Дефляционная теория истины
Впервые опубликовано 28 августа 1997 года; содержательно переработано 4 октября 2010 года.
Согласно дефляционной теории истины, утверждение истинности предложения равносильно утверждению самого предложения. Например, утверждение «‘снег бел’ истинно» эквивалентно утверждению ‘снег бел’, и это все, что может быть сказано об истинности ‘снег бел’.
Существует множество следствий этого положения для философских дискуссий об истине. Философы часто делают следующие предположения: истина заключается в когерентности (согласованности) системы верований или пропозиций; истина является идеальным результатом рационального познания. Однако, согласно дефляционистам, такие предположения ошибочны, более того, все они совершают одну и ту же ошибку. Она состоит в допущении некой особой природы истины, которую можно исследовать и строить относительно нее теории. Но дефляционисты полагают, что истина не обладает какой-либо природой, внеположной обыденным утверждениям вроде «‘снег бел’ истинно» в силу белизны снега. Философы, ищущие природу истины, неизбежно будут разочарованы, по мнению дефляционистов, поскольку они ищут то, чего нет.
Дефляционная теория имеет множество других названий, среди них: теория избыточности, теория исчезновения, теория не-истины, дисквотационная («раскавычивающая») теория и минималистическая теория. Не существует единого мнения о том, как использовать эти названия: иногда их используют как синонимы; иногда разные названия обозначают различные позиции внутри единого течения. Здесь мы будем использовать «дефляционизм» и «дефляционная теория истины» в качестве названия всего течения, а другие названия будем использовать для обозначения различных его версий
История дефляционизма
Дефляционная теория была наиболее распространенным подходом к проблеме истины в XX веке, ее открытым текстом придерживались Фреге, Рамсей, Айер и Куайн, многие другие ей симпатизировали. (Майкл Даммит (1998) считает, что свое начало она берет в работах Фреге). Все следующие рассуждения содержат узнаваемые версии дефляционизма, хотя в деталях они различаются.
Достойно внимания также и то, что предложение «Чувствую запах фиалок» имеет то же содержание, что и предложение «Истинно, что я чувствую запах фиалок». Таким образом, кажется, что, приписывая мысли свойство истинности, мы ничего не прибавляем к самой мысли. (Фреге 2008)
Истина и ложь первично приписываются пропозициям. Пропозиция, которой они приписываются, может быть либо дана эксплицитно, либо описана. Предположим прежде, что она дана эксплицитно; тогда, очевидно, ‘Истинно, что Цезарь был убит’ означает не более чем, что Цезарь был убит, а ‘Ложно, что Цезарь был убит’ означает не более чем, что Цезарь не был убит. Они суть фразы, которые мы иногда используем для выразительности, или по соображениям стилистики, или с тем, чтобы указать позицию, занимаемую высказыванием в нашем доказательстве. <…>
Во втором случае, в котором пропозиция описывается, а не дана эксплицитно, перед нами, вероятно, возникает больше проблем, ибо мы получаем высказывания, из которых нельзя в обычном языке удалить слова ‘истинно’ и ‘ложно’. Так, если я говорю ‘Он всегда прав’, я подразумеваю, что утверждаемые им пропозиции всегда истинны, и, по-видимому, нет никакого способа выразить это без использования слова ‘истинный’. Но предположим, что мы выражаем ее следующим образом: ‘Для всякого р, если он утверждает р, то р — истинно’, тогда мы видим: то, что пропозициональная функция р является истинной, есть то же самое, что и р. Так, например, ее значение ‘Истинно, что Цезарь был убит’ совпадает с ‘Цезарь был убит’. (Рамсей 2003)
Очевидно, что в предложениях вида ‘р истинно’ или ‘истинно, что р’ отсылка к истинности никогда ничего не добавляет к смыслу. Если я скажу, что ‘Шекспир написал «Гамлета»’ истинно, я не скажу ничего кроме того, что Шекспир написал «Гамлета». Аналогично, если я скажу, что ‘Шекспир написал «Илиаду»’ ложно, то скажу тем самым лишь то, что Шекспир не писал «Илиаду». Это показывает, что слова ‘истинно’, ‘ложно’ ничего не означают, но только функционируют в предложении как знаки утверждения и отрицания. То есть истинность и ложность не являются подлинными понятиями. Следовательно, не может быть логической проблемы, связанной с природой истины. (Ayer 1935)
Предикат истины — это напоминание о том, что, несмотря на технический подход к предложениям, наш взгляд направлен на мир. Эта объединяющая сила предиката истины выражена примером Тарского:
‘Снег бел’ истинно тогда и только тогда, когда снег бел.
Кавычки определяют разницу между высказываниями о словах и высказываниями о снеге. Кавычки являются именем предложения, которое содержит имя, а именно ‘снег’, снега. Приписывая этому предложению истинность, мы называем снег белым. Таким образом, предикат истины — это своего рода инструмент для снятия кавычек. (Куайн 2008)
Будучи популярной на протяжении истории аналитической философии, дефляционная теория также была в центре внимания многих недавних работ. Пожалуй, наиболее явные современные ее сторонники — это Хартри Филд и Пол Хорвич.
Одна из причин распространенности дефляционизма состоит в его антиметафизической направленности. Дефляционизм сдул (deflate) грандиозный метафизический пузырь, связанный с проблемой истины, и многие современные философы разделяют глубокий скепсис относительно метафизики. Другая причина распространенности этого подхода связана с тем фактом, что истина является семантическим понятием, а потому относится к ряду других семантических понятий, таких как референция, значение и содержание. Многие философы пытались прояснить эти понятия. Дефляционная теория кажется столь привлекательной, поскольку она предполагает, по меньшей мере в отношении истины, что в этих вопросах значительно меньше загадочности, чем можно было ожидать.
Схема эквивалентности
Возможно, в силу широкого интереса к дефляционизму эта теория получила столь много различных формулировок. В результате скорее приходится говорить не о дефляционной теории истины, но о множестве теорий. Однако в последнее время дефляционная теория наиболее часто была представлена в виде схемы, которую иногда называют схемой эквивалентности:
(СЭ) <р> истинно тогда и только тогда, когда р.
В этой схеме угловые скобки указывают на способ обозначения имени, например, кавычки или ‘пропозиция, согласно которой…’, а ‘р’ заменяется предложением для получения частного случая схемы. С помощью (СЭ) мы можем сформулировать дефляционизм как позицию, согласно которой все примеры, которые могут быть проставлены под эту схему, выражают всё, что может быть сказано об истине. Теории, которые отвергают дефляционизм, отрицают, что схема эквивалентности выражает всё, что может быть сказано об истине. Поскольку подобные теории дополняют схему эквивалентности, их часто называют инфляционными теория истины. (Схему эквивалентности связывают с Альфредом Тарским (Tarski 1944, 1958), однако далеко не очевидно, что Тарский был дефляционистом. Однако здесь разговор о Тарском мы отложим в сторону.)
Будучи сформулированным таким образом, дефляционизм не дает эксплицитное определение истине, коль скоро (СЭ) не является определением. В самом деле, некоторые дефляционисты (в особенности Horwich 1998b) не приводят эксплицитное определение истины вовсе. Вместо этого они дают определение условий обладания понятием истины. Точнее, предполагается, что можно обладать понятием истины в случае, если принимаются все (непроблематичные) подстановки схемы эквивалентности, то есть каждое предложение вида ‘<р> истинно тогда и только тогда, когда р’, если оно не парадоксально или не отклоняется по каким-то другим причинам. Конечно, дефляционисты могут считать, что, указывая на то, что значит обладать понятием истины, они тем самым его определили. Но последнее является побочным следствием первого; по этой причине можно утверждать, что подобные дефляционисты предлагают имплицитное определение понятия истины.
Существуют ли версии дефляционизма или позиции, связанные с ним, которые не используют схему эквивалентности или некий схожий аппарат? Да, но мы упомянем их лишь с тем, чтобы отложить их рассмотрение в сторону. Одну из подобных позиций можно назвать экспрессивизмом по аналогии с эмотивизмом в этике. (Эта позиция в отношении к истине часто ассоциируется с работой Strawson 1950, хотя ее сложно атрибутировать.) Согласно эмотивизму, по крайней мере одной из его классических версий, высказывания вида ‘пытки — это плохо’, вопреки видимости, не приписывают предикат ‘плохо’ пыткам, скорее высказывание ‘пытки — это плохо’ указывают на негативное отношение говорящего к пыткам. Экспрессивизм — антологичная позиция в отношении истины. Согласно ей, высказывания вида ‘S истинно’ не приписывают, вопреки видимости, предикат ‘истинно’ к S, скорее ‘S истинно’ указывает на готовность говорящего утверждать S.
Другая позиция такого рода — это просентенциальная теория истины, которую развивала Дороти Гровер (см. Grover, Camp and Belnap 1973 и Grover 1992). Согласно этой теории, предложения, включающие предикат ‘истинно’, являются просентенциями, где просентенция является инструментом для достижения анафорической кроссреференции к предложениям, сказанным ранее в разговоре, наподобие местоимений, которые также являются инструментом достижения анафорической кроссреференции к именам, упомянутым ранее в разговоре. Согласно просентенциальной теории, в следующем примере:
(1) Мэри хотела купить машину, но она могла себе позволить только мотоцикл.
мы интерпретируем ‘она’ как местоимение, анафорически зависящее от ‘Мэри’, так и здесь:
(2) Снег бел. Это истинно, но он редко выглядит белым в Питтсбурге.
мы интерпретируем ‘это истинно’ как просентенцию, анафорически зависящую от ‘Снег бел’.
Экспрессивизм и просентенциональная теория родственны дефляционизму и, согласно некоторым употреблениям термина, могут быть названы дефляционными. Однако они значительно отличаются от тех версий дефляционизма, которые используют схему эквивалентности. Важное различие между экспрессивизмом и просентенциональной теорией, с одной стороны, и дефляционизмом, как мы его здесь определили, с другой, состоит в логической структуре предложений вида ‘S истинно’. Для дефляциониста подобная структура является весьма однозначной: ‘S истинно’ приписывает свойство, обозначенное как ‘истинно’, вещи, обозначенной как ‘S’. Другими словами, согласно дефляционизму, ‘S истинно’ говорит об S, что оно истинно, так же как ‘яблоки красные’ говорит о яблоках, что они красные, или как ‘Джон спит’ говорит о Джоне, что он спит. И экспрессивизм, и просентенциональная теория это отрицают, хотя и по разным причинам. Согласно экспрессивизму, ‘S истинно’ интерпретируется даже не как отношение субъекта и предиката, скорее оно имеет структуру ‘да здравствует S’. Поэтому очевидно, оно не говорит об S, что оно истинно. Согласно же просентенционализму, напротив, хотя ‘S истинно’ имеет субъектно-предикативную структуру, тем не менее было бы ошибкой интерпретировать его как предложение об S. Ведь заметьте: согласно просентенциальной теории, ‘S истинно’ является просентенцией, которая заменяет предложение, обозначенное как S, так же как ‘она’ в (1) является местоимением, которое заменяет имя ‘Мэри’; аналогично этому, согласно просентенциальной теории, мы не можем утверждать, что ‘S истинно’ является предложением об S. Иначе мы бы неправильно поняли характер анафоры.
3. Разновидности дефляционизма
В зависимости от интерпретации схемы эквивалентности различаются версии дефляционизма.
Один из важных вопросов связан с проблемой того, какая подстановка предполагается в схему эквивалентности (эквивалентно: к каким именам в подстановке схема эквивалентности должна отсылать). Согласно одной позиции, подстановки в схему эквивалентности связаны с предложениями, где имя предложения обозначается кавычками — таким образом, «‘Брут убил Цезаря’» является именем для ‘Брут убил Цезаря’. Другими словами, для тех, кто придерживается того, что можно назвать сентенционалистской версией дефляционизма, подстановка в схему эквивалентности выглядит так (3):
(3) ‘Брут убил Цезаря’ истинно, если и только если Брут убил Цезаря.
Для эксплицитности мы можем сказать, что, согласно сентенционализму, схема эквивалентности будет следующей:
(СЭ-сент) Предложение ‘s’ истинно тогда и только тогда, когда s.
Обратите внимание, что в этой схеме угловые скобки в (СЭ) заменились на кавычки.
Согласно сторонникам позиции, которую можно назвать пропозиционалистской версией дефляционизма, подстановки в схему эквивалентности отсылают к пропозициям, где имена пропозиций выражены в виде ‘пропозиция, согласно которой р’ — таким образом, ‘пропозиция, согласно которой Брут убил Цезаря’ является именем пропозиции, согласно которой Брут убил Цезаря. Пропозиционалист, другими словами, интерпретирует подстановки в схему эквивалентности не как выражающие предложения, но как выражающие пропозиции, то есть скорее (4), чем (3):
(4) Пропозиция, согласно которой Брут убил Цезаря, истинна, если и только если Брут убил Цезаря.
Для эскплицитности можно сказать, что, согласно пропозиционализму, схема эквивалентности выглядит так (СЭ-проп):
(СЭ-проп) Пропозиция, согласно которой р, истинна тогда и только тогда, когда р.
Интерпретировать схему эквивалентности как (СЭ-сент), а не как (СЭ-проп), или наоборот, означает предлагать другую версию дефляционной теории истины. Следовательно, сентенционализм и пропозиционализм являются различными версиями дефляционизма. (Существуют и другие интерпретации схемы эквивалентности, но мы пока не будем их рассматривать.)
Другое измерение, в котором различаются дефляционные теории, связано с характером эквивалентности, в силу которого эти теории интерпретируют подстановки в схемы эквивалентности как утверждения. С одной точки зрения, правая и левая стороны этих примеров аналитически эквивалентны. Поэтому для сентенционалистов (3) утверждает, что «‘Брут убил Цезаря’ истинно» эквивалентно ‘Брут убил Цезаря’. Однако для пропозиционалистов (4) утверждает, что ‘пропозиция, что Брут убил Цезаря, истинна’ означает то же, что и ‘Брут убил Цезаря’. Другая позиция предполагает, что правая и левая стороны утверждений, подобных (3) и (4), являются только материально эквивалентными. Эта позиция интерпретирует ‘если и только если’ в (3) и (4) как бикондиционал классической логики. Третья позиция заключается в том, что (3) и (4) утверждает необходимую эквивалентность между их правыми и левыми сторонами. То есть и (3), и (4) интерпретируются как материальные бикондиционалы, содержащие необходимость.
Это трехчастное различие между аналитической, необходимой и материальной эквивалентностями, будучи совмещенным с различием между сентенционализмом и пропозиционализмом, соответствует 6 различным версиям дефляционизма:
Именно этот разнородный характер дефляционизма в значительной степени служит причиной для различных именований теории. Названия «теория избыточности», «теория исчезновения» и «теория не-истины» главным образом использовались для аналитических версий дефляционизма: А и В в таблице. Название «дисквотационная теория» применяется для версий сентенционализма, а именно к материальному сентенциональному дефляционизму: С. Название «минималистская теория» надавно было использовано Полом Хорвичем (Horwich 1998b) для необходимых версий, фактически к необходимому пропозициональному дефляционизму: F. Мы не будем подробно рассматривать все эти версии дефляционизма; философы во многом предпочитают ту или иную версию на основании своих позициях в других разделах философии — в философии языка и метафизике. Здесь более уместно остановиться только на одной из этих версий. И мы вслед за Хорвичем сосредоточимся на F. Хорвич называет эту позицию минимализмом, но мы продолжим называть ее просто дефляционизмом.
Полезность дефляционной истины
Тезис дефляционизма, что схема эквивалентности (СЭ-проп) предоставляет имплицитное определение понятия истины, предполагает, что истина, как это следует из названия «теория избыточности», является избыточным понятием, то есть понятием, без которого мы могли бы обойтись. Однако сторонники дефляционной теории (в особенности испытавшие влияние Рамсея), напротив, изо всех сил пытаются указать, что всякий, кто располагает понятием истины, в этом смысле действительно обладает полезным понятием; в частности, располагая этим понятием, мы способны осуществлять обобщения, которые в противном случае потребовали бы бесконечного ряда конъюнкций.
Допустим, например, что Джонс по какой-то причине решает, что Смит является непогрешимым проводником к природе реальности. Мы могли бы тогда сказать, что Джонс верит всему, что говорит Смит. Однако утверждать это не означает выразить содержание убеждения Джонса. Чтобы это было возможно, нам понадобится некий способ для выражения бесконечного ряда конъюнкций, например, следующего вида:
Если Смит говорит, что снег бел, то снег бел, и если он говорит, что снег розовый, то снег розовый, и если он говорит, что снег зеленовато-желтый, то снег зеленовато-желтый… и т.д.
Схема эквивалентности (СЭ-проп) позволяет нам сформулировать эти бесконечные конъюнкции. На основании схемы мы можем переформулировать бесконечные конъюнкции следующим образом:
Если Смит говорит, что снег бел, то пропозиция, согласно которой снег бел, истинна, и если он говорит, что снег розовый, то пропозиция, согласно которой снег розовый, истина, и если он говорит, что снег зеленовато-желтый, то пропозиция, согласно которой снег зеленовато-желтый, истинна… и т.д.
В свою очередь, эта формулировка бесконечных конъюнкций может быть выражена как высказывание, квантор всеобщности которого охватывает весь диапазон пропозиций:
Для всех пропозиций истинно, что если то, что говорит Смит, = х, то х истинно.
Другими словами:
Все, что говорит Смит, истинно.
Это утверждение выражает содержание убеждения Джонса. И для дефляционистов здесь важно то, что мы не смогли бы выразить содержание убеждения, не обладая понятием истины, описанной теорией дефляционизма. Фактически, с точки зрения дефляционистов, именно эта особенность понятия истины — его роль в формировании генерализаций — объясняет, почему вообще у нас имеется данное понятие. В этом, по общему замечанию, и состоит raison d'être (смысл существования) концепции истины.
Учитывая, что дефляционисты ставят столь сильный акцент на роль понятия истины в выражении генерализаций, иронично, что некоторые версии дефляционизма подвергались критике за конституциональную неспособность выражения генерализации истины (Gupta 1993, Halbach 1999, Soames 1999, Armour-Garb 2004). Например, теории, дающие имплицитное определение истины и использующие подстановки в (СЭ-проп), не позволяют нам выводить генерализации, аналогичные следующей:
(Конъюнкция) Для всех пропозиций р, q (конъюнкция р и q истинна тогда и только тогда, когда р истинно и q истинно).
Поскольку подстановки (СЭ-проп) представляют собой совокупность конкретных пропозиций, а (Конъюнкция) является универсальной генерализацией, невозможно вывести (Конъюнкцию) из подстановок (СЭ-проп). Тем не менее идея, что теория истины должна позволять нам выводить общие истины об истине, такие как (Конъюнкция), достаточно убедительна. Это говорит о том, что дефляционные теории истины, сформулированные только использованием подстановок в (СЭ-проп), являются неадекватными.
По этой причине некоторые дефляционисты используют версию (Ген) для формулировки их теории истины:
(Ген) Для всех х, х истинно тогда и только тогда, когда имеется р такое, что х=<p> и р.
Следует заметить два аспекта (Ген). Во-первых, в отличие от (СЭ-проп), (Ген) является не схемой, но формулой с квантором всеобщности. По этой причине из нее можно вывести (Конъюнкцию). То, что (Ген) квантифицирован всеобщностью, означает, что он может быть использован как эксплицитная дефиниция истины. Таким образом, хотя дефляционисты зачастую определяют истину только имплицитно, они также могут предложить эксплицитное определение. Здесь мы сталкиваемся с другим измерением, в котором могут различаться версии дефляционизма.
Во-вторых, квантор существования в (Ген) должен быть квантором более высокого порядка, который квантифицирует позиции в предложении. Вольфганг Кюнне (Künne 2003) рассматривает кванторы существования как объектный (в области и значениях) квантор, охватывающий пропозиции. Другой подход связан с рассмотрением квантора существования как субституционального квантора, где класс субституций состоит из предложений. Кристофер Хилл (Hill 2002) предлагает другую идиосинкразическую альтернативу и рассматривает квантор существования как субституциональный квантор, субституциональный класс которого состоит из множества всех пропозиций. Однако все эти подходы вызвали критику на том основании, что использование кванторов более высокого порядка для определения истины ведет к порочному кругу (Platts 1980, Horwich 1998b, McGrath 2000) и может дать ошибочное расширение истины (Sosa 1993). К сожалению, мы не можем оценить здесь эту критику. Мы вынуждены сосредоточиться на тех версиях дефляционизма, которые формулируют использование подстановки (СЭ-проп).
Альтернативный дефляционистский подход к проблеме генерализации состоит в том, чтобы показать, что, вопреки видимости, теории, апеллирующие только к подстановке (СЭ-проп), все же располагают достаточными ресурсами для выведения генерализаций. Филд (Field 1994a), например, полагает, что мы допускаем рассуждения на основе схем и правил пропозиций, которые позволяют выводить генерализации. Хорвич (Horwich 1998b) предлагает более неформальный подход, согласно которому можно обоснованно выводить (Конъюнкию), поскольку неформальное исследование выведение некоторых подстановок (Конъюнкции) показывает, что мы можем вывести каждую из них.
Является ли истина свойством?
Принято считать, что, согласно дефляционной теории, истина не является свойством, следовательно, если пропозиция истинна, ошибочно полагать, что пропозиция обладает свойством — свойством быть истинной. В этом представлении содержится доля истины и доля лжи, и рассмотрение того, в чем состоит истинность и ложность этой позиции, поможет нам понять дефляционную теорию.
Рассмотрим две истинные пропозиции (5) и (6):
(5) Каракас — столица Венесуэлы
(6) Земля вращается вокруг Солнца
Разделяют ли эти пропозиции свойство быть истинными? В каком-то смысле определенно разделяют: поскольку обе они истинны, мы можем сказать, что обе они обладают свойством истинности. В этом смысле дефляционная теория не отрицает, что истина является свойством: истина — свойство, которым обладают все истинные пропозиции. С другой стороны, когда мы говорим, что две вещи разделяют свойство F, мы часто подразумеваем большее, чем то, что обе они F; мы также подразумеваем, что существует общее объяснение тому, почему они обе F. В этом втором смысле дефляционисты отрицают, что истина является свойством. Таким образом, в случае нашего примера истинность (5) объясняет то, что Каракас является столицей Венесуэлы, а данный факт объясняется политической историей Венесуэлы. С другой стороны, истинность (6) объясняет то, что Земля вращается вокруг Солнца, и данный факт объясняется устройством Солнечной системы. Однако природа солнечной системы не имеет ничего общего с политической историей Венесуэлы (а если между ними и есть некая связь, то она совершенно случайна!), и в этом смысле нет общего объяснения тому, почему (5) и (6) истинны. Поэтому в строгом смысле они не имеют общего свойства.
Если мы рассмотрим два свойства, никак не связанных с истиной, а именно свойство быть, то есть свойство существования, и свойство быть млекопитающим, то выявим необходимый для нас здесь контраст. Рассмотрим Хиллари Родэм Клинтон и Великую китайскую стену. Обладают ли два этих объекта свойством существования? В каком-то смысле обладают: оба они существуют, а значит, оба наделены свойством существования. С другой стороны, не существует единого объяснения тому, почему оба они существуют. Существование Великой китайской стены объясняется архитектурной и оборонительной политикой Древнего Китая. Существование Хиллари Родэм Клинтон объясняется союзом мистера и миссис Родэм. Поэтому мы могли бы заключить, что существование не является свойством, и подразумевать здесь то, что из факта существования двух объектов не следует общее объяснение того, почему они существуют. Теперь сравним это свойство со свойством быть млекопитающим. Если два объекта являются млекопитающими, они обладают свойством быть млекопитающими, но в этом случае общее объяснение того, почему они млекопитающие, есть, и оно состоит в том, что оба они произошли из одного семейства животных. Согласно дефляционизму, свойство быть истинным скорее схоже со свойством существования, чем со свойством быть млекопитающим.
В зависимости от позиции в отношении того, что значит быть свойством, возникает искушение сказать, что бытие истинным не является свойством в силу того, что оно не устроено как бытие млекопитающим. Но современные дефляционисты следуют аналогии между истиной и существованием, описывая истину как логическое качество (напр., Field 1992: 322; Horwich 1998a: 37; Künne 2003: 91).
Дефляционная теория ложности
Истина и ложь мыслятся вместе. Сложно представить, что некто может располагать понятием истины без того, чтобы также располагать и понятием ложности. Поэтому ожидаемый вопрос, который можно было бы задать сторонникам дефляционной теории истины, состоит в том, как данная теория объясняет ложность. Один из очевидных способов говорить о лжи — говорить с точки зрения истины. Тогда обладать понятием ложности означает принимать подстановки схемы:
(Л-проп) Пропозиция, согласно которой р, ложна, если и только если р не истинна.
Второе и изначально отличное понимание ложности связано с позицией отрицания. Согласно этой точки зрения, иметь понятие ложности означает принимать подстановки следующей схемы:
(Л-проп*) Пропозиция, согласно которой р, ложна тогда и только тогда, когда не-р.
Многие дефляционисты полагают, что (Л-проп) и (Л-проп*) имплицитно подразумевают одно и то же понятие истины (Horwich 1994). Ключевая идея состоит в том, что у нас нет оснований отличать быть истинным и быть на самом деле. Если между ними нет различия, то, возможно, нет и различия между ‘не является р’ и ‘не является истинным, что р’. Однако ‘не является истинным, что р’ является синонимом ‘пропозиция р не является истинной’, а это означает, что (Л-проп) и (Л-проп*) эквивалентны. Как мы видели выше, такое представление о ложности, пусть и весьма естественное, делает дефляционную теорию уязвимой для одного важного возражения, связанного с зазорами в истинностных значениях.
Возражения против дефляционизма
До этого момента мы были озадаченны лишь определением дефляционной теории истинны. В оставшейся части статьи мы рассмотрим шесть возражений против дефляционизма. Эти возражения не исчерпывающие — Хорвич (Horwich 1998b) насчитывает тридцать девять возражений против дефляционизма! — но эти шесть кажутся особенно очевидными и важными.
Возражение № 1: пропозиции vs. предложения
Выше мы заметили, что дефляционизм может быть представлен как версией сентенционализма, так и версией пропозиционализма. Однако некоторые философы предположили, что выбор между этими двумя версиями представляет собой дилемму для дефляционизма (Jackson, Oppy and Smith 1994). Возражение состоит в следующем: если дефляционизм трактуется с точки зрения пропозиционализма, то он тривиален, если же он трактуется с точки зрения сентенционализма, то он ложен. Чтобы проиллюстрировать эту дилемму, рассмотрим следующее утверждение:
(7) Снег бел истинно тогда и только тогда, когда снег бел.
Возникает вопрос — снег бел отсылает к предложению или пропозиции? Если мы рассматриваем (7) как отсылающее к предложению, то, полагая, что (7) может быть проинтерпретировано как необходимое утверждение, оно ложно. Кажется, что требуется значительно большее, чем белизна снега, чтобы ‘снег бел’ было истинным. Чтобы ‘снег бел’ было истинным, необходима не только белизна снега, но также чтобы ‘снег бел’ означал, что снег бел. Но именно этот языковой факт игнорируется в (7). С другой стороны, предположим, что мы рассматриваем снег бел как обозначение пропозиции; в частности, предположим, что оно отсылает к пропозиции, согласно которой снег бел. Тогда теория оказывается тривиальной, поскольку пропозиция, согласно которой снег бел, определяется как истинная только в том случае, если снег бел. Другими словами, дефляционисты сталкиваются с дилеммой: рассматривать дефляционизм как сентенционалистскую теорию, но тогда она ложна, или рассматривать ее как пропозиционалистскую теорию, но тогда она тривиальна.
Может показаться, что из двух ветвей этой дилеммы наилучшей стратегией для дефляционистов было бы остаться с пропозиционалистской версией и принять ее тривиальность. Тривиальная теория имеет хотя бы то преимущество, что она истинна. Более того, обвинения в тривиальности дефляционисты вполне могли принять за некоторую свою заслугу, поскольку дефляционисты строят свою теорию на основании фактов мира, с которым каждый мог бы согласиться, поэтому неудивительно, что их теория оказывается тривиальной.
Однако есть ряд причин, по которым дефляционисты отказываются от этого пути. Во-первых, тривиальность здесь является следствием не понятия истины, но скорее понятия пропозиции. Во-вторых, тривиальная версия дефляционизма ничего не говорит о теории значения, где под «теорией значения» подразумевается теория связи между предложениями естественного языка и пропозициями, которые они выражают. Ведь, если дефляционисты занимаются только пропозициями, они очевидно не рассматривают отношения между предложениями и пропозициями. Конечно, тут можно было бы заметить, что другие теории истины также обходят молчанием теорию значения, почему тогда этого не могут делать и дефляционисты? Однако многие дефляционисты представляют свою теорию как часть более масштабного философского проекта, то есть стремятся разработать дефляционную теорию для всех семантических понятий, то есть для таких понятий, как истина, референция и значение. Таким образом, проблема для тех дефляционистов, кто принял вторую ветвь дилеммы, состоит в том, что они вынуждены признать невозможность завершения своего проекта: дефляционная теория истины может быть сохранена только ценой отказа от теории значения. А это означает, что дефляционизм является куда более скромным проектом, нежели его обычно представляют.
Другой способ ответить на эту дилемму — допустить, что дефляционизм применим среди прочего и к предложениям, отрицая при этом, что предложения, к которым он примиряется, являются проинтерпретированными предложениями, то есть предложениями, у которых есть значение. Разумеется, если предложения, к которым примиряется дефляционизм, являются проинтерпретированными, тогда нельзя будет возразить, что дефляционизм не учитывает наличие у предложений значения. С этой точки зрения, дефляционизм не столько игнорирует этот факт, сколько предполагает его.
Таким образом, дефляционисты используют понятие значения при любом варианте решения дилеммы. Это обстоятельство привело многих философов к мысли, что дефляционизм, дабы избежать порочного круга, не должен совмещаться с теориями значения, которые используют понятие истины для объяснения значения — в частности, дефляционизм несовместим с теориями значения, опирающимися на условия истинности (напр., Dummett 1959, Davidson 1990, Horwich 1998b, Kalderon 1999, Collins 2002). Другие философы также заметили, что дефляционизм несовместим с этими теориями значения еще и на том основании, что делегирование истине какой бы то ни было объяснительной роли несовместимо с дефляционизмом (Davidson 1990, Field 1986, 1994).
Если дефляционизм несовместим с теориями значения, опирающимися на условия истинности, то это еще не обязательно следует расценивать как возражение против дефляционизма. Ведь существуют и другие теории значения: Пол Хорвич и Хэртри Филд разными путями отстаивали использование теории значения в дефляционизме (см. Field 1994a, Horwich 1998a). Однако предстоит проделать большую работу, чтобы используемая теория могла стать успешной теорией значения.
Однако что может быть сказано насчет несовместимости дефляционизма с теориями значения, опирающими на условия истинности? Как отмечает Уильям Ликан (Bar-On et al. 2005), обвинения в порочном круге были весьма субъективными, и их сложно оценить. Более того, по крайней мере на первый взгляд, обвинения в порочном круге показывают, что даже инфляционизм истины несовместим с этими теориями значения, поскольку все теории истины должны рассматривать истину как некоторую данность — например, в решениях о том, какие предложения вообще имеют истинностные значения. (Критику возражения о порочном круге см. в работах Gupta 1993, Horisk 2008, Lance 1997, Williams 1999.)
С другой стороны, беспопокойство относительно объяснительной роли истины в теориях значения, основанных на условиях истинности, могут быть оценены только в том случае, если мы знаем, во-первых, какую объяснительную роль играет истина в этих теориях, во-вторых, какие объяснительные роли исключает дефляционизм. Кажется ясным, например, что, если концепция истины применяется в таких теориях значения только как инструмент генерализации, то не возникает никакой несовместимости с дефляционной теорией истины. Но ограничивается ли этой ролью использование истины в таких теориях значения? Совместимость дефляционизма и подобных теорий значения кажется важным вопросом, на который не существует однозначного ответа. (Современные дискуссии см. в работах Williams 1999, Bar-On et al 2005, Collins 2002, Gupta and Martinez-Fernandez 2005, Horisk 2007 and Field 2005.)
Возражение № 2: корреспондентность
Часто говорят, что наиболее очевидная интерпретация истины — это соответствие фактам: например, истинность пропозиции, согласно которой Земля вращается вокруг Солнца, состоит в соответствии факту вращения Земли вокруг Солнца. Корреспондентная теория истины выстроена вокруг этой интуиции и обьясняет понятие истины, аппелируя к понятиям соответствия (корреспондентности) и факта. Однако даже если теория не выстраивается на основании данной интуиции, многие философы рассматривают использование корреспонденткой интуиции как условие адекватности теории истины.
Наличие у дефляционных теорий некоторых трудностей с выполнением данного условия является распространенным возражением против дефляционизма. Один из способов решения этой проблемы заключается в том, чтобы сосредоточиться на особой артикуляции корреспондентной интуиции, предложенной дефляционистами (Horwich 1998b). Интуиция, согласно которой предложение или пропозиция корреспондентны факту, в сущности равносильно представлению, что предложение или пропозиция истинны в силу существования определенного факта в мире; то есть истинность пропозиции объясняется неким контингентным фактом, который обычно является внешним по отношению к самой пропозиции. Мы могли бы выразить это, сказав, что те, кто поддерживают эту интерпретацию корреспондентной интуиции, поддерживают также и следующее:
(8) Пропозиция, согласно которой снег бел, истинна, в силу того, что снег бел.
Проблема высказывания (8) заключается в том, что, когда мы совмещаем его с дефляционной теорией (или хотя бы с ее необходимой версией), то из него можно будет вывести нечто очевидно ложное. Если придерживаться необходимой версии дефляционизма, необходимость истинности следующего высказывания будет неизбежной:
(9) Пропозиция, согласно которой снег бел, истинна тогда и только тогда, когда снег бел.
И поскольку (9) является необходимой истиной, естественно предположить, что из (8) и (9) следует:
(10) Снег бел в силу того, что снег бел.
Однако (10) ложно, поскольку отношение, которое выражено ‘в силу того, что’ в (8) и (10), является каузальным или объяснительным отношением, а подобные отношения должны иметь место между различимыми объектами этого отношения. Но стороны этого отношения в (10), очевидно, различными не являются. Следовательно, (10) ложно. Но это означает, что конъюнкция (8) и (9) ложна и что дефляционизм несовместим с корреспондентной интуицией. Заимствуя высказывание Марка Джонстона, который в другом контексте приводит схожий аргумент, мы могли бы выразить это иначе, сказав, что, если дефляционизм истинен, то весьма удачное объяснение в (8) исчезает; ведь если дефляционизм истинен, то (8) становится эквивалентным (10), а (10) ничего не объясняет.
Как могли бы ответить на это возражение дефляционисты? Одним из ответов является введение другой формулировки корреспондентной интуиции. Например, можно указать, что связь пропозиции, согласно которой снег бел, и белизной снега является не контингентной, и предположить, что это исключает удачность формулировки (8) корреспондентной интуиции. Эта интуиция (можно было бы продолжить), скорее, выражается следующим высказыванием (8*):
(8*) ‘Снег бел’ истинно в силу того, что снег бел.
Теперь, если (8*) совместить с (9), то из него уже нельзя вывести проблематичное (10), таким образом, можно избежать возражения от корреспондентности. Это, конечно, возможное решение, однако с ним связана проблема — дефляционист, который считает (8*) истинным, скорее должен быть сентенционалистом, а не пропозиционалистом. В свою очередь, сентенциональная версия дефляционизма введет другую версию (9), а именно:
(9*) ‘Снег бел’ истинен тогда и только тогда, когда снег бел.
что, по крайней мере если оно интерпретируется как необходимая истина, совместимо с (8*), повлечет (10). И мы снова возвращаемся туда, откуда начали.
Другой ответ на это возражение отрицает, что ‘в силу того, что’ создает непрозрачный контекст — то есть такой, в котором становится невозможным замещение кореферентных выражений с сохранением истинности. Если ‘в силу того, что’ создает подобный контекст, тогда предположение о том, что (8) и (9) влекут (10), перестает быть легитимным. Этот вариант тоже может служить ответом на возражение. Однако не очевидно, что ‘в силу того, что’ действительно задает подобный контекст. В целом мы можем различить два вида такого контекста: интенсиональный контекст, который допускает субституцию необходимо кореферентных выражений, но не контингентно кореферентных, и гиперинтенсиональный контекст, который не допускает субституцию даже необходимо кореферентных выражений. Если вывод (10) из (8) и (9) блокируется, то ‘в силу того, что’ с необходимостью задает гиперинтенсиональный контекст. Однако это решение остается уязвимым для возможного замечания сторонника рассматриваемого возражения — поскольку ‘в силу того, что’ задает интенсиональный контекст, оно не задает гиперинтенсиональный контекст.
Последний и наиболее радикальный ответ на возражение корреспондентности состоит в отрицании самой корреспондентной интуиции. В действительности это решение не так радикально, как может показаться. В частности, дефляционисту необязательно считать, что утверждение ‘пропозиция, согласно которой снег бел, соответствует фактам’ является ложным. Скорее, ему следует сказать, что утверждающий нечто подобное просто более наглядно и красноречиво пытается сказать, что пропозиция истинна, в то время как истинность в действительности понимается с точки зрения дефляционной теории. В самом деле, дефляционист может даже согласиться, что с риторической точки зрения более наглядно говорить о соответствии фактам. Тем не менее важно заметить, что и это решение не лишено трудностей, поскольку оно не выполняет условие адекватности, необходимое, по мнению многих, для теории истины.
Возражение № 3: зазоры в истинностных значениях
В философии языка выделили класс пропозиций, которые не имеют истинностного значения. Например, с точки зрения некоторых философов морали, моральные пропозиции — такие как предписание перезванивать в случае пропущенных звонков — не являются ни истинными, ни ложными. Аналогично дело обстоит, согласно некоторым философам языка, с пропозициями, выражающими существование вещи, которой в действительности нет, — как в утверждении, что нынешний король Франции лыс; а также со смутными пропозициями — как, например, пропозиция, согласно которой гобелены — это мебель; а также с парадоксальными пропозициями, наподобие тех, что связаны с парадоксом лжеца. Назоеём этот тезис зазором, поскольку он связан с зазором в классе пропозиций, расположенным между истинными и ложными пропозициями.
Дефляционная теория истины несовместима с предоставлением о наличии зазора в классе пропозиций, и многие рассматривали этот факт в качестве одного из возражений против дефляционной теории. Причина несовместимости очень проста и непосредственно вытекает из дефляционной теории ложности, которую мы рассмотрели выше. Предположим, что положение о наличии этого зазора верно и что, следовательно, имеется пропозиция Q, у которой отсутствует истинностное значение. Очевидно, что, если Q не имеет истинностного значения, она не является ни истинной, ни ложной. Но теперь обратимся к схеме эквивалентности (Л-проп):
(Л-проп) Пропозиция, согласно которой Р, ложна тогда и только тогда, когда пропозиция, что Р, неистинна.
Из (Л-проп) очевидно, что, если о Q нельзя сказать, что она истинна или ложна, то также нельзя сказать о Q, что она истинна или неистинна. Но это ведет к противоречию: Q должна быть либо истинной, либо неистинной. Мы пришли к противоречию, принимая следующие положения: утверждение, что все подстановки (СЭ-проп) и (Л-проп) истинны, наличие зазора, а также положения классической логики. Тогда нам, очевидно, следует отказаться от одного из этих положений. Но от какого? И от какого из них мы можем отказаться исходя из идей дефляционизма?
Одна из стратегий предполагает, что исходя из положений дефляционизма нам следует отказаться от классической логики (напр., отвергнуть или ограничить закон исключенного третьего). Мы не будем рассматривать здесь этот подход. Другая стратегия предполагает ограничение (СЭ-проп), а именно отказ от положения, что все подстановки (СЭ-проп) являются истинными (Horwich 1998b). Однако есть основания для сомнений в уместности такого ограничения. Чтобы их показать, рассмотрим следующие два пропозиции:
(11) Все включающие дизъюнкции истинны тогда и только тогда, когда один из дизънктов истинен.
(12) Все пропозиции, утверждаемые Папой Римским, истинны.
И (11), и (12) — генерализации, которые мы выражаем при помощи предиката истины. И все же оба требуют истинности для всех подстановок (СЭ-проп). В частности, мы могли бы использовать (12) как признание нашего согласия со всем, что сказал Папа, даже если некоторые из высказанных им пропозиций были моральными пропозициями. Тогда предполагается, что необходимо применять понятие истины, согласно которому подстановки (СЭ-проп) остаются истинными даже для моральных высказываний, то есть когда пропозиции не являются ни истинными, ни ложными.
Третья стратегия модифицирует дефляционизм посредством отказа от теории ложности, которую предлагают дефляционисты, сохраняя при этом теорию истины. Однако эта стратегия довольно отчаянная. Начнем с того, что, если мы откажемся от теории ложности, то что тогда останется от теории истины? Истина и ложь, как мы указывали выше, обуславливают друг друга. Более того, дефляционные теории ложности, которые рассматривались выше, в значительной мере опираются на классическую логику. Желательно сохранить опору на классическую логику, если это возможно, и для этого необходимо придерживаться дефляционной теории лжи. Наконец, проблема зазора между ложными и истинными пропозициями не упразднится, даже если мы будем оперировать только понятием истины без понятия ложности (Rescher 1969). Допустим, имеется пропозиция Q, которая не является ни истинной, ни ложной. Тогда, пропозиция, согласно которой Q истинна, будет ложной. Это, в свою очередь, означает, что по крайней мере одна подстановка схемы эквивалентности, то есть одна часть бикондиционала, будет ложной, а другая ни ложной, ни истинной. Однако для всех логик, которые признают зазор в истинностных значениях, такой бикондиционал будет считаться либо ложным, либо ни ложным, ни истинным. В любом случае отсюда следует, что схема эквивалентности не будет истинной ни в одной подстановке.
Четвертая стратегия гласит, что зазор в том виде, в котором мы его представили, плохо сформулирован. Согласно этой стратегии, на указание существования зазора в силу отсутствия у некоторых утвердительных предложений истинностного значения и вовсе не следует отвечать; скорее следует полагать, что у некоторых утвердительных предложений отсутствует истинностное значение по другим причинам, например, потому что они вообще не выражают никакую пропозицию. Тогда, если мы рассматриваем наш пример, вместо того, чтобы полагать, что пропозиция, согласно которой нынешний король Франции лыс, не имеет истинностного значения в силу несуществования короля Франции, скорее следует утверждать, что предложение ‘нынешний король Франции лыс’ не выражает никакую пропозицию, а потому не имеет истинностного значения. Такой подход устраняет всякое противоречие между существованием зазора в истинностных значениях и дефляционизмом. Существование зазора теперь означает, что некоторые предложения не выражают пропозиции; дефляционизм же предполагает, что истинностное значение имеют те предложения, которые выражают пропозиции. И, следовательно, не возникает никакого противоречия между одним положением, согласно которому определенные предложения не выражают пропозиции, и другим, согласно которому истинностные значения имеют только те предложения, которые выражают пропозиции.
Такой подход к проблеме существования зазора возвращает нас к вопросу о том, какая теория значения является совместимой с дефляционной теорией. Например, некоторые утверждали, что дефляционизм несовместим с теориями значения, опирающейся на условия истинности, и поэтому они не могут принять положение, что некоторые утвердительные предложения не имеют условий истинности или не выражают пропозиции (напр., Field 1994a, Armour-Garb 2001). Даже если дело и обстоит таким образом, дефляционист может переформулировать это положение, сказав, что только те утвердительные предложения, которые имеют значение, имеют условия истинности и выражают пропозиции и что применение теории значения позволит отличить предложения, обладающие значением, от тех, что его лишены. Тем не менее остается непроясненным, может ли применение теории значения осуществить требуемое различие — например, сможет ли оно отличить ‘нынешний король Франции лыс’ от ‘нынешний премьер-министр Австралии лыс’.
В пятой стратегии полностью отрицается существование зазора в истинностных значениях, то есть утверждается, что не существует зазора, который бы разделял пропозиции или предложения. На первый взгляд может показаться, что это слишком радикальная реакция на несовместимость дефляционизма и зазора в истинностных значения, однако в основе этого подхода лежит представление, согласно которому не очевидно, что причины, приводящие к возникновению зазора, связаны с провалом истинностного значения, а не с самими пропозициями или предложениями. Например, в случае провала пресуппозиции неясно, состоит ли проблема в отсутствии истинностного значения предложения или в наличии обычных разговорных дополнительных коннотаций, которые определяют высказывание этих предложений. Таким образом, возможен более широкий прагматичный взгляд, который предполагает, что интуиции, лежащие в основе фиксации зазора, могут быть пояснены без допущения зазора в классе пропозиций (напр., Stalnaker 1975). Аналогично, если мы рассмотрим смутные пропозиции, можно принять эпистемизм: у расплывчатых слов, таких как ‘лысый’, есть определенная область значения, но мы можем никогда не узнать точно, где проходят ее границы (см. Williamson 1994, Horwich 1998b). Однако, как и в предыдущей стратегии, потребуется много усилий, чтобы показать, что этот подход будет работать для различных лингвистических случаев, приводящих к зазору в истинностных значениях.
Последняя стратегия решения проблемы ззазора рассматривает дефляционистскую идею, что атрибутирование истины пропозиции имеет то же семантическое значение, как и сами пропозиции, которым истинностное значение атрибутируется. Тогда приписывание истинности пропозиции Q, где у Q отсутствует истинностное значение, является ложным. Однако, согласно другому подходу, отсутствие истинностного значения у Q предполагает также отсутствие истинностного значения и у пропозиций, согласно одной из которых Q истинно, а согласно другой Q ложно. Это позволяет признать, что подстановки (СЭ-проп) включают пропозиции, не имеющие истинностное значение, как истинные, поскольку две стороны бикондиционала имеют одинаковое семантическое значение. Конечно, если мы принимаем закон исключенного третьего — то есть принимаем положение, что либо Q, либо не-Q — тогда мы также должны принять, что либо Q истинно, либо не-Q истинно. Учитывая это, отсутствие у Q истинностного значения может выглядеть странным. В частности, неясно, как мы можем выразить тот факт, что у Q отсутствует истинностное значение. Мы не можем описать этот случай для Q, что оно ни истинно, ни ложно.
Чтобы избежать этих следствий, мы можем попытаться различить два понятия истины. Одно понятие истины, назовем его слабым понятием (Yablo 1985, Field 1994b), имплицитно определяется подстановками (слабой-СЭ), которые утверждают:
(слабая-СЭ) пропозиция, согласно которой р, является слабо истинно тогда и только тогда, когда р.
Поскольку все подстановки (слабой-СЭ) истинны, это слабое понятие, то есть оно требует выражения (11):
(11) Все включающие дизъюнкции истинны тогда и только тогда, когда хотя бы один из дизъюнктов является истинным.
Другими словами, слабая истина такова, что приписывание слабой истинности носителю истины имеет то же семантическое значение, что и сам носитель истины. Напротив, в сильном понятии истины не все подстановки (сильной-СЭ) выражают следующее:
(Сильная-СЭ) пропозиция, согласно которой р, является сильно истинной тогда и только тогда, когда р.
В частности, пропозиции с отсутствующим истинностным значением будут ложными (сильная-СЭ). Это сильное понятие требуется для того, чтобы выразить, что не истинно, что Q, и не истинно, что не-Q. В силу этих причин некоторые предположили, что типичные разговоры об истине колеблются между использованием слабого и сильного понятий истины (см. Field 1994b, McGee 2005). Если так и есть, то дефляционисты могут сосредоточиться изначально на слабом понятии истины и попытаться вывести из него сильное и дополнительные ресурсы, согласующиеся с их позицией (см. Field 1994b в качестве такой попытки).
Таким образом, существует ряд стратегий решения проблемы зазора, которые на первый взгляд совместимы с дефляционизмом. Однако в каждом случае при более близком рассмотрении возникают причины для сомнений либо в убедительности стратегии, либо относительно их совместимости с дефляционизмом.
Возражение № 4: непротиворечивость и адекватность
Одна из наиболее принципиальных задач философской логики XX столетия состояла в создании теории истины, которая могла бы подступиться к древней проблеме парадокса лжеца. Рассмотрим следующую пропозицию:
(Лжец) Лжец не истинен.
Если мы принимаем соответствующую подстановку (СЭ-проп) для Лжеца и классической логики, то незамедлительно возникает противоречие. Более того, поскольку выведение противоречия не опирается на гипотезу о том, что некоторые пропозиции ни истинны, ни ложны, обращение к к слабому понятию истины не поможет в решении проблемы. В самом деле, поскольку слабое понятие истины предполагает, что все подстановки (СЭ-проп) истинны, именно это понятие истины влияет на выведение противоречия. Более сильное понятие истины, которое ограничивает (СЭ-проп) в определенном отношении, может помочь избежать парадокс лжеца.
Отчасти по этой причине ряд философов не так давно утверждали, что Лжец ставит особую проблему перед дефляционными теориями истины (см. Beall and Armour-Garb (eds.) 2005). То есть, поскольку неясно, могут ли дефляционисты обращаться к сильному понятию истины, они, по-видимому, находятся в особенно невыгодном положении при попытке разрешить парадокс лжеца. Более того, утверждалось, что одна из причин ограничения (СЭ-проп) несовместима с дефляционизмом: а именно, что парадоксальные предложения, такие как Лжец, лишены значения или не выражают пропозиции. (Armour-Garb 2001; см. Beall 2001, где излагается противоположный взгляд.)
Однако, как мы упоминали выше, не все дефляционные теории принимают истинность всех постановок (СЭ-проп). Минимальная теория истины Хорвича, например, состоит из всех не-патологических постановок (СЭ-проп). Один из возможных ответов дефляционизма на проблему Лжеца состоит просто в исключении проблематики подстановок (СЭ-проп) из теории истины. Существует несколько проблем с этой стратегией. Во-первых, осуществляя подобный маневр, мы теряем способность объяснять, почему патологические подстановки (СЭ-проп) являются таковыми. Ведь это определенно связано с понятием истины и, в частности, с ролью релевантных подстановок (СЭ-проп), которая объясняет возникновение парадокса лжеца (Soames 1999, Gupta 2006). Другая проблема состоит в том, что крайне трудно, если не невозможно, заранее определить, какие подстановки (СЭ-проп) будут парадоксальными (Kripke 1975, McGee 1992, Yablo 1993). Наконец, мы вынуждены допустить, что парадоксальные подстановки (СЭ-проп) истинны, если мы утверждаем (11) (Armour-Garb 2004, Gupta 2006).
(11) Все включающие дизъюнкции истинны тогда и только тогда, когда один из дизъюнктов истинен.
Эти проблемы, с которыми сталкиваются теории, ограничивающие подстановки в схему эквивалентности, предлагают другое дефляционистское разрешение парадокса лжеца. И тот факт, что подстановка Лжеца в (СЭ-проп) требуется для объяснения его (то есть Лжеца) патологии, а также факт необходимости подстановки Лжеца в (СЭ-проп) для утверждения (11), дают нам достаточные основания предположить, что даже парадоксальные подстановки в (СЭ-проп) окажутся истинными. Более того, эти основания будут иметь силу независимо от того, являемся мы дефляционистами или инфляционистами. Если так и есть, то, в силу того, что парадокс следует из релевантной подстановки (СЭ-проп), согласующейся с классической логикой, Лжец ставит особую проблему перед дефляционистами (Gupta 2006). И поскольку это общая для всех проблема, парадокс лжеца не может быть использован как аргумент против дефляционистов. Подобную контраргументацию дефляционизма можно поддержать, отметив, что, как и инфляционисты, дефляционисты могут попробовать избежать парадокса лжеца, модифицировав классическую логику (Field 2003) или приняв теорию ревизии (Gupta, Belnap 1993). (См. также Maudlin 2004.)
Однако существует другой ход рассуждений, который предполагает, что в этой области существует проблема, возникающая именно в связи с дефляционизмом. Идеальная теория истины должна быть непротиворечивой (то есть избегать парадокса лжеца) и адекватной (то есть допускать вывод всех основных законов истины, таких как (11)). Однако недавно стали встречаться рассуждения, согласно которым, даже если дефляционизм может дать непротиворечивую теорию истины, он не может обеспечить нас адекватной теорией. Аргумент в пользу этого суждения основывается на представлении о консервативном расширении теории. Неформально говоря, консервативное расширение теории не позволяет нам доказывать предложения, которые не могут быть доказаны из изначальной, нерасширенной теории. Более формально и применительно к теориям истины это означает следующее: теория истины Tr является консервативным расширением некой теории Т, сформулированной на языке L, тогда и только тогда, когда для всех предложений ф языка L, в которых не встречается предикат истины, выполняется — если Tr ∪ L ⊢ ф, то L ⊢ ф. Хорошо известно, что некоторые теории истины являются консервативным расширением арифметики — например, теории, которые имплицитно определяют истину, используя только подстановки (СЭ-проп) — а некоторые другие нет — например, композициональная теория Тарского (Tarski 1944). В частности, дополнение определенных теорий истины позволяет нам доказать, что арифметика непротиворечива, что, как известно, невозможно сделать, оставаясь в рамках самой арифметики.
Недавно было высказано мнение, что (а) консервативные теории истины неадекватны, (б) дефляционисты же придерживаются консервативных теорий истины (Shapiro 1998, Ketland 1999). Детали аргументов в пользу (а) представляются весьма сложными и мы не будем обсуждать их здесь (но их критику см. в Field 1999). Чтобы получить представление об аргументах в пользу (б), рассмотрим риторический вопрос Шапиро: «Насколько ненасыщенным может быть понятие арифметической истины, если, используя его, мы можем узнать больше о натуральных числах?» Шапиро безусловно прав в давлении на дефляционистов в связи с их часто встречающимися заявлениями о «ненасыщенной», «бессодержательной» природе истины. Могут возникать и другие основания для беспокойства дефляционистов, если любая неадекватная теория истины будет допускать вывод нелогических истин, учитывая разделяемое дефляционистами положение о том, что истина является логическим свойством. С другой стороны, сами дефляционисты настаивают, что истина является полезным выразительным средством, поэтому их нельзя обвинять лишь в том, что они продвигают теорию истины, которая позволяет нам сказать больше о вопросах, не связанных с истиной. Вопрос о том, возникает ли у дефляционистов больше оснований для беспокойства в связи с неконсервативностью некоторых теорий истины, зависит от тонких вопросов — на какого рода аксиомы опираются основные законы истины, являются ли все консервативные теории истины неадекватными (Shapiro 1998, Field 1999, Ketland 1999). Возможно, наиболее важным здесь кажется то, что дебаты о консервативности подчеркивают, насколько неясными являются основания обязательств, принимаемых дефляционизмом.
Возражение № 5: нормативность
Часто говорят, что наши верования и утверждения нацелены на истину. Эта идея, конечно, состоит не в том, что наши верования и высказывания всегда истинны в статистическом смысле, и даже не в том, что они преимущественно истинны. Идея здесь скорее связана с истиной как нормой утверждения. Подобную связь между утверждением и истиной часто рассматривали как признак ложности дефляционизма. Однако ощущаемое наличие противоречия между нормативностью и дефляционизмом трудно выразить строго.
Первое, что здесь стоит сказать, — перспектива, в которой дефляционизм несовместим с представлением об истине как о норме утверждения, действительно существует. В качестве иллюстрации заметим, что интуитивное понимание этой идеи можно получить вовсе без обращения к истине, если мы будем рассматривать конкретный случай. Предположим, что Мэри по какой-то причине искренне верит, что снег зеленый, и располагает убедительными подтверждениями этого верования; на основе верования и его подтверждений она утверждает, что снег зеленый. Можно сказать, что существует норма утверждения, которая предполагает, что утверждение Мэри в этом случае доступно для критики. Поскольку снег очевидно белый, а не зеленый, то в утверждении Мэри допущена некая ошибка или изъян. Именно эту ошибку стремится схватить идея об истине как норме утверждения.
Теперь попытаемся дать общее определение нормы, которая лежит в основе нашего примера. Дать общее определение представляется сложной проблемой в силу причин, которые нам уже знакомы. Чтобы дать общее определение норме, нам бы потребовалось осуществить то, что мы навряд ли можем сделать, а именно завершить бесконечный ряд конъюнкций, например, следующего вида:
Если некто утверждает, что снег зелёный, а снег при этом не зеленый, то он или она уязвимы для критики, и если некто утверждает, что трава фиолетовая, а трава при этом не фиолетовая, то он или она уязвимы для критики, и если… и т.д.
Однако, учитывая схему эквивалентности (Л-проп*) дефляционной теории ложности, этот бесконечный ряд конъюнкций может быть переформулирован следующим образом:
Если некто утверждает, что снег зеленый, а пропозиция, что снег зеленый, ложна, то он или она уязвимы для критики, и если некто утверждает, что трава фиолетовая, а пропозиция, что трава фиолетовая, ложна, то он или она уязвимы для критики, и т.д.
В свою очередь, этот переформулированный бесконечный ряд конъюнкций может быть снова переформулирован в утверждение с универсальным квантором, пробегающим пропозиции:
Для всех пропозиций р, если некто утверждает, что р, а р при этом ложно, то он или она уязвим для критики.
Или, если формулировать это положение, как некоторые философы:
Истина — это норма утверждения.
Ведь если истина является нормой утверждения, то, если утверждается нечто ложное, субъект утверждения уязвим для критики. Другими словами, дефляционисты точно не отрицают интерпретацию истины как нормы утверждения; напротив, понятие истины требуется для самой генерализации.
Если проблема нормативности не является ординарной и ее не могут объяснить тем, что истина является нормой утверждения, тогда в чем она состоит? Криспин Райт утверждает, что проблема состоит не в том, что у дфляционистов нет идеи нормативности, скорее, имеется двойная проблема: во-первых, всякая теория истины, объясняющая нормативность, в силу самого этого факта уже не может быть дефляционной теорией; во-вторых, всякая теория истины, которая использует схемы эквивалентности, может объяснять нормативность (Wright 1992; а также Price 1998). Отсюда следует, что, поскольку большинство современных версий дефляционизма очевидно используют схемы эквивалентности, наиболее современные версии дефляционизма не являются версиями дефляционизма.
Возражение Райта от нормативности довольно трудно оценить. Во-первых, трудно объяснить те основания, на которых Райт отводит в объяснении нормативности схемам эквивалентности центральную роль. Как мы видели, схемы эквивалентности имеют ключевое значение в формировании генерализации идеи об истине как о норме утверждения, однако, по всей видимости, нет никакой внутренней связи между истиной и рассматриваемой нормой и, следовательно, нет внутренней связи между схемами эквивалентности и данной нормой (ср. Price 1998). Также неясно, какую роль играет нормативность в различии между инфляционной и дефляционной теориями истины. Ведь явно недостаточно определять дефляционизм через невозможность объяснить нормативность. Следствием такого определения является то, что теория истины оказывается либо инфляционной, либо ложной, но, опять-таки, никто из дефляционистов не примет такого определения.
Однако, что бы мы ни думали об особенностях возражения Райта, оно имеет далеко идущее последствия для дефляционизма в связи с истиной. Возражение заставляет нас обратить внимание на возможное несуществование четкого различия между инфляционной и дефляционной теориями истины. Именно вероятность несуществование ясного различия между инфляционной и дефляционной теориями легла в основу следующего возражения против дефляционизма.
Возражение № 6: инфляционный дефляционизм?
Последнее возражение начинается с обращения к малоизвестному учению об истине, которого придерживался Мур в начале XX века. Ричард Картрайт описывает эту позицию следующим образом: «истинная пропозиция — это пропозиция, которая обладает простым, неанализируемым свойством, ложная пропозиция — это пропозиция, которая подобным свойством не обладает» (Cartwright 1987: 73). Это учение об истине, конечно, следует понимать как аналог учения Мура о благе, а именно, что благо — это простое, неанализируемое качество.
Проблему, которую ставит перед дефляционной теорией эта позиция Мура, лучше всего выразить в форме вопроса: чем отличается позиция Мура от дефляционизма? Конечно, есть ощущение, что эти теории отличаются. Ведь что может быть более инфляционно, чем думать, что истина — это свойство пропозиции, которое неанализируемо? Определенно, позиция Мура о благе рассматривалась именно в таком ключе. Однако это поверхностное ощущение отличия еще не гарантирует того, что на поверку в своем основании они не окажутся одинаковыми. Можно было бы предположить, что, согласно дефляционной теории, понятие истины играет важную роль в логике, а именно — оно позволяет выражать генерализации. Однако это не отвечает на наш вопрос. Во-первых, ясно, что понятие истины Мура может не схватывать генерализации. Во-вторых, представление, что дефляционная концепция истины играет важную роль, не позволяет отличить метафизику дефляционизма от метафизики позиции Мура. И это метафизика материи, которую настоящее возражение действительно ставит в центр нашего рассмотрения. Или можно предположить, что различие между понятием истины у дефляционистов и понятием истины в позиции Мура является по сути различием между обладанием простым, неанализируемым свойством и необладанием никаким свойством вообще. Однако что это за различие? Определенно не очевидно, что существует какое бы то ни было различие между обладанием свойством, о котором ничего не может быть сказано, и необладанием вообще никаким свойством.
Проблема стоит особенно остро в свете того факта, что дефляционизм часто обсуждался в контексте различных утверждений о редукционизме. Во многих дискуссиях о дефляционизме, например, оппонентом считается конкретная версия корреспондентной теории, которая пытается редуцировать отношения соответствия до отношений определенных причинно-следственных связей (Field 1986 — хороший пример). Однако следует отметить, что подобный взгляд также также противоположен позиции, которая рассматривает семантические факты — такие как истинность пропозиций — как простые (Field 1972 — хороший пример). И проблема дефляционизма состоит в том, что эти два взгляда не просто идентичны в своей противоположности другой позиции, которая объясняет соответствие в терминах причинности: они идентичны безоговорочно. Другими словами, дефляционизм идентичен тому, что изначально кажется его полной противоположностью, — инфляционизму Мура.
Решение быть инфляционистом или дефляционистом в вопросах истины называли «главным решением, которое теоретик истины должен принять» (Boghossian 1990). Конечно, это верно на интуитивном уровне. Но также отрезвляет осознание того, что на поверку философского исследования оказывается, что не вполне ясно, что представляет собой данное решение. Отсюда следует, что необходимо проделать еще много работы, прежде чем мы сможем дать окончательную оценку дефляционной теории.
Библиография
Даммит, М., 1998. Истина // Аналитическая философия: становление и развитие / А.Ф. Грязнов (сост.). М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция.
Куайн, У.В.О., 2008. Философия логики. М.: Канон+РООИ «Реабилитация».
Рамсей, Ф.П., 2003. Факты и пропозиции // Он же. Философские работы. Томск: Изд-во Том. ун-та.
Тарский, А., 1944. Семантическая концепция истины и основания семантики. URL: http://khazarzar.skeptik.net/books/tarski01.htm.
Фреге, Г., 2008. Мысль: логические исследования // Он же. Логико-философские труды. Новосибирск: Сиб. унив. С. 28–54.
Armour-Garb, B., 2001. ‘Deflationism and the Meaningless Strategy’, Analysis, 61 (4): 280–89.
Armour-Garb, B., 2004. ‘Minimalism, the Generalization Problem, and the Liar’, Synthese, 39: 491–512.
Armour-Garb, B. and JC Beall (eds.), 2005. Deflationary Truth, Chicago and La Salle: Open Court Press.
Ayer, A.J., 1935. ‘The Criterion of Truth’, Analysis, 3: 28–32.
Bar-On, D., C. Horisk and W.G. Lycan, 2005. ‘Postscript to ‘Deflationism, Meaning and Truth-Conditions’’, in B. Armour-Garb and J.C. Beall (eds.) 2005.
Beall, J.C., 2001. ‘A Neglected Deflationist Approach to the Liar’, Analysis, 61 (2): 126–9.
Beall, J.C. and Armour-Garb, B. (eds.) 2006. Deflationism and Paradox, Oxford: Clarendon.
Boghossian, P.A., 1990. ‘The Status of Content’, The Philosophical Review, XCIX (2): 157–184.
Cartwright, R., 1987. ‘A Neglected Theory of Truth’. In R. Cartwright, Philosophical Essays, Cambridge, MA: MIT Press, 1987.
Collins, J., 2002. ‘Truth or Meaning? A Question of Priority’, Philosophy and Phenomenological Research, 65: 497–536.
David, M., 1996. Correspondence and Disquotation: An Essay on the Nature of Truth, New York: Oxford University Press.
Davidson, D., 1990. ‘The Structure and Content of Truth’, Journal of Philosophy, 87: 279–328.
Devitt, M., 1990. Realism and Truth, 2nd Edition, Princeton: Princeton University Press.
Field, H., 1972. ‘Tarski's Theory of Truth’, Journal of Philosophy, 69: 347–75.
Field, H., 1986. ‘The Deflationary Conception of Truth’, in G. MacDonald and C. Wright (eds.), Fact, Science and Morality, Oxford: Blackwell.
Field, H., 1992. ‘Critical Notice: Paul Horwich's ‘Truth’’, Philosophy of Science, 59: 321–30.
Field, H., 1994a. ‘Deflationist Views of Meaning and Content’, Mind, 103 (411): 249–84.
Field, H., 1994b. ‘Disquotational Truth and Factually Defective Discourse’, Philosophical Review, 103 (3): 405–52.
Field, H., 1999. ‘Deflating the Conservativeness Argument’, Journal of Philosophy, 96: 533–40.
Field, H., 2003. ‘A Revenge-Immune Solution to the Semantic Paradoxes’, Journal of Philosophical Logic, 32: 139–77.
Field, H., 2005. ‘Reply to Anil Gupta and Jose Martinez-Fernandez’, Philosophical Studies, 124: 105–28.
Grover, D., 1992. A Prosentential Theory of Truth, Princeton, NJ: Princeton University Press.
Grover, D., Camp, J., and Belnap, N., 1975. ‘A Prosentential Theory of Truth’, Philosophical Studies, 27: 73–125.
Gupta, A., 1993. ‘A Critique of Deflationism’, Philosophical Topics, 21: 57–81.
Gupta, A., 2006. ‘Do the Paradoxes Pose a Special Problem for Deflationists?’, in JC Beall and B. Armour-Garb (eds.) 2006.
Gupta, A., and Belnap, N. 1993. The Revision Theory of Truth, Cambridge, MA: MIT Press.
Gupta, A. and Martinez-Fernandez, J., 2005. ‘Field on the Concept of Truth: Comment’, Philosophical Studies, 124: 45–58.
Halbach, V., 1999. ‘Disquotationalism and Infinite Conjunctions’, Mind, 108: 1–22.
Hill, C., 2002. Thought and World: An Austere Portrayal of Truth, Reference, and Semantic Correspondence, Cambridge: Cambridge University Press.
Holton, R., 2000. ‘Minimalism and Truth-Value Gaps’, Philosophical Studies, 97 (2): 137–68.
Horisk, C., 2007. ‘The Expressive Role of Truth in Truth-Conditional Semantics’, The Philosophical Quarterly, 57: 535–557
Horisk, C., 2008. ‘Truth, Meaning, and Circularity’, Philosophical Studies, 13: 269–300
Horwich, P. (ed.), 1994. Theories of Truth, New York: Dartmouth.
Horwich, P., 1998a. Meaning, Oxford: Clarendon.
Horwich, P., 1998b. Truth, Oxford: Blackwell (first edition 1990).
Jackson, F., Oppy, G. and Smith, M. ‘Minimalism and Truth Aptness’, Mind, 103 (411): 287–302.
Kalderon, E., 1999. ‘The Transparency of Truth’, Mind, 106: 475–97.
Ketland, J., 1999. ‘Deflationism and Tarski's Paradise’, Mind, 108: 69–94.
Kirkham, R.L., 1992. Theories of Truth, Cambridge, MA: MIT Press.
Kripke, S., 1975. ‘Outline of a Theory of Truth’, Journal of Philosophy, 72: 690–716.
Künne, W., 2003. Conceptions of Truth, Oxford: Clarendon.
Lance, M., 1997. ‘The Significance of Anaphoric Theories of Truth and Reference’, in E. Villanueva, (ed.), Philosophical Issues 8: Truth.
Leeds, S., 1978, ‘Theories of Truth and Reference’, Erkenntnis, 13: 111–129.
Maudlin, T., 2004. Truth and Paradox: Solving the Riddles, Oxford: Clarendon.
McGee, V., 2005. ‘Maximal Consistent Sets of Instances of Tarski's Schema (T)’, Journal of Philosophical Logic, 21: 235–41.
McGrath, M., 2000. Between Deflationism and Correspondence, New York: Garland Publishing.
O'Leary Hawthorne, J. and Oppy, G., 1997. ‘Minimalism and Truth’, Noûs, 31: 170–96.
Platts, M., 1980. ‘Introduction’, in M. Platts (ed.), Reference, Truth and Reality: Essays on the Philosophy of Language, London: Routledge and Kegan Paul.
Price, H., 1998. ‘Three Norms of Assertibility’, in J. Tomberlin (ed.), Philosophical Perspectives, 12: pp. 41–54.
Rescher, N., 1969. Many-Valued Logic, New York: McGraw-Hill
Restall, G., 2006. ‘Minimalists Can (and Should) Be Epistemicists, and it Helps if They Are Revision Theorists Too’, in JC Beall and B. Armour-Garb (eds.) 2006.
Shapiro, S., 1998. ‘Proof and Truth: Through Thick and Thin’, Journal of Philosophy, 95: 493–521.
Strawson, P., 1950. ‘Truth’, Proceedings of the Aristotelian Society, 24: 111–56.
Soames, S., 1999. Understanding Truth, Oxford: Oxford University Press.
Sosa, E., 1993. ‘Epistemology, Realism, and Truth: The First Philosophical Perspectives Lecture’, Philosophical Perspectives, 7, Language and Logic: 1–16.
Stalnaker, R., 1975. ‘Pragmatic Presupposition’, reprinted in S. Davis (ed.), Pragmatics: A Reader, New York: Oxford University Press, 1991.
Tarski, A., 1958. ‘The Concept of Truth in Formalized Languages’, in A. Tarski, Logic, Semantics, Metamathematics: Papers form 1923 to 1938, Oxford: Oxford University, 1958.
Williams, M., 1999. ‘Meaning and Deflationary truth’, Journal of Philosophy, 96: 545–64.
Williamson, T., 1994. Vagueness, London: Routledge.
Wright, C., 1992. Truth and Objectivity, Cambridge, MA: Harvard University Press.
Yablo, S., 1985. ‘Truth and Reflection’, Journal of Philosophical Logic, 14: 297–349.
Yablo, S., 1993. ‘Paradox Without Self-Reference’, Analysis, 53: 251–2.
.jpg)
2976.jpg)
.jpg)
.jpg)
