам кажется, у нее есть (Price 1950: 3; Robinson 1994: 32; Martin 2000: 218-19). Противники чувственных данных обычно находили это предположение немотивированным. Дж. Л. Остин, наиболее известный критик аргумента от иллюзии и связанных с ним аргументов в пользу чувственных данных, является тому примером:

Если взять совсем другой случай, когда церковь искусно замаскирована так, что выглядит, как сарай, то как можно было бы всерьез спрашивать, что мы видим, когда смотрим на нее? Мы видим, конечно, церковь, которая теперь выглядит, как сарай. Мы не видим нематериальный сарай, нематериальную церковь или чего-то еще нематериальное. (Austin 1962, pp. 30; курсив Остина).

Точка зрения Остина, по-видимому, состоит в том, что подобно тому, как церковь может просто выглядеть, как сарай, не имея ничего, что было бы сараем, стол, который мы видим в примере Юма, может просто казаться меньше, не имея ничего, что на самом деле становится меньше.

Аргумент от изменения перспективы можно сформулировать и так: 

1. Опыт считается осознанием x только в том случае, если свойства этого опыта ковариируют с определенными свойствами x, так что когда x изменяется, то изменяется и опыт, а когда x не изменяется, то опыт не изменяется.
2. В феномене перспективной изменчивости изменяется наш чувственный опыт, но реальный, внешний объект не изменяется.
3. Поэтому наш чувственный опыт не считается осознанием реального внешнего объекта.

Чтобы сделать этот аргумент более правдоподобным, в него можно внести следующие изменения: первая посылка могла бы быть сформулирована в контрфактических терминах, а не в терминах реальных изменений; «прямое осознание» могло бы заменить «осознание»; и можно было бы более тщательно определить, каким образом свойства опыта должны коварьировать со свойствами объекта осознания. Возможно, что-то подобное этому аргументу имел в виду Юм, хотя и имплицитно.

Критики этой версии аргументации могут поставить под сомнение любую из этих посылок. Томас Рид, по-видимому, отрицает посылку (8), утверждая, что внешний объект изменяет определенные относительные свойства. Например, когда вы удаляетесь от стола, угловой размер стола относительно вашего собственного положения уменьшается, где под этим подразумевается размер угла, создаваемого соединением концов стола с точкой в пространстве, из которой рассматривается стол. Хотя это свойство является относительным, речь идет о чисто физическом отношении, которое существует между физическими вещами, такими как стол и глаз, поэтому можно сказать, что нет необходимости вводить зависимые от сознания чувственные данные в качестве объектов осознания (Reid 1983: 176–8; Huemer 2001: 120–23; Cornman 1975: 58–9).

Аргумент от иллюзии

Аргумент от иллюзии является наиболее известным и исторически наиболее влиятельным аргументом в пользу существования чувственных данных. Иллюзия — это тот случай, когда человек воспринимает объект, но объект в некоторых отношениях не является таким, каким он представляется. Например, когда некто видит прямую палку, наполовину погруженную в воду, она может казаться согнутой. Поскольку она на самом деле не согнута, это иллюзия. Некоторые философы утверждали, что возможность таких чувственных иллюзий показывает, что то, что мы непосредственно осознаем в восприятии, никогда не является реальным физическим объектом (Ayer 1963: 3–11). Используя иллюзию изогнутой палки в качестве примера, можно было бы утверждать:

1. При взгляде на прямую палку, наполовину погруженную в воду, человек непосредственно осознает нечто изогнутое.
2. Ни один соответствующий физический объект не является изогнутым в этой ситуации.
3. Поэтому в этой ситуации человек непосредственно осознает нечто нефизическое.
4. То, что человек непосредственно осознает в этой ситуации, — это то же самое, что он непосредственно осознает в нормальном, не иллюзорном восприятии.
5. Поэтому в нормальном восприятии человек непосредственно осознает нефизические сущности.

Фоновое предположение состоит в том, что существует только одна палкоподобная вещь, которую мы видим в этом примере, и эта вещь является либо фактической, физической палкой, либо чувственным данным палки. Из аргумента следует, что это не физическая палка, поэтому она должна быть чувственным данным.

Шаг (4) кажется правдоподобным, так как можно представить себе, что сначала палка воспринимается нормально, а затем помещается в воду. Было бы неправдоподобно утверждать, что человек видит физическую палку до того момента, когда она касается воды, и в этот момент объект его осознания внезапно меняется на чувственное данное.

Противники чувственных данных возражают против посылки (1) на основаниях, сходным с теми, которые рассматриваются в разделе 2.1: а именно, может быть, что то, что человек непосредственно осознает, просто кажется изогнутым, но на самом деле не является таковым. Теоретики чувственных данных и их противники опять же расходятся во мнениях относительно того, должен ли объект непосредственного осознания обладать именно теми чертами, которые ему кажутся присущими.

Аргумент ошибки

После того как Остин (Austin 1962) раскритиковал аргумент иллюзии, Айер попытался защитить чувственные данные с помощью другого аргумента (хотя Айер, похоже, думает, что это тот же самый аргумент):

Что аргумент от иллюзии ... четко устанавливает, так это… что между видимостью и реальностью нет совершенного совпадения. Оно показывает, что если бы мы всегда принимали видимое за чистую монету, то иногда ошибались бы и, что здесь важно, ошибались бы предсказуемо. Когда мы неверно определяем объект, или неверно оцениваем его свойства, или неверно воспринимаем его статус, принимая его, например, за физическое тело, когда он на самом деле является образом, мы лишь «выставляем вексель» нашим дальнейшим переживаниям, который они «не выплачивают». Но это опять-таки означает, что наши суждения о восприятии, в моем понимании, инференциальны. (Ayer 1967: 129)

Под «суждениями восприятия» Айер понимает убеждения о физическом мире, которые выражают то, что мы воспринимаем как наличествующее; например, когда я вижу стул, я обычно делаю «суждение восприятия» о том, что физический стул присутствует. Центральная посылка Айера, по-видимому, состоит в том, что все подобные убеждения о физическом мире подвержены ошибкам. Так или иначе, это должно заставить сделать вывод, что такие убеждения инференциальны. Это, в свою очередь, должно поддерживать теорию чувственных данных.

Возможно, имплицитное рассуждение Айера таково:

1. Если человек непосредственно осознает что-то, то он может иметь неинференциальное знание фактов об этом. (Посылка.)
2. Если некто знает p неинференциально, то его убеждение в том, что p, непогрешимо. (Посылка.)
3. Никакое убеждение о физическом мире не может быть непогрешимым. (Что подтверждается возможностью возникновения иллюзии, галлюцинации и т. д.)
4. Поэтому ни у кого не может быть неинференциальных знаний о физическом мире. (Из 2, 3.)
5. Поэтому никто непосредственно не осознает ничего физического. (Из 1, 4.)

Заключение (5) не является достаточным для установления существования чувственных данных, но если исключить конкурирующую теорию прямого реализма, Айеру пришлось бы пройти значительный путь для подтверждения теории чувственных данных. Если бы убеждения о чувственных данных можно было с полным основанием считать непогрешимыми, и с точки зрения позиции фундаменталистской эпистемологии убеждения о чувственных данных были бы главными кандидатами на роль неинференциальных знаний. Это сделало бы чувственные данные очень вероятными кандидатами на роль объектов непосредственного осознания.

К сожалению, Айер никак не мотивирует посылку (2), которая отвергается большинством современных фундаменталистов (Audi 1983; Alston 1976; Huemer 2001: 100-101).

Аргумент от галлюцинации

Галлюцинация — это случай, когда у человека имеется качественно подобный восприятию опыт, но нет никакого внешнего объекта, который он воспринимает. Например, большая доза ЛСД может вызвать у меня ощущение, что я вижу розовую крысу на этом столе, где на самом деле нет ничего похожего на розовую крысу.

Некоторые убеждены, что возможность галлюцинаций показывает, что даже нормальное восприятие всегда включает чувственные данные (Robinson 1994: 151–62; Jackson 1977: 50ff.). Представьте себе двух людей, Салли и Сэма, которым кажется, что они оба видят ананас. Салли просто воспринимает ананас обычным образом. Однако у Сэма невероятно реалистичная галлюцинация ананаса, вызванная учеными-нейроспециалистами, которые разработали сложную технологию для электрической стимуляции его мозга. И предположим теоретическую возможность, что состояние мозга, каузально вызывающее визуальных опыт Салли, совпадает с состоянием мозга, каузально вызывающим визуальный опыт Сэма. Я назову это состоянием мозга В. Сэм не смог бы отличить свой опыт от нормального восприятия ананаса.

Тогда что непосредственно осознает Сэм в этом случае? Конечно же не физический ананас, поскольку никакого физического ананаса здесь нет. Тогда кажется, что он должен быть осведомлен о простом мысленном образе ананаса. Этот мысленный образ вызван состоянием мозга В.

А что насчет Салли? Состояние мозга Салли было вызвано иными причинами, чем у Сэма, — у Салли оно вызвано настоящим ананасом, а у Сэма — учеными-нейроспециалистами. Но это не отменяет того факта, что у Салли сейчас то же состояние мозга, что и у Сэма. Мы уже говорили, что у Сэма состояние мозга В вызывало мысленный образ ананаса. Поэтому кажется, что если бы у кого-то другого было состояние В, то это также вызвало бы у него мысленный образ ананаса. Поэтому, по-видимому, у Салли также должен быть мысленный образ ананаса, поскольку она находится в состоянии В.

Этот аргумент основан на принципе, что если каузальная цепочка событий приводит к некоторому эффекту E, то любая серия событий, которая дублирует последний член каузальной цепи, также будет производить E, независимо от того, дублируются ли более ранние члены цепи. Пока у Салли и Сэма одно и то же состояние мозга, оба должны испытывать любые эффекты, вытекающие из этого состояния мозга, вне зависимости от того, как оно было вызвано.

Один из способов для критика теории чувственных данных ответить на этот аргумент — это отрицать, что состояние В вызывает мысленный объект осознания у Сэма. Согласно интенциональному объяснению восприятия, у Сэма ментальное состояние, которое ложно представляет наличие ананаса. У Салли также есть ментальное состояние, которое представляет наличие ананаса, хотя в ее случае это представление верно. Можно утверждать, что ментальное состояние Сэма не имеет объекта осознания, поскольку оно полностью ложно, тогда как ментальное состояние Салли имеет своим объектом осознания физический ананас. Таким образом, ни в том, ни в другом случае мы не должны полагать мысленный объект осознания, как в теории чувственных данных (Huemer 2001: 127–8).

Аргумент двойного зрения

Юм говорит нам, что человек может вызвать в себе раздвоение зрения, просто надавив пальцем на один глаз. Возможность двойного зрения, по его мнению, показывает, что непосредственные объекты осознания в восприятии не являются реальными, физическими объектами (Юм 1996 [1739], I.IV.ii; см. также Broad 1925: 187–8). Предполагаемый аргумент может быть примерно таким:

1. В случае раздвоения в глазах человек видит две части чего-то.
2. В этой ситуации не существует двух (релевантных) физических объектов.
3. Поэтому в случае раздвоения в глазах человек видит нечто нефизическое.

Было бы неправдоподобно утверждать, что одна из этих двух вещей является чувственным данным, а другая — реальным объектом. Одна из причин, по которой это было бы неправдоподобно, заключается в том, что между этими двумя вещами, по-видимому, нет ничего существенно отличающегося, что могло бы сделать одну из них «реальным» объектом. Поэтому следует заключить, что обе вещи, которые мы видим, являются чувственными данными, а не физическими объектами.

Критики могли бы ответить на этот аргумент, утверждая, что в случае двойного зрения вместо того, чтобы видеть две вещи, человек видит одну вещь, которая просто кажется находящейся в каждом из двух мест (Huemer 2001: 130–31).

Аргумент о временном разрыве

Между любым событием в физическом мире и нашим восприятием его всегда существует временная задержка. Это особенно ярко проявляется в случае далеких звезд, которые могут сгореть и все же быть «видимыми» тысячи лет спустя, пока свет продолжает проходить расстояние между звездой и нами.

Представьте себе двух людей, Салли и Сэма, которые смотрят на ночное небо и «видят» — или им кажется, что видят — качественно похожие звезды. Звезда, вызывающая опыт Салли, все еще существует. Но звезда, которая в конечном счете вызывает опыт Сэма, перестала существовать 1000 лет назад. Сэм все еще «видит» ее, потому что звезда находилась на расстоянии более 1000 световых лет.

Что непосредственно осознает Сэм? Конечно же, не настоящую звезду, поскольку в настоящее время в том месте, куда он смотрит, нет ни единой звезды. Это должен быть просто мысленный образ звезды, который он непосредственно осознает. Точно так же, как и в случае с аргументом от галлюцинации, мы можем теперь утверждать, что, поскольку Салли находится в том же состоянии мозга, что и Сэм, у нее также должен быть мысленный образ звезды. Поэтому чувственные данные имеют место в нормальном восприятии, даже когда физический объект, ответственный за восприятие, все еще существует. (Рассел 2009 [1912]: 64; Robinson 1994: 80–84. Айер [Ayer 1956: 102–4] обсуждает этот аргумент, не выступая в его пользу.)

Может возникнуть искушение сказать, что то, что видит Сэм, — это световые лучи, а не чувственное данное. Но если временной промежуток показывает, что Сэм непосредственно не воспринимает звезду, то он также должен показать, что Сэм непосредственно не воспринимает и ничего другого вне себя, поскольку существует некоторая временная задержка, пусть и небольшая, между любым внешним событием и соответствующим сенсорным опытом Сэма. Зрительное восприятие Сэмом звезды будет иметь место, по крайней мере, немного позже, чем световые лучи попадут на его сетчатку.

Иллюзорность вторичных качеств

Многие философы считали, что так называемые «вторичные качества» — включая такие качества, как цвета, вкусы, запахи и звуки — не существуют во внешнем мире, и что мы должны вместо этого считать их свойствами чувственных данных. Рассмотрим случай с цветами. Теоретик чувственных данных может предположить:

1. Все, что мы непосредственно видим, имеет цвет.
2. Ни одна физическая вещь не окрашена.
3. Поэтому все, что мы непосредственно видим, является нефизическим.

(См. Рассел 2009 [1912]: 40-43; Jackson 1977: 120–37; Robinson 1994: 59–74.) На первый взгляд, первая посылка кажется очевидной. Вторая посылка может показаться невероятной, но есть несколько аргументов в ее пользу.

Один из этих аргументов апеллирует к различиям в восприятии цвета у людей. Не только дальтоники, но даже люди с нормальным зрением немного различаются между собой в том, как они воспринимают цвета предметов (Hardin 1988: 79–80; Byrne and Hilbert 1997: 272–4). Если цвета действительно существуют, тогда должен быть ответ на вопрос, чье восприятие цвета правильно? Но не только нет способа определить ответ на этот вопрос; кажется, даже трудно представить, какие факторы могут сделать цветовое восприятие одного человека более правильным, чем восприятие другого. Связанный с этим аргумент апеллирует к различиям в восприятии цвета у различных видов животных (об этих различиях см. Jacobs 1981, chapter 5; Varela et al. 1993). Опять же, кажется, нет ответа на вопрос, какой из видов прав, а какой — нет.

Другой аргумент апеллирует к тому факту, что наши опыты восприятия цвета вызваны длинами волн света, которые отражают физические объекты. Поэтому кажется, что если цвета принадлежат физическим объектам, то они должны быть сведены к распределениям спектрального отражения (как утверждается в Byrne and Hilbert [1997]). Однако в целом не существует ни единого распределения спектра отражательной способности, ни даже хотя бы одного непрерывного спектрального распределения отражательной способности, соответствующего каждому из цветов, которые мы видим. Например, два объекта с очень разными спектральными распределениями отражения могут казаться нам оранжевыми в обычных условиях освещения. (Это явление известно как «метамерия».) Некоторые полагают, что этот факт исключает наше сведение цветов к спектральным свойствам отражения (Hardin 1988: 7, 46–8).

Некоторые философы считают, что цвета — это скорее предрасположенность (dispositions) вызывать в нас определенные виды чувственных переживаний, чем предрасположенность отражать света определенным образом. Но другие возражают, что это не так, потому что цвета должны быть свойствами, которые с точки зрения нашего восприятия непосредственно имеются у предметов, в то время как мы не воспринимаем предметы как имеющие предрасположенность вызывать у нас переживания.

О цвете можно сказать очень многое, и многое еще предстоит решить. Окончательная допустимость предпосылки (2) приведенного выше аргумента будет зависеть от того, оправдана ли некоторая редуктивная теория о природе цвета.

Возражения против чувственных данных

Аргументы против теории чувственных данных можно разделить по меньшей мере на четыре вида.

Обращение к физикализму

Одна из причин, по которой теория чувственных данных потеряла свою популярность, — это, без сомнения, господство физикализма в философии разума. Физикалисты считают, что мир полностью физичен; в частности, по их мнению, психические состояния либо не существуют, либо сводимы к физическим состояниям, таким как состояния мозга. Физикализм противопоставляется дуализму, который утверждает, что психические состояния/события отличаются от физических состояний/событий.

По разным причинам большинство современных представителей философии сознания принимают ту или иную форму физикализма и отвергают дуализм. Если они правы, то имеется основание отказаться  от чувственных данных, состоящее в том,

(Мартин [Martin 2000: 222] обсуждает, но не одобряет эту линию аргументации).

Предполагается, что чувственные данные обладают свойствами, которые даются нам в восприятии. Но в случае нормального восприятия единственными физическими предметами, обладающими свойствами, которые даются нам в восприятии, являются внешние объекты, которые, по мнению прямых реалистов, мы воспринимаем; а в случае иллюзий и галлюцинаций нет никаких физических предметов, обладающих свойствами, которые даются нам в восприятии. В частности, наши состояния мозга обычно заведомо не обладают теми свойствами, которые даются нам в восприятии (за исключением того странного случая, когда мы смотрим на мозг).

О'Шонесси (O'Shaughnessy 2003: 186) стремится избежать этого следствия, отличая место, где находится чувственное данное, от места, где оно «дается нам эмпирически». Вероятно, он провел бы такое же различие и для других свойств чувственного данного. Его точка зрения, по-видимому, состоит в том, что чувственные данные могут быть тождественны состояниям мозга, так что переживаемые человеком чувственные данные фактически обладают свойствами — такими как форма, расположение и, возможно, цвет — состояний его мозга, даже если они даны эмпирически как имеющие различные и несовместимые наборы свойств. О'Шонесси не объясняет, что значит для вещи быть опытно данной как обладающей свойством, но он, по-видимому, отказывается от традиционной доктрины, согласно которой чувственные данные буквально обладают теми чертами, которые представляются нам в восприятии.

Более очевидным ответом на аргумент физикализма является простое принятие дуализма сознания и тела (Jackson 1982).

Эпистемологические возражения

Против теории чувственных данных было выдвинуто по меньшей мере три вида эпистемологических возражений. Первое и наиболее распространенное обвинение состоит в том, что

Если мы только непосредственно осознаем наши собственные чувственные данные и другие нефизические явления, то неясно, какие у нас есть основания полагать, что существует что-то физическое. Теоретики чувственных данных обычно признают логическую возможность того, что некто имеет точно такие же чувственные данные, что и, например, у меня, но при этом вокруг этого человека нет тех же физических объектов, что и вокруг меня. Беркли (1978 [1710], раздел 20) прекрасно воспользовался этим, чтобы показать, что у меня нет веских оснований верить в такие физические объекты. Однако, как замечает Джексон (Jackson 1977: 141-2), в действительности это показывает лишь то, что мы не можем достоверно вывести существование физических вещей из фактов о наших чувственных данных; возможность не-демонстративного вывода о существовании физических вещей остается открытой. Чтобы исключить ее, можно обратиться к скептическому аргументу Юма (1996 [1758], XII. 1), согласно которому всякое не-демонстративное рассуждение исходит из индукции, а всякое индуктивное рассуждение состоит в обобщении из прошлого опыта. С этой точки зрения, для того чтобы сделать не-демонстративный вывод о физических объектах, необходимо прежде всего иметь прошлое переживание физических объектов, из которого можно было бы делать обобщения. Если, как утверждает теория чувственных данных, непосредственный опыт человека касается только чувственных данных, то с помощью индуктивных умозаключений некто может делать только обобщения о чувственных данных.

Теоретики чувственных данных могут ответить на этот скептический вызов, предположив, что наши представления о физическом мире обосновываются выводом к наилучшему объяснению (Jackson 1977: 142–5; Рассел 2009 [1912]: 22–4). Рассмотрим аналогию: мы знаем о существовании молекул, хотя никогда не наблюдали их непосредственно, потому что теория, которая постулирует молекулы, дает лучшее объяснение некоторых других феноменов поведения макроскопических тел. Точно так же, возможно, мы знаем о существовании физических объектов вообще, хотя никогда не наблюдали их непосредственно, потому что теория, которая постулирует физические объекты, дает лучшее объяснение других вещей, которые мы знаем о поведении чувственных данных.

Второе широко эпистемологическое возражение утверждает, что теоретик чувственных данных не может объяснить наличие у нас понятия физических объектов или нашей способности постигать свойства физических объектов. Это происходит потому, что, согласно теории чувственных данных, физические объекты в принципе не могут быть непосредственно наблюдаемы так, как можно наблюдать чувственные данные.

Бессмысленно говорить, что цвет походит на нечто невидимое, и подобные аргументы можно было бы привести для всех других наблюдаемых свойств, кроме цвета; следовательно, физические объекты в принципе не могут походить на чувственные данные. Поскольку мы якобы никогда не осознаем физические объекты или их свойства непосредственно и они не могут походить на вещи, которые мы осознаем непосредственно, утверждается, что мы не можем иметь никакого представления о природе физических объектов (Беркли 1978 [1710], разделы 8–10; Searle 1983: 59–60).

Теоретики чувственных данных сначала ответят отрицанием того, что с их точки зрения физические объекты «невидимы».

Во-вторых, возражение предыдущего пункта приобретает незаслуженную правдоподобность из-за употребления слова «быть похожим». Утверждение о том, что A похоже на В, может означать, что A выглядит как В. Теоретики чувственных данных не утверждают, что чувственные данные выглядят как физические объекты. Однако они утверждают, что чувственные данные обладают по крайней мере некоторыми свойствами, которые обычно присущи физическим объектам.

В частности, большинство теоретиков чувственных данных согласятся с тем, что физические объекты, как и чувственные данные, имеют форму, хотя они обычно отрицают, что физические объекты имеют цвета или другие вторичные качества (Локк 1985 [1689]., II.viii; Jackson 1977: 120-37). При всем уважении к Беркли, отнюдь не бессмысленно говорить о непосредственно осознаваемом объекте, что он имеет ту же форму, что и объект, который мы не можем непосредственно осознавать. Никто не думает, например, что из-за невозможности увидеть отдельную молекулу H2O бессмысленно говорить о форме молекулы.

Третье эпистемологическое возражение идет от Уилфрида Селларса (Sellars 2000), который ставит под сомнение традиционное объяснение фундаментального эмпирического знания (знания, которое непосредственно приходит из опыта). Эпистемологический взгляд, традиционно принимаемый теоретиками чувственных данных, следовал примерно такому размышлению (Рассел 2009 [1912]):

1. Во-первых, у человека есть чувственное данное.
2. Когда у человека есть чувственное данное, он обязательно немедленно и безошибочно осознает это чувственное данное. Это непосредственное осознание известно как «ощущение» или «знакомство» с чувственным данным.
3. Благодаря этому знакомству человек может знать, что у него есть чувственное данное того же рода, что и у него самого.
4. Затем человек делает выводы о физическом мире, чтобы объяснить ряд имеющихся у него чувственных данных.

Первое эпистемологическое возражение, рассмотренное выше, относится к шагу (d). Селларс, однако, ставит под сомнение шаг (с). Он ставит перед теоретиками чувственных данных дилемму: либо непосредственное осознание чувственного данного, упомянутого в пунктах (b) и (c), является пропозициональным по форме (то есть это осознание того, что чувственное данное имеет F, где F — некоторое свойство), либо оно не пропозиционально. Если осознание является пропозициональным, говорит Селларс, то оно требует применения понятий. Например, чтобы осознать, что чувственное данное является красным, нужно сначала иметь понятие красноты. Это проблематично, поскольку обычно считается, что осознание в восприятии должно предшествовать понятиям и быть независимым от них. С другой стороны, если осознание на стадии (b) является пропозициональным, то он не может дать человеку знания, постулируемого в пункте (c), потому что это знание пропозиционально — оно включает в себя знание о том, что чувственное данное имеет определенный характер — и непропозициональное состояние не может поддерживать пропозицию (Sellars 2000, part I).

Теоретик чувственных данных мог бы отметить, что дилемма Селларса не направлена точечно на теорию чувственных данных, несмотря на то, что Селларс формулирует ее в этих терминах. То есть, если аргумент Селларса убедителен, его версия будет одинаково хорошо применима к прямым реалистическим, идеалистическим или адвербиальным теориям восприятия. Действительное возражение Селларса состоит в идее получения знания из любой формы непосредственного осознания, будь то осознание чувственных данных, физических объектов, состояний бытия или чего-либо еще. Предполагаемое решение этой проблемы Селларсом, по-видимому, лежит в направлении когерентной теории обоснования. Но непонятно, почему теоретик чувственных данных не может в равной степени апеллировать к соображениям когерентности, несмотря на то, что исторически все или большинство теоретиков чувственных данных фактически были фундаменталистами.

Второй ответ сторонника чувственных данных состоит в том, что Селларс путает пропозициональное осознание с понятийным осознанием. Человек может обладать непосредственным осознанием чувственного данного как обладающего определенным специфическим оттенком цвета, для которого у него нет никакого предсуществующего понятия. Таким образом, осознание было бы непонятийным, но пропозициональным: человек осознает тот факт, что a есть F, где a — чувственное данное, а F — непонятийное свойство, которое он воспринимает как [у него] имеющееся (Хьюмер [Huemer 2001, pp. 71–7] занимает аналогичную позицию, но адаптированную к прямому реалистическому подходу).

Где находятся чувственные данные?

Если чувственные данные обладают свойствами, которые даются нам перцептивно, то, помимо всего прочего, зрительные чувственные данные имеют размеры и формы. В таком случае они занимают пространство. Поэтому справедливо спросить, где они находятся в пространстве. Но на это, по-видимому, нет никакого правдоподобного ответа (Huemer 2001: 149–68).

1. Можно предположить, что чувственные данные человека находятся буквально в его голове. Эта точка зрения, вероятно, казалась бы правдоподобной только в том случае, если бы мы отождествляли чувственные данные с состояниями мозга (как это делают Рассел [Russell 1927: 383] и О'Шонесси [O'Shaughnessy 2003: 186]). Но это проблематично, поскольку состояния мозга человека обычно не обладают теми свойствами, которые даются ему в восприятии. Например, состояние мозга, имеющее место при восприятии стола, не имеет формы стола. Следовательно, если чувственное данное человека имеет форму стола, то чувственное данное — не состояние мозга.
2. Можно было бы предположить, что чувственные данные находятся там, где находятся вызывающие их физические объекты. Таким образом, когда я смотрю на стол, мое чувственное данное стола находится прямо там, где находится стол. Но эта точка зрения столкнется с проблемами при рассмотрении чувственных данных, предположительно имеющих место при галлюцинациях. По этой причине теоретика чувственных данных, вероятно, можно было бы подтолкнуть к следующей точке зрения.
3. Можно было бы предположить, что чувственные данные находятся там, где они появляются (это, по-видимому, точка зрения Джексона [Jackson 1977:77-8, 102-3]). Одна из проблем, связанных с этой точкой зрения, касается опыта несуществующих местоположений. Например, у кого-то может быть яркий сон о вымышленной местности. Если чувственные данные участвуют в иллюзиях и галлюцинациях, то, вероятно, нечто подобное им присутствует и в сновидениях. Но в этом случае, поскольку место в сновидении не существует, нельзя сказать, что чувственные данные находятся там.

Еще одно возражение против обоих ответов (2) и (3) состоит в том, что они противоречат специальной теории относительности, поскольку в некоторых случаях они потребовали бы, чтобы состояние мозга человека вызывало появление чувственного данного вне направленного вперед светового конуса, а теория относительности исключает причинно-следственные связи с событиями, расположенными таким образом.

1. Некоторые философы, которым не удалось найти правдоподобное местоположение чувственных данных в физическом пространстве, предположили, что они занимают свое, отдельное место, иногда называемое «феноменальным пространством» (Broad 1925: 181; Russell 1927: 252–3; Price 1950: 246–52; Smythies 2003). Эта точка зрения поднимает вопросы о том, как события в физическом пространстве могут взаимодействовать с событиями в феноменальном пространстве, а также вступает в противоречие со специальной теорией относительности, которая исключает разделение между пространством и временем, требуемое доктриной феноменального пространства.

Аргумент от неопределенности

Как мы уже отмечали, предполагается, что чувственные данные обладают именно теми свойствами, которые представляются нам в опыте восприятия.

Проблема с этим возникает из-за наблюдения, что иногда нельзя определить, какими свойствами обладают объекты, которые нам кажутся.

Например, может показаться, что объект попадает в определенный диапазон цветов, в то время как нет точного оттенка цвета, который он, по-видимому, имеет. Чизем (Chisholm 1942) описывает случай, когда человек на мгновение видит крапчатую курицу, но не может сказать, сколько крапинок он видел. Айер (Ayer 1963: 124-5) предполагает, что в таком случае не существует определенного количества пятен, которое имело бы чувственное данное. Другие, возможно, более убедительные доказательства существования неопределенных видимостей включают нашу неспособность точно сказать, как далеко находятся некоторые объекты, нашу неспособность в некоторых случаях просто на основании видимостей сказать, имеют ли два объекта один и тот же цвет, и нашу неспособность читать размытые или далекие слова. Хардин (Hardin 1985) обсуждает психологические эксперименты, которые, по-видимому, демонстрируют неопределенность внешнего вида цвета и формы: в некоторых случаях испытуемые могут визуально обнаружить существование объекта, не будучи в состоянии различить какой-либо видимый цвет, могут обнаружить движение, не осознавая форму или цвет движущегося объекта, и так далее.

Если кажущиеся свойства объектов восприятия иногда неопределенны, то связанные с ними чувственные данные должны быть метафизически неопределенными, т.е. у них должны отсутствовать четкие характеристики. Это, однако, логически невозможно — объект не может быть испещрен пятнами, но не иметь определенного количества пятен; объект не может быть окрашен, но не иметь определенного оттенка цвета, и так далее. Такого рода проблема возникает только тогда, когда, как это делают теоретики чувственных данных, мы анализируем кажущееся нам с позиции, что всегда должен существовать действительный объект, обладающий лишь теми свойствами, которые кажутся субъекту (Huemer 2001: 168-73; Armstrong 1993: 218-21).

Связанная с этим проблема возникает в случаях непоследовательной видимости, как в случае иллюзии водопада. Это иллюзия, суть которой в том, что объекты кажутся движущимися в каждый момент в течение длительного промежутка времени, но никогда не меняют своего положения в поле зрения. Теория чувственных данных, по-видимому, требует в таком случае чувственных данных с противоречивыми свойствами (Hardin 1985: 489).

Теоретики чувственных данных могут ответить на эти проблемы, отрицая, при всем уважении к Айеру, что чувственные данные обладают именно теми свойствами, которые они имеют. Неясно, сколько первоначальной мотивации для введения «чувственных данных» остается после того, как эта идея была пересмотрена таким образом.

Библиография

На русском языке:

·         Беркли, Джордж 1978 [1710]. Трактат о принципах человеческого знания. // Беркли Дж. Сочинения. М.: "Мысль", 1978.

·         Беркли, Джордж 1978 [1713]. Три разговора между Гиласом и Филонусом// Беркли Дж. Сочинения. М.: "Мысль", 1978.

·         Локк, Джон 1985 [1689]. Опыт о человеческом разумении. // Локк, Дж. Сочинения в 3-х томах. Т.1. М: «Мысль», 1985.

·         Рассел, Бертран 2009 [1912]. Проблемы философии. // Бертран Рассел. Избранные труды. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2009. — 260 с.

·         Юм, Дэвид 1996 [1739]. Трактат о человеческой природе. // Юм Дэвид. Сочинения, Т.1 М.: "Мысль", 1996.

·         Юм, Дэвид 1996 [1758]. Исследование о человеческом познании. // Юм Дэвид. Сочинения, Т.2 М.: "Мысль", 1996.

На английском языке:

●        Alston, William, 1976. “Has Foundationalism Been Refuted?” Philosophical Studies, 29: 287–305.

●        Armstrong, David, 1961. Perception and the Physical World, London: Routledge & Kegan Paul.

●        Armstrong, David, 1993. A Materialist Theory of the Mind, revised edition London: Routledge.

●        Audi, Robert, 1983. “Foundationalism and Epistemic Dependence,” Synthese, 55: 119–39.

●        Austin, John, 1962. Sense and Sensibilia, Oxford: Clarendon.

●        Ayer, A. J., 1956. The Problem of Knowledge, London: Macmillan.

●        Ayer, A. J., 1963. The Foundations of Empirical Knowledge, London: Macmillan.

●        Ayer, A.J., 1967. “Has Austin Refuted the Sense-Datum Theory?” Synthese, 17: 117–40.

●        Bermúdez, José Luis, 2000. “Naturalized Sense Data,” Philosophy and Phenomenological Research, 61: 353–74.

●        Broad, C. D., 1925. The Mind and Its Place in Nature, London: Routledge & Kegan Paul.

●        Byrne, Alex and David Hilbert, 1997. “Colors and Reflectances,” pp. 263–88 in Readings on Color, vol. 1, edited by Alex Byrne and David Hilbert Cambridge, Mass.: MIT Press.

●        Casullo, Albert, 1987. “A Defense of Sense-Data,” Philosophy and Phenomenological Research, 48: 45–61.

●        Chisholm, Roderick, 1942. “The Problem of the Speckled Hen,” Mind, 51: 368–73.

●        Chisholm, Roderick, 1957. Perceiving: A Philosophical Study, Ithaca, N.Y.: Cornell University Press.

●        Chisholm, Roderick, 1977. Theory of Knowledge, 2nd edition Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall.

●        Cornman, James, 1975. Perception, Common Sense, and Science, New Haven, Conn.: Yale University Press.

●        Dancy, Jonathan, 1995. “Arguments from Illusion,” Philosophical Quarterly, 45: 421–38.

●        Fales, Evan, 1996. A Defense of the Given, Lanham, Md.: Rowman & Littlefield.

●        Foster, John, 2000. The Nature of Perception, Oxford: Oxford University Press.

●        Garcia-Carpintero, Manuel, 2001. “Sense-Data: The Sensible Approach,” Grazer Philosophische Studien, 62: 17–63.

●        Hardin, C. L., 1985. “Frank Talk about the Colours of Sense-Data,” Australasian Journal of Philosophy, 63: 485–93.

●        Hardin, C. L., 1988. Color for Philosophers, Indianapolis, Ind.: Hackett.

●        Hilbert, David, 2004. “Hallucination, Sense-Data and Direct Realism,” Philosophical Studies, 120: 185–191.

●        Huemer, Michael, 2001. Skepticism and the Veil of Perception, Lanham, Md.: Rowman & Littlefield.

●        Jackson, Frank, 1977. Perception: A Representative Theory, Cambridge: Cambridge University Press.

●        Jackson, Frank, 1982. “Epiphenomenal Qualia,” Philosophical Quarterly, 32: 127–36.

●        Jacobs, Gerald, 1981. Comparative Color Vision, New York: Academic Press.

●        Johnston, Mark, 2004. “The Obscure Object of Hallucination,” Philosophical Studies, 120: 113–183.

●        Martin, M.G.F., 2000. “Beyond Dispute: Sense-Data, Intentionality and the Mind-Body Problem,” pp. 195-231 in History of the Mind-Body Problem, ed. Tim Crane and Sarah Patterson London: Routledge.

●        McDowell, John, 1994. Mind and World, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

●        Moore, G. E., 1953. Some Main Problems of Philosophy, London: George, Allen and Unwin.

●        O'Shaughnessy, Brian, 2003. “Sense Data,” pp. 169–88 in John Searle, ed. Barry Smith. Cambridge: Cambridge University Press.

●        Price, H. H., 1950. Perception, 2nd edition London: Methuen.

●        Reid, Thomas, 1983. Inquiry and Essays, edited by Ronald Beanblossom and Keith Lehrer, Indianapolis, Ind.: Hackett.

●        Robinson, Howard, 1994. Perception, London: Routledge.

●        Russell, Bertrand, 1927. The Analysis of Matter, New York: Harcourt, Brace.

●        Searle, John, 1983. Intentionality, Cambridge: Cambridge University Press.

●        Sellars, Wilfrid, 2000. “Empiricism and the Philosophy of Mind,” pp. 205–76 in Knowledge, Mind, and the Given, ed. Willem deVries and Timm Triplett Indianapolis, Ind.: Hackett. Originally published 1956.

●        Smith, A. D., 2002. The Problem of Perception, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

●        Smythies, John, 2003. “Space, Time and Consciousness,” Journal of Consciousness Studies, 10 (3): 47–56.

●        Varela, Francisco, Adrian Palacios, and Timothy Goldsmith, 1993. “Color Vision of Birds,” pp. 77–98 in Vision, Brain, and Behavior in Birds, ed. H. Philip Zeigler and Hans-Joachim Bischof Cambridge, Mass.: MIT Press.